часть 4 Чувство вины
После обращения вампиры переставали стареть. Отсюда рождались легенды, дескать, они живут вечно. Полная чушь. Жили вампиры дольше людей, это правда, но ненамного. Оставались молодыми, а потом в один прекрасный день рассыпались прахом. И невозможно было предсказать, когда это произойдет. Самые старые вампиры жили до ста двадцати лет после обращения. Но можно было не прожить и пятидесяти. От чего это зависит, точно неизвестно, ученые изучали вопрос, но далеко не продвинулись. Виктору особенно не нравилась теория, что это зависит от того, насколько часто ест вампир. Чем реже — тем дольше проживет. При таком раскладе Виктору не приходилось рассчитывать на долголетие. — А когда я стану старше? — не отставал Юра. — Нет. Виктор был непреклонен. — Но его... — начал было Юра возмущенно, и Виктор прижал палец к его губам. — Это вышло случайно, — негромко сказал он, — и я буду жалеть об этом всю свою жизнь. — Ты поэтому решил его тренировать? — Юра оттолкнул его руку. — Из чувства вины? Виктор не ответил. В день соревнований Виктор твердо решил: даже если Юри проиграет, если придется возвращаться в Россию, он позовет его с собой. Какая разница где тренироваться, в самом деле. Основания для сомнений у него были: если Юра нашел свою безусловную любовь, свое агапэ, и его программа обрела эмоциональную насыщенность, то Юри все еще не мог понять, что же для него эрос. Кроме очевидного варианта, Виктор мог бы посоветовать взять за основу жажду — чем не эрос? Горящее горло, желание, которое невозможно заглушить, слияние двух жизней в одну. Но, увы, Юри еще ни разу не испытывал жажды, хотя прошло уже две недели после обращения. Поэтому, когда он выходил на лед, Виктор нервничал так, как никогда не нервничал перед своими собственными выступлениями. — Пожалуйста, смотри на меня внимательно, — попросил Юри перед этим. И обнял. Впервые. Он вообще впервые прикоснулся к нему сам, по своей воле. А когда отпустил, Виктор едва не застонал от разочарования. Ему хотелось прижать Юри к себе, стоять так, обнявшись, вечность, всю жизнь, пока не придет время рассыпаться прахом. Не отпускать его никогда. Но Юри вышел на лед, зазвучала музыка, и Виктор вцепился в бортик с такой силой, что едва не сломал его. Потому что Юри танцевал, и Виктор мог поклясться, что это был танец только для него. Каждым движением Юри словно говорил: возьми меня, я весь твой, вся кровь моя и жизнь моя принадлежат только тебе. Горло продрало, в ушах зашумело, но Виктор этого не заметил. Он смотрел и смотрел, не в силах отвести взгляд, как танцует созданное им чудовище. И вместе с ним смотрели все зрители. Не было больше сомнений — ни о каком возвращении в Россию не могло быть и речи, Юри победил, Юри мог бы не сделать ни одного прыжка — и все равно бы победил. Он был неопытным двухнедельным вампиром, ни разу не пробовавшим крови, и он катался так, что зрители боялись моргать, глядя на него, боялись пропустить даже доли секунды из его выступления. Стоя рядом с Юри на пьедестале, обнимая его, Виктор чувствовал себя так, словно на самом деле победил он сам. Лишь одно омрачало его радость: "Горячие источники на льду" безжалостно доказали, что жажде совершенно неважно, выходит ли он на лед сам или стоит с другой стороны бортика, глядя на своего ученика. — Виктор, — прошептал ему Юри, обнимая сразу после выступления, — втяни клыки. И только тогда Виктор понял, что умирает от жажды. После, в раздевалке, он жадно пил пакет с кровью, принесенный вообще-то для Юри. Но Юри, как это ни странно, был не голоден. — Ты ешь за нас обоих, — пошутил он. И Виктор замер, не поверив своим ушам. Юри говорил с ним так свободно в первый раз. Как потом оказалось — и в последний. Словно испугавшись, что своим выступлением сказал слишком много, Юри снова замкнулся в себе. Они теперь тренировались каждый день, но это не помогало. Виктор готов был все отдать, только бы увидеть еще раз Юри таким, каким он был на льду — зовущим, жаждущим. Почувствовать себя желанным. Пробиться за ту стену, которой Юри отгородился от него. Виктор не мог думать ни о чем другом, это походило на одержимость. На то, что испытывал недообращенный вампир. Возможно, это было и правда что-то подобное? В интернете информации почти не было, Виктор выяснил лишь, что такая одержимость характерна для новообращенных вампиров вообще, проходит через пару месяцев без каких-либо последствий. Но про обративших он ничего не нашел. Спрашивать у куратора Виктор не решился — не хватало только, чтобы тот рассказал Юри, — и после некоторых сомнений позвонил Ольге. Ольга научила его всему, она руководила центром для новообращенных и наверняка знала о таких вещах. Голос у Ольги был мрачным — возможно, потому, что Виктор забыл о разнице во времени. — Выкладывай, — потребовала она без долгих предисловий. Виктор был не единственным, кто звонил ей с вопросами, должно быть, она привыкла. — Я обратил одного человека, — начал было Виктор, — и у меня есть вопрос... — Обратил? — прервала его Ольга. — Не ожидала от тебя, Витя. Словно ведро ледяной воды вылила ему на голову. Виктор даже зажмурился, настолько острым было осознание: он ее разочаровал. — Я сам не ожидал, — сдавленно ответил он. Рассказывать, как было дело, однозначно не стоило. Ольга не одобрила бы срыв, это раз, а два — она была официальным лицом, а произошедшее все еще могло стоить Виктору карьеры. — Давай свой вопрос, — смилостивилась Ольга, устав слушать виноватое молчание. Виктор вздохнул и выложил все — про одержимость, про то, что хочется быть рядом и не отпускать, что хочется добиться доверия... — Это последствия обращения, да? — закончил он почти жалобно. — Нет таких последствий для обратившего, — отрезала Ольга. — Хватит парить мне мозги, Никифоров, влюбился — имей смелость это признать. И повесила трубку. Влюбился? Виктор непонимающе смотрел на свой телефон. Когда он мог успеть влюбиться в Юри? Когда читал о нем новости? Когда смотрел его прошлые выступления? Когда гулял с ним по Хасецу? Когда смотрел, как Юри танцует для него одного? Застонав, Виктор отбросил телефон и закрыл лицо руками. Ольга, черт бы ее побрал, была права.