На морском берегу часть 5
По крайней мере, теперь Виктор знал, что с ним происходит — но понятия не имел, что делать с этим знанием. Стоило поговорить с Юри, но как? Тот отвергал любые попытки Виктора сблизиться, провести вместе время, сбегал при первой же возможности. От отчаяния Виктор дошел до предложения спать вместе — он слышал, что во сне человек раскрывает свое истинное лицо, чем не способ узнать друг друга получше? Конечно же, Юри отказался. Решение остаться в Японии снова начало казаться ошибкой. Когда же Юри наконец согласился пойти вместе к морю, Виктор даже не сразу поверил своим ушам. И все же вскоре они сидели на пляже, разговаривали — наконец-то разговаривали, и Юри раскрывался — неохотно, осторожно, но несомненно, и от этого захватывало дух. — Не избегай меня, больше, — попросил Виктор после того, как они пожали друг другу руки. Юри криво усмехнулся. — Я боялся, что, узнав меня лучше, ты разочаруешься. Сбежишь в Россию. — Не сбегу, — пробормотал в ответ Виктор, изнутри поднималась волна тепла. Он протянул руку и нежно коснулся щеки Юри. — Ты слишком мне дорог. Глаза у Юри расширились. Он обнял Виктора так порывисто, так резко, что оба не удержались, упали на песок. — Правда? — напряженно спросил он, прожигая Виктора взглядом, нависая сверху, совсем близко. Ничего подобного Виктор не ожидал. Переход от холодности и отстраненности к такой страсти был слишком внезапным. — Да, — сглотнув, ответил он и осторожно обнял Юри. — Мне никто, кроме тебя, не нужен, — горячечно прошептал тот. — Никто. Радость, которую испытал Виктор, была недолгой, ее сменила горечь, стоило лишь вспомнить: он читал о таком, конечно, типичная страсть новообращенного. Он думал, у Юри прошла одержимость, и — ошибся. Снова ошибся. — Юри, не надо, — взмолился Виктор, и тот застыл, каких-то миллиметров не дотянувшись до его губ. Вот чего стоило промолчать? Получить желаемое, и гори оно все синим пламенем. Нет, решил поиграть в благородство. Но почему-то не хотелось — так. По дурацкому зову крови, который пройдет через несколько месяцев. Хотелось по-настоящему, чтобы Юри выбрал его сам. Надолго. Навсегда. — Твои чувства — всего лишь побочное следствие обращения, — пояснил Виктор, стремясь смягчить удар. — Ты потом пожалеешь. — Дурак, — выдохнул Юри, его дыхание коснулось губ Виктора, и все благородные мысли куда-то испарились. Не потянуться бы самому навстречу, несмотря на все слова. — Я в тебя влюбился еще лет в двенадцать. И, не дав Виктору времени ответить или хотя бы осознать смысл сказанного, Юри наконец-то поцеловал его — жадно и нетерпеливо, словно отыгрываясь за все упущенное время. Виктор Никифоров, двадцать семь лет, пять золотых медалей Чемпионата Мира, лежал, придавленный к песку весом чужого тела, и бесстыдно отдавался — пока только поцелую, но, судя по тому, как настойчиво Юри вторгался языком в его рот, до остального оставалось недолго, — и ему было хорошо. В последнее время личная жизнь у Виктора не складывалась. Вампиров он избегал, с людьми выходило не очень — они казались слишком горячими, слишком живыми, слишком едой. Приходилось все время напоминать себе, что нельзя выпустить клыки и впиться в беззащитно подставленную шею, как бы ни звал быстрый стук сердца. С Юри было иначе. Почти как до обращения, только лучше. Никакой отвлекающей жажды, только чистое и острое возбуждение, расплавляющее тело, лишающее рассудка. В попытке вернуть себе контроль над происходящим Виктор перевернулся, подмял Юри под себя, потянулся за продолжением поцелуя — но Юри уперся руками в его грудь. — А ты? — спросил он непонятно, но сразу пояснил. — Только из-за вампирской связи? — Дурак, — вернул ему его же слова Виктор. — Не ты же меня обратил. Шумел прибой, кричали парящие над волнами чайки, песок набился везде, где только можно, но Виктор не замечал. Только губы Юри, только дыхание Юри, только обнимающие его руки Юри. Мир неожиданно стал очень простым и понятным местом. Домой они вернулись все в песке, продрогшие, но словно пьяные — исключительно друг другом. — Все, — заявил Виктор, вытряхивая песок из волос, — теперь не отвертишься, будем спать вместе. Юри вздрогнул, посмотрел испуганно. Словно не он совсем недавно неистово целовал Виктора на пляже. — Просто спать, — успокоил его Виктор. Сложно было поверить, что в свои двадцать три года Юри оставался неопытным. Что Виктору единственному достанется такое сокровище. От этого кружилась голова — и именно поэтому Виктору не хотелось торопить события. В любом случае теперь, получив Юри, он больше не отпустит его. А значит, можно наслаждаться каждым мгновением, проведенным вместе. Тем, как Юри вздыхает, неловко замирает возле кровати, а потом, сняв очки и положив их под подушку, неуверенно забирается под одеяло — туда, где его уже ждет Виктор. Тем, как нежно пахнут его чуть влажные после душа волосы, как он обнимает, прижимается щекой к груди, как расслабляется его спина под прикосновениями пальцев. Восхитительно. — Спокойной ночи, счастье мое, — прошептал по-русски Виктор. Если бы его сердце могло — оно бы билось сейчас как сумасшедшее, было бы легче. А так в груди колотилась любовь к Юри, огромная, необъятная, никаких слов не хватит, чтобы ее выразить. — Что? — сонно переспросил Юри, и Виктор перевел — но только пожелание спокойной ночи, для остального ему не хватило не то словарного запаса, не то смелости. — Спокойной ночи, — ответил Юрии и добавил по-японски: — Itoshii. Один-один. Первое, что увидел Виктор, проснувшись на следующее утро, — безмерно удивленное лицо Юри. — Это был не сон? — спросил тот, глядя недоверчиво и счастливо. От этого взгляда стало тепло и захотелось улыбаться — Виктор и улыбнулся, потянулся, как огромный кот, прижал к себе Юри, мурлыкнул ему в ухо: "Доброе утро". В мягком утреннем свете Юри выглядел таким красивым, таким расслабленным — Виктор невольно подумал, что хотел бы просыпаться так каждый день, видеть рядом Юри, обнимать его... Вполне достаточно, чтобы быть счастливым. Ему — но не Юри. Вывернувшись из объятий, тот прижался сам, обхватил ладонями голову Виктора, поцеловал — жадно и требовательно, не сомневаясь, что имеет на это право. Кто бы мог подумать, что это тот же самый Юри, который боялся даже прикоснуться, даже остаться наедине. Его страсть могла бы расплавить и камни — а Виктор все же был живым, хоть и отчасти. В затуманенном мозгу мелькнула мысль: он неправильно понял Юри, когда тот танцевал для него свой Эрос. "Ты принадлежишь мне", — вот что он хотел сказать на самом деле. Вот что говорил сейчас, каждым прикосновением — к губам, к шее, к ключицам... Когда Юри кончиком языка тронул сосок, Виктор не выдержал, застонал, вцепился ему в волосы — не то отстранить, не то не отпускать, он сам не знал. Если бы Юри остановился — он бы не простил, если бы продолжил... Юри продолжил. Лизнул на пробу, вобрал сосок в рот, мягко сжал губами. Виктор выгнулся, зажмурился — комната поплыла перед глазами, возбуждение стало почти невыносимым. Юри изучал его тело, лепил его заново, пробуждал от небытия.
Вечером он испуганно вздрагивал, боялся ложиться в одну постель — теперь же брал, брал без малейших сомнений, и о том, что Виктор не хотел торопиться, можно было забыть. Эта способность Юри мгновенно преображаться пугала и восхищала одновременно.Разрушать такой момент было преступлением, но для того, чего хотел Виктор, нужны были дополнительные средства.— Подожди, — остановил он Юри. Тот застыл, нависая сверху — так удобно гладить ладонью шею от затылка вниз. — Презервативы нам не нужны, а вот смазка...— У меня есть.Вот тебе и невинный скромник. Наверное, выражение лица Виктора было достаточно красноречивым — Юри смутился.— С ней удобнее, ну, самому.Виктор вдохнул и забыл выдохнуть. Мозг закоротило. Представить Юри, ласкающего самого себя, было невозможно, нереально — и желанно. "Я должен это увидеть", — все, о чем он мог думать.Они прокрались по коридору в соседнюю спальню — Виктор словно плыл в тумане, держась за руку Юри. Тщательно закрыв дверь, тот вытащил из-под подушки полупустой тюбик, вложил в ладонь Виктора. Полупустой. Осознание накрывало медленно и неизбежно, как прилив.— То есть, — хрипло спросил Виктор, — ты лежал тут, через стенку от меня, и...Слова закончились. Юри отвел глаза — снова воплощенная невинность, кто бы мог подумать.— Да, — чуть слышно ответил он.— Что ты представлял? — Виктор слышал свой голос так, словно тот звучал из-под воды. Он обнаружил, что стоит совсем близко, держа Юри за подбородок, не позволяя отвернуться. Юри смотрел как загипнотизированный, кажется, не моргая.— Тебя.То, что раздавшийся стон принадлежал ему самому, Виктор даже не понял.— Как?Юри облизал губы, помедлил мгновение, прежде чем ответить.— Как я беру тебя.Волны сомкнулись над головой, безжалостно и страшно, Виктор ни на что не променял бы этот момент.— Давай, — сказал он хрипло, возвращая тюбик Юри, — как представлял.Фантазия у Юри была богатая, в этом Виктор убедился очень скоро. Никакой неловкости, Юри готовил его так, словно и правда делал это не в первый раз. Гладил осторожно, целовал, не прекращая, нежно, мягко, страстно, жестко, пока его пальцы проникали внутрь, растягивали... Мучительно приятно, мучительно мало. В какой-то момент Виктор пожалел, что позволил ему — лучше бы сам себя подготовил, быстро и просто, не рискуя кончить, так и не дождавшись, не извиваясь от нарастающего желания, не умоляя Юри взять его уже. Юри — тот никуда не торопился. Он дождался, он воплощал в жизнь свои мечты, сосредоточенно и ни на что не отвлекаясь. Когда пальцы сменил член, Виктор не мог уже даже стонать, только дышал, хрипло, со всхлипами. Юри двигался медленно, так медленно, что можно было сойти с ума, захлебнуться в ощущениях: каждое движение отзывалось волной наслаждения во всем теле, заставляло хотеть большего, еще большего. Прежде Виктор не знал возможностей своего тела: то, что он считал пиком возбуждения, оказалось лишь первой ступенью бесконечной лестницы, уходящей прямо в небо. Юри вел его по ней, застенчивый, скромный Юри, который сейчас выглядел как сам эрос во плоти. Виктор чувствовал его член внутри, его руки на бедрах, его тяжелое дыхание. Слишком много всего, слишком много...— Юри! — только и смог вскрикнуть Виктор, вцепившись изо всех сил в его плечо, когда тело выгнуло, скрутило острым удовольствием. Мир взорвался, мир перестал существовать, схлопнулся внутри Виктора и взорвался, разрывая на части. Несколько движений — и Юри с коротким стоном рухнул рядом. Виктор нашел его, почти наощупь — влажного, разгоряченного, вздрагивающего, — обнял, прижал к себе. Казалось, так крепко, что должны были хрустнуть кости, на деле же едва ощутимо — насколько хватило сил.Как долго они так лежали, Виктор не знал. Время осталось в какой-то другой системе координат. Он перебирал волосы Юри, касался время от времени его приоткрытых губ — тот все не мог отдышаться, в глазах его плавал блаженный туман.— Мне только одно интересно, — сказал Виктор, когда к нему вернулась способность не только думать, но и оформлять свои мысли в слова, — с такими фантазиями какие могут быть проблемы с пониманием эроса?Юри приподнялся, посмотрел на него удивленно.— Не мог же я всем рассказывать о таком.Ах да, скромник, точно. Виктор улыбнулся, поддел пальцами растрепанную челку, как давно хотелось.— Рассказал же.Юри перехватил его руку, поднес к губам.— Пришлось. Иначе ты бы вернулся в Россию. Я не мог тебя потерять.Виктор закрыл глаза. Его все еще качало на волнах отступающего наслаждения."Я люблю тебя, Юри", — он не произнес этого вслух, только губы шевельнулись. Но то, как Юри поцеловал его в ответ, могло означать лишь одно: "Я тебя тоже".