Глава 2
Пульс не лжи
Они сидели на скамейке. Парень дышал ровно, свернувшись под курткой, которую Орм набросила ему на плечи. Он был в безопасности, временно — да, но этого было достаточно.
Орм не смотрела на Линг, хотя чувствовала каждое её движение, каждую мелочь — то, как она поворачивала голову, как чуть склонялась вперёд, как взгляд её — невесомый и тяжёлый одновременно — ложился на неё, как пальцы на кожу.
— Ты никогда раньше не видела таких, как я? — тихо спросила Линг. Она сидела чуть ближе, чем нужно. Слишком близко. И Орм позволяла.
— Не вживую, — ответила Орм, медленно. — И точно не с добрыми намерениями.
— Думаешь, у меня они добрые?
Орм повернулась. Их лица были на расстоянии дыхания.
— Не знаю. Я не могу тебя читать. Это… раздражает.
Линг прищурилась, будто слова Орм развлекли её.
— А ты — слишком читаемая. Сердце, как открытая книга. Биение, дыхание, микродвижения кожи. Всё видно. Ты красива, когда злишься, Орм.
— А ты — опасна, когда улыбаешься, — парировала та, и впервые, действительно впервые, позволила себе медленно окинуть Линг взглядом. Не профессионально, не анатомически. А… как женщина. Как человек, у которого дрожат пальцы на коленях, но она слишком упряма, чтобы их сжать.
Молчание снова накрыло их, но теперь оно было другим.
Насыщенным.
Линг склонила голову ближе. Её голос был как шелк, как грех:
— Скажи, доктор… ты бы изучила меня? Так же, как изучаешь тела под скальпелем? Ты бы хотела понять, что держит меня в этой оболочке, когда всё должно было истлеть?
Орм сглотнула.
— Я бы предпочла анатомический стол и свет. — Она сделала паузу. — Но ты… ты вызываешь влечение, которое я не понимаю. Как будто ты вирус. Или яд. Или… часть меня, которую я давно похоронила.
Линг улыбнулась — медленно, лукаво.
— Тогда мы на равных.
Она не прикоснулась к Орм. Но этого и не требовалось. Между ними было напряжение, физическое и острое, как натянутая струна.
И Орм знала: она будет думать об этом — о ней — ещё долго. И, возможно, слишком поздно поймёт, что в момент, когда позволила Линг остаться рядом — она уже шагнула за грань.
След на коже
Будильник зазвенел в 6:15, как всегда.
Орм вырубила его вслепую, прежде чем открыла глаза. Тело ныло от напряжения — словно не спала вовсе. Пальцы были холодными, голова тяжёлой. И всё же — это было не похмелье. Это было что-то другое.
Линг.
Имя всплыло в сознании, будто кто-то прошептал его на ухо.
Голос. Движения. Глаза — бесстыдно спокойные, слишком древние, чтобы лгать.
И… это близость. Тепло, которого не было, но которое она всё ещё ощущала. Там, где их взгляды встретились. Там, где между ними остался воздух, насыщенный напряжением и чем-то неизречённым.
Орм встала, прошла на кухню. Старая кофеварка зашипела, наполняя комнату знакомым звуком, но даже аромат кофе не перебил внутреннего беспокойства.
«Ты бы изучила меня?»
Чёрт.
Она не должна была позволять себе такие мысли.
Она врач. Хирург. Она не играет с огнём. Она контролирует всё, от пульса до последнего шва.
Но Линг... была не человеком. И в ней не было ни капли контроля.
Орм опёрлась руками о стол, глядя в окно. За стеклом начинался рассвет. Город просыпался.
Но внутри неё... будто что-то всё ещё спало. Или, наоборот, только-только пробуждалось. Что-то тёмное. Что-то, что хотелось потрогать.
На коже запястья — лёгкий след. Не синяк, не царапина. Просто ощущение. Как будто кто-то держал её там всю ночь.
Она провела пальцами по этой точке.
— Невозможно… — прошептала она.
Но сердце ответило по-другому: «Ты хочешь увидеть её снова».
И в глубине души Орм знала: это не последняя встреча.
Гость за стеклом
Орм вернулась домой поздно. Смена в больнице была долгой, изматывающей, как всегда. Но сегодня… сегодня казалось, что всё вокруг размыто. Пациенты, коллеги, кровь, холодные инструменты — всё как будто в тумане. И в этом тумане — только одно лицо вырисовывалось с пугающей чёткостью.
Линг.
Орм злилась на себя за это. Злилась за то, что снова чувствовала дрожь в животе от одного воспоминания. За то, что ночью ей снилось, как она касается этой чужой кожи — бледной, неестественно гладкой. И за то, что проснулась с пульсом, словно после бега.
Она скинула пальто, бросила ключи на комод.
Квартира была тихой.
Слишком тихой.
И лишь спустя несколько секунд Орм поняла: дверь на балкон была приоткрыта.
Сердце замерло.
Она знала, что точно закрывала её перед уходом.
Орм медленно подошла. Осторожно. Почти беззвучно.
И когда она открыла дверь шире — не испугалась.
Нет. Она только глубоко, резко вдохнула.
Линг стояла у перил, будто была здесь с самого начала мира. Спина прямая, волосы чуть тронуты ветром, в руках — бокал с красным вином, как ироничная насмешка над её сущностью.
— Ты вошла в мою квартиру. — голос Орм был хриплым, почти охрипшим от собственной ярости. Или страха. Или — желания.
— Я не вошла, — Линг повернулась. — Я вошла обратно. Я уже была в твоей голове.
— Выйди.
— Я уйду, — мягко. — Но скажи: ты не думала обо мне?
Орм сжала челюсть. Это был прямой удар.
Она молчала.
Линг подошла ближе. Настолько, что их дыхание снова смешалось.
— Твоя кожа помнит, Орм. Гораздо честнее, чем твои слова.
Пальцы Линг коснулись запястья — именно того места, где утром Орм ощущала странное жжение. Легко. Почти невесомо.
— Зачем ты пришла? — прошептала Орм, и голос её дрожал впервые.
— Чтобы убедиться. Что ты ещё хочешь меня бояться… и уже не можешь.
Орм закрыла глаза на миг, и когда открыла — сказала:
— Остаться на одну ночь. И исчезни. Без следа. Я не готова к тому, что ты несёшь.
Линг наклонилась к её уху.
— Ночь — это всё, что у меня есть. Но я обещаю, Орм. Эта будет — твоей.
Ночь, которую нельзя забыть
Всё началось с тишины.
Она стояла между ними, как трещина на стекле — едва заметная, но готовая расколоть всё.
Линг не двигалась. Она просто смотрела. Смотрела так, как никто на Орм не смотрел — как на нечто ценное, хрупкое, живое. Как на кровь, как на пульс. Как на запретный плод, которого нельзя касаться… но всё же касаешься — медленно, зная, что тебя сожжёт.
— Закрой дверь, — прошептала Орм. Её голос был твёрже, чем дыхание.
Линг шагнула внутрь. Дверь закрылась за ней сама — будто по её воле.
И комната стала другой.
Орм стояла у стены. Пальцы дрожали. Она пыталась дышать ровно, но не могла. И когда Линг подошла ближе — медленно, будто во сне — Орм не отступила.
— Я не знаю, кем ты была. — Голос хрипел. — Но сейчас… я хочу только одно.
Линг провела тыльной стороной пальцев по её щеке, затем вдоль шеи, медленно, изучающе. Как будто запоминала. Как будто вчитывалась в её тело, как в язык, который знает наизусть, но боится ошибиться.
— Скажи, если захочешь, чтобы я остановилась.
— Не скажу, — выдохнула Орм.
И тогда Линг поцеловала её.
Это был поцелуй не страсти, не жадности. Он был древним, как ритуал. Как обещание. Он был тёмным и нежным одновременно — неумолимо медленным, как будто она знала: время принадлежит только ей. И Орм утонула в этом касании — открыла рот, ответила, позволила себе сдаться.
Пальцы Линг скользнули под рубашку — легко, холодно. Кожа Орм вспыхнула под её прикосновением. Каждый миллиметр, которого касалась Линг, пульсировал. Будто она оживляла её — по кусочкам.
Они переместились в спальню, почти не отрываясь друг от друга. Тела сплелись, как нити. Губы, руки, дыхание — всё перепуталось. Линг была медленной, точной, неприлично внимательной. Она изучала Орм — как когда-то Орм изучала анатомию: с благоговейной жадностью.
Орм терялась в ней.
В этих губах, в этой коже — такой холодной, но на вкус… живой.
Она не думала. Только чувствовала.
И когда Линг вошла в неё — медленно, осторожно, сдерживая свой хищный ритм — Орм вскрикнула. Не от боли. От того, как сильно она хотела быть поглощённой. Её тело выгнулось, подалось навстречу.
— Смотри на меня, — прошептала Линг.
И Орм смотрела.
Смотрела в глаза бессмертия — и не отвела взгляда. Даже тогда, когда ей показалось, что она растворяется. Даже тогда, когда она кончала — с её именем на губах.
Позже.
Орм лежала, обняв подушку, задыхаясь от хриплого дыхания, липкого жара.
Линг рядом. Молчит.
— Я не знаю, что это было, — прошептала Орм. — Но я… боюсь, что хочу ещё.
Линг коснулась её шеи губами — еле-еле.
— Ты уже часть моей ночи, Орм. А ночь не отпускает.