Слизерин - особый факультет

Прошло два месяца со дня проведения весеннего бала. Все вошло в свое привычное русло: студенты учились, готовясь к зачётам и экзаменам по С.О.В и Ж.А.Б.А. Ведь если при покойном ректоре Дамблдоре и можно было за особые заслуги получить отмену экзаменов, то при МакГонагалл это абсолютно нереально и невозможно, потому что строгая леди никому спуску не давала. В начале мая у студентов дневных факультетов началась буквально паника и нервные срывы: кто-то рыдал, кто-то нервничал, кто-то просиживал в библиотеке, почти ночевал там, зубря темы и зачитывая книги от корки и до корки.

Гарри по-прежнему патрулировал по ночам по замку, но бывало, что и на улицу тайком выходил, чтобы повидаться с Малфоем. Вампир утягивал его куда-нибудь, под набирающие почки деревья, и там они часами целовались. Драко закрывал Поттера собой или своей мантией, чтобы парень не простудился из-за ветров, приносимых с гор или с Чёрного озера. Весна в Шотландии красивая, поэтому интересно наблюдать за тем, как зеленеют холмы, как набухают почки на деревьях, как уснувшая за зиму природа, оживает, одеваясь в цветные и яркие наряды.

Люциус Малфой решил отметить день рождение своей супруги в Слизерине, так как до окончания учебного года, Драко, как глава ночного факультета, не мог покинуть Хогвартс. Но и не только это сподвигло маститого аристократа провести в начале мая небольшой бал, где соберутся все, кто заканчивал когда-либо этот факультет. Вход только для чистокровных магов и волшебниц, для вампиров и вампирш, и исключительно по приглашениям. Поговаривают, что именно в мае Салазар Слизерин создал Тайную комнату и своего василиска. Два события объединили в одну дату, а именно шестого мая решили провести мини-бал в Слизерине, в полночь и негромко, чтобы не привлечь к себе внимание дневных факультетов, поставив в эту ночь с пятницы на субботу магический купол над ночным факультетом. Но прежде чем рассказать что да как произошло в эту ночь, немного отвлечемся и рассмотрим, что случилось днем в Хогсмиде с Гарри Поттером.

Гарри не был бы Поттером, если бы не решил тайно пробраться с Роном через статую «Одноглазой ведьмы» около четырёх часов дня, чтобы купить в «Сладком королевстве» вкусняшек, им определённо не хватало шоколада и сладостей, да и «Конфеты для воспроизведения звуков» у них закончились, а парни из Гриффиндора очень любили их.

Гарри уже набрал на всех целый огромный пакет сладостей, а Рональд все ещё выбирал, что купить для себя, братьев и сестренки Джинни.

— Рон, я тебя на улице подожду, — шепнул другу Поттер, — зайдем ещё в «Три метлы», пива купим сливочного.

— Давай, — кивнул рыжий парень и принялся перечислять дальше продавщице, чего бы он ещё хотел приобрести.

А тем временем, Гарри вышел на улицу. Солнце сегодня по-особенному сияло и даже немного припекало, несмотря на то, что близился закат, если стоять на одном месте, подставив лицо пронизывающим весь мир лучам небесного светила.

«Полуденное солнце особенно не любят вампиры, их кожа и кровь болезненно реагируют на яркий, естественный свет, который даёт жизнь и рост всему живому на земле», — подумал брюнет, греясь на солнышке. Пока грифф пребывал в задумчивости, к нему подошел какой-то мальчик лет пяти с темными, мерцающими глазами.

— Привет, малыш! — произнес Поттер. — Ты чей такой?

— Я потерялся, забыл, в какой стороне мой дом, — ответил ребёнок и всхлипнул.

— Ты здесь один? А где твои родители? Пойдём, я отведу тебя к ним, — предложил гриффиндорец и мальчик кивнул.

Он применил «Опознавательные» и «Следящие» чары, которые привели их на окраину Хогсмида.

— Думаю, что этот дом твой? — поинтересовался парень, глядя на шикарный каменный особняк. В этой части Хогсмида они с Роном и Гермионой никогда не бывали, поэтому сейчас гриффиндорец удивлялся, что в магической деревне может быть такой особняк — целое имение. — Чары привели нас именно сюда. Что скажешь?

— Да, это мой дом! — обрадовался ребёнок. — Спасибо. А как тебя зовут?

— Я, Гарри Поттер, малыш, а как твоё имя? — спросил брюнет.

— Генри Мракс, — ответил мальчик.

Он потянул за руку Поттера и гриффиндорец склонился к малышу. После этого Генри поцеловал парня в щеку и обнял. У Гарри потемнело в глазах, мир закрутился, словно, в какой-то воронке, пакет со сладостями упал на землю, как и сам Поттер.

Мальчик задумчиво посмотрел на своего провожатого и убежал в дом.

Сколько Поттер пролежал на мокрой и холодной земле — Бог весть, но на его счастье мимо проходил Драко с некоторыми своими слизеринцами. Он подошел к гриффиндорцу и поднял его на руки, а Блейз Забини собрал рассыпавшиеся по земле сладости из пакета.

— Что случилось с Гарри? — спросил итальянец.

— Как всегда Поттер спотыкается и падает на ровном месте, — вздохнул глава ночного факультета. Сказал, а сам прижал любимого парня к себе. — Что он делал возле загородного дома Пенелопы Кристал?

— Я думаю, друг, — ответил Забини, когда они дошли до машины и Драко посадил парня на свои колени, обняв так, чтобы голова гриффиндорца легла на грудь блондина, а губы вампира касались щеки и виска Поттера, — что племянник Кристал выбежал в Хогсмид и Гарри помог довести его до дома, чтобы мальчик не бродил один по деревне. Глубокий его обморок говорит о том, что Генри Мракс выразил свою благодарность, поцеловав Поттера, а у людей поцелуй вампира вызывает потерю сознания, если он не просто бессмертный чистокровный, но и энергетический вампир, питающийся, к тому-же, как кровью, так и частью души человека.

— Драко, ты возишься с Поттером, как с яйцом пасхальным, прямо смотреть противно, — произнесла ревниво Пэнси.

— А ты не смотри, Паркинсон, — ответил Малфой. — Я люблю его и никто из вас не посмеет мне диктовать, достоин меня Поттер или нет. Я знаю, что некоторые из вас против моих чувств к гриффиндорцу, но ещё раз повторяю, не ваше это дело. Понятно? Время покажет, кто и чего стоит в этой жизни.

Гарри начал шевелиться и сквозь сон проговорил имя Малфоя. Драко нежно обнял свое сокровище и прошептал на ухо брюнету:

— Я рядом, мой хороший, поспи.

С ними в машине была и новенькая, Лукреция Лестрейндж. Она промолчала, но глаза её опасно сверкнули на секунду алыми прожекторами, а Гарри обнял главу ночного факультета за шею и погрузился в сон.

Когда они приехали в Хогвартс, Драко на руках понес Поттера в свою комнату, он должен подпитать магической силой любимого, которую у него отнял ребёнок-вампир. За Лукрецией приставили слизеринца, Блейза Забини, поэтому ей не разрешалось бродить по академии, а если она хотела погулять на улице, то только в сопровождении итальянца или мистера Теодора Нотта.

В своей спальне Малфой положил Гарри на кровать, и склонился к его губам. Поттер спал, а блондин через поцелуй передал часть своей силы магической в виде серебристо-голубых всполохов, которые всего гриффиндорца просто окутали. Драко, передавая силу, почувствовал жажду, он до корнуэльских пиксей захотел крови Гарри, возжаждал его ответной любви. Но Поттер был пока ещё человеком (магически запечатанным сосудом, не помнящим того, кто он есть на самом деле), а поэтому пробудить его раньше срока означало бы нарушить печать, наложенную его матерью, Лили Эванс, и навредить. Если так поступить, у Гарри начнутся магические выбросы и повредится целостность магического ядра. Но жажда крови сейчас не меньше сводила с ума Драко. Он себе места не находил от желания обладать Поттером, и при кульминации соития прокусить само сердце Гарри, чтобы выпить его любовь. Можно и шею, но сердце для истинных пар — закономерность.

Малфой подошел к холодильнику и вынул два пакета с кровью. Он выпил их залпом, немного насытился, но кровь Гарри все ещё сводила с ума главу Слизерина, все ещё манила к себе. Глава ночного факультета вышел из спальни, закрыл Поттера на защитные чары и отправился в свой кабинет. После магической подпитки гриффиндорец поспит не менее четырёх часов.

Малфой позвонил МакГонагалл и предупредил, что сегодня Гарри останется у него, объяснив ректору причину, почему.

А тем временем Забини «выгуливал» Лукрецию Лестрейндж. Девушка решила пройтись по всей территории. У границы территории Слизерина с дневным отделением, она встретила Невилла. Лукреция подошла к гриффиндорцу сама.

— Расскажи мне, какой была Беллатриса Лестрейндж? — спросила она. — Я жила в горах из-за самочувствия, поэтому в живых мадам Беллатрикс не застала, видела только её колдофото. При этом, голубые, очень холодные глаза Лукреции посмотрели в очи гриффиндорца.

— Садистка, мерзкая дрянь, убийца и полное ничтожество — вот характеристика Беллатрикс Лестрейндж. — Я сожалею, что она умерла. Я мечтал убить эту тварь сам, отомстив за родителей, но не судьба.

— Мой дорогой Невилл, — ответила вкрадчиво девушка, — насколько я знаю, именно она обратила тебя в вампира, превратив в уровень «Е» за то, что твои родители уничтожили её мужа. Она сошла с ума, когда охотники напали на Родольфуса Лестрейнджа и казнили его. Будь она жива, Невилл, ты бы не смог даже руку на неё поднять, ведь теперь, после своего обращения ты — раб Беллатрисы, а раб полностью зависим от своей госпожи. Ведь так, Лонгботтом? Ты бы не смог убить её! — уже твёрдо произнесла она и жадно посмотрела в глаза парня. — Ты нравился ей, в какой-то мере мадам Лестрейндж даже восхищалась твоей красотой, неподкупностью, внутренним стержнем охотника. Что говорить, ведь твой брат, он только внешне похож на тебя, но дух в нем слабый. Мальчик пришёл к ней, когда лига охотников и авроров Министерства Магии явились в ваш дом, Валентин просил взять его жизнь, его душу, но мадам Лестрейндж не пробовала его кровь никогда, хотя твой брат пил кровь госпожи, и этим самым навсегда стал, как и ты, рабом Беллатрисы. Валентин, скажу я тебе по секрету, все ещё человек смертный, хотя стал абсолютно здоровым и сильным стражем мадам Беллатрисы.

— Говоришь так, словно ты сама Беллатрикс Лестрейндж! — воскликнул парень.

— А что если и так? Что если перед смертью она духом перешла в моё тело в обмен на то, что даст мне сил, здоровья и все умения свои? Что если я, девчонка с гор, позволила ей жить в моем слабом и болезненном теле? Убьёшь меня за это?

Лукреция посмотрела в глаза гриффиндорца и рассмеялась, тогда как он выронил пистолет против вампиров, который только что направлял на Лукрецию, и упал на ледяную землю коленями. Жажда крови, боль, прошлое безумие, которое Драко смог блокировать в нем, вернулось. Грифф схватился за горло и глаза его вспыхнули алым светом безумной жажды уровня «Е», а мадемуазель Лестрейндж все подливала масла в огонь:

— Мы связаны с тобой, Невилл одной кровью. Я чувствую тебя, а ты — меня. Ты — мой раб и поднять руку на свою госпожу не посмеешь. Уровень «Е» главе Слизерина удалось прикрыть в тебе, но от себя, от своей истинной сущности не уйти, не скрыться. Невилл, мой дорогой ребёнок по духу, только я, запомни это, только я смогу дать тебе исцеление. Тебе всего лишь надо выпить второй раз мою кровь, чтобы она стала целебной для тебя, не ядом, как было в первый раз, а лекарством.

— Нет, Беллатриса! Пошла прочь от меня! — воскликнул Лонгботтом. — Мои губы ни за что не прикоснуться к твоей проклятой и мерзкой крови. Я лучше сдохну, чем оскверню себя твоей поганой кровью, но перед этим я найду в себе силы уничтожить тебя раз и навсегда.

— Я посмотрю, как ты будешь мучиться и идти к своему концу, Невилл, но по пути я заберу душу твоего любимого друга детства. Гарри Джеймс Поттер — не совсем тот, за кого себя выдаёт, я чувствую в нем силу и мощь древних магов, но есть что-то ещё. Я непременно сделаю так, чтобы Гарри не достался моему племяннику, да и тебе тоже. Поттер — помеха для всех, а особенно для моего Тёмного Лорда. Я хочу, чтобы ты пошёл со мной, из тебя получится прекрасный привратник, защитник и страж. Я здесь до конца года, Невилл, сделаю все свои дела и уйду к моему любимому Повелителю.

Забини, разговаривающий с кем-то из Когтеврана до этого, подошел к Лукреции, а та поспешила подавить в себе эмоции и отошла от Невилла. Девушка ушла, поцеловав на прощание Лонгботтома в шею, туда, где часто и надрывно билась жилка — сонная артерия, пережав которую, можно с лёгкостью убить человека.

— Мой сладкий мальчик! — прошептала она и ретировалась.

Забини хотел помочь гриффу подняться, но тот шикнул на вампира и зашипел, что василиск в Тайной комнате. Невилл снова был в своей агонии, жажда вампира уровня «Е» проснулась. Первым это заметил крёстный Гарри — Сириус Блэк. Он взял за руку парня и втолкнул того в какой-то пустующий кабинет.

— В чем дело, Невилл? — поинтересовался строго глава «Ордена Феникса». — Что с тобой произошло?

— Та женщина, Сириус, она жива и она рядом, в Слизерине, разберись с ней, пожалуйста,  — ответил Лонгботтом и потерял сознание.

Блэк долго думать не стал, он подхватил на руки гриффиндорца, и ушел через камин ректора МакГонагалл к себе в лигу охотников, где закрыл Невилла в одну из камер, привязав того к кровати цепями, специально заговоренными против вампиров и оборотней, чтобы они ослабляли силу нежити. Он вернётся сюда позже — в воскресенье вечером, чтобы покормить немного Лонгботтома и посмотреть, что с ним стало.

Но вернёмся к нашим любимым парням — Драко с Гарри.

На бал, по случаю дня рождения леди Малфой и создания Тайной комнаты, гости постепенно съезжались. Первым прибыли родители студентов Слизерина, чтобы до бала пообщаться со своими чадами. Следом приехали вампиры-министры, спортсмены, артисты кино и театра, художники и литераторы, мэры провинций и прочая знать из чистокровных бессмертных. Не обошли стороной лигу охотников, в лице Сириуса Блэка, Совет вампиров во главе с его главой — Виктором Крамом. Последним приехал Министр Магии Британии. Кингсли привез подарок — бриллиантовую диадему от Всемирного Министра Всеобщей Магии, Абрахама Арнольда Дэвидсона. Леди Нарцисса приехала с мужем в Хогвартс около 18 часов.

До начала бала в 20.00 Гарри успел проснуться, проспав всего пару часов, а не четыре или пять, как надеялся Драко. Малфой попросил его, чтобы гриффиндорец не выходил из спальни, пока он сам не придёт к нему. Перед тем как уйти, блондин долго и жадно целовал Поттера, смаковал его губы, пообещав не задерживаться долго.

— За дверь не выходи, Гарри, — в последний раз попросил глава ночного факультета и вышел из спальни.

Поттеру ничего не оставалось, как рассматривать колдофотоальбом Слизерина и любоваться на снимках Малфоем. Он слышал как внизу играла музыка, разговаривали люди, звенели хрустальные бокалы и доносился женский смех.

Примерно через час в спальню кто-то постучался и Гарри не мог не открыть пришедшему. На пороге парень увидел того самого ребёнка, Генри Мракса, благодаря которому и упал в глубокий обморок. Мальчик смотрел на него виновато, носком ботиночка крутил на полу, чуть поворачивая корпусом.

— Прости, человеческий мальчик, я не нарочно поцеловал тебя, чтобы ты потерял сознание, — сказал он и глаза его на миг сверкнули алым цветом. «Вампир чистокровный!» — пронеслось в голове Поттера. — Мне захотелось обнять тебя, ведь до этого я никогда не общался с обычными людьми.

— Да ничего страшного, малыш, — улыбнулся Гарри. — Ты мне очень понравился, Генри.

— Правда? А ты в порядке? — закивал мальчик головой, как бы говоря и подсказывая: «Скажи, что в порядке, кивни мне разок».

И Гарри кивнул. Он присел на корточки перед ребёнком и улыбнулся, ответив:

— Я в полном порядке, Генри. Дай за это пять!

— Пять галлеонов? — удивился мальчик. — Сиклей? Пять чего?

— Да, нет, дитя, не денег! — улыбнулся Гарри. — «Дай пять» означает, чтобы мы раскрыли правые ладошки с тобой и соприкоснулись ими, как бы приветствуя друг друга, типа: «Все — о’кей, приятель!»

— Ты такой интересный, человеческий мальчик! — улыбнулся мелкий вампир. — Я ещё хочу обнять тебя и поцеловать в горячую щечку, она у тебя сладко пахнет, но боюсь, а вдруг ты снова потеряешь сознание?

— Иди ко мне, мелкий! — рассмеялся гриффиндорец и сам обнял малыша.

Голова чуток закружилась, но это было уже не так худо, как днем, когда он упал на землю, словно, кисейная девица. Генри поцеловал быстро в щеку Поттера и отстранился.

— Ну, как ты? Тебе поплохело? — поинтересовался Генри.

— Жить буду, мелкий, — кивнул Поттер. Но тут ребёнка позвала женщина и малыш, помахав человеческому мальчику рукой, убежал, крича:

— Мама, ему уже лучше!

Гарри пошёл на смеющиеся голоса, на перезвон бокалов, на яркий свет и красивую музыку. Появляться перед всеми было нельзя, поэтому Гарри присел между перил балкона и стал наблюдать за гостями. Он помнил Нарциссу, эту женщину, отнесшуюся к нему, как к младшему сыну, когда Поттер гостил в Малфой-мэноре. Она сейчас была прекрасна: лимонного цвета платье в пол, вся в бриллиантах, изящная и миниатюрная на чуть высоком каблуке. Лорд Малфой-старший, беседующий с Кингсли Шеклболтом и каким-то человеком — явно министром или мэром какого-нибудь города, и явно вампиром, потому что глаза горят алым светом. Гарри увидел Драко под балконом, ему впаривал свою дочь какой-то… вампир.

— Махарат влюблена в вас с пяти лет, — ворковал отец грудастой красотки с тонкой талией, — обратите на неё свое внимание, Ваше Высочество.

«Что, Высочество? Малфой — принц? — пронеслось в голове Гарри. — Не мудрено, что перед Драко стелятся буквально все. Да тут практически одни вампиры: артисты, художники, поэты и музыканты, спортсмены и сильные мира сего. Мерлиновы подтяжки!» В этот момент Поттер нечаянно чихнул, но достаточно громко, чтобы его услышал Малфой-младший. Блондин поднял голову и увидел глаза Гарри, спутанные чёрные волосы и характерное: «Ой!» Гриффиндорец от страха присел и в позе утки почапал скорее в комнату Малфоя. Уйдя тихой сапой с балкона, брюнет побежал по коридору, чувствуя, что ему ох, как влетит от Драко. Он забежал в комнату и закрыл дверь на замок. Выдохнул протяжно и спустился спиной по двери на корточки. Тихо, шагов не слышно за дверью. Пронесло? Да не тут-то было! Через минуту гриффиндорец услышал за дверью:

— Гарри, открой, пожалуйста! — голос Лорда Малфой-младшего.

Парень закрыл глаза и поднялся с корточек, суставы тихо хрустнули. Деваться некуда, надо открывать.

— Гарри, я знаю, что ты за дверью стоишь, открывай, моя радость! — снова произнес блондин и гриффиндорец повернул замок, он щёлкнул и вампир вошел в свою комнату, сгреб брюнета в охапку, поднял на руки, перекинул через плечо и понес через кабинет в гостиную, а оттуда в спальню, взмахом руки закрыв входную дверь. — Непослушный Поттер! Придётся тебя наказать, мой хороший.

Малфой положил Гарри на кровать и прилег головой на грудь брюнета, как раз на область, где билось сердечко гриффиндорца. Вампир лег и замер.

— Драко? — позвал блондина Поттер. — Любимый, ты в порядке?

В дорогущем фраке, весь одетый с иголочки, Малфой вот так просто лег, заведомо зная, что помнёт одежду.

— Полежи так, Гарри десять минут, пожалуйста, — попросил глава Слизерина. — Я очень устал, малыш. Хочу просто послушать, как бьётся твоё чистое юношеское сердечко. Полежи, любовь моя. Надо бы наказать тебя за непослушание, но не могу.

И Гарри замер. Он осторожно положил одну руку на голову блондина, а другой закрыл свои глаза, тыльной стороной ладони.

— Конечно, Драко. Я только рад буду, если ты немного отдохнешь. Ты — мой мир, моя жизнь и моя любовь, Малфой. Отдыхай.

Прошли минуты и Малфой поднял голову с груди гриффа. Увидев, что по щекам брюнета текут слёзы, вампир обнял парня, он притянул его к себе и посадил на свои колени.

— Что такое, Поттер? Болит что-нибудь? Голова закружилась? Что тебя расстроило? — спросил участливо Малфой.

— Когда ты захочешь меня, Драко, не как мальчика, а как спутника своей жизни? Когда ты сделаешь меня своим? Сейчас мы одни и я в твоей спальне. Пожалуйста, Драко, я хочу тебя. Я не могу больше. Ещё весь май ждать, июнь и июль. Три месяца — это очень долго, Малфой.

— В конце июля ты станешь совершеннолетним, мы поженимся официально первого августа и поедем на месяц в свадебное путешествие, куда пожелаешь. Я буду каждый день любить тебя, как только ты или я захотим этого, все дни и ночи будут наши. Думаешь, у меня не сводит от желания пальцы ног и не замирает душа, когда ты рядом? Думаешь, моё сердце не болит от твоих слез или просящих ноток в голосе? Думаешь, мою челюсть не сводит от жажды попробовать твою кровь, или клыкам моим не хочется вонзиться в твою шею или в сердце? Ты не представляешь, что я чувствую, когда ты рядом, когда обнимаешь меня, целуешь, стонешь или кричишь от моих ласк? Совсем скоро, мой родной, мы станем очень близки. Я сделаю тебя своим навечно. Я обращу, вернее, пробужу тебя для вечной жизни со мной, любимый. Запомни, не ты просишь меня, а я прошу тебя о милости стать моим мужем, моим навсегда. Гарри, мальчик мой сладкий, поцелуй меня ещё.

Гарри заплакал тихо, как мужчина без истерик, но все тело его задрожало, когда он понял, что из них двоих Малфою сейчас тяжелее всего. Поттер обнял вампира и жадно поцеловал, сквозь слезы, всхлипывания и шёпот:

— Прости меня, Драко, конечно, мы подождём столько, сколько надо. Я люблю тебя. Когда ты рядом я теряю сдержанность, я не могу ни о чем думать, кроме тебя. Ты мой во сне и на яву.

Малфой уложил парня на кровать снова, и сел на его бедра, принялся имитировать секс, проезжаясь своим пахом о пах Гарри. Его брюки топорщились от выпирающего члена, и Гарри стонал от ощущений, когда подавался бедрами навстречу. Губы блондина целовали неистово уста и все лицо гриффиндорца. Он рывком распахнул рубашку на Гарри, и все пуговицы разлетелись по спальне. Драко начал целовать брюнета: шею, ключицы и нежные, юношеские, девственные соски. Гарри закричал, обняв блондина руками за голову.

— Поттер, малыш… Мой хороший и чувственный мальчик… — горячо шептал вампир. — Когда мы поженимся, ты родишь мне сына или дочку?

— И сына, и дочку, Драко, кого пожелаешь! — всхлипнул гриффиндорец. — Драко, вынь свой член и просто потрись им об меня, о ложбинку между моих ягодиц. Я хочу почувствовать тебя. Драко, прошу тебя.

— Я опоздываю к гостям, но сегодня там отец, мама и Министр, все будет хорошо. Тебя я не могу оставить сейчас.

Так кожа к коже парни просто несколько минут лежали обнаженные, чувствуя друг друга, а потом Драко исполнил желание Поттера и влажным членом сводил с ума брюнета, касаясь головкой, но не входя в девственный анус Гарри. Проезжался своим пенисом между им и яичками, похлопывал членом по ягодицам. Гриффиндорец выгибал спину и стонал в голос. Потом парня перевернули и Малфой сделал горячий минет Поттеру.