Глава 7. Лиса и сон
Еще до того, как мой взгляд сфокусировался на окружении, я почувствовал запах крови и затянувшееся зловоние смерти в воздухе. Мне потребовалось меньше секунды, чтобы вытащить свой кол, и всего несколько мгновений, чтобы пройти через заднюю дверь дома. Мое сердце бешено колотилось, когда я направился в переднюю часть дома, в гостиную. Я время от времени поглядывал то в одну, то в другую сторону, проверяя, нет ли угроз, но уже зная, что они давно исчезли. Наконец, когда мои ноги автоматически привели меня к последней ужасной сцене, я увидел его. Иван. Я снова пережил этот сон... кошмар... воспоминание, это происходило так много раз, что я даже не проверял пульс. Я просто уставился на своего лучшего друга и бросился в атаку. Я позволил чувству вины захлестнуть меня, как это было много раз до этого. Рядом с ним стоял мой напарник Стефан Раду. Его шея была неловко вывернута там, где он лежал, а глаза просто смотрели на меня, пустые и обвиняющие. «Где ты был?» — казалось, говорили они. Я хотел попросить прощения, но было уже слишком поздно. Я всегда опаздывал.
Мой кол выпал из моих рук, когда я упал на колени. Было бесполезно пытаться спасти их сейчас. Я просто уставился на мужчин передо мной. Я начал задаваться вопросом: «А что, если...» Что, если бы я послал Стража Раду, чтобы забрать недостающий предмет на ужин в тот вечер и вместо этого остался здесь? Что, если бы я просто подождал, чтобы оставить посылку для своей семьи на почте? Что, если бы я настоял, чтобы они пошли со мной? Что, если бы я выбрал другое время или другой день для выполнения этих, казалось бы, незначительных поручений?
Внезапно чья-то рука мягко легла мне на плечо. Я был так сосредоточен на сцене передо мной, что я не слышал, как кто-то подошел. Я потянулся за своим колом, когда услышал ее голос.
— Ты не должен винить себя. Ты не мог этого предотвратить, и это не твоя вина. Они это знают. Ты это знаешь. Я знаю это. Они бы не хотели, чтобы ты переживал этот момент ночь за ночью. Они хотели бы, чтобы ты двигался дальше, помнил о них и жил своей жизнью с радостью, а не с болью и сожалением.
Этот голос был знакомым, успокаивающим. Я слышал эти же слова (или что-то подобное) от других, но на этот раз они не казались жалкими или разочарованными. На этот раз я им поверил. Боль и чувство вины не исчезло, но оно утихло. Я почувствовал желание двигаться вперед, а не оглядываться назад.
Я наконец оторвал взгляд от трупов моих друзей, чтобы посмотреть на человека рядом со мной. Шок от того, что я увидел, кто это был, почти преодолел шок от того, что смерть была так близко. Хотя раньше у меня никогда не было посетителя, утешителя во время этих снов, она была последним человеком, которого я ожидал. Возможно, моя мать, или бабушка, или даже одна из моих сестер. Возможно, мой собственный наставник, Галина. Не Роза.
Но там стояла Роза. Ее волосы струились по спине, как мягко колышущаяся занавеска. Легкая улыбка заиграла на ее губах, одновременно грустная и полная надежды. Но больше всего меня поразили ее глаза. Они были темно-коричневыми и бесконечно глубокими. В них я увидел принятие, обещание, понимание и что-то совершенно неузнаваемое, но отчаянно необходимое. Я был поражен, обнаружив в ее лице все, что мне было нужно.
Я коснулся ее руки, все еще лежащей на моем плече, когда стоял перед ней. Мои пальцы покалывало от электричество там, где соприкасалась наша кожа. Я больше не стоял на коленях, но все еще испытывал некоторый благоговейный трепет перед этим ангелом милосердия, который, казалось, одновременно понимал мою боль и забирал ее. В ее глазах и улыбке было все, чего желало мое сердце. Все, что мне нужно было сделать, это протянуть руку и принять это. Я почувствовал желание просто взять ее на руки и никогда не отпускать. Ее улыбка стала еще ярче, когда я сделал шаг ближе, сокращая небольшое расстояние между нами, когда я потянулся к ней...
Я проснулся, вздрогнув от непрекращающегося писка моего будильника. Было 4 часа дня, начало вампирского утра и задолго до того, как кто-нибудь из студентов проснется. Мое дыхание было тяжелым от смутных воспоминаний о моем сне, кожу покалывало, когда одежда смывала остатки холодного пота. Я сбросил одеяло и потряс головой, чтобы прояснить мысли, направляясь в душ.
Раннее пробуждение было частью нового графика, в который я погрузился за последние несколько недель с тех пор, как взял Роуз в ученики. Тренировка Роуз начиналась не раньше 5, но я предпочел начать немного раньше, чтобы потренироваться самому. Я провел большую часть своих тренировок с отягощениями сбоку от Розы, плюс еще немного балансировки и растяжки — это работа, но мне было легче совершать утреннюю пробежку в одиночку. Ее темп все еще был значительно медленнее моего, и, хотя мне требовалось от нее всего три мили каждое утро и днем, я предпочитал пробегать от пяти до семи миль каждое утро.
Как бы мне ни не нравилось вставать с постели так рано, я должен был признать, что в этом есть некоторые преимущества. Морои могут выносить пребывание на улице при дневном свете, но это неудобно. Из-за этого они придерживаются ночного графика. В то время как дампиры не подвержены воздействию солнца больше, чем обычные люди, мы обычно придерживайтесь того же графика, что и наши подопечные, что для меня означало вести ночную жизнь. Тем не менее, я жаждал тепла солнца, и с моим более ранним, чем обычно, графиком я мог насладиться последними несколькими часами перед закатом, пока был на дорожке.
Бег также был моим любимым временем, когда я просто позволял своим мыслям блуждать. Что-то в размеренном ритме шагов позволило мне погрузиться в почти гипнотическое состояние. Часто мои мысли двигались в том же направлении, что и мои мечты: моя семья или Иван, иногда детство, воспоминания. Сегодня я продолжал видеть вспышки моего предыдущего сна. Это казалось запутанным, но я мог вспомнить маленькие кусочки и фрагменты. Роза стояла рядом со мной, пока я оплакивал своих лучших друзей и напарника-стража. Понимание и принятие, которые облегчили мою боль и чувство вины. Мое притяжение к ней. Ничто из этого не имело смысла в последних лучах солнца, но эти случайные воспоминания все равно приносили ощущение покоя. Странно, но именно этот покой смущал и беспокоил меня больше всего.
На самом деле мне не следовало думать о Розе, не говоря уже о том, чтобы мечтать о ней. Одно дело — проводить время с ней на тренировке, чтобы обсудить ее необычную связь с принцессой, подумать о ее потребностях при планировании тренировок или почувствовать себя инвестором в ее образование карьеру в качестве ее наставника.
Однако это было не только необычно, но и неприемлемо. Искать ее — бессознательно или нет — для утешения, понимания или даже дружбы было чертой, которую я не должен был пересекать. Тем не менее, я не мог не оценить то мгновенное спокойствие, которое ее присутствие давало во время моего кошмара. Хотя это был всего лишь сон, я знал, что ее присутствие также несколько успокаивало (по крайней мере, для меня) в реальности. Она могла действовать мне на нервы, как никто другой, но иногда она также заставляла меня чувствовать себя настолько расслабленным, что могла разрушить некоторые из моих внутренних стен. Как будто она понимала и принимала меня, а не просто уважала меня и мое прошлое. Я никогда не искал этого, но это было трудно полностью игнорировать.
После пробежки у меня оставалось несколько минут до того, как Роуз должна была прийти на тренировку. Я вытащил свой роман и растянулся на коврике, чтобы подождать ее. В то время как ей становилось лучше, когда она приходила вовремя, наша самая ранняя тренировка была самой непредсказуемой. Я едва успел пролистать одну страницу, прежде чем услышал звук открывающейся двери. Быстрый взгляд на часы показал, что она опоздала всего на две минуты, что, вполне возможно, является новым рекордом.
— Ого, Дмитрий, — ее сумка грохнулась на пол, и я приготовился к сарказму, который уже различал в ее голосе. — Я понимаю, что сейчас это настоящий хит в Восточной Европе, но, как ты думаешь, мы могли бы послушать что-нибудь, что не было записано до моего рождения?
Я быстро взглянул на нее, и мне захотелось закатить глаза, также как и она много раз до этого. Я оставил проигрыватель включенным после работы с боксерскими грушами, и радио начало играть «Когда плачут голуби» Принса. Эта песня была старше даже меня. Хотя она никогда не вошла бы в мою сотню лучших, это тоже не была ужасная песня, но я знал, как ей понравилась наша утренняя болтовня, поэтому я подыграл ей.
— Какая тебе разница? Слушаю-то я, а ты будешь бегать снаружи.
Роза сморщила нос, вытянув ноги, а затем игриво высунула язык. Детский сад; очко в пользу Дмитрия. Я улыбнулся и подавил смешок, возвращаясь к своей книге.
— Эй, — я услышал, как она переходит к следующему набору упражнений на растяжку, — В смысле, я, конечно, понимаю важность выносливости и все такое, но не стоит ли перейти к отработке ударов, например? На групповых занятиях меня все еще разделывают под орех.
Она впервые настолько близко подошла к вопросу моей тактики тренировок. Хотя мы и рассматривали боевые приемы, мы все еще не провели спарринг вместе. Мне стало интересно, не валяет ли она все еще дурака.
— Может быть, тебе стоит бить сильнее?
— Я серьезно, — по тону ее голоса я понял, что это так.
— Ничего другого не могу посоветовать, — я отложил книгу в сторону и уставился в потолок, размышляя, как ей ответить. Я знал, что она не пыталась проявить неуважение, скажем так, ей просто было любопытно, почему я так сильно сосредоточился на чем-то столь элементарном. Это заслуживало честного ответа. — Моя работа состоит в том, чтобы подготовить тебя к защите Принцессы и борьбе с темными существами, верно?
— Да.
Я почувствовал, как уголки моих губ приподнялись, когда я услышал волнение в ее голосе. Только неопытный новичок мог бы так страстно желать выйти на поле боя и принять столь сложный вызов.
— Так скажи мне вот что: предположим, тебе удастся снова похитить ее и отправиться в торговый центр, — произнес я, понимая, что Роза повзрослела за последний месяц, и ее все равно не стоит сбрасывать это со счетов. — Пока вы там, на тебя нападает стригой. Что ты будешь делать?
— Зависит от того, в каком магазине мы находимся, — ответила она с озорной улыбкой.
Я бросил на нее быстрый взгляд. Хотя мне следовало ожидать такого ответа, в данный момент я был не в настроении выслушивать ее шутки.
Ее лицо слегка вытянулось, и она серьезно ответила: «Хорошо. Я проткну его серебряным колом.»
Наконец я сел. Этот ответ был более приемлемым, но он все еще был предсказуемым и, что более важно, он все еще был неправильным.
— Вот как? — я приподнял бровь, глядя на нее. — У тебя есть серебряный кол? Ты хоть знаешь, как им пользоваться?
Это заставило меня немного нахмуриться. Я знал, что это ее больное место. Ее сверстники хорошо тренировались с кольями, но из-за ее отсутствия ей еще предстояло немного поработать, прежде чем я начну учить ее, как ими пользоваться. Наполненные стихийной магией, они были самым смертоносным оружием стража и должны были потенциально мгновенно убить стригоя. Однако они также могут быть смертельными для мороев и дампиров, если с ними обращаться неправильно. Мы начинаем обучать новичков обращению с огнестрельным оружием на первом курсе, но обучение колу началось только в середине первого курса.
— Хорошо. Я отрублю ему голову.
Она отвечала на мои вопросы именно так, как я и надеялся, просто перечисляя три способа, которыми вы можете убить стригоя.
— Оставив в стороне тот факт, что у тебя нет подходящего оружия для этого, как ты компенсируешь то, что он может оказаться на фут выше тебя?
Ее рука легла на бедра, и я увидел, как ее терпение иссякло.
— Хорошо, тогда я подожгу его.
— И снова, с помощью чего?
— Хорошо, я сдаюсь. У тебя уже есть ответ, ты просто издеваешься надо мной. Я в торговом центре и вижу стригоя. Что мне делать?
Я встретился с ней взглядом и убедился, что полностью завладел ее вниманием.
— Бежать.
На секунду она казалась шокированной, и я не винил ее. Это был далеко не тот ответ, которого она ожидала, и был далек от ответа, которого ожидало бы большинство стражей. Однако, когда вы находитесь в ситуации, к которой вы не готовы, важно знать, когда нужно бежать. Когда это время придет, тебе лучше быть готовым. Ее взгляд стал немного более вопросительным, но она больше ничего не сказала.
— Ладно, пошли. Я побегу с тобой сегодня, — я решил, что лучший способ показать свою преданность уроку — это показать пример. Даже после моей утренней пробежки я знал, что мне не повредит снова побегать с ней. Мы молча направились к дорожке.
И снова я позволил ей задавать темп. Через несколько кругов мне нужно было немного притормозить, чтобы снова догнать ее. С огнем в глазах она бросила на меня свирепый взгляд и слегка ускорилась. Мы оба знали, что я легко могу ее перехитрить, но она все равно не хотела выглядеть слабой. Я мысленно улыбнулся ее небольшому проявлению соперничества и мысленно записал это как еще один способ мотивировать ее в будущем. Мы держала этот темп почти до конца трехмильной пробежки, когда какие–то голоса — мужские — окликнули ее и подбодрили.
— Хорошая форма, Роза! — как бы невинно это ни звучало, по ухмылке в их голосах я понял, что они говорили не только о ее технике бега.
Она кокетливо улыбнулась и помахала в ответ своим поклонникам, немного притормозив в процессе.
— Ты замедляешься, — огрызнулся я достаточно резко, чтобы удивить нас обоих. — Вот почему твое время не становится быстрее. Потому, что ты легко отвлекаешься.
Ее щеки слегка покраснели, и она снова ускорилась до темпа, превышающего тот, который мы держали большую часть утра. Я соответствовал ее новой скорости, но мой разум все еще был сосредоточен на том, что произошло мгновениями ранее. Ч
то, черт возьми, это было? Но я уже знал, почему набросился на нее. Я был зол из-за комментариев парней и еще больше расстроен ее дружелюбным ответом. Нет... не злой и не расстроенный. Это была бы ожидаемая реакция от преданного наставника. Возможно, мои слова соответствовали тому, что я должен был чувствовать, но мой тон — нет. Мой тон был собственническим и ревнивым. Ревность, что у этих парней хватило наглости флиртовать с ней при мне, и что она хотела флиртовать в ответ, как ни в чем не бывало.
Ревность не была ни ожидаемой, ни приемлемой реакцией со стороны наставника. Я имел право чувствовать к ней какую-то заботу, но не больше, чем отец или брат. Это — то, что я сказал и как я это сказал, — было чем угодно, только не родственным. Я не знал, откуда это взялось так неожиданно, но был рад, что Роза, похоже, не нашла ничего плохого.
Роза внезапно замедлила ход, чтобы дать отдых коленям, и я был так отвлечен своими собственными действиями, что почти не понял, что наша пробежка закончилась. Я посмотрел на часы и увидел, что она улучшила свой рекорд на целых две минуты. Если это было результатом бега с ней, то я знал, что должен делать это чаще. Даже с моей предыдущей вспышкой я почувствовал прилив гордости в груди, когда сообщил ей о ее новом рекорде по дороге в спортзал, чтобы остыть и привести себя в порядок перед началом занятий.
— Неплохо, а? — игриво ухмыльнулась она, проходя мимо меня, практически подпрыгивая от остаточной энергии. — Получается, я могу мчаться быстрее экспресса, если наткнусь в торговых рядах на стригоя. А вот сможет ли Лисса...
Я улыбнулся детской радости от ее достижения.
— Если она будет с тобой, ничего плохого с ней не случится, — мой разум и рот, казалось, сегодня убегали сами по себе. И снова это были слова наставника, гордые и полные похвалы, однако тон был далек от правильного. У меня едва хватило времени осознать, что я сказал, или удивленную улыбку, которую это вызвало у Розы, прежде чем ее глаза слегка расфокусировались.
Я узнал этот взгляд с прошлого раза, когда она была в голове Лиссы, хотя это было не менее тревожащий. Это длилось всего мгновение, едва хватило времени, чтобы я увидел, что происходит, прежде чем она моргнула и сосредоточилась на мне. В ее глазах был чистый ужас, прежде чем она повернулась и побежала в направлении общежитий мороев.
Несмотря на то, что она только что пробежала три мили и установила новый личный рекорд, она бежала быстрее, чем я когда-либо видел. В своем шоке я на мгновение застыл, прежде чем сам побежал и позвал ее. Она проигнорировала меня и побежала быстрее. Она была на некотором расстоянии от меня, но я медленно догонял ее после моего собственного 10-мильного мини-марафона в то утро. Внезапно в поле зрения появилась бледная фигура, бегущая с противоположной стороны, и побежала прямо в руки Розы. Это была принцесса Василиса. Роза обнимала ее, гладя по волосам и чередуя успокаивающие слова с просьбами объяснить. Пока она сосредоточилась на Лиссе, я стоял на страже, готовый напасть на любую неизвестную угрозу.
Наконец, через несколько мгновений Роза смогла определить, что чтобы ни напугало хрупкую девушку, оно было в ее комнате. Мы медленно двинулись обратно, прежде чем я оставил их в холле, чтобы проверить, нет ли дополнительной опасности. По большей части, комната, казалось, не сильно отличалась от многих других студенческих комнат, которые были в кампусе. Общая комната, с одной стороны более обжитая, чем с другой, с разбросанными повсюду личными вещами. Однако был один элемент, который был очень неуместен и более чем слегка тревожил. Посередине на одной кровати — скорее всего, Василисы — лежала лиса. Она была мертва, у нее была перерезана шея, и ее мех и покрывало вокруг были испачканы кровью. Его глаза были открыты и не мигали, остекленев от того, что, вероятно, было болезненным и ужасным в последние мгновения.
Не найдя других проблем, я закрыл глаза от тревожного зрелища и достал телефон, чтобы позвонить стражу Петровой и директрисе Кировой. Это было нечто большее, чем обычный акт вандализма или издевательства, это было нечто, предназначенное для того, чтобы вызвать кошмары и отправить получателю очень угрожающее сообщение.
Бросив последний взгляд, от которого у меня скрутило живот, я вышел из комнаты, чтобы присоединиться к девушкам в холле и подождать, пока придут остальные. Прошло всего несколько минут, прежде чем я повел всю компанию в комнату. Директриса немедленно поднесла руку ко рту, в то время как трое других стражей молча преодолели свой шок от представившегося на кровати. Несмотря на то, что вы можете подумать, никто никогда по-настоящему не преодолевает нервирующее присутствие смерти, и ее намного труднее игнорировать, когда обстоятельства были совсем не ожидаемыми.
Последней фигурой, вошедшей в комнату, была Роза, все еще держащая принцессу на руках. Я надеялся, что они останутся в холле, но также я знал, что любопытство и защитная натура Розы проявляются в ней лучше всего. Ее глаза расширились, когда она увидела изуродованную лису, но она сделала все возможное, чтобы скрыть свою брезгливость, когда крепче обняла Василису и зарылась лицом в светлые волосы подруги. Она искала утешения, когда давала его.
Василиса просто уставилась на мгновение, прежде чем вырваться из рук своих защитников. Как ни странно, она протянула руку к бедному созданию. Сквозь суматоху взрослых, пытающихся придумать какое-то объяснение этому поступку, я услышала шепот Лиссы.
— Она была еще жива, когда я вернулась... едва жива, — она вцепилась в Роуз для поддержки, когда ее ноги подкосились. — О Боже, она дергалась. Должно быть, она так сильно страдала.
Мое сердце разбилось из-за этой нежной девушки и того, чему она стала свидетелем. Однако мое внимание возобновилось, когда их разговор перешел в более странные глубины. Довольно поспешно, Роза спросила:
— Ты...
— Нет. Я хотела... Я начала...
— Тогда забудь об этом. Это глупо. Чья-то глупая шутка. Они все уберут. Возможно, даже предоставят тебе новую комнату, если захочешь, — ее слова предназначались для того, чтобы утешить подругу, но я услышал в ее голосе сильный страх. Она не верила, что это была глупая шутка. Она знала, что за этим поступком стоит самый настоящий злодей.
Внезапно глаза Василисы стали дикими.
— Роуз...ты помнишь...в тот единственный раз...
— Прекрати, — оборвала Роуз свои слова и окинула взглядом комнату, чтобы убедиться, что их не услышали.
Я старался вести себя как можно более беспечно, учитывая обстоятельства.
— Забудь об этом. Это не одно и то же, — продолжила Роза.
— А что, если кто-нибудь видел? Что, если кто-то знает? — Василиса была практически в истерике и Роуз отчаянно пыталась удержать ее, чтобы уменьшить внимание к их странным словам.
— Нет, — Роза так крепко сжимала руку Лиссы, что я подумал, не ушибет ли она ее. — Это совсем другое. Ничего общего. Ты меня слышишь? — ее сильный, строгий, повелительный голос смягчился, когда она снова обняла свою подругу. — Все будет хорошо. Все будет хорошо.
Принцесса Василиса кивнула, но было ясно, что ни одна из девушек по-настоящему не поверила словам Розы.
— Страж Беликов! — моя голова вытянулась по стойке смирно, когда директриса Кирова приказала мне сопровождать Роуз на ее занятия. Никто из нас не хотел оставлять нашу подопечную в таком уязвимом состоянии, но я не мог ослушаться прямого приказа, и меня заверили, что Василису сопроводят в клинику и там о ней позаботятся.
Вместо того чтобы отвести ее прямо на первый урок, я повел Роуз к ее общежитию. Она все еще была в тренировочном снаряжении, и на ее рубашке, казалось, было несколько капель крови — свидетельство ужасной сцены, которую мы только что покинули. Я молча прокручивал разговор между девушками снова и снова опять же, пытаясь что-то осмыслить. Наконец, в нескольких шагах от общежития новичков, я остановился и повернулся к ней лицом.
— Тебе что-то известно о происшествии, — это был не вопрос, я знал, что она что-то скрывает, и так было с того момента, как она вернулась в кампус. — Именно это ты имела в виду, когда говорила директрисе Кировой, что Лисса в опасности?
Ее глаза расширились, и я понял, что попал точно в цель. И все же она отрицала это.
— Я ничего не знаю. Просто дурацкая шутка, — она попыталась уйти, но я удержал ее на месте за плечо.
— У тебя есть хоть какие-то догадки, кто мог это сделать? И зачем?Она отвела мой пристальный взгляд, обдумывая это в течение минуты.
— Нет. Ни малейшего представления.
Несмотря на ее нечестное отрицание ранее, я знал, что сейчас она говорит правду. Она действительно понятия не имела, кто мог опуститься до такого уровня.
— Роза, — ее глаза снова встретились с моими, когда я положил вторую руку ей на другое плечо и попытался привлечь ее внимание и доверие в этом вопросе, — если ты что-то знаешь, расскажи мне. Мы с тобой на одной стороне. Мы оба хотим защитить ее. Это серьезно.
Она оттолкнула меня, сильная и сердитая, с бешеным взглядом в глазах, которого было достаточно, чтобы заставить меня вздрогнуть.
— Да, это серьезно. Все это очень серьезно. А ты заставляешь меня каждый день описывать круги по беговой дорожке вместо того, чтобы учить меня сражаться и защищать ее! Если ты хочешь помочь ей, тогда научи меня чему-нибудь. Научи меня сражаться. Бегать я уже умею, — она тяжело дышала, яростно глядя на меня и ожидая ответа.
Я просто уставился на нее, несколько испуганный осознанием того, что да...она действительно знала, как убежать. Она сделала именно это, сбежав с Лиссой, когда она одна была против неизвестного врага и не была готова дать отпор.
Она сделала именно то, что я велел ей сделать сегодня утром. И я вернул ее, я вернул их обеих туда, где они боялись. Я выбрал вариант убежать, и вместо этого моим долгом было научить ее драться. Чтобы защитить нашу подопечную и защитить себя.
— Иди, — я поманил ее вперед, все еще ошеломленный осознанием того, что их двухлетнее исчезновение было вызвано не детской прихотью, а вполне реальным врагом. Тем самым, от кого она так преданно защищала Василису. — Ты опаздываешь на занятия.