Глава 28
— Вы уверены, что справитесь без нас? — лениво поинтересовался я, притягивая Кристину к себе, пока она пыталась обменяться последними «девчачьими» прощаниями с Ребеккой.
— Отправляйтесь уже в свой медовый месяц, — фыркнула та, закатывая глаза.
— Как только путёвка закончится, мы приедем в Новый Орлеан, — заверила их Кристина с таким тоном, будто обещала заехать к соседке за солью.
— Будем ждать, — усмехнулся Клаус.
— С пополнением, — добавила Елена, и, конечно, подмигнула.
Да, потому что нам всем жизненно необходимо, чтобы семейка Майклсонов стала ещё больше. А может, и громче.
После того как моя семья заключила сделку с Моникой, прошло пару дней.
Клаус, как обычно, делал вид, что ему глубоко всё равно, и в «продолжении рода» он заинтересован примерно так же, как в вязании крючком. Зато он был в восторге от возможности рвануть в Новый Орлеан и выбить Марселя из своего города.
Элайджа же включил свою «правильный старший брат» программу и заявил, что ребёнок укрепит семейные узы. Финн его поддержал, причём с такой серьёзной миной, будто речь шла о политическом союзе, а не о маленьком существе, которое орёт и пачкает подгузники.
Ребекка... ах, бедная Ребекка. Она сначала расстроилась, когда Моника объяснила, что магический трюк с «волшебной беременностью» работает только на Кристине — носителе особенной крови Петровой, и на первородном, созданном при помощи этой крови (да-да, угадайте, кто это? Я). Но когда услышала фразу «девчонки» и намёк на близняшек, резко забыла обиду и уже мысленно составляла список платьев для племянниц.
Кристина, конечно, была в восторге. Она смотрела на меня так, будто я уже держал в руках двух крошечных копий нас, и они мило хихикали... или громко орали, в зависимости от моего везения.
Я же, хоть и скептик по натуре, понимал, что в магии нет невозможного — даже если ты давно перестал быть магом, но всю жизнь этим болел. И, признаюсь, мысль о продолжении рода зацепила. Мои дети. Мои и Кристины маленькие копии будут бегать по дому, смеяться, таскать мои вещи и, возможно, подумывать, как бы устроить небольшой хаос — в этом они будут настоящими Майклсонами.
Наша семья — далеко не образец идеальной идиллии. На самом деле, уже много веков мы скорее семейка с ножами за спиной, чем «теплый домашний очаг». Но эти дети... Я хочу верить, что с ними мы сможем почувствовать что-то близкое к тому, что было тысячу лет назад, когда мы ещё были людьми. Только в этот раз — с чуть большим количеством сарказма и гораздо лучшими нарядами.
***
После свадьбы, как и было запланировано, мы отправились в медовый месяц. За счёт Ника, разумеется.
Хотя, справедливости ради, Аларик предложил оплатить путёвку в Санторини «пополам». На бумаге — жест дружбы. На деле — прекрасно замаскированная насмешка.
В моём переводе это звучало так:
«Я понимаю, что после того, как ты потратился на Кристину, твой банковский счёт теперь выглядит как пустыня Сахара. Поэтому, как добрый самаритянин, готов подкинуть тебе пару монет, бомжара».
Естественно, Клаус воспринял это ровно так же. В его голове сразу заиграл гимн гордости, и он с видом оскорблённого аристократа объявил, что оплатит всё сам. Причём сделал это с таким пафосом, будто покупал не романтический отпуск для младшего брата, а целый остров.
— Не утруждайся, Рик, — выдал Ник, глядя на него, как король на крестьянина, который посмел предложить взаймы. — У меня есть деньги. И вкус.
— Ну да, — пробурчал Рик, — я слышал, твои картины в подвале подорожали.
В итоге мы получили шикарный номер с видом на море, белые домики Санторини и ту самую атмосферу «всё оплачено, так что трать нагло».
Кристина, разумеется, сразу объявила, что теперь моя задача — «не пропустить ни одного бесплатного бокала шампанского, потому что Клаус должен почувствовать, что его деньги пошли в правильное русло».
А я, глядя на это всё, только подумал: ну, спасибо, Ник. Обещаю, что мы будем тратить твои деньги с любовью. И лёгким оттенком злорадства.
В первые же дни Кристина устроила в нашем домике не медовый месяц, а операцию под кодовым названием «Миссия: Дети».
Она пошла в местную аптеку и вернулась с таким арсеналом витаминов, добавок и прочей химии, что фармацевт, наверное, решил, будто она собирается открыть в Санторини филиал лаборатории.
Алкоголь она вычеркнула из своего меню с таким презрением, будто бокал вина лично обидел её в прошлой жизни. Список «вредностей» тоже отправился в ссылку, а вместо этого на кухне появились горы авокадо, рыбы, орехов и прочей полезной дряни. Кристина заедала всё это до отвала, а потом — словно по расписанию — набрасывалась на меня.
Я, естественно, был не против. Секс — это прекрасно, особенно когда в придачу идёт такой уровень энтузиазма. Но наблюдать, как моя жена относится к этому как к военной стратегии, было одновременно забавно и немного пугающе.
У неё, кажется, даже был мысленный график: утро — витамины, день — морепродукты, вечер — Кол, ночь — снова Кол.
Иногда мы не выходили из домика целый день, и Санторини, бедняжка, получала передышку от нашего присутствия. Хотя, думаю, персонал отеля уже начал шептаться — мол, «в домике номер 12 живёт парочка, которая либо снимает очень специфическое кино, либо пытается населить остров».
На пятый день нашего затворничества Кристина вдруг решила, что нам нужно «развеяться» и устроить себе романтическую вылазку. Мол, не зря же Санторини, а не тёмный подвал в Мистик Фоллс.
Мы оделись прилично — она в лёгком белом платье, я в шортах и рубашке без пуговиц сверху (по её просьбе, разумеется). Маршрут был прост: прогулка по набережной, ужин в ресторане с видом на закат, максимум — тихие подколы в сторону проходящих парочек.
Первые полчаса всё шло по плану. Я даже начал подозревать, что моя жена способна на тихий вечер. Но ровно до того момента, как за соседним столиком она заметила какого-то парня в компании девушки, который по её словам «слишком нагло на неё посмотрел».
— Кол, ты видел, как он уставился? — шепнула она, но с таким выражением, будто мы говорим о покушении на убийство.
— Думаю, он просто восхищался её платьем, — лениво ответил я, делая глоток вина.
— Ага, конечно. Или представлял, как его снимает.
Через пять минут этот «романтический вечер» плавно перетёк в тонкую операцию по «поставить на место наглеца». Кристина невинно улыбнулась, поднялась и... по пути к туалету случайно (как бы) задела его бокал с вином так, что содержимое аккуратно разлилось по его белой рубашке.
Парень начал возмущаться, девушка рядом выглядела так, будто ей стыдно жить. Я, конечно, встал, чтобы «извиниться за жену», но в глубине души гордился её мастерством. В итоге официанты вмешались, пара удалилась, а мы получили комплимент от заведения в виде бесплатного десерта.
— Вот видишь, — самодовольно сказала Кристина, зачерпывая ложкой тирамису, — романтика и сладкое в одном флаконе.
Да, моя жена — разрушительница тишины. Но, чёрт возьми, именно за это я её и люблю.
О да, ужин — ужином, а прогулка по набережной после бокала вина и лёгкого бриза казалась вполне безопасной идеей.
Ключевое слово — казалась.
Мы шли, держась за руки, и даже молчали (редкость для нас обоих), когда на набережную вывалился какой-то парень. По походке было понятно — он давно и бесповоротно влюбился в алкоголь. И вот это чудо природы решило, что вечер не будет полным без попытки пофлиртовать с моей женой.
— Привет, красотка, — выдал он с той хрипотцой, которая бывает либо у рок-звёзд, либо у людей с похмельем. — Ты такая... мм...
— Замужем, — перебила его Кристина, даже не остановившись, — и вот мой муж.
Она кивнула в мою сторону, и в этот момент я, видимо, излучал ту самую энергетику, когда мужчина не говорит «отойди от моей жены», а говорит взглядом «я вырву тебе позвоночник и подам его на гриле».
Парень усмехнулся — ошибка номер один. Сказал что-то вроде «ну и что» — ошибка номер два. А потом успел открыть рот ещё раз — ошибка номер три, за которую получил кулаком по лицу.
— Ай! Ты чё!..
— Я чё? Я муж.
Кристина только скрестила руки и посмотрела на меня с тем самым видом, который говорит: да, это мой мужчина, и да, я чертовски довольна.
Я, не дожидаясь аплодисментов, взял её за талию и повёл прочь с пляжа.
— Ты понимаешь, — сказал я, — моя жена идеальна. Но она моя. И точка.
— О, я это знаю, — ухмыльнулась она. — И мне нравится, когда ты это всем напоминаешь.
Да. Романтика по-Кристинински: ужин, прогулка, и лёгкое избиение идиотов.
Мы вернулись в домик с тем самым настроением, когда ты уже не думаешь ни о чём, кроме того, что всё, мир подождёт.
Кристина шла вперёд, а я шёл за ней, наблюдая, как она снимает туфли на ходу и бросает их куда-то в сторону.
— И всё-таки, — сказала она, оборачиваясь, — ты очень сексуален, когда ревнуешь.
— А ты очень опасна, когда флиртуют не с тобой, а на свою смерть, — ухмыльнулся я, захлопывая дверь за нами.
Она подошла ближе, взяла мою рубашку за ворот и потянула на себя.
— Так, мистер Майклсон, — её голос был низким и предвещал всё, что угодно, кроме сна, — думаю, пора отплатить тебе за то, что ты сегодня защищал мою честь.
— О, я всегда готов принять благодарность... — начал я, но дальше говорить стало бессмысленно, потому что губы Кристины заняли моё внимание куда эффективнее любых слов.
Честно говоря, этот вечер мы переплюнули ресторанный десерт по всем параметрам: было горячо, сладко, и к утру от нас остался бы только сахарный сироп, если бы кто-то рискнул нас потревожить.
А Санторини... ну, он снова получил заслуженный отдых от нас на следующий день.
***
Две недели спустя
Я стоял у двери в ванную, лбом упершись в холодное дерево, слушая не самые романтичные звуки на свете — стоны Кристины вперемешку с матерными проклятиями, которых хватило бы на отдельный словарь.
Медовый месяц, ага. Санторини, море, закаты... И звуковое сопровождение в стиле «Добро пожаловать в утренний ад».
Она не впустила меня в ванную, решив, что теперь её новым мужчиной стал унитаз. Второй день подряд ей было плохо. Я, как оптимист с опытом, списывал это на некачественные продукты. Кристина же, как маньяк с целью, с горящими глазами пробежала мимо меня, держа в руках штук десять тестов на беременность. Десять. Потому что один тест — это для обычных людей, а моя жена решила устроить полномасштабную лабораторию.
— Как ты там? — постучал я, стараясь не смеяться.
— Всё норма... буээээ... — донеслось из-за двери, после чего снова раздались звуки, которые явно не предназначены для свадебного альбома.
Я стоял, разрываясь между двумя мыслями:
Печаль — наш медовый месяц сворачивается раньше времени, и планы на «не выходить из домика» можно выбросить в мусор.
Радость — возможно, Кристина и правда беременна. А значит, мы на пороге самой странной, хаотичной и в то же время важной главы в нашей семейной истории.
Конечно, учитывая нас, даже беременность будет проходить с элементами боевика и чёрной комедии.
Слышу за дверью плеск воды и какое-то интенсивное шуршание. Скорее всего, моя жена сейчас умывается и, судя по звукам, делает это так, будто смывает с себя грехи всех поколений Петровых.
Через пару секунд дверь распахивается, и на пороге появляется немного бледная, слегка позеленевшая Кристина... которая, видимо, решила, что единственный способ донести до меня новость — это атаковать меня в стиле акробата из «Цирка дю Солей».
Она запрыгнула на меня, обхватив ногами талию и вцепившись в шею, и, пока я соображал, как не впечататься спиной в стену, в одно мгновение припечатала мне поцелуй.
— У нас получилось! — почти выкрикнула она, размахивая перед моим лицом несколькими тестами на беременность с жирными плюсами. Причём делала это с такой гордостью, будто только что выиграла Олимпиаду.
И тут же, как ни в чём не бывало, спрыгнула с меня, оставив один тест в моей руке, а остальные утащила, чтобы гордо демонстрировать их в камеру кому-то по видеосвязи. Я только успел услышать её «Ребекка сейчас упадёт!» и довольный смешок.
Я посмотрел на тест. Плюс. Положительный. Чётко.
Я стану отцом... ОТЦОМ!
И тут меня догнало. Не то, что это чудо, не то, что это радость — а что через девять месяцев у нас появится маленький человек (или два), у которого, скорее всего, будет сарказм в крови и врождённое желание сводить окружающих с ума.
Мои и Кристины маленькие копии... Господи, мир, держись.
Я, всё ещё держа этот злополучный тест, вышел на балкон. Ну как — вышел... скорее, выполз, потому что мозг внезапно превратился в кашу из эмоций, паники и картинок будущего, которые я явно не заказывал.
Сначала я стоял, глядя на лазурное море Санторини, и думал: Ну вот, Кол, поздравляю, теперь ты не просто красивый, остроумный и слегка психопатичный вампир — ты отец.
Через секунду картинка в голове сменилась.
Вижу: маленькая девочка, копия Кристины, с такими же глазами и «ты-мне-не-указывай» выражением лица. Она бежит ко мне и кричит «папа!». Я таю. Потом вижу рядом ещё одну такую же. Чёрт, близняшки. Моника ведь говорила «девчонки»...
Следующая картинка — я стою у дверей, а эти две мини-Кристины собираются «погулять». На пороге — парни. С волосами, в геле. В кожаных куртках. С улыбочками.
В моей голове я уже в этот момент выбрасываю их с крыльца и говорю:
— Ребята, вы ошиблись дверью. Тут вампир, психопат и папа. В одном лице.
А потом я думаю про Ребекку, которая, конечно же, решит «разбаловать племянниц». И мне уже заранее хочется прикрутить замок на их дверь, чтобы моя сестра не притащила им пони, мини-яхту и гору конфет, от которой они будут носиться по дому, как маленькие вампирчики на спидах.
Элайджа, скорее всего, будет учить их этикету. Финн — морали читать. А Клаус? Он, чёрт возьми, точно научит их рисовать лошадок... кровью.
Я упёрся локтями в перила и прикрыл глаза.
— Чёрт, Кол, ты ведь собирался просто отдохнуть в медовый месяц, а теперь планируешь, как с дробовиком встречать ухажёров...
А в голове всё равно крутилось: маленькие копии Кристины... мои дочери... мои...
И знаете что? Это пугало и чертовски нравилось одновременно.
— Ребекка! — доносится крик жены из комнаты так, будто она зовёт не сестру, а, как минимум, экзорциста.
Я, всё ещё в полупаническом состоянии, захожу обратно. Кристина сидит на кровати в позе лотоса, телефон облокотила на подушку, а тесты, как контрабанду, засунула за спину.
Я делаю шаг ближе, заглядываю в экран — там смазанная картинка, кто-то активно машет руками.
— Погоди, — говорит Бекка и ставит телефон так, чтобы мы оба видели.
Следующее, что я вижу — моя сестра разворачивается и с таким удовольствием врезает какому-то мужчине кулаком, что он красиво отлетает к стене.
— Это сейчас что было? — не понимает Кристина.
А Бекка, будто это нормальное утро вторника, оборачивается, поправляет волосы, и невинно поясняет:
— О, это? Это Марсель.
А на заднем плане уже появляется Стефан, чтобы дописать сцену, и со всей душой добивает бедолагу.
— Теперь говори, — говорит Бекка, как будто только что не отправила мужика в нокаут.
Кристина зависла. Не от новости, а, похоже, от того, что у её родственников побои — форма общения.
— Так, — тряхнула она головой. — Я звоню по делу.
Я уже видел, как у Ребекки загорелись глаза, она явно понимала, о чём речь.
— У нас получилось! — выпалила моя жена и продемонстрировала перед камерой коллекцию тестов.
— Да! Я стану тётей! — завизжала Бекка так, что я, кажется, оглох на одно ухо, и тут же куда-то повернулась: — Идите сюда!
В кадре появляется чья-то блондинистая голова.
— О боже, это правда?! — восторженно.
— Кэролайн? Ты что там делаешь? — Кристина прищурилась.
— Помогаю вернуть город, — отмахнулась Форбс, как будто это поход за хлебом. — Я стану крестной!
— Что?! — в кадр влетает Елена, сияющая, как ёлка. — Я стану тётей?!
— А ты там как оказалась? — уже с чистым шоком спросила Кристина.
— В смысле как? — подняла бровь Елена. — А кто будет тратить деньги Клауса, пока тебя нет?
Я не выдержал, фыркнул:
— Ну вы даёте...
Стефан на фоне выглядел так, будто пытается решить, плакать ему от всей этой семейной вакханалии или смеяться.
И тут в камеру втиснулся Клаус, мрачный, как дождь в Лондоне:
— Денег нет!
Все хором засмеялись. Я — громче всех. Потому что прекрасно знал: если кто-то и будет оплакивать этот медовый месяц больше меня, то это именно Клаус.
— Вытрясем, — Кристина прищурилась и улыбнулась так, что я понял: Марселю, кажется, уже стоит писать завещание.
— Думаю, нужно быстрее разобраться с Марселем и отобрать город, — из-за спины Бекки появляется Финн, как всегда с видом человека, который вот-вот вынесет приговор целой нации.
— Да, и очистить город от всех неблагоприятных личностей, — чинно поправляя пиджак, отвечает ему Элайджа. — Наши племянницы должны расти в полной безопасности.
Я невольно завис на слове «племянницы». Теперь в моих ночных кошмарах будут не только зомби, но и две мини-Кристины, устраивающие перевороты в детском саду.
— Сегодня пойдём по магазинам! — взвизгнула Бекка, и Кэролайн с таким же энтузиазмом подхватила:
— Да! Нужно купить пинетки, костюмчики, платьица, кроватки... — и она понеслась перечислять всё, что можно купить в детском отделе, включая, кажется, батут.
Тем временем Елена уже подошла к Финну, как королева, пришедшая за налогами.
— Нам нужны деньги, — без всяких «пожалуйста» вытянула ладонь.
Финн, как идеальный пример «джентльмена старой школы», достал из внутреннего кармана портмоне, выудил карту и с достоинством вручил её Елене.
— Ты знаешь код, — заметил он, убирая портмоне обратно.
— Как и то, что у карты нет лимита, — хищно ухмыльнулась Елена, уже направляясь к девочкам.
Кристина смотрела на свою сестру и моего брата так, будто вот-вот спросит: «Это что сейчас было?»
А я только внутренне кивнул. Отлично. Ещё один мой брат пал перед обаянием Петровых. Это уже, похоже, семейная эпидемия.
— Кстати, раз вы здесь... — задумалась Кристина, сверкая глазами на Елену и Кэролайн в телефоне. — То где Рик, Джереми, Гилберт младший и Тома?
— Они... — начала Кэролайн, но не успела договорить, потому что Елена буквально перекричала её:
— В Мистик Фолс!
И тут же начала размахивать рукой сбоку от камеры, как будто пыталась согнать комара размером с вертолёт.
— Что? — послышался подозрительный голос Аларика, и он бодро впёрся в кадр, как будто ждал своей очереди всё это время.
Елена сделала жест «рука-лицо», видимо надеясь, что её пантомима телепатически убедит Рика исчезнуть. Но, к сожалению, Зальцман улавливал намёки так же хорошо, как Клаус улавливал концепцию «экономии».
— Я стану дедулей? — ошарашенно спросил Рик, таращась в экран.
— Ты был не готов стать дедулей? — тут же хмыкнул Джереми, подлетая к камере. — В этой семье всё возможно. Вон, Клаус тоже не готов был стать банкиром, а теперь по уши в долгах после свадьбы.
— Да, Рик, ты дедуля двух будущих малышек Майклсонов, — хихикала Кристина, с наслаждением наблюдая, как у Зальцмана дернулся глаз.
Она обвела пальцем экран, делая паузу для драматизма:
— Если вы здесь, то где кролики?
— Они с нами, — закатила глаза Елена, явно смирившись с тем, что от своей сестры ничего не скроешь. — Гибриды сидят с ними по очереди.
Я тут же нарисовал в голове картину: один из гибридов Клауса, грозный такой детина, сидит на полу с серьёзным лицом и наблюдает, как кролик Гилберт-младший изображает какой-то брейк-данс перед своей возлюбленной Томой.
Тома же крутит носом с видом усталой жены: мол, «оставь эти танцы для крольчих в баре, у меня уже трое ушей носятся по дому».
Честно, я бы денег заплатил, чтобы это кто-то снял на видео. Хотя, зная нашу семейку, оно случайно уйдёт в прямой эфир, и потом весь Новый Орлеан будет обсуждать «гибридов-нянек и семейство кроликов Гилбертов».
— Вот как, мои смертоносные гибриды стали... кроличьей охраной? — Клаус устало потер переносицу и посмотрел в сторону, будто серьёзно обдумывал, не проще ли уничтожить весь Мистик Фолс и завести себе новых подданных. — Вместо того чтобы помогать мне вернуть город, они по очереди следят за какими-то ушастыми!
— Расслабься, Клаус, — закатила глаза Кристина, скрестив руки на груди. — Как только приеду, сама буду за ними следить. И вообще, твои гибриды явно счастливы: наконец-то у них работа по квалификации. «Грозный убийца вампиров и сертифицированная няня для кроликов» — звучит ведь круто, да?
Клаус только раздражённо рыкнул, но я готов был поклясться, что где-то глубоко внутри он представил себе своего гибрида с кенгурячьей сумкой, в которой сидит крольчонок.
— Ладненько, — Кристина глянула на часы. — Вы идите радуйтесь нашей победе над чудо-беременностью, а мы пошли. Нам ещё в аптеку сходить надо.
Она махнула и отключила звонок.
Встав с кровати, Кристина бодро направилась к шкафу и распахнула дверцы так, будто собиралась устроить ревизию гардеробной Коко Шанель.
— Как думаешь, здесь где-то есть магазин для беременных? — начала тараторить она, перебирав вешалки с такой скоростью, что я уже ждал, когда они начнут искрить. — Я бы хотела прикупить парочку нарядов. Когда живот будет расти, мои вещи в обтяжку не подойдут... А я в интернет-магазине видела такие комбинезоны для беременных — ну просто умилительная катастрофа!
Она резко вытащила нежно-голубое платье и прижала к себе, закружив перед зеркалом.
— Ну? Как тебе? — спросила она сияя так, что платье само будто стало ярче. Но заметив мою глупую улыбку, подозрительно прищурилась. — Что?
— Ты у меня такая невероятная, — подошёл я ближе, взял её лицо в ладони и поцеловал в лоб. Она в ответ зарылась носом в мою грудь, и в этот момент я понял, что да, пусть я и буду паниковать ночами, но ради неё я выдержу всё.
— Видишь, как тебе со мной повезло? — фыркнула Кристина, всё ещё уткнувшись в меня.
Но через секунду отстранилась, сунула мне в руки платье, и со скоростью ракеты, прижимая ладонь к губам, рванула в ванную.
— Очень повезло, — хмыкнул я и засмеялся, глядя на брошенное в мои руки платье. — Жена года.
***
Мы зашли в аптеку Санторини, и я сразу понял — зря.
Кристина шла как генерал в поход: уверенной походкой, с прищуром, будто собиралась захватить не аптеку, а целую аптечную сеть.
— Так, — пробормотала она, хватает первую полку. — Витамины для беременных... берём все. Омега-3, йод, кальций... А это что? «Для сияния волос будущих мам»? Отлично, я буду сиять, как лампочка. — И бух в корзину.
Я с тоской смотрел, как корзина за пару минут превращается в походный рюкзак на Титаник.
— Любимая, ты уверена, что мы не открываем здесь аптеку под прикрытием? — не выдержал я. — Потому что я почти вижу вывеску: «Kristina & Kol — всё для беременных, от тестов до истерик».
— Очень смешно, — буркнула она, продолжая сметать с полок всё, что попадалось.
Через пять минут её внимание упало на полку с журналами.
— О! «Беременность для чайников»! — Кристина выдернула один, пролистала и прищурилась. — Отлично, сразу три штуки. Будем читать вслух, ты мне, я тебе, а потом я буду поправлять тебя, если ты ошибся.
Я тяжело вздохнул.
— Моя жена купила инструкцию к себе самой... Мы дошли до апогея.
Аптекарь, седой грек с лицом «я всё видел», смотрел на гору коробок, витаминов и журналов, которые Кристина выгрузила на кассу. Его взгляд скользнул на меня — явно с укором.
— Πολύ παιδιά; (с греч. Слишком много детей?) — пробормотал он себе под нос, глядя на нас, и потом по-английски: — Двойняшки? Тройняшки? Бизнес?
Кристина широко улыбнулась:
— Близнецы. Возможно. И точно не бизнес.
Аптекарь вздохнул с облегчением, но добавил на прилавок ещё одну пачку витаминов.
— Подарок. Он тебе понадобится.
Я закатил глаза.
— Отлично. Даже аптекарь уже готовится к апокалипсису.
Кристина подхватила пакет так, будто несла трофей, и гордо направилась к выходу.
— Видишь, Кол? Даже мир помогает нам!
— Мир, любимая, просто боится, — пробормотал я, подхватывая остальные пакеты. — А я вот уверен: если мы зайдём ещё в один магазин, меня официально признают беременным тоже.
Мы вышли из аптеки нагруженные так, будто только что обчистили склад Красного Креста. Я нес восемь пакетов, Кристина — один, но шла с таким видом, будто именно она тащит на плечах этот крест.
Набережная Санторини сияла белыми домиками и лазурным морем. Туристы фоткали закат, влюбленные парочки держались за руки. А я тащил аптеку на своих руках и мечтал только об одном — о скамейке.
— Кол? — подала голос моя жена, прищурившись, как будто у неё только что родилась гениальная идея.
— Если это «давай ещё в один магазин», то знай — я пойду обратно в наш домик, — предупредил я устало.
Она замотала головой.
— Нет, я хочу... — она театрально вдохнула морской воздух и повернулась ко мне с сияющими глазами. — Я хочу понюхать песочек!
Я моргнул.
— Простите, что ты хочешь?
— Песочек, — абсолютно серьёзно повторила она. — Ну этот, морской. Он же такой мягкий, такой тёплый, наверняка вкусно пахнет солнцем и морем!
Я остановился, вживаясь в роль страдальца.
— Любимая, я тысячу лет живу на этой планете. Я нюхал кровь, нюхал вино, нюхал пыль саркофагов. Но ещё ни разу меня не заставляли нюхать песок.
Она надула губы и ткнула меня пальцем в грудь.
— Кол Майклсон, я беременна. Я хочу понюхать песочек.
— Боже, — простонал я, но всё-таки поставил пакеты на землю. — Ладно, пошли нюхать песочек, пока меня не арестовали за то, что я плохой муж.
Через пару минут мы стояли на пляже. Кристина опустилась на колени, зачерпнула пригоршню золотого песка и поднесла к носу. Сделала глубокий вдох, зажмурилась... и счастливо выдохнула.
— Ммм... пахнет морем, солнцем... и, наверное, моим счастьем! — протянула она, абсолютно довольная.
Я смотрел на неё, прикрыв лицо ладонью.
— Вот так выглядит любовь, дамы и господа. Когда ты тащишь десять килограмм витаминов и стоишь на пляже, пока твоя жена нюхает песок.
Она подняла глаза и хитро улыбнулась:
— А теперь твоя очередь.
— ЧТО?
— Ты тоже должен понюхать. Это опыт сближения!
Я закатил глаза.
— Отлично. Через пару месяцев мы втроём будем нюхать землю в саду. Семейные традиции, чёрт побери.
И всё равно наклонился, взял горсть песка и сделал вид, что вдохнул.
— Ну да, пахнет... солнечным ударом.
Кристина рассмеялась и обняла меня за шею.
— Видишь? Мы идеальная команда.
Я только покачал головой.
— Если ты завтра попросишь меня попробовать камни на вкус — знай, я подам жалобу за издевательства над мужем.
***
Неделя в Санторини пролетела быстро. Мы закупились витаминами так, что любой местный врач мог бы открыть частную клинику на остатках из наших пакетов.
Сувениры — отдельная песня. У нас теперь есть три одинаковых магнитика с оливками (потому что «каждый раз они выглядели по-разному» — цитата Кристины), расписные тарелки, которые явно никто никогда не повесит на стену, и огромная банка с песком. Да-да, именно та банка: «чтобы я могла нюхать Санторини у нас дома, когда захочу». Отлично, теперь у нас официально есть наркотик под названием «песочек».
Самым эпичным, конечно, стал поход в детский магазин. Стоило Кристине увидеть крошечные костюмчики для близнецов — всё, дамба рухнула. Она рыдала над крошечными носочками, всхлипывала у пижамки с зайчиком и обнимала плюшевого мишку, как будто он спас её от апокалипсиса. Я, как примерный муж, держал её за плечи, кивал и шептал:
— Конечно, любимая. Возьмём. Всё возьмём. Даже если придётся продать Клауса на чёрном рынке.
В итоге в кассе я почувствовал, как моя кредитка кричит о пощаде.
И вот настал день выезда. Чемоданы, которые мы привезли с собой, выглядели жалко на фоне армии чемоданов, коробок и пакетов, собранных на обратный путь. Я с тоской смотрел на гору багажа у дверей и понял: если кто-то в аэропорту спросит, есть ли у нас перевес — я просто отдам им один чемодан, набитый исключительно моими вещами.
— Зато теперь у нас есть всё необходимое, — счастливо выдохнула Кристина, облокотившись на один чемодан, в котором, я подозреваю, было исключительно «по минимуму»: десять пледиков, тринадцать бутылочек и ещё один плюшевый мишка.
— Всё необходимое? — я хмыкнул. — С этим «необходимым» мы можем открыть детский приют.
Она хитро прищурилась и чмокнула меня в щёку:
— Вот именно. У нас теперь целый склад счастья.
Я вздохнул, поднимая очередной чемодан.
— А у меня — целый склад грыжи.
***
Перелёт оказался терпимым — во многом потому что моя жена устроилась на моём плече и умудрилась всю дорогу спать ангельским сном, а я сидел в неудобной позе, чтоб ей было удобно. Всё для удобства беременной жены, как говорится. Муж-статуя и подушка в одном лице.
Приземлились. Два гибрида нас встретили с лицами, будто мы тащим половину Икеи в чемоданах. Челюсти у них натурально повисли ниже асфальта, но молча понесли баулы. Я тоже потащил свои сумки. А Кристина? Несла только маленькую сумочку. Потому что «беременной нельзя носить тяжёлое». Вот так — я с пятью пакетами, гибриды с чемоданами, а она цокает каблуками, как королева, с клатчем в руках.
И вот, наконец-то, родной особняк. Только вместо радостного «добро пожаловать домой» нас встречает бойцовский клуб. Гибриды валяются друг на друге, вампиры дерутся за стены, Клаус с Финном и Элайджей заняты тем, чтобы кого-то впечатляюще размазать. Ребекка вообще стояла наверху и сбросила вампира с балкона так, будто кидала мусорный пакет. А рядом Кэролайн спокойно помогала ей, словно они на субботнике.
И, конечно же, апогей картины — Елена. Стоит с миской винограда и лениво жуёт. Видимо, шоу для неё включили персонально. Финн, бедняга, каждые полминуты бросал на неё взгляд с выражением «пожалуйста, уйди с линии огня», а Елена каждый раз махала рукой: «Я норм, не отвлекайся».
— Что здесь происходит?! — голос Кристины разрезал воздух так резко, что даже драка остановилась.
Я, честно, тоже замер. Поставил сумки на пол и скрестил руки, как будто ждал объяснений.
Все разом обернулись. Даже один вампир, которого Клаус уже держал за горло, замер с глазами «ой, походу влипли».
— О, вы уже приехали, — совершенно спокойно протянула Елена, как будто мы вернулись с пикника, а не после медового месяца.
Кристина недовольно поджала губы:
— А встретили нас не вы, а гибриды. Очень трогательно, спасибо.
И тут вылез Марсель. Кровь на губе, взгляд злой и всё ещё наглый. Он ткнул пальцем в сторону Кристины:
— Это ещё кто?
Я в тот момент уже знал, что сейчас будет цирк.
Клаус устало вздохнул, но при этом хитро прищурился:
— Невестка.
И, конечно же, не удержался от своего шоу:
— Хочешь город обратно? Попробуй.
И указал на мою жену, будто отдавал ей на растерзание гладиатора.
— Она усмирила моего младшего брата, — добавил Клаус, явно наслаждаясь моментом. — Думаю, с тобой и подавно справится.
И вот тут Марсель, вместо того чтобы отмахнуться или хоть как-то сохранить лицо, начал прожигать Кристину взглядом. Слишком уж пристально. Секунду назад он смотрел на неё как на соперника, а потом что-то в его взгляде щёлкнуло. И это мне категорически не понравилось.
Не думая, я шагнул вперёд и заслонил её собой. Моё тело автоматически превратилось в стену.
— Глаза убери, — бросил я низким голосом.
В комнате сразу стало тише. Даже Кэролайн подняла брови. Елена чуть не подавилась виноградиной, а Ребекка уже ухмылялась так, словно ждала драки ради развлечения.
Марсель только скривил губы в нервной усмешке, но взгляд всё равно отвёл.
А за спиной я почувствовал, как Кристина положила ладонь мне на спину и едва слышно прошептала:
— Расслабься, муж. Я бы сама его уделала.
Я ухмыльнулся, но не сдвинулся с места. Потому что знание, что она может — это одно, а то, что он осмелился смотреть — совсем другое.
Марсель всё ещё косился на Кристину, но уже не так откровенно. Я стоял перед ней стеной, и напряжение в комнате нарастало, как перед грозой.
Ребекка, естественно, первая разорвала тишину — закатила глаза и хлопнула в ладоши:
— Ну вот, началось. Кол, успокойся, а то я уже представляю, как мы снова будем собирать чьи-то зубы по полу.
Кэролайн хмыкнула, опёршись на перила:
— Да ладно, я бы даже ставки сделала. Кол против Марселя. Вопрос: кто первый потеряет терпение?
— Кол, очевидно, — заметил Элайджа, поправляя манжет так, будто всё происходящее — просто нелепая суета.
— А я ставлю на Кристину, — вдруг вмешался Финн, на секунду оторвавшись от созерцания Елены. — У неё такой взгляд, будто она готова ударить и Колa, и Марселя одновременно.
И все как по сигналу перевели глаза на Кристину.
Моя жена, сияя, сделала шаг в сторону, выглянула из-за моего плеча и, склонив голову, смерила Марселя насмешливым взглядом:
— Знаешь, я понимаю твои страдания. Потерял город, потерял власть, а теперь даже элементарного самоконтроля нет. Ну ничего, не переживай, может, у тебя ещё будет шанс... хотя нет. У меня слишком хорошая жизнь, чтобы ты снова был в ней хозяином.
— Какая-то девчонка будет мне указывать? — насмехался Марсель, уперев руки в бока и уверенно расставив ноги. Его взгляд метался, пытаясь показать, что он не боится, хотя тонкая дрожь в пальцах выдавала скрытую тревогу.
Все братья, сестра, Кэролайн и Ребекка напряглись, словно готовясь разорвать его на куски. Воздух будто сжался вокруг них, запах металла и магии висел густой в комнате. Я же ожидала лишь лёгкого шороха от него, чтобы оторвать голову — но сердце бешено колотилось.
— Эта, как ты выразился, «девчонка», охотница на вампиров, двойник Петровых и жена Кола Майклсона, от которого я жду ребенка... — произнесла Кристина, её глаза сверкали ледяным блеском. — Если ты думаешь, что какой-то выскочка с завышенным самомнением сможет меня оскорбить или тронуть, мне даже смешно. Одно моё слово — и ты мёртв.
Марсель сначала недовольно скривился, как кошка, которой заткнули пасть, а затем нахмурился и прислушался, будто проверяя сердцебиение ребёнка, спрятанного в утробе Кристины. Услышав слабое, но отчётливое сердцебиение, он обмяк и шагнул назад.
— Этого не может быть... — пробормотал он, нервно усмехаясь.
— Скажи спасибо Монике, — спокойно усмехнулась Кристина, но в её глазах мелькнуло что-то тёплое.
— Моника? — удивление на лице Марселя стало почти комичным.
И как будто по сценарию, в особняк ворвался порыв ветра, грохотнувший дверью. Мы все одновременно обернулись — и замерли.
На пороге стояла Моника. Живая. Пыльная, с одеждой, рваной и измазанной грязью, волосы растрёпаны, а глаза горели яростью и облегчением одновременно. Она шагнула вперёд, и магическая энергия будто искрящейся волной прокатилась по комнате, отправляя приспешников Марселя в беспомощный накаут.
— Марсель! — вскрикнула она, её голос дрожал, но был полон ярости. — Сукин ты же сын!
Она выглядела измождённой, но её сила и решимость заставляли дрожать воздух вокруг. Лицо её было покрыто пылью, а тонкие порезы на руках и лице блестели в свете люстр, словно маленькие рубины.
— Как ты выбралась? — нахмурился Марсель, отступая на шаг назад, чувствуя, что ситуация выходит из-под контроля.
— Как только в город приехала Кристина, её малышки подпитали меня магией, — сказала Моника, полу-боком повернувшись к Кристине. — Здравствуй, милая.
Марсель отшатнулся, как будто увидел призрак, а Моника, вся растрёпанная, с диким огнём в глазах, продолжала уверенно шагать к нему, стуча каблуками по полу так, что даже гибриды на пороге разом замолчали.
— Эм... здравствуй? — протянула Кристина, поднимая руку в нерешительном приветствии. — Я что-то пропустила?
— Ты пропустила то, что этот идиот, — Моника ткнула пальцем в Марселя, — думал, что может держать меня взаперти, пока сам тут корчит из себя короля.
— Короля? — хмыкнула Ребекка и скрестила руки на груди. — Ну всё, я пошла за короной из фольги.
— И троном из унитаза, — добавила Кэролайн.
Марсель сжал кулаки, но, как назло, никто даже не воспринимал его всерьёз. Даже Финн, который обычно был образцом серьёзности, устало заметил:
— И этот человек хотел указывать нам, как жить в Новом Орлеане. Удивительно, что город вообще до сих пор стоит.
Моника, не слушая, подошла почти вплотную к Марселю и процедила:
— Я выжила. Твоя ошибка.
— Твоя ошибка, — парировал он, но в голосе не было уверенности.
И тут Кристина, сияя своей фирменной стервозностью, вмешалась:
— Ну вот, семейка снова в сборе, хаос на месте, враги — тоже. Я начинаю чувствовать себя дома.
— Тебя это радует? — удивился Элайджа, глядя на неё с приподнятой бровью.
— Ещё как, — усмехнулась она. — В спокойствии я начинаю скучать.
Клаус громко хлопнул в ладони, как будто подытоживая:
— Великолепно. Теперь у нас есть беременный двойник, магичка из грязи и бывший ученик, который всё ещё не понимает, что проиграл. Я даже не знаю, плакать мне или гордиться.
— Лучше деньги на ремонт дома достань, — парировала Кристина.
— Но, где ты была? — нахмкритлась вдруг Бекка.
— Этот идиот запер меня в каком-то подземелье с замурованными вампирами! — возмутилась Моника, отправляя Марселя в полёт ударом руки. Он с визгом приземлился на пол, как мешок с песком. — Хреновый из тебя дедуля!
— Дедуля? — переспросили Клаус и Элайджа одновременно, переглядываясь.
— А, я не рассказывала? — приподняла бровь Моника, наблюдая, как Марсель встаёт, потирая плечо. — Это неразумное существо с отсутствием серого вещества в голове, является мне двоюродным дедулей... или как там его назвать, чтобы не обидеть твою убогую гордость.
— Что?! — одновременно вскрикнули мы все.
— Заткнись, — шипел Марсель, краснея от ярости и смущения.
— Что, стыдно? — Моника вскинула подбородок, как будто она только что обнаружила, что солнце светит слишком ярко. — Твоя мать была... скажем так, любительницей «расширенных связей». Понесла не только от губернатора, но и от местного колдуна год спустя. Так и получилась моя бабуля Севиль.
— Вы... родственники? — шепотом спросил Клаус, всё ещё шокированный.
— Почему мы тебя не видели раньше? — нахмурилась Ребекка, сложив руки на груди.
— Потому что после рождения Севиль прадед забрал её и утащил куда подальше, — махнула рукой Моника, словно это было самое естественное объяснение в мире.
— На кой черт ты тогда вернулась? — недовольно протянул Марсель, поднимаясь после ещё одного не слишком изящного полёта.
— Решила узнать корни, — фыркнула Моника, закатив глаза, так, словно вопрос Марселя был смертельно скучным. — Но оказалось, что из всей родни остался только ты, идиот, который вечно мешал мне колдовать и в итоге поставил запрет на всё в городе.
— Потому что ведьмы перешли черту, — сделал шаг к ней Марсель, словно пытаясь занять более угрожающий тон.
— А я-то тут при чём? — Моника развела руки, будто показывала всем, что она абсолютно невиновна. — Я никого не трогала. Поэтому на подмогу позвала Майклсонов.
— Стерва, — фыркнул Марсель, скрестив руки на груди, но взгляд у него дрожал от злости.
— Сволочь, — в тон ему пробормотала Моника, подмигнув нам с лёгкой насмешкой.
— Они точно родственники, — шепнула мне Кристина, а я только кивнул, наблюдая, как Моника и Марсель стоят друг напротив друга, скрестив руки абсолютно одинаково, с одинаково раздражёнными выражениями лица.
— Вы как две стороны одной испорченной монеты, — усмехнулась Ребекка.
— Да пошла ты, — одновременно бросили в её сторону Марсель и Моника.
— Синхронность уровня близнецов, — я хмыкнул.
Клаус театрально закатил глаза, обращаясь к потолку:
— Вот чего мне в жизни не хватало — семейных разборок из разряда «ты украл у меня куклу в детстве».
— Не куклу, а книгу заклинаний! — огрызнулась Моника. — Он её спрятал в курятнике, представляете?!
— Потому что ты пыталась превратить моих дружков в жаб! — рявкнул Марсель.
— Ой, да ладно! — всплеснула руками она. — Я же их обратно бы вернула! Может быть...
Элайджа тихо кашлянул, словно пытаясь вернуть разговор в русло:
— Насколько я понимаю, речь идёт о том, что у Марселя действительно есть... родственные связи с Моникой?
— Да, — с гордостью сказала она, поправляя свои взъерошенные волосы. — Хоть и мерзко это признавать, но я часть этой ветки семейного древа.
— Древа? — Кэролайн хихикнула. — Скорее сухого куста, который пытается притвориться дубом.
Марсель рыкнул, но я заметил, как его подбородок дёрнулся — явно задело.
— Невероятно, — Кристина театрально хлопнула в ладоши. — У меня, значит, муж — Майклсон, будущий ребёнок — Майклсон, и теперь у нас в бонусах ещё и потерянная родственница, которая колдует и называет названого сына Клауса «идиотом». Я просто чувствую, как расширяется семейный круг.
— Расширяется? — с сарказмом протянул Финн. — Оно расползается как плесень.
— Главное, — снова встряла Ребекка, — чтобы эти двое не начали устраивать «семейные посиделки». А то я не вынесу обсуждений в стиле: «а помнишь, как ты украл у меня мыло».
— Кстати! — вскинула палец Моника. — Он и правда однажды украл у меня мыло!
Марсель закатил глаза и процедил:
— Я его не украл. Я его спрятал.
Я тихо хмыкнул:
— О да, определённо родственники. Даже ссоры у них одинаково тупые.
Клаус устало потер переносицу:
— И как мне теперь жить с осознанием, что у Марселя есть семья?
— Радуйся, — съязвила Кристина. — Значит, идиотизм у него по наследству.
— Так что это получается? — спросила Елена, ставя пустую тарелку на пол с тихим стуком. — Драки за город закончились или нет?
— Да, — коротко ответил Клаус, держа лицо каменным, словно это было самое логичное заявление в мире.
— Нет, — в унисон протянул Марсель, скосив глаза на Клауса так, словно хотел бросить вызов всей вселенной.
Они зыркнули друг на друга, и в воздухе повисла такая напряжённость, что даже картины на стенах, казалось, напряглись.
— Кол, я хочу мороженое, — дернула меня за рукав рубашки Кристина, глядя с таким лицом, будто этот запрос был делом государственной важности.
— Мороженое? — переспросил я, сдерживая смех. Тут решается вопрос о возвращении Нового Орлеана обратно нам, а она выбирает десерт.
— Да, — ответила Кристина с полной серьёзностью, словно мир без мороженого вот-вот рухнет.
— Хорошо, — кивнул я, стараясь сохранить вид серьезного. — Вы решайте свои проблемы, а мы пойдем.
И, словно в замедленной съёмке, я взял Кристину под локоть и увёл из особняка.
У всех были лица: «Они что, серьезно?»
Клаус замер, будто кто-то предложил ему съесть лимон целиком, а Марсель открыл рот, но так и не нашёл слов. Ребекка скрестила руки и покачала головой с выражением: «Эти двое с ума сошли».
— Фисташковое мороженое хочу, — протянула Кристина, когда мы шли по пустынной улице, ветер играл с её волосами. — И томатный сок.
— Фу, — скривился я, едва сдерживая рвотный рефлекс от мысли о сочетании.
Кристина зыркнула на меня так, словно я только что предложил сжечь её любимого кролика.
— Ты тоже это будешь, — прищурилась она, улыбка была абсолютно непоколебимой, а в глазах мелькнул лёгкий намёк на «или умрёшь».
Я прикрыл на мгновение глаза и тяжело вздохнул. Потому что перечить было нельзя. Ни малейшего шанса. Хочу я этого или нет — неважно. Я буду есть это, потому что так сказала моя жена, которая беременна моими детьми. А слово жены — закон, неподкупный и железный, как старинная печать на контракте.
Ах, да, я уже слишком вляпался в эту безумную любовь к юной охотнице на вампиров, чтобы вдруг стать упрямым. Моя логика сказала «нет», мой желудок кричал «нет», а сердце тихо шептало: «ты просто вляпался». Но... фисташковое мороженое и томатный сок уже стали символом моей несчастной, но преданной судьбы.
И пока я шел, представляя, как буду жевать эту странную комбинацию, Кристина шла рядом, довольная как кошка, которой наконец дали свежую рыбку, и я понимал, что спорить с ней — это как пытаться спорить с ураганом.