Глава 24
— Ммм, — протянула я сквозь полусон, лениво потянувшись. Всё тело ощущалось приятно уставшим, как после марафона... в аду, но с хорошей музыкой и шампанским.
Я довольно поёрзала щекой по... подушке? Нет. Подушка не бывает такой твёрдой и... такой дьявольски мускулистой...
Резко распахнув глаза, я подняла голову и тут же встретилась с самым мирным лицом, которое только могло быть у первородного, когда он спит — Кол, распластавшийся, как кот на солнце, с одной рукой, обвивающей мою талию, а второй — закинувшейся за голову.
А я... я лежу на нём. Вернее, почти на нём. Нога — на его ноге. Щека — на его груди. Талия — в его хватке, как любимая подушка.
«Блядь!» — не то чтобы я сказала это вслух, но мысль пронеслась настолько громко, что, мне кажется, Клаус на первом этаже поднял бровь.
Идеально. Просто идеально. Пять баллов, Кристина. Побеждена бурбоном, гормонами и тысячелетним донжуаном. Кто бы мог подумать? Ах да... все. Кроме тебя!
Я медленно, как шпион в фильме 80-х, начала приподниматься, стараясь не разбудить это божество хаоса. Конечно, безуспешно — Кол зашевелился, потянулся и сонно пробормотал что-то вроде:
— Ммм... опять ты?
Опять?! Что значит «опять»? У нас теперь абонемент?
Я аккуратно, как в кино про побег из тюрьмы, пыталась выскользнуть из объятий Кола, пока он ещё находился в блаженном послебурбоновом коматозе. Но этот гад, как только почувствовал, что я скользнула на пару сантиметров в сторону, крепче прижал меня к себе, как ребёнок любимую плюшевую игрушку. Только я — не игрушка. Я — ходячий стресс.
Вспыхнув, как рождественская гирлянда на коротком замыкании, я фыркнула, откинула его наглую лапищу и метнулась к углу кровати, схватив одеяло, чтобы прикрыть стратегически важные зоны. При этом я чуть не вывернула себе плечо, но какой ценой — скромность была сохранена. Ну, относительно.
Это, естественно, разбудило нашего героя.
— И куда ты собралась? — промямлил он сонно, потирая лицо с таким видом, будто вчера не был инициатором самого бурного балконного сеанса в истории этого особняка.
— Так, — начала я, надевая платье на голое тело, даже не пытаясь искать нижнее белье. Его я, к слову, подхватила вместе с туфлями — знаете, как в фильмах: в одной руке трусы, в другой шпильки, за спиной шлейф из стыда. — Всё, что было прошлой ночью, это... ошибка. Алкоголь, нервы, бурбон. Представим, что ничего не было. Вообще. Ноль.
Кол в это время смотрел на меня, как пёс, у которого только что отобрали кость. Он даже приподнялся с кровати, будто собирался сказать что-то веское... но я уже рванула к двери.
— Ты шутишь? — прозвучало сзади. Обида, разочарование, немного оскорблённого величия — всё одним тоном.
— Я... эм... пока! — пискнула я и улизнула в коридор, притворив за собой дверь и тут же прислонившись к ней, будто она была моей единственной защитой от этого хаоса по имени «Кол Майклсон».
И тут, конечно же, как по заказу:
— Криси! — раздался звонкий голос Ребекки. Идеально. Просто идеально.
«Дьявол!» — мысленно взвизгнула я и, влетев обратно в комнату, захлопнула дверь и уставилась на пустое пространство. Кол куда-то исчез. Прямо растворился. Вампир же, черт бы его взял. У них это как дыхание — быть драматичными и внезапно испаряться.
Я крутанулась на месте, как шарик в лототроне. Где спрятаться?! Балкон? Смешно. Там разве что сигануть, и то платье порвётся. Под кровать? Ну уж нет — пыль, пауки и потенциальный осадок унижения.
И тут я увидела дверь.
«Пожалуйста, пусть это ванная, а не портал в ад», — прошептала я про себя и шмыгнула внутрь как ниндзя с похмельем.
— Решила всё же остаться? — лениво протянул Кол, стоя под струями душа, будто это было его ежедневное утреннее хобби — застукивать девушек в своей ванной, особенно когда они выглядят, как шпион под прикрытием в платье со вчерашнего вечера и с босыми ногами.
Я резко развернулась, едва не выронив бельё и шпильки из рук. Он стоял как ни в чём не бывало, как будто абсолютно нормально, что человек — в смысле, я! — вваливается в ванную, а он поливает себя водой, как тропический цветок.
— Тшшшш! — зашипела я, подбегая к нему на цыпочках и прижимая палец к губам. Но, естественно, этот ход я не до конца продумала.
Потому что в следующую же секунду из спальни донёсся голос Ребекки, настолько звонкий и цепкий, что я почти услышала, как рушатся мои репутационные остатки.
— Кол! Ты где, паршивец?! — раздалось так, будто она вела оперативную зачистку вражеской территории.
Я метнула на Кола взгляд в стиле «умоляю, не вздумай говорить ни слова», но он — гений провокаций — посмотрел на меня с такой самодовольной ухмылкой, будто выиграл в шахматы вслепую.
— Что, сестрица?! — весело заорал он. И в следующую секунду я в панике шлёпнула ему ладонью по рту, пытаясь заткнуть. Отличная идея, если не считать того, что я только что сама влетела под ледяной душ, и теперь стояла, как вымокшая кошка в вечернем платье.
Моя прическа умерла на месте. Макияж — R.I.P. Осталась только гордая поза «я не неловкая, это просто мода такая».
— Ты не видел Криси? — продолжила Ребекка, уже почти у двери. — Клаус сказал, что оставил её вчера у тебя, а Элайджа уверяет, что она не уходила домой.
Кол, конечно же, вместо того чтобы прикрыть мою бедную, жалкую, мокрую персону, взял и прижал меня к себе за талию, окончательно превратив меня в мокрую тряпку, которую будто выжали и повесили сушиться.
— Нет, не видел, — ответил он с такой наглой ухмылкой, будто мы не в душевой, а на вручении премии «Самый Беззастенчивый Лжец Года».
Ребекка замолчала, будто пытаясь раскусить ложь братца. Я замерла, как дикобраз в кустах. И только спустя несколько напряжённых секунд, после щелчка каблуков и хлопка двери, я, наконец, выдохнула:
— Фух... — прошептала я, глядя на окончательно сдавшуюся прическу. Отлично. Я не просто вляпалась. Я ныряю в хаос.
А Кол всё ещё держал меня, не скрывая довольства, как будто только что выиграл спор с самим дьяволом.
Я скинула с себя его руки, как будто они были не руками, а электрошокером, и резко отступила на шаг... только чтобы завизжать в душе не от воды, а от осознания. Потому что только сейчас я поняла: Кол. Майклсон. Стоял. Передо мной. Абсолютно. ГОЛЫЙ.
Я вжала руки в лицо, и отвернулась, как героиня мексиканского сериала, выронив шпильки и нижнее бельё на пол — и, конечно, именно в этот момент я почувствовала, как один из каблуков жалобно отскочил в стену, окончательно отражая мою внутреннюю панику.
— Ты голый! — закричала я, больше на автомате, чем от какой-то логической необходимости.
— Будто ты вчера не видела меня голым. И вообще, я в душе, понятное дело, что я голый, — небрежно усмехнулся этот наглый древний вампир, как будто это всё происходило по сценарию романтической комедии, а не моей личной агонии. — Подашь полотенце?
«Да я тебе сейчас подам!» — хотелось заорать, но я лишь закусила губу, проклиная свою судьбу и нежелание просыпаться в другой вселенной. Пощупав рукой на полке, я нащупала белое махровое полотенце, с силой сорвала его, будто рвала проклятия, и не поворачиваясь сунула его назад, словно вручала ящик Пандоры.
Он хохотнул. Конечно, хохотнул. Почему бы нет? Кто бы не хохотал, когда перед ним стоит взлохмаченная, промокшая, злая и босая я, сжимая своё достоинство на уровне «минус сто»?
Но потом... потом я случайно — чисто случайно! — посмотрела в огромное зеркало сбоку. И... о, боги! В этот момент я прошла все стадии принятия за пять секунд.
— Что за... — вырвалось у меня.
Нет, меня не шокировало даже зеркало в полный рост — Майклсоны и не с таким пафосом живут. И не то, как я выглядела — Брюс Уиллис после наводнения в мокром платье с бледным трупом макияжа на лице. А вот то, что было у меня на шее и ключицах, — это да.
Засосы. Множественные. Легкие укусы. Целая коллекция. Выставка. Художественная галерея «Имя: Кол».
— Кол! — прошипела я, резко оборачиваясь. К счастью, этот нарцисс уже завернул своё сокровище в полотенце. — Что это?!
Я ткнула в шею, как будто он не в курсе, о чём речь. А он... конечно же, гордо расправил плечи, будто я вручила ему орден почёта.
— Моё лучшее творение, — с наглой гордостью выдал он, будто только что закончил фреску в Сикстинской капелле.
— Да я сейчас из тебя творение сделаю! — прошипела я, резко шагнув к нему. Он даже не успел смыться: я в два движения стянула с него полотенце и начала молотить им, как злая бабушка ковёр на балконе.
— Ай! Ай! Это нападение на произведение искусства! — смеясь, отскакивал он, прикрываясь руками, как школьник, пойманный с сигаретой.
— Засосы, Кол?! Что я людям скажу? Что на меня напала стая вампиров в любви и они все звали тебя?! — вопила я, одновременно злясь, краснея и понимая, что, черт возьми... мне даже немножко нравится, что он это сделал.
Вот только ему это знать совершенно не обязательно.
Бросив полотенце на пол, как знамя женской независимости, я подняла подол своего мокрого, измученного драмы платья и вышла из ванной, словно не утро после пьяного позора, а подиум. Быстро оглядевшись, нашла шкаф Кола — и без капли стеснения направилась прямиком к нему. После вчерашнего мы, считай, уже делим имущество.
Пока я копалась в вещах, этот наглый первородный наглец, уже успевший натянуть боксеры, лениво прислонился к стене, наблюдая за мной, как кот, следящий за рыбкой в аквариуме.
Я выудила чёрную футболку и джинсы. И тут начался цирк одного актёра без белья на утреннике: стянула платье с плеч, быстро влезла в футболку — которая, конечно же, оказалась размером с палатку. До середины бедра, если быть точной. А потом, держась одной рукой за джинсы (которые были больше меня примерно на размер гиппопотама), стала искать ремень.
Но Кол, этот ходячий сервис самообслуживания, подошёл и молча протянул ремень, весело ухмыляясь, будто только что помог мне ограбить бутик.
— Тебе идут мои вещи, — сказал он, глядя с тем выражением лица, как будто хотел добавить: и отсутствие оных тоже.
— Ага. Огромные вещи, которые сидят на мне как мешок, — закатила я глаза, застёгивая ремень и думая, что теперь я — официальная ходячая реклама «Мужик ушёл, вещи остались».
Поправила футболку, мысленно посчитала до десяти, прикидывая: Как бы свалить из особняка Майклсонов, не получив новых засосов, допросов или приглашений на ритуальное убийство? Но Кол, видимо, не просто читает мысли, а переписывает их сценарий, потому что за это время успел полностью одеться — тёмные джинсы, чёрная рубашка, волосы слегка растрепаны. А если бы не был таким засранцем, был бы опасно привлекательным. Прямо как... вчера ночью. Ой, молчать!
Не успела я пикнуть, как он схватил меня на руки.
— Что ты дел... ааа! — завизжала я, потому что этот псих спрыгнул с балкона. Как будто сойти по лестнице — это для слабаков и Элайджи.
И за пару секунд мы оказались возле моего дома. Моего личного тихого убежища от хаоса с фамилией Майклсон.
— Не пригласишь? — сладко выдал он, стоя в дверном проёме, как вампирская версия «принеси тапки, я зашёл».
Я фыркнула и закатила глаза так глубоко, что могла бы проверить мозг на наличие серого вещества.
— Входи, будь как дома... но не забывай, что ты в гостях, — буркнула я, разворачиваясь. Он вошёл, будто это его дом, его коридоры, и он тут давно прописан.
«Елена вообще умеет запирать дверь? Или это семейная черта — надеяться на авось и добрых вампиров?» — с раздражением подумала я.
А дальше — магия. Или вампирский нюх. Или вшитый GPS-датчик. Потому что Кол с первого раза нашёл мою комнату. Без подсказок, без ошибок.
— Как ты...? — начала я, но он меня перебил, как и обычно.
— Это единственная комната, которая полностью пропитана твоим запахом, — с наглой ухмылкой сказал он, будто это самый романтичный комплимент на свете, а не новая строчка из дневника маньяка.
— Не успела ещё в полной мере обжить своё новое жильё, — отмахнулась я, поправляя футболку. Особенно теперь, когда оно снова пропитано драмой, стыдом и Колом Майклсоном.
— А это что? — с подозрением спросил Кол, указывая пальцем себе за спину, будто там притаилось нечто мистическое, что вот-вот наложит проклятие на весь род Майклсонов.
Я обернулась и... ну конечно. На моей кровати, растянувшись как морская звезда в отпуске, мирно спал Гилберт младший. Нет, не младший брат. Кролик. Чернявый, пузатенький и абсолютно не подозревающий, что стал объектом обсуждения древнего вампира.
— Это мой кролик. Гилберт младший, — невозмутимо ответила я, хотя в голове пронеслось:
«Раньше его звали Деймон, но после всех его «героических» поступков пришлось провести переименование. Теперь — просто Гилберт младший.»
Кол рассмеялся, явно не ожидая такого поворота:
— У тебя есть кролик? Это... неожиданно мило.
— Да, у меня есть кролик. А теперь иди уже, пока я не начала гладить тебя по голове с тем же умилением, — буркнула я, толкая его в грудь. Тёплую, твердую, раздражающе идеальную грудь. Чёрт!
Но Кол, как всегда, включил режим «нахальный хищник с лицом невинного ангела»:
— А поцелуй на прощание?
— Какой, к чёрту, поцелуй?! — возмутилась я, ткнув пальцем в свою шею, где всё ещё красовались трофеи его ночного нападения. — Этого мало?! Мне теперь неделю ходить как рекламный щит «Как не надо проводить вечера с Майклсонами»!
— Поцелуй меня... или я съем твоего кролика, — с дьявольской ухмылкой заявил он, а через секунду уже стоял у кровати, держа Гилберта младшего за шкирку, как пушистого заложника.
Кролик открыл глаза, осознал масштаб бедствия и начал яростно дрыгаться, как будто мог отпинать первородного вампира назад в 10 век.
— Отпусти его, псих! Он тебе сейчас палец откусит, и не факт, что отрастёт красиво! — зашипела я и, опасаясь за судьбу пушистого друга, вскочила к нему и поцеловала Кола, одновременно вырывая Гилберта из его цепких, бессовестных лапищ.
Кол, естественно, положил руки мне на лицо, делая из этого «прощального» поцелуя фирменное Майклсон-шоу с элементами шантажа. А я — красная, мокрая, без макияжа, с кроликом под мышкой и джинсами на два размера больше — чувствовала себя героиней антиутопии под названием «Как не сойти с ума от вампира».
— А теперь свали, — отстранилась я, держа кролика, как щит от вампирской наглости.
Кол, довольный как кот, который всё-таки украл сметану с холодильника, махнул рукой:
— Увидимся.
И... вжух, растворился в воздухе, оставив после себя аромат бурбона, разбитых границ и легкий нервный тик.
Я плюхнулась на кровать, всё ещё прижимая к себе кролика. Он, кстати, не особо возмущался, будто такой трэш — его обычное утро.
— Чёрт! — выругалась я, когда до меня наконец дошло: — Я пригласила его в дом. Теперь этот упырь может приходить сюда когда угодно! Хоть с цветами, хоть с саркофагом, хоть вообще в халате.
Кролик посмотрел на меня с выражением лица «сама виновата». Вот и живи теперь... с приглашённым Колом.
***
— Какой у тебя тяжёлый чемодан! — пыхтела я, затаскивая вверх по ступенькам нечто, что по весу напоминало мертвого бегемота, обмотанного книгами и стальными гирями. — Ты что, Рик, засунул сюда останки вампиров или свою личную библиотеку?
— Мы могли бы и сами... — с укоризненным выражением лица сказал Аларик, забирая чемодан у меня с таким видом, будто я оскорбила его мужское эго... тем, что дотащила его барахло до середины лестницы.
— Как хозяйка дома, я проявляю гостеприимство, — широко развела я руки, с видом мученицы века. — Хотя, между нами, надо было просто одолжить парочку гибридов Клауса. Эти парни таскают чемоданы так, что даже грузчики из UPS нервно курят в сторонке.
— Надеюсь, нам не придётся платить аренду, — буркнул Джереми, проходя мимо с такой лицом, будто он сейчас въезжает не в дом, а в колледж для избранных охотников на стипендии «за выживание».
— О, конечно придётся, — фальшиво сладко улыбнулась я, глядя ему вслед. — И проценты, Джер, не забудь. Особенно если будешь пользоваться горячей водой и воровать мой шампунь. Это роскошь.
— Были бы у него деньги, — усмехнулась Елена, отпивая кофе так грациозно, будто мы не стояли в проходе, а в кафе на набережной.
— Ну, у него есть только гормоны и футболки без рукавов. Если Клаус согласится на бартер, я первая встану в очередь посмотреть на это, — прошептала я ей на ухо с ухмылкой.
— Ты ужасная, — улыбнулась она, закатывая глаза.
— Я реалистка, — пожала я плечами. — И реалистка, между прочим, не собирается делить дом с ордой ночующих подростков без чётких границ по ванной комнате.
Где-то наверху со звоном грохнул чемодан.
— Рик жив? — крикнула я.
— Пока да! — отозвался он. — Но если ваш кролик ещё раз пробежит у меня под ногами, может стать первым в моём списке охотничьих трофеев.
— Только тронь Гилберта младшего — и ты сам станешь музейным экспонатом, — буркнула я и отвернулась к Елене. — Так, если я сейчас не уйду пить кофе в одиночестве, я официально сдам этот дом обратно агенту по недвижимости.
— Кстати, — Елена неспешно направилась в сторону кухни. Я, как преданная собеседница, последовала за ней. — Что там с первородными?
— В каком смысле «что»? Они живы, зубасты и драматичны как всегда, — пробормотала я, подойдя к кофемашине и машинально проверив уровень зерен. Полненько. Слава богам кофеина. Нажала пуск, как будто запускала не кофемолку, а шаттл NASA.
— Их мать, вроде как, решила всех поубивать, — села на столешницу Елена, свесив ноги, как будто обсуждала планы на пикник. — А ты, если мне не изменяет память, внезапно решила их спасти. Предупредила всех и всё такое.
— Ну да, предупредила, — подняла руки я в показательной капитуляции. — На этом моя миссия «Криси спасает древних вампиров от мамы-ведьмы» закончена.
— И всё? — Елена приподняла бровь с лёгким разочарованием. — Даже ты не полезешь спасать всех?
— Елена, — начала я с видом философа, прошедшего три войны и одну сессию. — Я обычный двойник. Без магии. Без сверхсил. Без кнопки «убить ведьму». Что я могу сделать, кроме как подлить кофе и понаблюдать, как семейка Майклсонов выясняет, кто кого больше любит и кто кого хочет прибить первым?
— В этом есть логика, — кивнула она, делая вид, будто спорить не собирается. Хотя я знала её. Внутри она, скорее всего, уже продумывала, как вписать меня в какой-то план «спасения мира с помощью хорошего настроения».
Я взяла чашку кофе, отпила и глубокомысленно добавила:
— Семья — это единственное, ради чего стоит вписываться в бои с ведьмами и бессмертными психами. И моя семья — не носители фамилии Майклсон.
Повисла пауза. Потом я лениво пожала плечами:
— Может, если бы меня кто-то из них хотя бы попросил помочь — ладно, ещё подумаю. Но бегать по особняку с табличкой «я тоже неравнодушна!» — извини. У меня и так график забит. Особенно по части выживания.
— Ну да, — хмыкнула Елена. — Не зря ты всегда была из нас той, кто умеет выживать с выражением лица «я уже всех пережила, не бесите».
— И это не ложь, — фыркнула я, отпивая кофе и глядя в окно. — Кофе крепкий, нервы ещё крепче, а всё остальное... переживём. Или притворимся, что пережили.
***
— Я разве не говорила, что не собираюсь вмешиваться в разборки первородных? — проговорила я в пространство, кормя Гилберта младшего морковкой. Тот чавкал, как будто тоже был в шоке от семейной драмы Майклсонов.
Тем временем по комнате металась Ребекка в своей эффектной белой блузке, которая, казалось, пережила меньше истерик, чем она сама. То ли злилась, то ли сейчас разрыдается прямо на моё свежее постельное бельё.
— Как она могла? — голос Ребекки звенел в каждом углу комнаты. — Она же сказала, что хочет воссоединить семью! Я же верила ей!
— Угу, — протянула я, не отрываясь от процесса кормления своего кролика. — А я верила, что куплю лотерейный билет и стану миллиардершей. Но вот я сижу тут, в пижаме, и слушаю, как древняя блондинка жалуется на маму.
— Я же верила... — продолжила Ребекка, размахивая руками так, как будто сейчас вызовет ураган.
Я чуть наклонила голову, разглядывая её.
— И чем, напомни, я могу тебе помочь? — изогнула бровь. — Я что, семейный терапевт по древним мамочкам с манией величия?
Ребекка замерла и глянула на меня с видом, будто я отобрала у неё последний «Макарон по-флотски».
— Хоть бы поддержала! — всплеснула она руками, как настоящая драма-квин.
— Ну... — сделала я паузу, отпустив морковку, — твоя мать стерва. Удовлетворена?
Ребекка явно приготовилась начать новую трёхактную истерию, но я подняла руку:
— Подожди, не перебивай, ты это оценишь.
Я глубоко вдохнула, будто собиралась начать TED-talk.
— Моя мать бросила нас с Еленой буквально сразу после родов. Прекрасное начало, правда? С семьёй повезло, что уж. Потом, спустя семнадцать лет, она приперлась назад не с тортиком, не с извинениями, а с требованием отдать какой-то волшебный GPS-на-вампиров. А напоследок, для пущей драмы, она нас похитила, сняла солнцезащитное ожерелье и сгорела. Сценарий моей жизни наверняка писал, какой-то больной сценарист с фетишем на греческие трагедии.
Ребекка открыла рот, будто хотела что-то сказать, но у неё явно не хватило слов. Её лицо медленно сменилось с «оскорблённой принцессы» на «ой».
— Оу... — только и выдавила она, в первый раз теряя над собой контроль.
— Ага. Вот это «оу» — квинтэссенция моей жизни. Поэтому, дорогуша, когда ты жалуешься на то, что мама-ведьма захотела превратить вас всех в пепел — скажу так: привыкай. Добро пожаловать в клуб «Мамы, которых стоит сдать в магический пансионат».
Ребекка пару секунд постояла, будто всерьёз задумалась, а потом тяжело вздохнула — и решительно плюхнулась на кровать рядом со мной, отодвинув несчастного кролика Гилберта младшего, словно это просто пушистая подушка IKEA, а не живое существо с чувствами. Кролик обиженно чихнул и, демонстративно подпрыгнув, упрыгал в угол комнаты, где, судя по всему, уже затаил злобу.
Ребекка, абсолютно проигнорировав кроличью драму, взяла мои руки в свои, глядя на меня глазами настолько наполненными надеждой, что у меня чуть не дернулся глаз.
— Но ты же мне поможешь? — пропела она с выражением наивной героини из доисторической мелодрамы.
Я тут же сузила глаза:
— У меня есть право отказаться?
— Конечно, — кивнула она с самым искренним лицом, которое вообще может иметь кто-либо из семьи Майклсонов.
— Я отказываюсь, — отчеканила я без малейшей паузы.
— Ты всё равно поможешь, — лучезарно улыбнулась она, отпуская мои руки, как будто это уже было неважно.
— Ты только что сказала, что я могу отказаться! — возмущённо всплеснула я руками.
— Друзья должны помогать друг другу, — выдала Ребекка с таким видом, будто её только что приняли в ООН, и она выступает с речью о мире во всём мире.
Она неспешно встала с кровати, поправляя складки на юбке, как истинная королева драмы, и, подхватив свою дизайнерскую сумочку, подошла к двери. Я, между прочим, всё ещё сидела с лицом «да что вообще сейчас произошло».
— И что, по-твоему, я должна делать? — обречённо спросила я, даже не надеясь на логичный ответ.
— Я тебе позвоню и всё расскажу, — небрежно бросила она и скрылась за дверью, как будто она Кэтрин Пирс в финальной сцене, и за ней сейчас полыхнёт.
— Отлично, — пробормотала я. — Осталось только заказать себе табличку: Кристина Гилберт, бесплатная служба спасения первородных. Без выходных. Без оплаты. Без шансов на нормальную жизнь.
Гилберт младший из угла мрачно фыркнул. Словно соглашаясь.
***
Вот черт меня дернул откликнуться на просьбу Бекки. А точнее, на сообщение, которое нельзя было бы проигнорировать даже с амнезией, комой и отсутствием душевной привязанности:
«Вот геопозиция, приходи быстрее!»
«Ах, прекрасно, — подумала я. — Прямо как повестка в армию, только без формы и с повышенным риском умереть в компании бессмертных психов.»
В этот момент я как раз сидела с Алариком, который, вооружённый бурбоном и тетрадями учеников, почти достиг состояния «учитель недели» в категории «тихий алкоголизм в стрессовых условиях».
— Слушай, Рик, — протянула я, вертя в руке бокал. — Кажется, наш Клаус-банк-бесконечных-денег на грани банкротства. Или смерти. В зависимости от того, что наступит раньше.
— Что? — спросил Рик, с трудом поднимая голову над каракулями двоечников, в которых угадывались руны, азбука Морзе и отчаянная попытка списать формулу квадратного уравнения с чужого теста (хотя, причём тут история?).
— Забей, — махнула я рукой, видя, как он на автопилоте ставит двойку и наливает себе вторую порцию бурбона.
Я потянулась за телефоном, листая контакты, пока не дошла до «Барби». Нажала вызов.
— Нужна помощь. Дуй ко мне. — выдала я как приказ, а не просьбу, и сбросила звонок, не дожидаясь её визга: «А в чём дело? А куда? А зачем?!»
Потому что, во-первых, у меня не было времени, а во-вторых, Кэролайн в любом случае всё равно бы пришла. И при этом выглядела бы идеально. Ну, как всегда.
Опрокинув остатки бурбона в себя как последнюю нормальность в этом дне, я резко встала из-за стола и направилась к своей второй любимой комнате — скромной, женственной, уютной... оружейной. Где каждый арбалет и нож были на своих местах, будто это не запас на случай апокалипсиса, а коллекция антикварных украшений.
Подойдя к старому шкафу, я распахнула его как кто-то, у кого в шкафу не скелеты, а «чисто на всякий» арсенал против всех видов сверхъестественного.
Сняла с полки проверенный временем арбалет, ласково провела пальцем по стальной поверхности — ах, ностальгия — и в движении, отточенном временем, вложила в него стрелу. Проверила натяжение тетивы, кивнула сама себе.
Потом прихватила с полки колчан, пару ножей (на случай ближнего боя), одну магическую стрелу (если вдруг придется импровизировать. Спасибо, Бонни), и по пути прихватила ещё чёрную кожаную куртку. Потому что, если я и шла спасать бессмертных идиотов, то хотя бы выглядела как уверенная в себе героиня сезона.
Вышла из оружейной, как из собственного штаба сопротивления, и сразу уткнулась в хмурую мордашку Елены, стоявшую на пороге, будто охранник на входе в секретный бункер. Руки скрещены, брови сведены, взгляд — «сейчас начнётся допрос с пристрастием».
— Ты куда? — спросила она, подозрительно косясь на арбалет у меня в руках, как будто я собиралась устроить охоту на соседей.
— Гулять, — невинно протянула я, демонстративно улыбаясь и обходя её, будто это был всего лишь аксессуар к моему наряду, а не оружие массового поражения.
— Очень смешно, — пробурчала она, закатив глаза и, как тень совести, увязалась за мной следом по лестнице вниз. — А если серьёзно, ты куда?
— Иду спасать первородных, — ответила я, проходя мимо гостиной так, будто это вполне обычный пункт моего вечернего расписания между кофе и нервным срывом.
— Снова?! — с укором в голосе выдохнула она и обогнала меня, встала прямо в дверях, перекрыв выход, как восставшая из пепла родительская забота. — Ты уже их предупредила. Этого недостаточно?
— Бекка попросила, — махнула я рукой. — Тем более, если повезёт и выживу, может, получится выклянчить ещё пару сотен... ну ладно, тысяч долларов у Клауса. За моральный ущерб. За драму. За терпение. За факт существования рядом с ним.
Елена сощурилась, как будто примеряла на себя роль адвоката дьявола. А потом:
— Тогда я с тобой, — сказала с лёгкостью кошки, открыв дверь и ступив за порог.
— Серьёзно? — приподняла я бровь, не сразу поверив в такое внезапное проявление сестринской самоотверженности.
— Ну да, — невинно кивнула она, хитро сощурившись. — Больше денег, может, получим. Вдвоём. Делёж пополам, сестринская солидарность, всё такое.
Я прищурилась в ответ, сверля её взглядом, пока мы выходили из дома и я закрывала за собой дверь.
— Ладно, ладно, — отмахнулась Елена, словно это пустяк. — Просто я приглядела одну машинку. Такая... с кожаным салоном и ценой как у половины этого городка. А Клаус, если его вовремя спасти и правильно улыбнуться, бывает очень щедр.
— Ты же его ненавидишь, — нахмурилась я, сдерживая смех. — И теперь собираешься ему помочь?
— Ага. Помочь... стать банкротом, — ухмыльнулась она, будто только что обвела за нос весь совет основателей Мистик Фоллс.
— Моя сестра, — с восхищённой интонацией протянула я, глядя, как мы идём спасать самую кровожадную семейку в мире, чтобы купить себе по машине.
Потрясающий у нас альтруизм.
— Девочки, что случилось?! — послышался голос Кэролайн, когда мы только вышли во двор.
Она сидела в своей машине, выглядывая из окна и сверля нас глазами — особенно меня, особенно арбалет.
— Я из-за вас свидание пропускаю! — возмутилась блондинка, хлопая руками по рулю, как будто мы лично утащили её парня в подвал.
Я переглянулась с Еленой, и мы без лишних слов побежали к машине, как два спецагента к вертолёту перед вылетом. Я плюхнулась на пассажирское, Елена на заднее, и как только дверь хлопнула — начался концерт.
— Идём спасать наш банк, — театрально произнесла я, водрузив арбалет на колени как древнее оружие правосудия и открывая геолокацию от Бекки.
— Какой банк?! — удивлённо подняла брови Кэр, включая передачу.
— Бессмертный и бесячий, — фыркнула я, протянув ей телефон с адресом. — Клаус-банк. Он же фонд «Награды за эмоциональную травму».
— Да-да, и дело совсем не в самом хитром первородном... — протянула из заднего сиденья Елена с многозначительной ухмылкой, будто мы собрались спасти не вампира, а мой несуществующий любовный рейтинг.
— Кстати о нём... — внезапно оживилась Кэролайн, едва не пританцовывая на сиденье от предвкушения. — Что у вас там происходит, а?
— Не лучшая тема для обсуждения, учитывая что я вооружена и опасна, — буркнула я, уже ощущая, как лицо заливает румянец. Пощады не будет. Я почувствовала это на генетическом уровне.
— Значит, точно что-то было, — просияла Елена, подаваясь вперёд, как акула, унюхавшая кровь.
— Она краснеет, — заметила Кэролайн, вытягивая шею, чтобы лучше меня разглядеть. — Краснеет! Как Елена в восьмом классе, когда влюбилась в Мэтта.
— Заткнитесь, — отрезала я, повернувшись к окну. Проклинаю бурбон, Кола и своё отсутствие самоконтроля.
— Они точно переспали, — с видом гениального сыщика заключила Кэр, подмигивая Елене.
Я резко повернулась к ней с глазами размером с тарелки.
— Что, правда?! — взвизгнули обе хором, как школьницы на концерте бой-бэнда.
Я шлёпнула себя по лицу. Громко. Театрально. Потому что, конечно же, это была ловушка. И я в неё влетела, как олень в фары.
— Это была провокация, да?! — зашипела я, чувствуя, как щёки можно использовать как обогреватели в машине.
— Да, но теперь ты точно это подтвердила, — хихикнула Елена.
— Я вас ненавижу, — сквозь зубы процедила я, вжимаясь в кресло.
— Мы тоже тебя любим, Криси, — весело пропели обе.
Потрясающе. Спасение первородных превращается в женский выездной клуб сплетен и разоблачений.
***
Бурбон всё же решил показать, кто тут главный, и это была явно не я. Шла как будто по воде, ноги ватные, голова гудела, а мир покачивался, будто я попала на корабль, забыв сообщить об этом своему мозгу.
Кэролайн, сучка, перенесла Елену поближе к месту действия, а я, героическая подстраховка, тащилась пешком через пол-леса. Босиком. Шучу, конечно. Но бурбон явно решил устроить мне режим «под градусом — под откосом».
— О, кажись, нашла, — пробормотала я, увидев перед собой что-то, напоминающее тусовку на Хэллоуин — только вместо людей в костюмах там была пентаграмма, факелы и чересчур пафосная ведьма посреди круга.
На поляне Эстер стояла, будто хозяйка этого шабаша, возвышаясь посреди магического круга. Вокруг неё полукругом выстроились её дети. И это было странно красиво — если забыть, что всё это было смертельно опасно.
И тут земля задрожала. Прямо под ногами. Как будто кто-то включил вибромассаж на максимум.
— Нет! Сестры, не покидайте меня! — заорала Эстер, вскинув руки к небу, будто надеялась, что там её кто-то услышит. Или пожалел. Что, спойлер: не случилось.
Из дверного проёма старого дома появилась Кэролайн. На лице у неё было выражение, которое обычно бывает у учителя, впервые увидевшего результат родительского собрания: смесь паники, «господи, за что?» и утомления.
Она посмотрела прямо на меня и одними губами прошептала:
— Готово.
Факелы резко вспыхнули, как будто кто-то плеснул в них бензином и поджёг. Огонь вырвался наружу, закрутившись в вихри. Братья Майклсон резко пришли в движение — кто-то отпрыгивал, кто-то прикрывался руками от пламени. Клаус с выражением «да за что опять» увернулся от огненной змеи, пронесшейся над его головой.
Эстер металась в панике, будто её внезапно выдернули из оперы в жанр экшен с рейтингом 18+. Видя, что магия выходит из-под контроля, она повернулась к лесу, видимо, решив сбежать.
Свалить с вечеринки, которую сама же и устроила — классика, мать-стайл.
Но не тут-то было.
Я, спотыкаясь, выхватила арбалет — и прицелилась. Первый выстрел ушёл куда-то в сторону, кажется, в дерево. Второй срикошетил от камня. А вот третий...
Чпок.
— Ах, чёрт! — прошипела ведьма, рухнув на колени, когда стрела вошла ей в спину.
— Попала! — прошептала я сама себе, ошалело глядя на то, как Эстер корчится от боли.
Но не успела я даже подбежать, как что-то промелькнуло — или точнее, кто-то. Блондинистый вихрь по имени Кэролайн Форбс. С вампирской скоростью она подлетела к ведьме, схватила ту за голову и резким движением свернула ей шею.
Хрусть.
Тело Эстер обмякло и повалилось на землю, как старое платье с манекена. Магический вихрь исчез. Факелы затухли. И повисла абсолютная, почти неловкая тишина. Только где-то в кустах, кажется, тихо икнул енот.
Я выдохнула и опёрлась на арбалет.
— Ну, хоть что-то вышло по плану... Внезапно.
Я вышла из укрытия, с грохотом зацепившись каблуком за чёртову корягу, которая решила сыграть свою звёздную роль в моём великом выходе. Благо, не навернулась. А вот торжественности моменту явно это не добавило.
Все Майклсоны как по команде повернули головы на звук. Выражения лиц у них были такими, будто я только что вылезла из портала в ад... с попкорном и наглой ухмылкой. Клаус — с приоткрытым ртом и глазами размером с блюдца. Элайджа выглядел так, будто вот-вот скажет: «Я так и знал, что эта девушка станет проблемой». Финн стоял как окаменевший, смотрел на труп матери с каким-то философским «ну вот и всё» в глазах.
Я, выпрямившись и отряхнув платье, ткнула пальцем в Клауса:
— Ты мне должен теперь сто тысяч долларов! Понял?!
У Клауса отвисла челюсть. Он то открывал рот, то закрывал. Рыба на берегу и то смотрелась бы увереннее.
Кол вдруг громко засмеялся, хлопнул в ладони и с характерным вжух оказался рядом. Навис надо мной так близко, что я почти почувствовала, как у него в голове прокручивается: «Вот с кем надо идти в авантюры!»
— Я тебя обожаю, — расплылся он в довольной усмешке, схватил меня за лицо и — о, сюрприз — поцеловал.
Сначала я просто выронила арбалет. А потом ещё и мысли. Хотя... может, это бурбон решил, что пора завершить картину дня?
Из двери дома вышла Ребекка, опираясь на руку Стефана. Та сияла, будто лично выиграла Оскар в номинации «Лучший план по спасению братьев с элементами драмы».
— Я в тебе не сомневалась, — протянула она с таким самодовольством, будто знала всё с самого начала. Хотя на репетиции явно не была.
Я отстранилась от Кола, чья довольная мина кричала: «А теперь женимся!» — и бросила взгляд на остальных.
Елена появилась под руку с Бонни. Та выглядела, мягко говоря, так себе. У ведьмы было лицо человека, который вроде бы спас мир... но за это ей никто не сказал спасибо, да ещё и по шапке надавали. Брови нахмурены, губы поджаты — короче, «Обида. Том 1».
«Ну вот, теперь у нас всем по драме: кому любовь, кому магическое ПТСР, а кому сто тысяч долларов долга от самого вредного гибрида в истории. Жизнь — сериал, а я в главной роли», — подумала я, поправляя волосы, пока всё ещё пахнущие гарью и бурбоном.
***
Я хлопала глазами. Да. Просто хлопала. Как та самая обезьянка с тарелочками, только вместо звона металла в моей голове звенела одна фраза: «Что, чёрт возьми, здесь происходит?»
Оглядев длинный, торжественно сервированный стол в гостиной Майклсонов — той самой, где обычно обсуждают, кого убить и как быстро, — я просканировала каждого присутствующего, будто это какое-то кривое званое ужин-шоу.
Клаус сидел во главе стола, как король, который наконец победил всех и остался жив. Бокал в руке, ухмылка на лице, взгляд в стиле: «Ну что, мир, попробуй теперь меня убить. Удачи.»
По правую руку от него сидел Элайджа — воплощение изысканности, как будто собрался не на званый ужин, а на вручение премии за «Лучшую мораль среди аморальных». Он поднял бокал с той самой сдержанной благодарностью, что обычно приберегают для герцогинь и спасителей королевской крови. Его взгляд на мне был тёплым и... почти отцовским. «Ты спасла нас. Я благодарен. Но всё равно буду ходить в костюме даже в аду.»
Финн рядом с ним выглядел так, будто только что переосмыслил всю свою жизнь. Бокал в руке, губы поджаты, в глазах смесь вины, смущения и «ты убила нашу мать, и мне вроде как надо тебя ненавидеть... но, блин, теперь мы все снова вместе, и я не знаю, что чувствовать».
Слева от меня Ребекка буквально сияла. Она прижималась к Стефану, словно в романтической рекламе духов: «Спаси семью, получи бойфренда». Бокал у неё почти не опускался — либо пила, либо тостовала, либо просто позировала. «Только моя подруга могла спасти эту долбаную семью» — читалось на её счастливом лице.
Стефан рядом с ней выглядел расслабленно, с ленивой ухмылкой, и поцеловал её в висок так буднично, как будто каждый день спасает древние семейки от самоуничтожения.
Кол, сидящий по левую сторону от Клауса, так широко ухмылялся, что я почти услышала, как в его голове играет свадебный марш. Он держал бокал, будто произносит без слов: «Это моя будущая жена. Да, я выиграл в этой игре. Завидуйте и молчите.»
А в конце стола сидели Елена и Кэролайн. Обе с одинаково ехидными ухмылками, с которыми обычно подруги смотрят на подругу, чья жизнь внезапно стала главной драмой сезона. Они облокотились на стол, бокалы в руках, и выглядели так, будто собирались закидать меня подушками из сарказма.
А я?.. Я сидела, вцепившись в бокал, не пьянела и смотрела на них всех с выражением лица: «Я в шоке... нет... я в ах*е!»
— Вы устроили праздник в честь того, что я помогла убить ваших родителей? — спросила я, медленно сощурившись, как училка по химии, которая только что поняла, что у неё под носом сварили мет.
— Да! — с энтузиазмом хором ответили первородные, будто мы на каком-то семейном тимбилдинге с фейерверками и шампанским.
— Вы психи, — резюмировала я, отпивая бурбон и закатывая глаза.
— Ты ещё не привыкла? — лениво протянул Кол, подмигнув.
«Господи... и это моя жизнь теперь. А ведь я просто хотела чашку кофе и день без драмы.»
За столом снова повисла та самая атмосфера, в которой сарказм, бессмертие и семейная травма мешаются в коктейль, который почему-то всем весело пить.
— Следующее великое событие — наша свадьба, — лениво произнёс Кол, подняв бокал с вином так, будто это тост на репетиции будущего краха. Его самодовольная улыбка могла бы быть отдельным оружием массового поражения.
— Только после твоих похорон, — отозвалась я, не моргнув глазом и подняв свой бокал. Отпила с видом, будто только что отправила смертный приговор в красивом фужере.
— Если мы станем родственниками, мне придётся составить завещание, — пробормотал Клаус, облокотившись на спинку кресла с той грацией, с какой царственные маньяки обсуждают дележку империи. — Хотя, надеюсь, это всё же останется шуткой. Мне ещё нужны двойники в будущем. А если Кристина будет с тобой, Кол, потомства она дать не сможет.
Ах, какой милый разговор за семейным ужином... Про репродуктивность и генетику. Бон аппетит, как говорится.
— Поправочка, Ник, — ухмыльнулся Кол, вальяжно откинувшись и покручивая бокал в пальцах, как профессиональный манипулятор. — Елена — тоже двойник. Так что если хотя бы она даст потомство, то двойникам твоим конца и края не будет. Линия «all you can breed».
— А Кристину вы спросили? Хочет ли она быть с Колом? — спокойно вставил Элайджа, отпивая из бокала с той вежливостью, что обычно сопровождает убийства в перчатках.
— Конечно она «за», — не моргнув глазом, отрезал Кол. — Она просто не могла устоять перед моим природным обаянием, братец.
Я посмотрела на него с выражением: «Ты действительно веришь в ту чушь, что только что сказал?» Молча. Долго. С прищуром.
— Бекка, подай, пожалуйста, соль, — сказала я, вытягивая руку в сторону Ребекки.
— Зачем? Ты же ешь десерт, — нахмурилась та, с полной уверенностью, что я окончательно сошла с ума.
— Подай, — повторила я голосом, которым обычно произносят угрозы перед бурей.
Она пожала плечами, передала мне солонку, и я, не колеблясь ни секунды, метнула её в Кола. В голову. Чётко. Уверенно. Почти с любовью.
Но он, этот чертов вампир с рефлексами кошки и наглостью ворона, поймал её на лету, не пролив ни капли вина.
— Я тебя тоже люблю, милая, — подмигнул он, аккуратно ставя солонку обратно на стол, как будто это было приглашение на второй медовый месяц, а не попытка убийства столовым прибором.
Я скривилась и медленно, театрально показала ему средний палец. Елена прыснула в бокал. Кэролайн едва не подавилась виноградом. Даже Финн, кажется, едва заметно усмехнулся.
— Если она действительно пополнит нашу семью, я официально подамся в монахи и уйду в горы, — обречённо вздохнул Клаус, откинувшись назад и прикрыв глаза, будто уже представлял, как брёт босиком по Тибету, удаляясь от этой семейной катастрофы.
А я? Я подняла бокал, глядя на эту цирковую труппу, и подумала: «Да, я точно в аду. Только тут шампанское и сарказм — святая литургия.»
— Ещё полгода назад я был уверен, что Кристина возьмёт фамилию Сальваторе, — внезапно подал голос Стефан, лениво крутя бокал в пальцах. — И, должен признаться, я безмерно рад, что этого не случится. Пусть уж будет Майклсон.
Словно кто-то взорвал конфетку с начинкой из сарказма. За столом повисло молчание на полсекунды, прежде чем Клаус прищурился:
— Это ты так проклял меня? — его голос был почти весел, но в глазах полыхнул тот самый древний блеск: «не шути со мной, я умею превращать людей в шедевры... из пепла».
— Я вам всем помогаю, спасаю, прикрываю, терплю и при этом ещё и я «проклятие»?! — возмутилась я, вскидывая руки так, что чуть не пролила содержимое бокала. — Да вы охренели, господа бессмертные.
— Клаус, если Кристина официально войдёт в вашу семейку с тысячей лет драм и ножей в спину — я требую моральную компенсацию, — с невинным видом заявила Елена, отставляя бокал. — И не разовую. А ежемесячную. Желательно с индексацией по инфляции.
— Да, в виде пожизненного пособия за страдания рядом с вашей... как это сказать мягко... адской фамилией, — подключилась Кэролайн, всё ещё улыбаясь, но явно не шутя.
— Мне кажется, в этом городе все мечтают обобрать меня до нитки, — раздражённо буркнул Клаус, сверля нас взглядом, будто пытался высчитать, сколько его жизни мы уже стоим.
— Думаю, за всё то, сколько ты причинил боли, страданий и морального ущерба чете Гилбертов — это даже меньше необходимого минимума, Никлаус, — спокойно вставил Элайджа, допивая вино с достоинством английского лорда, готового прочитать тебе мораль, пока режет тебе горло.
Я всплеснула руками:
— Погодите... — выдохнула я. — Елена, ты что, продаёшь меня?!
Моя сестра с ангельской улыбкой приложила руку к сердцу:
— Всё ради семьи.
— Мафия нервно курит в сторонке, — пробормотала я, откидываясь на спинку стула. — Если бы я знала, что моя жизнь в итоге превратится в вампирский «Форсаж», где семья важнее всего — я бы ещё в детстве укусила кого-нибудь, чтобы не попадать в это всё.
— Да ты сама без пяти минут Майклсон, — подал голос Кол, лениво откинувшись и бросив на меня взгляд в стиле «моя собственность с юмором».
Я сощурилась и, не раздумывая, швырнула в него оливку с тарелки.
— И не забывай, чья я пока что. Своего рода независимая республика с ядерным арсеналом сарказма и арбалетом в кладовке.
Кто-то фыркнул. Кто-то поднял бокал. Кто-то (возможно, Финн) тихо вздохнул: «Господи, и с этими людьми мне жить вечно...»
— Возьмём Кристину в свою семью только если у неё будет достойное приданое, — вдруг с каменным лицом произнёс Финн, будто обсуждал покупку породистой лошади, а не потенциальную родственницу.
В комнате наступила абсолютная тишина. Настолько гробовая, что даже свеча, казалось, притихла.
Даже Элайджа, апологет спокойствия и королевской осанки, чуть не уронил бокал, от неожиданности приоткрыв рот. Клаус вообще застыл в позе «что, простите?!», Ребекка распахнула глаза как на сеансе экзорцизма, а Кол... Кол выглядел так, будто Финн предложил ему выигрышный лотерейный билет с подписями всех братьев.
— Конечно! — воскликнула первая Елена, словно заключала союз между двумя державами. — Всё самое лучшее: оружейная, арбалет с автографом Аларика и личный запас бурбона. Но учтите, — добавила она, помахивая пальчиком, — моя сестра — не простушка из лавки пряностей. Ей нужны условия. Идеальные. Я бы сказала — королевские.
— Можешь не беспокоиться по этому поводу, — с достоинством ответил Элайджа, словно собирался лично подстилать лепестки под мои ноги.
— Тогда мы можем договориться, — медленно произнёс Финн, будто обсуждал перемирие между двумя древними кланами.
— Я в шоке, — простонала я, откидываясь на спинку стула, хватаясь за бокал бурбона, как за спасательный круг. — Я ещё ни слова не сказала, а меня уже замуж выдали, приданое подготовили, дом на торги выставили... Осталось только лотерею устроить — «выиграй свадебный торт».
Елена подмигнула мне с видом «молчи, я всё контролирую», и продолжила обсуждение с Финном:
— Шелка, оружие, старинные кольца и кофемашина с капучинатором. Иначе — сделка отменяется.
— Ага, — прищурилась я, — ты просто решила забрать мой особняк себе!
— Что ты, — захлопала глазками сестра. — Я исключительно ради твоего блага. Ну, и моего банковского счёта. Неплохо же иметь зятя с бездонным кошельком.
— Мне нравится, — улыбнулся Кол, явно забавляясь. — Я на всё согласен.
— Оно и понятно, Кол, — закатила глаза Ребекка. — Но всё не так прекрасно, как ты думаешь. Кристина выпьет всю твою кровушку... и даже глазом не моргнёт. Не буквально, конечно. Хотя кто её знает.
— Она может, — многозначительно подтвердил Стефан, отпивая вино. — Я видел.
— Кстати, — подалась вперёд Кэролайн и начала отсчитывать пальцами. — Она обожает шоколадный торт, крепкий кофе, фиалки, и если когда-нибудь забудешь хотя бы один пункт — можешь заказывать гроб. Ты запиши, запиши.
— Считай, всё уже выжжено в моём мозгу, — весело ответил Кол, будто принимал присягу на верность.
— Это я тебе сейчас мозг выжгу, хитрый засранец, — не выдержала я, хлопнув по столу, — если ещё раз при всех будешь намекать, что я твоя!
Но, чёрт подери, смеялась. Все смеялись. Даже Финн улыбнулся краешком рта — возможно, впервые за век. За столом было тепло, странно уютно, с этой вампирской семейной драмой, в которой я почему-то снова оказалась в центре.
Странно, конечно, начинать семейный ужин с похоронной тематики и заканчивать переговорами о моём приданном, но... видимо, у Майклсонов это называется «нормальный вечер».
Парадокс? Нет. Просто обычный вторник в Мистик Фоллс, где свадьбы, убийства и арбалеты — неотъемлемая часть светской жизни.
***
Коридоры школы были почти пусты — разве что где-то слышались отдалённые звуки закрывающихся шкафчиков и голоса учеников, опаздывающих на урок. Воздух пах мелом, глупыми подростковыми духами и... Колом, черт бы его побрал, с его дорогим, вызывающим парфюмом, который моментально заползал в подкорку и мешал нормально мыслить.
— Отвали, — выдохнула я с раздражением, положив ладонь ему на лицо и аккуратно оттолкнув. Ну, как аккуратно — насколько это возможно, когда перед тобой вампир с синдромом флиртующего павлина.
— Не будь букой, — пробубнил он из-за ладони, ловко скинув мою руку, будто я пылинку смахнула, а не оттолкнула.
— А ты засранцем, — пробормотала я, закатывая глаза с той скоростью, что сетчатка чуть не вывихнулась.
Захлопнула шкафчик так резко, что кто-то в другом конце коридора испуганно обернулся.
— Мы же в школе, — напомнила я, как будто это его когда-либо останавливало.
— И? Я что, не могу поцеловать свою невесту? — невинно хлопал ресницами Кол, как будто не сам дьявол, а бедный влюблённый герой какого-то мыльного сериала.
— Тот разговор за ужином неделю назад останется там же, где и здравый смысл твоей семьи — в зале с камином и бутылкой бурбона, — ткнула я пальцем в его грудь. — Пошутили и хватит.
Развернулась на каблуках, стуча ими по полу в сторону кабинета истории, но, конечно, Кол не отставал, как хвост за моим черным пальто.
— Какие шутки? — догнал он меня, приподняв бровь и театрально вздохнув, поправляя рюкзак, будто собирался сдавать контрольную по химии, а не доставать меня. — Бекка уже присматривает свадебные платья, а Элайджа — ресторан под открытым небом. Ты не в курсе?
— Серьёзно? — я невольно остановилась, но, увидев его самодовольную ухмылку, шлёпнула его по плечу. — Ну тебя!
— Что? — развел руками он, изображая ангела. — В моё время, если переспал с девушкой — обязан жениться. Традиции, мораль, почёт и всё такое.
— Во-первых, — подняла я палец, — «твоё время» было где-то между изобретением колеса и охотой на мамонтов. А во-вторых — в «моё время» это не работает.
Я повернулась к нему и ткнула пальцем в грудь, стараясь не думать о том, какая она у него упругая.
— Я ещё на тысячу процентов уверена, что я не первая с кем ты спал за это тысячелетие. А значит, если верить твоей логике, у тебя уже должен быть гарем, личный двор и расписание визитов к «любимым женам».
— И ты в нём — любимая наложница, — Кол не преминул воспользоваться моментом и, словно под музыку из «Аладдина», легко поднял меня за талию и притянул к себе, как будто танец начинается.
— Прекрати, — выдохнула я, но не смогла скрыть, как быстро бешено колотится сердце. — Я не собираюсь быть одной из твоих игрушек. Уясни. И не позволю кому-то держать меня в вариантах. Я либо всё, либо ничего.
Кол поднял руки в притворной капитуляции, его губы дёрнулись в лукавой усмешке, но в глазах промелькнуло что-то гораздо глубже обычного флирта.
— Услышал и запомнил, моя госпожа, — произнёс он с тоном рыцаря, присягнувшего своей королеве. — Если гарем — то только ты одна. Остальным — очередь через тысячу лет.
— Ты неисправим, — фыркнула я, развернувшись на каблуках и ускорив шаг, чтобы не видеть, как самодовольно он мне вслед улыбается.
А он, зараза, всё равно улыбался. И я знала, что не в последний раз.
Зайдя в класс, я устроилась на своём обычном месте у окна, положив тетрадь на парту и лениво открыв её на новой странице. Лист чистый, как моя мотивация слушать урок.
Кол, как всегда, развалился на стуле с лева от меня с видом короля, которому скучно слушать придворных. Его нога почти касалась моей — не случайно, а целенаправленно, конечно же. Этот вампир был как кот: если не игнорирует тебя, значит собирается залезть на голову.
Елена и Кэролайн, будто две примерные отличницы (спойлер: одна из них таковой не является), сидели в первом ряду, активно листая учебники, делая вид, что не участвуют в наших школьных драмах. Ребекка, восседая передо мной с высокой осанкой и волосами, сияющими как из рекламы шампуня, иногда оборачивалась через плечо, чтобы закинуть Колу злобный взгляд. Видимо, она уже наслышана об утреннем диалоге про «невесту и наложницу».
Прозвенел звонок, и в класс вошёл Аларик. С такой миной, как будто ему только что сообщили, что у него больше никогда не будет отпуска.
— Итак, класс... — буркнул он и, не глядя на нас, бухнул на стол тяжёлую стопку папок, подняв пыль и тетрадки соседних учеников.
Пока он писал тему на доске, мы склонились над тетрадями, делая вид, что всё это действительно нас волнует. Но в какой-то момент я почувствовала чей-то прожигающий взгляд. Подняла глаза — и наткнулась на Рика, который пристально смотрел то на Кола, то на меня.
Я вопросительно вскинула брови и молча развела руками в жесте «что теперь-то?».
Он не ответил. Только молча указал двумя пальцами на свои глаза, а потом на нас. Мол, «я вас вижу и слежу. Всегда. Даже если вы в кустах. Даже если вы в параллельной реальности. Я — ваш ночной кошмар».
Я закатила глаза так сильно, что почти увидела свой мозг. Режим: заботливого отца. Активирован.
— Рик, кажется, не в восторге от меня, — шепнул Кол, наклонившись ближе, пока его дыхание не обожгло мне ухо. Голос бархатный, словно пытается сбить концентрацию.
— Может, потому что он устал подбирать букеты с веранды, когда выходит попить кофе? — фыркнула я, не отрываясь от тетради. — Или открытки. Или шоколадные конфеты. Или плюшевых панд с записками «прости за то, что я швырнул вазу в окно».
— Я романтик, что сказать, — ухмыльнулся он, будто только что получил пятёрку за старание в искусстве сводить меня с ума.
— Ты стихийное бедствие, а не романтик, — пробормотала я и тихонько шлёпнула его по ноге под партой, чтобы хоть как-то прервать это театральное представление. Но, конечно, он только довольно заулыбался шире. Как кот, которому дали по носу — а он всё равно остался довольным, потому что уже украл сосиску.
Тем временем Рик повернулся к классу и начал вещать про какие-то исторические восстания, революции и прочие конфликты. И, честно говоря, в этот момент мне захотелось добавить туда пункт под названием «Внутреннее восстание Кристины против внимания одного наглого первородного вампира».
Но я не записала. Потому что и так знала — с Колом Майклсоном войны не выигрываются. Их... переживают. Или женят.
***
В столовой было неожиданно тихо. Ну, настолько тихо, насколько это возможно в школе, где за стенкой кто-то то и дело пинает автомат с шоколадками, проклиная весь мир. Но я наслаждалась этой иллюзией покоя. Сидела за столом с подругами, ковыряя вилкой пасту, которая выглядела так, будто её готовили вампиры — без души.
Кол, к счастью, где-то исчез. Возможно, вынашивал очередной коварный план по завоеванию моего сердца. В любом случае, его отсутствие давало мне шанс хотя бы пожевать еду, а не собственные нервы.
Рядом со мной сидела Ребекка — величественная и вечно саркастичная, рядом Кэролайн — наш светлый моральный компас (временами сбивающийся), и Елена — сестра, которая на удивление хорошо владеет метательными предметами.
Бонни с нами не было. Не после того, как Ребекка, в своей манере «я просто спасаю семью», обратила её мать в вампира. И теперь Бонни ненавидела Майклсонов даже больше, чем Клаус ненавидит голод.
— Если ты будешь отталкивать Кола, он остынет, — не выдержала первой Кэролайн, ткнув вилкой в меня, будто в мягкую булочку. — А если он уйдёт?
Я только хмыкнула. Но тут же Ребекка, не поднимая взгляда от своего салата, добавила:
— Нет. Кол не остынет. Он скорее закипит и взорвётся, как чайник, который игнорировали полдня. — Она крутила вилку в руке, как будто планировала кому-то её вонзить — не удивлюсь, если мне. — Но Кэролайн права: хватит его отталкивать, если он тебе нравится.
— Кто вам вообще сказал такую чушь?! — фыркнула я, только открыв рот для контраргумента, как мне что-то хлестко ударило в лоб. — Ауч! — я схватилась за голову, увидев, как крышка от йогурта гордо отскочила и катилась по столу, как победоносный трофей.
— Если ты, наконец, не признаешь, что он тебе нравится, я лично засуну тебе арбалет туда, где его точно не должно быть, — хладнокровно и угрожающе прошептала Елена, направив в меня указательный палец, как жезл справедливости.
— Ты из тени вышла или из преисподней? — прошипела я, потрогав лоб, который уже, кажется, пульсировал.
— Из секции здравого смысла, — невозмутимо ответила сестра.
Я открыла рот... потом закрыла. Потом снова открыла, как рыба в аквариуме. Ни одного аргумента в голове. Даже саркастичного. Потому что, черт возьми, они были правы. Вот это — самое страшное.
— Всё. — Ребекка отложила вилку, скрестила руки и устремила на меня взгляд уровня «я тебя породила, я тебя и порешу». — Сегодня же идём и ты признаёшь ему свои чувства. Иначе мы это сделаем за тебя. Хором. Под драматическую музыку.
— Я не буду ничего признав... — начала я, но увидела, как Елена уже прицелилась другим предметом. Йогурт. Ложка. Телефон?
Я вздохнула, уткнулась в пасту и пробормотала:
— Вы — ведьмы. Все четверо. Особенно ты, Елена.
Салат хрустнул. За столом послышались довольные смешки. И где-то там, вдалеке, я уже слышала мысленные фанфары Кола Майклсона.
***
После уроков мы пошли в Мистик Гриль. Уставшие, но не теряя боевой искры — впрочем, я свою, как обычно, топила в текиле. Мы сели сразу за барную стойку, пока Кол, сияя своей ухмылкой и вечной самоуверенностью, ушел блестеть своим талантам катать шары в бильярде. Конечно же, не забыв оставить после себя шлейф феромонов и самодовольства.
— Ну? И чего ты ждешь? — спросила Бекка, с видом организатора провокационного шоу. Она крутила в руке бокал с бурбоном, будто предсказывая судьбу по узорам алкоголя.
— Набирается храбрости, — вздохнула Кэролайн, отпивая свой апельсиновый сок как будто в нём градус крепче, чем в бурбоне.
— Или пытается ввести себя в беспамятство, чтобы не помнить своего позора, — усмехнулась Елена, ловко крутя трубочку в безалкогольном мохито, как будто это зелье правды.
— Молчать, — прорычала я, словно барсук, готовый вцепиться в кого-то за хребет, и одним глотком опрокинула стопку текилы. Затем лизнула соль с тыльной стороны ладони — как будто это был обряд призыва храбрости.
Хлопнув стопкой о барную стойку, я встала, поправила свою кожаную куртку, которая всегда спасала меня от необходимости выглядеть «непоколебимо».
— О, доставай камеру, — зашептала Кэролайн Елене с широченной улыбкой заговорщицы.
Но я уже не слышала. Или не хотела. Или было всё равно. Текила сделала своё грязное дело.
Я пошла — нет, выдвинулась, как королева (хоть и слегка покачиваясь) — в сторону бильярдного стола, где Кол, опираясь на кий как на скипетр, обсуждал с Тайлером, кто тут круче. Тайлер приостановил удар, когда заметил моё приближение.
Кол повернулся ко мне с видом: «Вот это поворот». Ухмылка — фирменная. Самодовольство — как обычно на максимуме.
— Ты сама подошла ко мне? Мне стоит бояться? — его голос был почти шёлковый, но глаза — с огоньками.
— Бойся, — сощурилась я, ставя руки в бока. — А теперь... на колени.
Кажется, на этом моменте бар завис.
Даже вентилятор на потолке, кажется, замедлил движение. Кола перекосило. Тайлер застыл, будто его поставили на паузу. Из-за барной стойки донёсся душераздирающий ржач, в котором определённо участвовала Кэролайн, чуть не захлебнувшись своим соком.
— Что, прости? — Кол приподнял бровь, как будто сомневался, что расслышал правильно.
— На. Колени. Мой. Раб, — хихикнула я и... икнула. Увы. Текила не щадит никого. — Мне нужна клятва. Верности. Любви. Обожания. Служения. Всё стандартно, ничего лишнего. На колени!
Кол проморгался. Потом засмеялся — так громко, что даже старик из угла, который всегда молча пьёт пиво, хмыкнул. Бармен выронил бокал. Кто-то в углу сказал: «Ну наконец-то».
Но — чёрт возьми — Кол всё же опустился на одно колено. Одна рука на сердце, глаза горят, голос с намёком на сарказм:
— Я клянусь тебе, Кристина Гилберт, в вечной преданности и служении. Только ты — моя жизнь, моё солнце, мой налоговый вычет.
Я выхватила из его рук кий, прищурилась и с церемонным видом положила его сначала на одно плечо.
— Теперь, ты, Кол Майклсон, мой раб до скончания моих веков, — произнесла я с величием, будто назначала его премьер-министром королевства абсурда.
Кто-то даже зааплодировал.
Кол, не теряя времени, вскочил и схватил меня за лицо, врезав поцелуй с таким рвением, что я даже кий выронила (у меня дежавю). Толпа заорала. Кто-то свистнул. За спиной услышался вопль:
— Горька! Горька! ГООООРЬККА!
— Боже, я просто хотела пошутить, — пробормотала я сквозь поцелуй, но, кажется, уже поздно. Все и так знали — я подписала себе приговор. Или приглашение на свадьбу. Пока непонятно.
Я обернулась на голос, и увидела, как Кэролайн уже снимает на телефон, Елена и Ребекка скинулись лбами от смеха, а Тайлер, тот самый «противник», просто развернулся и молча ушел от бильярдного стола — видимо, поняв, что сегодняшний вечер проиграл ещё до начала игры.
Кол всё ещё держал мои щёки в ладонях, глядя на меня сверху вниз с такой преданной рожей, что впору было в церкви венчаться и заказывать пирожки на свадебный фуршет.
— Может, сразу фату мне на голову оденешь? — прошипела я сквозь зубы, хотя губы уже предательски расплывались в улыбке.
— С радостью, но, боюсь, она не будет сочетаться с твоей кожанкой, — хмыкнул Кол и снова поцеловал, пока сзади толпа начала скандировать:
— Горька! Горька!
Я отбилась, как могла, подняв руки между нами:
— Так! Всё! Текила мне в голову ударила, это не считается! А вы все можете прекратить это шоу?
— Поздно, — усмехнулась Ребекка, поднимая свой стакан с бурбоном. — Мы уже сделали зарисовку свадьбы. Можешь не благодарить.
Ещё и издеваются!
— О, нет. Только не это... — пробормотала я, зажмурив глаза и упершись лбом в плечо Кола.
— А знаешь что? — прошептал он мне на ухо. — Я могу повторить это каждую ночь. Только без публики.
— Ты можешь замолчать хотя бы пять минут? — проворчала я, но голос у меня дрожал от смеха.
Кол обнял меня за талию, прижимая ближе, и, к несчастью (вру), снова поцеловал — с тем самым самодовольством на лице, которое обычно появляется у кота, который сбросил с полки вазу и смотрит, как ты её поднимаешь.
Когда Кол наконец-то оторвался от моих губ, у меня перед глазами всё ещё плясали цветные круги — не знаю, от поцелуя, аплодисментов или перегрузки от текилы и стыда.
— Пойдём, моя воительница, — театрально взял меня за руку Кол и поцеловал тыльную сторону ладони. — Надо рассказать подданным, что теперь я полностью во власти своей королевы.
— Угу, — буркнула я, — ещё одно слово о власти — и я заставлю тебя лакировать мои ботинки языком.
— О, обещаешь? — хмыкнул он с хищной ухмылкой.
— Кол... — я бросила на него взгляд, которым в Средние века вызывали на дуэль.
Он довольно засмеялся, и мы вместе направились обратно к барной стойке.
Кэролайн хлопала в ладоши, будто сейчас вручит мне «Оскар за лучший драматический перформанс».
— Ну наконец-то! Я чуть камеру не выронила!
— Ты правда снимала?! — чуть не споткнулась я, в ужасе смотря на её телефон.
— А ты думала, я ради красивого слова это сказала? — захохотала она. — Я уже это в общую группу скинула. Хештег: #королеваиеёраб.
Елена сидела, отпивая мохито и едва не захлебнулась от смеха:
— Теперь точно свадьба. Причём с клятвами, арбалетом и лошадью.
— Клянусь, если хоть одна из вас купит свадебную вуаль и пришлёт мне — я пришью вас к стене, — прошипела я, сев обратно на табурет.
Ребекка, облокотившись на стойку, драматично подперла щёку:
— Ну... кольцо осталось. Кол, давай, не тяни!
— Спокойно, сестричка, — ухмыльнулся он, присаживаясь рядом. — Её сердце уже моё. Хотя, я ещё не подписал документ, в котором поклялся носить её сумку, покупать шоколад на ПМС и смотреть с ней сериалы с любовными треугольниками, но я в процессе.
— Значит, официально раб любви, — подвела итог Кэролайн и чокнулась с Ребеккой бокалами.
Я поднесла к губам новую порцию текилы.
— Если я завтра проснусь с амнезией — никто не говорит мне, что это случилось. Серьёзно. Никто.
— О, мы тебе покажем видео, не переживай, — похлопала меня по плечу Елена.
— Ну, или сыграем сцену заново, если захочешь, — тут же подмигнул Кол.
Я схватила лимон и кинула ему в голову. Промахнулась. Кэролайн поймала его на лету, как профи.
— Кстати, если у вас будет свадьба... — начала Ребекка.
— Нет!
— ...то я хочу быть шафером, — закончила она, сияя.
— Ты даже не... — я осеклась. — Ладно. Шафер. Но только если ты не наденешь платье с перьями, я тебя знаю.
— Ха! Это будет платье с корсетами, шипами и черепами!
— Тогда я точно не выйду замуж, — пробормотала я, глядя в пустой бокал. — Сбегу в лес. С Гилбертом младшим. Построим хижину. Откроем частную школу для брошенных кроликов.
Кол засмеялся, обнял меня за плечи и тихо прошептал:
— Слишком поздно, милая. Теперь ты моя. В рабстве. И в любви.
— Отвали, — пробурчала я, но не отстранилась.
Кэролайн шепнула Елене:
— Это любовь. Кровавая, саркастичная и слегка пьяная. Но любовь.
***
Медленно открыв глаза, которые упорно отказывались открываться, я с мутной головой уставилась вперёд. Мир плыл, как будто я провалилась в сон в бурбоне и проснулась в его остатках. Перед глазами возникла до боли знакомая картина — гладкая, подкачанная, подозрительно теплая мужская грудь.
Чудесно.
— Доброе утро, моя госпожа, — хрипловато протянул Кол, на котором я и лежала. Его грудная клетка вибрировала на каждом слове. Да что там — она была моей подушкой.
Я тихо застонала, натягивая одеяло на голову, будто это могло отменить реальность.
«Серьёзно, Криси?! Снова?! Ты переспала с Колом Майклсоном после того, как напилась! Да сколько можно! Всё. Хватит. Ни капли. Никогда. Максимум — мятный чай.»
— Почему я не могу хотя бы раз выбрать себе «хорошего» парня? — простонала я из-под одеяла. — Нет, обязательно очередной «плохиш». И с каждым разом всё хуже.
— На этот раз уже последний, — с самодовольной ухмылкой сказал Кол и щёлкнул меня по носу. — Я не из тех, кого можно попробовать и забыть. Решил быть с тобой — всё. Никому не отдам. Смирись.
Я закатила глаза так далеко, что почти посмотрела на свой мозг (которого, кажется, нет дома).
— А ещё я жуткий собственник. Так что... — начал он, наклоняясь ближе, но договорить не успел — дом буквально сотряс крик:
— КРИСТИНА! ТЫ У СЕБЯ?! — донёсся голос Аларика.
Я подскочила так, будто под матрасом сработал механизм катапульты. В панике схватила одеяло, которым тут же укуталась, как ролл из суши, одновременно сдёргивая его с Кола, оставляя того гордо обнажённым, как Аполлона в отпуске.
— Свали с кровати! — зашипела я, толкая его ногой. Он, конечно, упрямо ухмыльнулся, но всё же с глухим шмяк рухнул на пол. — О боже, ты в порядке? — прошептала я, выглядывая из-за края кровати.
— Лучше не бывало, — весело буркнул Кол, лежа на спине и разглядывая потолок. — Только немного унижен, но я привык.
— КРИСТИНА! — Аларик был уже где-то близко. Может, у двери. Может, в окно лезет — не удивлюсь.
— Одевайся! Быстро! — прошипела я, на четвереньках метаясь по полу, подбирая его разбросанную одежду и кидая в него, как безумная белка с дефицитом кофеина.
Кол начал одеваться с таким спокойствием, будто собирался на пикник. Засранец. Даже пуговицы на рубашке застёгивал медленно. Я уже думала вшить ему одежду в кожу.
— Ты у себя?! — и вот уже стук в дверь. Рик. Его голос стал подозрительно близко.
— Дьявол. — Я подталкивала Кола к балкону. — В окно. Давай. Второй этаж — не страшно, ты же летучая мышь в натуре, не забудь.
— Может, я просто выйду через парадную? — фыркнул он, но шёл к балкону.
— Я тебя через парадную вынесу вперед ногами, если не двинешься! — шипела я, отдёргивая штору.
Он уже вылезал, но прежде чем спрыгнуть, повернулся, чмокнул меня в губы и, чертовски довольный собой, прошептал:
— Увидимся вечером, моя госпожа.
— Вали уже, рыцарь, — зашипела я, хлопая шторой ему по спине.
Он исчез с балкона, как супергерой, оставив за собой только аромат парфюма и нервный тик у меня в глазу.
Выдохнув, я завернулась плотнее в одеяло и пошла к двери. Открыла её, придавая лицу выражение только что проснувшейся, милой и абсолютно невиновной девушки.
— Рик? Что-то случилось? — протянула я зевок, почти искренне.
— Извини, разбудил? — нахмурился он, и, как опытный охотник, попытался заглянуть мне за спину.
Я моментально чуть прикрыла дверь собой.
— Ага. Спала. Без задних ног, — и без одежды, но это уже не для протокола.
— Хотел позвать на завтрак, — Рик явно что-то подозревал. Глаза прищурены, голос настороженный. Чую, скоро допрос с пристрастием.
— Сейчас спущусь, — состроила я самую невинную улыбку, на которую была способна, и... захлопнула дверь у него перед носом, прежде чем он успел выдать: «А чьи носки у тебя на стуле?»
Обернулась. Кол забыл свои носки.
— Чёрт. Надеюсь, допроса всё же не будет...