Глава 21
— То есть... твои братья оставили тебя и Стефана здесь следить за мной, пока сами пошли лепить себе армию гибридных солдатиков, как пирожки на рождество? — уточнила я, не веря своим ушам, и наблюдая, как Ребекка вальяжно красит ногти на диване, словно это не пансион, а спа-салон первородных.
— Да, — закатила глаза блондинистая катастрофа. — И скажи своей сестре, чтобы не пялилась на меня.
— Да я тебя сейчас... — загорелась Елена, вскидываясь со своего места как фейерверк с задержкой.
Я еле успела вцепиться ей в плечо, притормозив семейный апокалипсис:
— Спокойно, Ниндзя-мститель. Промолчи, будь умнее... — прошептала я, хотя прекрасно понимала, что Ребекка всё равно это слышит. Первородные же — у них слух как у сплетницы на вечеринке выпускников.
Ребекка снисходительно усмехнулась и выдала:
— Брось, Елена, ваши отношения со Стефаном — это ошибка природы. Он будет жить вечно, а ты скоро будешь писать завещание на тетрадке в клеточку.
В глазах Елены загорелся ад. Я почти слышала, как в её голове сработал внутренний «пуск».
— Что, сказать нечего? — добавила Ребекка, вставая и по-кошачьи встряхивая руками, чтоб лак не смазался. Да, при этом она выглядела так, словно собралась не драться, а дефилировать на показе мод от «Злость & Сарказм».
И тут моя сестра, как и следовало ожидать, сорвалась с цепи.
— Я тебя убью! — прорычала она, кидаясь на Ребекку, будто за ней стояла очередь из обиженных девушек Стефана.
— Воу! — буркнула я, уже привычно хватая Елену за талию и оттаскивая её, как неудобную тележку в супермаркете. — Может, оставим драки до ужина? Вдруг кто-нибудь ещё придёт и ты сможешь устроить файт-клуб на двоих.
А Ребекка всё так же стояла с поднятыми руками и ногтями на просушке, как будто ей всё это вообще неинтересно.
— Удивительно, но в этой комнате твой интеллект — единственный, кто не бессмертен, Елена, — бросила она, будто добавляя перец в уже кипящий суп.
День был явно испорчен. Но шоу — огонь.
— Ладно, вы посидите тут и постарайтесь не поубивать друг друга, — сказала я, отпуская Елену, когда она наконец-то перестала напоминать ураган категории «Эмоции».
Ну что ж, расставание с Стефаном явно закаляет характер — раньше она бы уже рыдала в подушку под саундтрек Тейлор Свифт, а теперь рвёт и мечет, как я, когда забываю зарядить телефон. Гордость берёт. Почти как за домашнего кролика, который научился рычать.
Я поднялась наверх, в комнату Деймона. Он валялся на кровати, пялился в потолок, как будто тот пообещал ему откровение.
— И даже не обнимешь меня? — протянула я, входя. Ну да, я тактичная. В своём стиле.
Он только ухмыльнулся — и вот он уже передо мной, целует, будто это сцена из дешёвой мыльной оперы.
— Ммм, погоди, — остановила я его, ткнув в грудь. Не потому что не хочется. Просто, ну, работа. У кого-то же в этом доме должен быть мозг. — Я хотела поговорить.
— Я тоже. Но мы можем это сделать... позже, — прошептал он с этой своей фирменной сексуальной интонацией, которую он, очевидно, отрабатывал годами у зеркала.
— Это важно, — сурово сказала я и села на кровать. Суровость слегка нивелировалась тем, что я уселась прямо на угол подушки и чуть не грохнулась, но с кем не бывает. — Клаус временно испарился из города, но явно не навсегда. Скоро придёт за новой дозой «кровяного коктейля по-Кристинински».
— Возможно, и нет, — туманно ответил он, и я сразу напряглась. С таким тоном обычно люди начинают рассказывать, что они завели дракона в подвале или собираются воскресить Гитлера.
Он молчал до тех пор, пока не вошёл в ванную и не включил кран. Ага, сигнал серьёзности. Или у него просто руки грязные. Но я последовала за ним.
— У меня есть оружие против Клауса, — сообщил он, как будто сейчас объявит о продаже акций.
— Что? Как? — переспросила я, уже представляя себе серебряную пулю, кольцо Всевластия или хотя бы яд в красивой упаковке.
— Майкл. Охотник на вампиров. Кэтрин нашла его и собирается разбудить от вечного сна, — сказал он с той же уверенностью, с какой Клаус заявляет, что всё под контролем. Спойлер: ничего никогда не под контролем.
— Подожди, Деймон, — сказала я, подходя ближе. — Я, конечно, всей душой мечтаю разодрать Клауса на сувениры. Я бы и концерт организовала: «Клаус: последнее шоу». Но напомни мне, когда у нас что-то шло по плану? Никогда. Даже кофе сделать без катастрофы — уже подвиг. А тут ты мне говоришь: «О, убийца-легенда, сейчас мы его разбудим, и всё наладится». Ммм... где-то я это уже слышала. Обычно перед массовым мором.
Повернулась к раковине и посмотрела на своё отражение:
— Знаешь, если завтра я проснусь в аду, по крайней мере, мне будет в чём винить тебя. И Кэтрин. Обязательно Кэтрин.
— Только в этом дело? Или ты не хочешь будить Майкла по другим причинам? — подозрительно сузил глаза Деймон, будто вот-вот выпустит сыворотку правды и устроит мне допрос с пристрастием.
— Каким ещё причинам? — вздохнула я и повернулась к нему с видом «серьёзно, Деймон?».
— Ну, не знаю, может, у тебя стокгольмский синдром? — пожал плечами он, как будто только что раскрыл главный психологический диагноз года.
— Не неси чушь, — закатила я глаза так сильно, что увидела заднюю стенку черепа. — Просто, прости, мне нравится жить. И я, конечно, люблю риск, экстрим и все вот это, но идейка разбудить Майкла, чтобы натравить его на Клауса? Это уже за гранью разумного. Это как пригласить Третью мировую к себе на чай.
— Ну не знаю, — хмыкнул он, — я бы на это хотя бы посмотрел. В первом ряду. С попкорном.
— Конечно, ты бы ещё билеты продал, — пробормотала я. — А потом стоял бы с лицом «ну я не думал, что всех убьёт». У Клауса не просто паранойя, у него за спиной семейка, которая психует по расписанию. Ты не просто палку в муравейник сунешь — ты туда динамит кидаешь и удивляешься, почему огонь.
— Значит, ты боишься?
— Я не боюсь. Я просто слишком умная, чтобы умереть в первом же эпизоде плана «давайте разбудим древнего убийцу с манией величия».
— Ладно, — сдался Деймон, хотя выражение лица у него было такое, будто я только что предложила ему веганство. — Что ты предлагаешь?
— Пожить, — драматично шагнула я ближе, схватила его за руку и посмотрела так, как будто снималась в рекламной кампании духов. — Пока всё более-менее спокойно, давай просто... поживём. Для себя. Кто знает, может, завтра все сдохнем. Не хочу на том свете жалеть, что всю жизнь просидела на заднице.
Он положил вторую руку мне на щеку, как в дешёвом сериале, где сейчас обязательно заиграет мелодраматичная музыка и камера медленно отъедет назад.
— Я всё равно сделаю задуманное, — мрачно сообщил он, резко выключив романтический фон и убрав руки, как будто я была радиацией. И прошёл мимо.
Ну конечно. Какой же он у нас трагичный герой, весь такой с миссией, кожанкой и затаённой болью. Я выключила кран (да, сцена, естественно, происходила в ванной, где все душераздирающие разговоры происходят почему-то у умывальника) и поплелась за ним.
— Серьёзно? — крикнула я, скрестив руки как мама, у которой ребёнок сбежал с утренника. — Зачем? Давай просто побудем обычной парой, а не двумя сверхъестественными психами, у которых романтика построена на крови, мести и хронической бессоннице.
— Может, ты и можешь так, но я — нет, — буркнул он, накинул кожанку (плащ мести, ага) и пошёл к двери как в слоу-мо.
— Если ты сейчас уйдёшь, пожалеешь, — рявкнула я в спину, ставя точку как молот на суде.
Он посмотрел на меня через плечо, поджал губы, будто я предложила ему кофе без кофеина... и ушёл. А я осталась стоять в центре комнаты, посреди разрушенных надежд и капель с крана, как финальная сцена в трагикомедии. Только без аплодисментов.
***
— Ну ты понимаешь?! Он променял меня на месть! Или что там у него в голове, — я взмахнула рукой так драматично, что пролила немного колы. Это был бы отличный момент для бури, грома и слез, но увы — только Кэролайн с сочувствующим лицом и шуршание бумажной салфетки.
— Он, возможно, просто не хочет, чтобы ты страдала из-за Клауса... Ну, убил он твою тетю. И Елену. Правда, временно... А теперь ты ещё и его личный донор, — философски подытожила Кэролайн, будто мы обсуждали пересадку почки, а не тот факт, что я теперь официальная канистра крови.
— Алло?! Ты моя подруга! Ты должна сказать: «Деймон — козёл!», топнуть ножкой, и проклясть его до седьмого колена! — возмутилась я, делая наигранно обиженное лицо.
— Прости... — виновато поджала губы она.
— Да, Деймон — козёл, а ты хорошая девочка, — вдруг влезла в наш тёплый клуб Ребекка и села к нам за столик, как будто была по приглашению.
О, Ребекка. Вся такая фарфоровая, надменная и, как всегда, с выражением лица «я лучше вас, жалкие смертные». Видимо, у неё в календаре было расписание — одна язвительная вставка в женскую драму в неделю.
— Это кто? — с прищуром уставилась она на Кэролайн, как будто выбирала, кушать ли её или сначала сжечь.
— Это Кэролайн. Моя подруга. Кэр, это Ребекка — сестра Клауса и Элайджи, профессиональная первородная язва.
— У тебя ещё есть друзья? — с осуждением спросила Ребекка, будто я нарушила негласный кодекс одиноких токсичных героинь.
— Представляешь, Бекс, есть. Со мной кто-то хочет дружить! Несмотря на мой чудесный характер, обожание сарказма и патологическую склонность к язвительным подколам. Мир сошёл с ума, правда?
Она молча сглотнула, а глаза у неё стали такими, как у ребёнка, который узнаёт, что у его куклы Кена есть другая Барби.
Интересно, она реально думала, что я не имею друзей? Что я сижу по ночам, листаю её инстаграм (если бы он был) и плачу под Тейлор Свифт, мечтая стать её единственной подругой? Сюрприз: у меня есть друзья, Ребекка. Настоящие. И они даже не все бессмертные психи с комплексом мессии. Ну... почти.
— Ты дружишь с ней? — Кэролайн глянула на Ребекку так, будто я только что призналась, что записалась в секту, где по утрам едят щенков.
— Не сказала бы, что у нас прям дружба-дружба, но мы движемся в этом направлении, — ответила я, глянув на Ребекку, которая сидела как королева трагедий: подбородок вверх, взгляд презрения, словно лично с Небес снизошла — ко мне. Льстиво, конечно, но пугающе. — Она не такая уж плохая, как ты думаешь, — добавила я, будто оправдываясь за то, что нашла подругу не в приюте для котят.
— Но она же сестра Клауса, — с выражением «очевидное зло» выдала Кэролайн.
— Ну и что? Я должна ненавидеть её за родственные связи? По твоей логике, мне и тебя стоило бы вычеркнуть из жизни, учитывая, какой ты была в прошлом году. Спойлер: не сахар.
— Она плохая подруга, — Ребекка аккуратно указала пальчиком на Кэролайн, как будто не спорила, а давала клятву перед судом. — Она пытается сделать так, чтобы у тебя не было больше друзей.
— Ты сейчас делаешь то же самое, — закатила я глаза так сильно, что, кажется, увидела собственный мозг в попытке сбежать от этого разговора.
— И что? — вскинула бровь Ребекка.
— Ты взглядом убиваешь Кэролайн.
— И что?
— Ты серьёзно? Это у тебя ответ на всё теперь? «И что?» — удивилась я, будто разговаривала с капризным принтером.
— Нет, словарный запас у меня настолько велик, что позавидует любой смертный, — фыркнула первородная с такой гордостью, будто только что выиграла олимпиаду по высокомерию. — Ладно. Можешь с ней дружить.
— О, спасибо, моя госпожа, — театрально склонилась я. — Не забуду, как ты милостиво разрешила мне выбирать друзей. Прямо чувствую, как свобода разливается по венам.
— Хотя, может, мы и подружимся, — вдруг сказала Кэролайн, глядя на Ребекку подозрительно дружелюбно.
— Что? — переспросила я, чувствуя, как закрадывается тревожный звоночек в мой саркастичный мозг.
— Ничего, — улыбнулась Кэролайн невинно. Слишком невинно.
Вот и всё. Финал. Альянс блондинистых вампирш сформирован. Осталось только объявить охоту на меня.
Если что, я буду прятаться в подвале с арбалетом и бутылкой бурбона.
— Кстати, Ребекка, — я кашлянула, будто сейчас спрошу что-то безобидное вроде «соль передать?», — не хочу портить такой «прекрасный» момент, но... кто такой Майкл?
Имя повисло в воздухе, как дурной запах. Ребекка на долю секунды застыла — замерла так резко, что даже Кэролайн перестала дышать, а её кофе, кажется, моментально остыл от напряжения. Улыбка Ребекки, натянутая как тонкий лёд на озере, треснула, но держалась.
— Что ты о нём знаешь? — спросила она с голосом, в котором сквозила попытка звучать незаинтересованно. Спойлер: не получилось.
— Только то, что и ты, и твой брат его боитесь. И, честно говоря, это уже звучит как тревожный звоночек. — Я пожала плечами, будто говорю о сплетне, а не о потенциальном убийце бессмертных.
Ребекка отвела взгляд. Было видно: решает — говорить или отшутиться. Но, похоже, решила, что мы не те, кого можно отшить одной саркастичной фразой.
— Майкл... — имя прозвучало так, будто она проглотила осколок стекла. — Наш отец. Который нас ненавидит. И... хочет убить.
Я переглянулась с Кэролайн. Ладно, убивающие отцы — это уже не просто «семейные проблемы». Это «психотерапия в десять поколений».
— Вы боитесь собственного отца? Почему? — тихо, но с видимой тревогой спросила Кэролайн.
— Он всегда ненавидел Ника, — продолжила Ребекка. — Даже когда мы были детьми. Он унижал его, избивал. Иногда... публично. Когда мы стали вампирами и Ник впервые убил человека, открылась правда: он — не сын Майкла. Он... оборотень.
— Элайджа упоминал, что Клаус вам единоутробный брат, — кивнула я, вспомнив разговор в моей комнате.
Пальцы Ребекки дрожали. Я молча положила свою руку на её, сжала слегка. Не ради драмы — просто, чтобы она знала: её слушают.
— Когда Майкл узнал, что Ник не его, — Ребекка смотрела сквозь нас, в прошлое, — он возненавидел его ещё сильнее. И... убил нашу мать. За измену. Без колебаний.
— Можешь не продолжать, — тихо сказала Кэролайн, видя, как ей тяжело. — Мы поняли.
А я в тот момент смотрела на Ребекку совсем иначе. До этого она была просто «вспыльчивая первородная с диадемой на голове», но сейчас... Сейчас она казалась человеком. Сломанным, испуганным, но всё ещё держащимся.
И это — пугающе напоминало меня.
— Хочешь, я его убью? — ляпнула я, не подумав. Ну или подумав, но как обычно: быстро, громко и без обратной дороги.
Ребекка аж оторопела. Забрала руки из моих, как будто я заразная. Хотя, если зараза — сарказм и бешенство, то да, я в терминальной стадии.
— Как? Он первородный, его не убить так легко. Тем более, ты... ну, обычный человек, — последняя часть прозвучала как приговор. Почти как «ты, Кристина, банан, а он ядерная боеголовка».
— Ну, раз он хотел убить Клауса, значит, у него есть оружие, — лениво объяснила я, будто речь шла о вилке, а не о белом дубе, способном отправить целую династию на кладбище. — Белый дуб, магия, сопли, слёзы — стандартный набор. Почему бы просто не найти его и не всадить в вашего папашу, пока он мило спит в гробу?
Ребекка покосилась на Кэролайн, типа «она это серьёзно?»
— Я в деле, если что, — пожала та плечами. — Может, мне и не нравятся твои братья, но я не хочу, чтобы Майкл воскрес и начал устраивать «охота на вампиров». Жить-то всё-таки хочется. Особенно если Криси что-то задумала — считай, ты уже подписалась, просто ещё не прочитала, под чем.
— Вот именно, — самодовольно кивнула я. — И, между прочим, я не хочу, чтобы он убил тебя, — ткнула я пальцем в Ребекку.
Ребекка, на удивление, при этом даже чуть смягчилась. Возможно, от неожиданности. Возможно, потому что я не шучу. Возможно, потому что даже она поняла: если я сказала «убью», значит найду, выкопаю, закопаю обратно и ещё раз найду — и сделаю. С любовью, ваша Кристина.
— Нужно тогда позвонить Элайдже и Клаусу и всё рассказать, — проговорила Ребекка, уже выуживая телефон из сумочки, как будто это волшебный меч, а она — Зена, воительница.
— Если они узнают, что в этом замешаны Кэтрин и Деймон, наверняка поотрывают им головы, — вздохнула я и, прикрыв глаза, прикусила губу. — Не звони.
— Почему? — удивилась Бекки, но послушно убрала телефон. Наверное, из страха, что я могу укусить. Или снова что-то взорвать.
— Сами справимся, — отмахнулась я с царской небрежностью. — Если позовёшь своих братьев, они всё сделают по-своему, а мы останемся в роли декоративных ваз. А я ваза так себе — с шипами и подтеками сарказма.
— Просто Криси жить без приключений не может, — обречённо покачала головой Кэролайн. — А если твои братья узнают о Майкле, то лишат её единственной радости — чувствовать, как адреналин лупит по венам от осознания, что смерть может быть за углом.
— Убийство первородного вампира и по совместительству охотника на вампиров — для тебя развлечение? — Ребекка уставилась на меня, как будто я только что предложила ей съесть фугу без подготовки. — Ты точно сумасшедшая, — добавила она, уже явно пересматривая нашу степень «сотрудничества».
— Это точно, — подтвердила Кэролайн, будто заполняла медицинскую карту.
— Сумасшествие — это моя суперспособность. Кто-то летает, кто-то невидимкой становится, а я — делаю безумие стратегией.
***
— Ты идиотка?! — рявкнула Кэтрин, будто я только что подписала договор с дьяволом, где дьявол — это я.
— Заткнись, пенсия! — не осталась я в долгу. Уж кто-кто, а Кэтрин отлично знает, каково это — быть вечно молодой, но при этом морально уставшей старушкой.
— Ладно, — скрестила руки Пирс, делая глубокий вдох, будто готовилась не убить меня на месте. — Допустим, я проведу вас к Майклу в склеп. А дальше что? Шашлычок замаринуем? Он без оружия. Я искала его, и ничего не нашла.
— А тут у нас... барабанная дробь... план! — гордо подняла я руку, будто сейчас вызову Бонни с дымовой завесой и фанфарами. — Заманим Бонни, она залезет в мозг Майклу и узнает, где орудие. Мы его находим, убиваем Майкла, уходим красиво, музыка, титры. Круто, правда?
Кэтрин глянула на меня так, будто я предложила выстрелить себе в ногу ради чьего-то лайка на YouTube.
— А мне-то что с этого цирка? — скрестила она руки, и я уже чувствовала, как ее внутренний «нет» набирает вес.
— Мы скажем Клаусу, что ты помогла убить Майкла, и пусть думает, что ты — святая невинность в мини-платье. Свобода, цветы, фанфары. Ты же это любишь.
Пирс хмыкнула, но в глазах у неё заблестел интерес. А это значит: пахнет выгодой.
— Подожди, — прищурилась она. — Ты же ненавидишь Клауса. Почему ты вдруг решила прикрыть его гибридский зад?
Я махнула в сторону Ребекки, которая сидела на моей кровати, листая журнал с выражением «вы люди всё ещё пользуетесь бумагой?»:
— Я не хочу, чтобы Майкл прикончил и её заодно. А ещё Элайджа. Может, он предал меня, но это не повод желать ему медленной мучительной смерти. Ну, разве что с похмелья. А у Майкла на всё семейство планы в стиле «одна могила — все в неё».
— Мда... — закатила глаза Кэтрин. — Вот наше отличие. Ты, в отличие от меня, слишком быстро привязываешься. И к людям, и к проблемам.
— Только к тем, кто мне нравится. Остальные пусть идут лесом, и желательно в полнолуние, — фыркнула я, пожав плечами.
— Уж спасибо, — буркнула Кэролайн с такой обиженной интонацией, что Ребекка прыснула со смеху, не отрываясь от чтения.
— Так что, Пирс? Делаем грязные делишки во имя светлого будущего?
Кэтрин задумалась. И в её глазах читалось: «Это, возможно, худшее решение в моей жизни... но звучит, черт возьми, увлекательно».
— Ладно, — сказала она, холодно, чётко, с фирменной угрозой в голосе. — Но если всё пойдёт наперекосяк, я лично оторву тебе голову. Медленно. Стильно.
— С вами, бабуль, так приятно иметь дело, — мило улыбнулась я, хлопнув её по плечу, будто подписала контракт с дьяволом на лаконичных условиях.
Позади послышался сдержанный ржач от Ребекки и Кэролайн. Ну, хоть кому-то весело.
***
Уломать Бонни было примерно так же просто, как убедить камень стать мягким от доброго слова. Она смотрела на первородных, как на демонов апокалипсиса, и при слове «Клаус» у неё автоматически поднималось артериальное давление. Уговорить её помочь было миссией из категории: «спасти планету, не привлекая внимания». Но стоило упомянуть, что Майкл после семейного геноцида решит зачистить и оставшихся вампиров — включая Стефана, Деймона, Кэролайн и даже Тайлера — её упрямство дало трещину. Правда, согласилась она с таким выражением лица, будто подписалась не помогать, а продавать душу в рассрочку.
Потом была поездка. Куда-то к черту на куличики — прямое направление в GPS «ад + три поворота налево». За рулём, как всегда, сидела Кэтрин — воплощение «мне пофиг, я главная», с таким выражением, будто она не едет спасать мир, а везёт всех на принудительное ТО.
Ребекка, в попытках устроить из ада караоке-тур, наяривала припевы из динамиков так, будто это её личный концерт в «Мэдисон Сквер Гарден». Я ей подпевала с энтузиазмом жертвенного ягнёнка, стараясь не расплескать сарказм и подчеркивая каждым куплетом: «да, я тоже не верю, что мы едем на свою потенциальную гибель». Бонни смотрела на нас с выражением: «тут сейчас кто-то получит фаерболом по голове», и я почти слышала, как она считает до десяти, чтобы не начать проклинать всех по списку.
Кэтрин, будто услышав наши фальшивые ноты, демонстративно игнорировала весь салон, включая локоть Ребекки, который то и дело толкал её под ребра с приглашением «давай, Пирс, оторвёмся». Слишком гордая, чтобы петь, и слишком стервозная, чтобы улыбаться.
Кэролайн залипла в телефон, будто надеялась найти в нём портал в нормальную реальность, где первородные не существуют, а ведьмы по воскресеньям пекут пироги, а не взрывают склепы.
Я, зажатая между Бонни и Кэр, как сосиска в булке обречённости, всё ближе придвигалась к Ребекке, просто потому что её безумие хоть как-то гармонировало с моим. И, если честно, на фоне этой карусели лиц с приступами экзистенциального кризиса, её пение казалось почти терапией.
Ну, если не считать, что мы ехали освобождать первородных. Всех. И, возможно, умереть. Но с музыкой в душе и бомбой в багажнике — почему бы и нет?
***
— Прошу, — театрально распахнула двери в склеп Кэтрин, словно впускала нас не в логово древнего вампира, а в дорогущий пятизвёздочный SPA-салон. Только вместо массажиста — труп в цепях.
Я зашла первой. Потому что, ну а кто, если не я будет первой сталкиваться с потенциальной смертью? За мной Бонни, у которой было лицо «я вообще-то ведьма, а не некромант», потом Кэролайн, которая держалась бодро, но выглядела так, будто сейчас блеванёт от одного вида этого интерьера. И, наконец, последней — Ребекка, вся такая «ну ладно, посмотрю одним глазком на папу-монстра, но только издалека».
— Я побуду снаружи, чтобы никто не мешал вам умирать страшной смертью, — сладко пропела Кэтрин, закрывая за нами дверь. Очаровашка.
Я подошла ближе к гробу, в котором томился Майкл. И да, вживую он выглядел... ну...
— Мда, выглядит как изюм, — скривилась я. — Ему бы маску из огурцов и крем с SPF. Срочно. Пока он не начал шелушиться ещё хуже.
Но стоило мне повернуться к Ребекке — и её лицо мгновенно сделало атмосферу драматичной. Прямо «Оскар за страдания». Я снова глянула на Майкла и...
— ЁПТ! — отскочила, чуть не перевернув Кэролайн, когда этот мумифицированный кошмарчик открыл глаза. Буквально взглядом «Где я? Кто вы все? И где мой ужин?»
— Я попытаюсь... но не обещаю, что получится, — мрачно пробормотала Бонни, будто её только что заставили включить старый Windows 98 без мышки.
— Ты сильная! Ты справишься! — подбодрила я, подняв кулаки, как тренер в дешёвом спортзале.
Она посмотрела на меня с выражением «заткнись, пока я тебя не прокляла», и я медленно опустила руки.
— Ладно... Я просто постою тут и попаникую молча.
Бонни стояла у головы первородного, приложив пальцы к вискам Майкла и прикрыв глаза, будто собиралась считать ему чакры или, на худой конец, Wi-Fi сигнал. Минуту — тишина. Пять — она начала мотать головой, как будто на экране внутреннего кинотеатра внезапно пошёл ужасный сериал, и ей срочно захотелось перемотать.
Я успела заскучать до состояния «сейчас начну разговаривать с мухами», поэтому гордо отправилась к машине. Там, как всегда, царила Кэтрин. Восседая у капота, будто позировала для рекламы глянца «Вампирша и железо».
— Где моя сумка? — спросила я, как будто у неё воровской стаж.
— Вот, — Кэтрин даже не потрудилась пошевелиться, просто ткнула пальцем в землю рядом. На землю, Карл!
— Ты издеваешься? Это новая сумка! — возмутилась я, подбирая её с той самой пыльной земли, как будто вытаскиваю собаку из лужи. Достала шоколадный батончик и протянула Кэтрин: — Будешь?
Она изобразила на лице отвращение века: фыркнула и приподняла бровь так высоко, что я почти услышала «фантомный аплодисмент».
— Ой, больно надо, сама съем, — состроила я рожицу, будто мне пять лет и я в песочнице.
Но стоило мне отвернуться — и хоп! Батончик испарился из рук, как совесть у Деймона в 1864-м. Кэтрин уже разворачивала упаковку, будто никогда и не отказывалась. Ну да, классика жанра.
— Сразу бы так, — буркнула я, доставая второй батончик — белый шоколад, клубничная начинка, мечта эстета.
— Я хочу этот, — тут же заявила мадам-прихотливость, тыкая пальцем на мой.
— Да чтоб ты подавилась, — закатила я глаза и, с театральным вздохом, выдернула у неё её батончик с орехами, взамен сунув тот, что хотела. Мир, как говорится, спасён — но какой ценой?
И вот, наконец, я развернула свой почти единственный батончик и с горькой усмешкой откусила. Иногда кажется, что в моей жизни больше драмы из-за шоколада, чем из-за древних вампиров. Хотя, впрочем, одно другому не мешает.
— Бонни пришла в себя, — радостно объявила Кэролайн, выходя из склепа, словно она только что выиграла в лотерею.
Я жевала остатки батончика, как будто это было главное достижение дня, и медленно направилась внутрь. Бонни тяжело дышала, явно борясь с последствием какого-то тяжёлого транса — или просто с тем, что её вытащили из собственной «спячки».
— Ну, что там? — подошла я, положив руку на её плечо — нежно, но с намёком: «Ты еще нужна нам, так что очнись поскорее». И Бонни оперлась об моё плечо.
Взгляды Кэролайн и Ребекки были настолько говорящими, что мне почти не пришлось говорить: у Кэролайн в глазах читалось «Она в порядке, да?» А у Ребекки — «Что она вообще делает, трогая мою территорию?»
Бонни, собрав остатки сил, поднялась и подошла к гробу. Она наклонилась и постучала по дну снаружи — эхо пустоты в склепе было звучным и тревожным.
— Он там, — ткнула она пальцем.
— Кто он? — спросила я, уже готовясь к худшему.
В этот момент Ребекка с вампирской скоростью оттолкнула Бонни и, словно археолог, вырвала из гроба какой-то кусок железа. Из него выпал кол.
— Вот это, — я, не сдерживая усмешки, рассмотрела орудие. — Белый дуб? Ну надо же, у нас тут настоящий «чемпион» среди колов. — Замрите! — крикнула я и вылетела из склепа, направляясь к машине.
На капоте лежала моя сумка, порывшись в ней, я схватила камеру и, не забыв захватить Пирс за руку, потащила её обратно к склепу.
— Что ты творишь? — недоуменно спросила Кэтрин, будто я внезапно начала общаться с инопланетянами по видеосвязи.
Я включила камеру, навела ракурс на себя и пробормотала:
— Надеюсь, меня видно... Здравствуй, Клаус! Мы приготовили тебе сюрприз.
— Ты с ума сошла? — удивленно переспросила Кэтрин, глядя на остальных девочек, которые обреченно закивали, как будто соглашались с приговором.
— Представляешь, — продолжила я, не выпуская камеру из рук, — Кэтрин нашла твоего не-папу, который, кстати, желает тебе смерти. Но она не просто так — она хочет помочь нам избавиться от твоей ненависти и преследований, которые мешают ей жить. А вот Ребекка, — плавно переключилась я на первородную, — которая нам помогает, потому что любит своего брата... и свою жизнь, конечно.
Камера с легким зумом задержалась на Бонни.
— А это Бонни — она тебя ненавидит не меньше меня, но все-таки помогла нам найти кол из белого дуба, — перевела камеру в гроб. — А это папашка, который сейчас помрет.
И наконец, кадр переключился на Кэролайн, которая неловко помахала пальчиками в знак поддержки.
— А Кэролайн — просто для поднятия боевого духа.
— Здрасте, — тихо помахала та.
Я подошла к стене с неровными камнями, оперла камеру на один из них и, скрестив пальцы, надеялась, что она не рухнет в самый неподходящий момент.
— Итак, смерть Майкла. Дубль первый. Погнали, — с легкой иронией объявила я, как режиссер на съемках ужастика с бюджетом в два биткоина.
— Надеюсь, это не будет дубль два, где нас всех порешают, — осторожно поинтересовалась Кэролайн, словно предсказывая очередной апокалипсис с нашей участью.
— Не ссы, — отмахнулась я, будто мне кто-то мешает. — Всё будет хорошо. Надеюсь.
Ребекка сверлила взглядом кол, будто это не просто деревянный кол, а её персональный билет в рай или ад. Ведь убить собственного отца — это не просто чихнуть, тут нужно чуть больше подготовки.
— Что я ещё хотела сказать перед тем, как мы убьём, наверное, единственное существо, способное тебя прикончить: я тебя ненавижу. Чтоб ты сдох, — показала я сердечко ладошками и с легкой улыбкой повернулась обратно, как будто участвовала в каком-то зомби-шоу.
Ребекка глубоко вздохнула:
— Ладно, сейчас или никогда.
Она встала с другой стороны гроба, идеально позиционируясь перед камерой, словно знала, что этот момент станет хитом YouTube. И замахнулась колом.
— За убийство матери и за то, что нам пришлось тысячу лет бегать в страхе, что убьёт собственный отец. Я тебя ненавижу.
В одно мгновение кол вонзился в грудь Майкла, и он вспыхнул огнём, как новогодняя ёлка.
— Фаер-шоу в студию! — присвистнула я, оборачиваясь к Кэтрин. — У тебя в багажнике случайно не завалялось маршмеллоу?
Кэтрин подняла бровь, давая понять, что маршмеллоу у неё нет, но было ощущение, что и надо ли — тут и так жара.
Я посмотрела на Ребекку — девчонка тихо плакала, глядя на пылающее тело отца. Подошла к ней и обняла. Она вцепилась в меня так, будто я была последним спасательным кругом в океане драмы.
— Я, честно, не особо умею поддерживать, — похлопала её по спине, словно говоря: «Ну ты держись там, как хочешь.»
Смотрю на Кэролайн, та с видом «ну ладно, я тоже в деле» неловко подошла и обняла бедняжку с другой стороны. А вот Бонни — королева драматизма с выражением лица «Я слишком крута, чтобы плакать» — закатила глаза и вышла из склепа. Пирс последовал примеру, потому что показывать, что тебе не всё равно, — это слишком сложно и вообще не в её стиле.
Вот и живём: одни обнимают, другие делают вид, что они здесь случайно и им всё по барабану. Идеальная компания для похорон, правда?
Минут пять Ребекка выплакалась, как будто в неё слили все горести мира, потом с ловкостью цирковой артистки натянула обратно маску гордой и неприступной су... ну вы поняли. Быстро стёрла тушь под глазами, чтобы никто не заподозрил драму, и пошла искать себе новую роль в этой постановке.
Я же подошла к камере, взглянула в объектив как на последнего свидетеля нашего маленького спектакля и сказала с улыбкой, которая могла бы уместиться только в саркастический сериал:
— Вот и конец нашего кино, передавай привет Элайдже и надеюсь, ты умрёшь от облегчения, когда досмотришь этот ролик. А ещё, дружок, ты теперь должен мне новую машину и особняк — не зря же так усердствовала, ещё и школу сегодня пропустила.
Потом, не теряя ни секунды, подошла к гробу, продолжая снимать видео, будто это лайв-репортаж с красной ковровой дорожки, подтверждая, что Майкл действительно мёртв. Выключила камеру и, слегка покрутив пальцем у виска, бросила девочкам:
— Ну что, девочки, теперь можно ехать. Вперёд, к новым приключениям и новым головным болям.
***
Взяла у Ребекки номер Клауса, вбила в свой новенький телефон и, пока видео с камеры лениво перекачивалось на ноутбук, решилась позвонить, сидя за своим рабочим столом.
— Клаус, привет, — начала я, когда услышала характерное «алло». — Ты ещё не сдох?
— Твоими молитвами всё ещё жив, дорогуша, — раздался из телефона бархатный голос, полный этого вечного ехидства. — Ты звонишь узнать, жив ли я, или по делу?
— Просто так скучала, не могла удержаться и нашла твой номер, чтобы насладиться твоим ненавистным мне голосом, — ядовито протянула я, но тут же переключилась на серьёзный тон: — У меня для тебя подарок. Не просто от меня, но и от Кэтрин с Ребеккой.
— Что за подарок? — заинтересованно спросил он, будто перед ним была не война, а праздничный квест.
Я отодвинула телефон от уха и нажала кнопку FaceTime.
— Хочу видеть твою рожу, когда получишь подарок.
Клаус что-то пробурчал, но переключился на видео.
— Меня уже начинает напрягать, — пробурчал он, морщась.
— Поверь, тебе понравится. Кстати, где Элайджа? — я поставила телефон на подставку, глаз не отрывая от индикатора загрузки видео на ноутбуке. Ещё двадцать пять процентов — и у меня в руках будет всё, что надо.
— Скучаешь по нему? — с ехидством спросил Клаус.
— А ты ревнуешь? — парировала я, прекрасно зная, что наши «взаимоотношения» — это не любовь, а чистейший нервотреп.
— Конечно, ты же мой двойник, — усмехнулся Клаус, но вдруг махнул кому-то за пределами экрана, и через секунду появился Элайджа.
— Привет, Костюмчик, — помахала я пальчиками, с тем же сарказмом, что и всегда.
— Здравствуй, Кристина, — сдержанно ответил он, явно не настроенный на шутки.
Вот так и живём: между «подарками» и подколами — наш обычный день.
— Думаю, вам лучше сесть, — сладко, почти ядовито прищурилась я, как будто собиралась устроить семейную казнь на диване. Братья переглянулись в духе:
«Опять она что-то задумала?» — и таки сели.
— Ну-с, кто из вас продиктует свою электронную почту? Только без этих «собачка-оригинал-вековечный.ком», а то я устану печатать, пока ваша бессмертная почта загрузится.
Клаус, с видом «ну ладно, раз другого выхода нет», продиктовал свой адрес. Видимо, не ожидал, что я действительно что-то стоящее пришлю. Через пару кликов видео под трогательным названием «Первородный папочка устроил фаершоу» отправилось в его почтовый ад.
— Так, теперь смотрим! Но так, чтобы я видела ваши ангельские реакцийные лица. А не то, знаете... можно и второй выпуск смонтировать.
Клаус закатил глаза — видимо, от чрезмерной нагрузки на психику, — но всё же включил видео. Я, тем временем, с удобством устроилась поудобнее, будто была режиссёром, снимающим реакцию на собственное творение. И тут началось шоу под названием «Первородные на эмоциях».
Сначала — классика жанра: шок и недоумение. Потом — ступор с приправой из «не может быть». Когда я на видео презентую каждого поимённо, в кадре проскакивает искренний интерес. А на моей фирменной фразе «чтоб ты сдох» — брови дернулись вверх у обоих. Прогресс. Хотя, Клаус должен уже привыкнуть, это же почти его поганяло.
Когда Ребекка выдала речь в стиле «папаша, я тебя ненавижу, и это ещё мягко сказано», их лица стали такими каменными, что рядом с ними Статуя Свободы выглядела бы как жидкое суфле.
Майкл, горящий как новогодняя елка в аду, вызвал облегчённый выдох. Удивительно, но факт: у Клауса и Элайджи синхронное дыхание в моменты массового сгорания.
Плач Ребекки слегка смутил братьев, но они справились. Особенно когда в кадр вошла Кэролайн и я, их эмоциональная панорама превратилась в настороженно-молчаливую. Видимо, боялись, что сейчас кто-то снова загорится.
А вот моя финалочка вызвала тот самый эффект, ради которого я живу:
«Вот и конец нашего кино, передавай привет Элайдже и надеюсь, ты умрёшь от облегчения, когда досмотришь этот ролик. А ещё, дружок, ты теперь должен мне новую машину и особняк — не зря же так усердствовала, ещё и школу сегодня пропустила.»
У Клауса случился истерический смех. Такой, знаете, когда уже не смешно, но организм сдался. А Элайджа, как бедный интеллигент на сломе эпох, перематывал видео обратно, как будто пытался убедить себя, что этого не было. Но это было. И он это видел.
— Этого не может быть, — выдавил Элайджа, как будто его только что уволили с поста главы семейства и назначили на должность «наблюдатель за шутками смертных».
А Клаус всё ещё заливался, как ребёнок на сахаре, видимо, решивший, что я либо гений, либо окончательно тронулась. Но, учитывая его отношения с реальностью... кто бы говорил.
— Я спасла ваши первородные задницы, теперь вы мне по гроб жизни должны, — фыркнула я, скрестив руки, будто уже писала список долгов и с процентами.
— Как будто ты это сделала по доброте душевной, — захохотал Клаус, но быстро остыл. Видимо, сам не поверил в своё остроумие.
— Вообще-то я не ты. У меня сердце есть. И душа, между прочим, — гордо заявила я, будто собиралась выиграть премию «Святая мученица года».
— Где? — состроил удивленное лицо Клаус, оглядывая меня как рентгеном. — Показания ноль.
Я лишь закатила глаза и цокнула языком так, будто он сказал, что «Сумерки» — вершина кинематографа.
— Я это сделала не для тебя, — продолжила я, возводя драму до потолка. — Во-первых, Кэтрин помогала, и она хочет свободы от твоих глупых игрищ. Во-вторых, я не хочу, чтобы Майкл устроил барбекю из моих друзей. И в-третьих... кажется, я даже начала симпатизировать Ребекке. Не пугайся, я в порядке. А ещё, не хочу её смерти.
— Какая благородная, — протянул Клаус с фальшивым восхищением, как будто комментировал речь мисс Вселенная. — Учись, Элайджа. Вот у кого надо брать уроки рыцарства — у человека, который угрожал мне ножкой бокала.
— Так что насчёт Кэтрин? — сощурилась я, как налоговая в конце квартала.
— Да пусть живёт себе, мне-то что? — отмахнулся Клаус так, будто только что скинул из головы очередную бывшую. Подозрительно легко... явно что-то задумал. Но ладно. Пока у него хорошее настроение, надо выжимать максимум.
— Кстати, то, что я говорила о машине и особняке — я не шутила, ты мне должен, — напомнила я, без капли стеснения.
— Да хоть замок, — усмехнулся Клаус. — Ты сделала мою жизнь легче, дорогуша.
«И ты, конечно, с чистого сердца, без всяких планов на будущее... ага, верим.»
— Думаю, стоит разбудить семью, раз Майкл мёртв, — подал голос Элайджа, как всегда вовремя, как учитель на перемене.
— Теперь никто нам не угрожает, — кивнул Клаус. — Так что я не против.
А потом, как вишенка на торте безумия, он повернулся ко мне:
— Скоро будем в городе, готовьтесь. Я собираюсь отпраздновать... поминки отца.
— Псих, — ухмыльнулась я. — Ладно, передам Ребекке.
И, не дожидаясь ответов, отключила звонок. Потому что в этом шоу я ведущая, а не приглашённый гость.
***
Я, как приличная гражданка (ну или притворяюсь ей), вышла на улицу с чашкой кофе в одной руке и благими намерениями в другой — забрать газету для Аларика. Газету, которую он читает будто от неё зависит судьба человечества. Хотя, может, просто учителя любит. Кто знает?
Почтальон — подросток с лицом «я уже всё в этой жизни понял» и велосипедом, который явно пережил апокалипсис — подъехал, не сбавляя скорости, и, не заморачиваясь, кинул газету на газон.
— Эй! А ничего, что дорожка левее? Может, зрение проверить, а? — фыркнула я, подбирая газету.
— Да какая разница, слышь, старуха, мне ехать надо, — выдал он, будто я не девушка в расцвете злости, а бабуля с кошками.
...и всё. Последнее, что он увидел — это газету, шлёпающую его по макушке и струю кофе, летящую в лицо. Кофе был холодный, но удар по самолюбию — обжигающий. Я, не жалея газетной бумаги, методично вбивала в него воспитание.
— Ты так и убьёшь бедолагу, — раздался знакомый бархатный голос сзади.
Я обернулась и, конечно, увидела двух братьев Сальваторе на минималках — Клауса и Элайджу. Пока я разворачивалась с газетой в руке как с мечом, почтальон уже уехал в закат, оставив за собой только крик:
— ПСИХИЧКААА!
— Чё надо? — фыркнула я, прижимая газету к груди так, будто она щит от их пафоса.
— Пришли поблагодарить за помощь с Майклом, — миролюбиво сказал Элайджа, протягивая мне папку. Я подняла бровь, взяла её — и всё. Глаза округлились так, будто я увидела счет за маникюр.
— Как и обещал: особняк и новая машина, — выдал Клаус с видом Санты, который швыряет подарки под ёлку, даже не глядя. — Маленький презент.
— Это... я на самом деле шутила, — пробормотала я, хлопая глазами.
— Не стоит, — отозвался Элайджа, даже не моргнув. — Клаус не сможет искупить все свои грехи, даже если подарит тебе Луну, Юпитер и бонусом PlayStation. Так что считай это моральной компенсацией. И за то, что он использует твою кровь, кстати.
Я прижала документы к груди, добавив к ним газету, как будто выиграла в вампирское лото.
— Ха, ну ладно, убедили, — пожала плечами я. — А Ребекка где? Вы же вроде сначала хотели к ней?
— Много дел... — ответил Элайджа с такой туманностью, что можно было спутать его с погодой в Лондоне.
Я посмотрела на них, на папку, на газету... и сделала единственный логичный вывод: Пора выбирать шторы под особняк.
— Что ж, спасибо, — натянула я улыбку, как будто мне вручили не документы, а грамоту «Выжила в аду». — Теперь есть что передать детям в наследство. Или хотя бы кинуть в гроб, когда Клаус меня достанет окончательно.
— Надеюсь, — хищно ухмыльнулся гибрид, будто я только что подписала согласие на донорство органов, и он уже выбрал себе печень.
— Не надо так ухмыляться, я знаю, что тебя интересуют мои дети только как поставщики двойников на ближайшие пятьсот лет. Гибриды, гибриды... Ты хоть в налоговую их регистрируешь? — помахала я кружкой перед его физиономией. Не попала. Жаль.
— Просто надеюсь на сотрудничество, — с безразличием пожал плечами Клаус, как будто предлагал мне скидочную карту, а не пожизненный абонемент на психологическую травму. — Навряд ли ты когда-то сможешь меня не ненавидеть.
— Да. — Я кивнула с той самой интонацией, какой в школе говорят: «Выходи к доске, двоечник». — Возможно, Элайджу я однажды и прощу. В далёкой-далёкой галактике. Но не тебя. И сейчас терплю исключительно ради безопасности своих родных. Но запомни, пока я человек — ты будешь жить с осознанием, что рано или поздно я найду способ сделать твою бессмертную жизнь невыносимой. Нет, я не убью тебя физически... Я хуже — я буду вечно мстить по мелочи. Порчу на бельё, испорченные кофейные зёрна, подменю краску для волос. Бойся, гибрид.
— Уже предвкушаю, — почти мурлыкнул Клаус и исчез с таким пафосом, что даже дымка могла бы ему позавидовать.
— Просто не обращай на него внимания, — устало отозвался Элайджа, появляясь как вежливый призрак здравого смысла.
— Мне уже всё равно, — пожала я плечами, как будто с этим смирилась, как с зимой или налогами. — Но просто так не оставлю. — Я махнула папкой, будто собиралась ей по голове зарядить. — Ладно, я пошла. У меня, вообще-то, кролик. Его кормить надо, а не выслушивать травмированных мужчин в костюмах.
И не оглядываясь, направилась в дом. Потому что это мой двор, моя жизнь и мой чёртов кролик.
Я швырнула газету на стол перед Риком, как будто это не бумажное издание, а граната с отсроченным взрывом.
— Гилберт младший! У тебя появилось наследство! — прокричала я на весь дом, будто он уже сидит на заседании совета акционеров.
Поднялась наверх, хлопнув дверью, драматично — как положено наследнице миллиардов (или хотя бы пары старых диванов). Упала на кровать в позе «трагическая героиня семейной драмы», а следом — прыг! — на подушку запрыгнул он. Кролик. Моё пушистое проклятие и по совместительству — новая буржуазия.
Сначала на стульчик, который я ему лично сколотила (и это между прочим, было сложнее, чем пережить очередную атаку вампиров), потом уже царственно на кровать. Как истинный барон, он приблизился к документам, уставился на них, будто уже разрабатывает план по захвату мира с помощью моркови и акций «Пет-шопа».
— Не знаю, появятся ли у меня когда-то дети, но надеюсь, конечно... — мечтательно начала я, откинувшись на подушки. — И ты тоже пойдёшь им в наследство, если ещё будешь жив.
Он глянул на меня взглядом, в котором явно читалось:
«Я твой ребенок! Это всё моё! Какие ещё дети?! Что за дерзость?! Шиш тебе, а не распределение имущества!»
— Не будь жадным, — тыкнула я его в нос пальцем.
Он же, в ответ, попытался откусить мне палец с грацией и яростью голодного налогового инспектора.
— Ах ты, коварный засранец! — воскликнула я, отдёргивая руку.
Кролик задрал морду и зевнул. Мол, не мешай, мать, я теперь человек обеспеченный.
Я отмахнулась от этого пушистого расхитителя имущества, который уже успел сгрызть мои наушники, деревянного ангела и половину блокнота с рисунками (я всё ещё надеюсь, что он просто критик, а не каннибал по бумаге), и достала из кармана телефон. Контакт: «Ревнивая Фурия». Да, так я записала Ребекку — за дело, между прочим.
— Угадай, кто только что ко мне приходил? — спросила я, еле сдерживая торжествующий тон.
— Психотерапевт? Понял, что ты окончательно поехала и уже заворачивает тебе новый белый халат? — вальяжно откликнулась блондиночка. Где-то на фоне кто-то фыркнул. Мило.
— Почти, — фыркнула я, вырывая документы у младшего Гилберта, пока он не сжевал и их. Кролик — это мило, говорили они. Но не когда он претендует на твой паспорт и завтрак одновременно. — Клаус и Элайджа.
— Что?! — возмутилась Ребекка так, будто я сообщила, что Клаус теперь вяжет носки и продаёт их на Etsy. — Нет бы прийти к своей единственной сестре — они прутся к двойнику!
— Ты сейчас меня оскорбить пыталась или просто завидуешь моему лицу? — с ленивой ухмылкой спросила я, пряча документы в шкафчик от местного грызуна. — Но ладно, проехали. Я вот что подумала...
— Так, я знаю этот настрой, — протянула она подозрительно. — Даже Стефан напрягся.
О, так она со Стефаном? Надо же. Интересненько. А я всё думала, кто теперь держит поводок на том пуделе с глазами ангела.
— Фургон с твоими братьями же у тебя? Ну, в смысле, Клаус оставил его под твою ответственность? — уточнила я с невинной интонацией.
— Да, — протянула она с такой же подозрительностью, с какой мать смотрит на ребёнка возле разбитой вазы.
— Он ведь вчера сказал, что устроит похоронную вечеринку в честь папаши и потом «разбудит» братьев, но... — я сделала паузу, как в самых жирных сериалах перед рекламой. — А что, если мы с тобой разбудим их чуточку раньше?
Пару секунд было молчание. Я уже почти поставила диагноз «здравомыслие», но потом...
— Ты гений! — воскликнула Ребекка. С фоном, где Стефан явно задавался вопросом: «Кто её вообще выпустил из дома?» — Стефан тоже в деле! Встретимся в «Мистик Гриле» через час! — и гудки.
А я, всё ещё коварно улыбаясь, направилась в душ. Ну что, Клаус... кажется, ты сегодня официально опоздаешь на поминки. И да, кто тут дьявол в юбке?
***
— Итак, — торжественно сложила руки на столе Ребекка, как будто собиралась объявить о начале мировой войны. Хотя, учитывая, что речь шла о семейке Майклсонов, это почти так и было. Стефан сидел рядом, бросая на нас взгляд в стиле «Господи, пусть кто-нибудь уже укусит меня насмерть, лишь бы это закончилось». — Клаус устраивает вечеринку, — продолжила Ребекка. — В доме Тайлера.
«Прекрасно. Только этого мне и не хватало — тусовки на территории парня, которого твой брат насильно превратил в ручного пёсика. Наверное, следующим пунктом в его плане: провести бал в психушке.»
— Потому что наш особняк пока в стадии ремонта, — добавила Ребекка.
«В стадии ремонта? Надеюсь, он не купил мне такой же «особнячок в стиле руин». Надо будет потом у него спросить. И если да — стырить плитку, обои и пару мешков цемента. Ну а что, с кого, как не с бессмертного?»
— Значит, нужно разбудить остальных незадолго до вечеринки, — размышляла я вслух, глядя в потолок, будто там висела инструкция к первородным. — Элайджа говорил, Финн девятьсот лет как в гробу. Представь его гардероб: плащ, крест, мешочек с сушёным чесноком. Это провал. Он будет как минимум модным фейлом.
— Согласна, — кивнула Ребекка. — Лучше разбудить их заранее и... освежить.
— Дайте мне хоть поесть, женщина, — простонала я, когда Мэтт наконец притащил заказ. Хотя, судя по его взгляду, он больше хотел подать не пиццу, а праведный суд. — Он тебя всё ещё осуждает? — кивнула я в сторону Мэтта, который уже отошел от нас, поднимая кусок пиццы. — За то, что ты бросил Елену?
— А тебя — за то, что тусуешься с первородной? — язвительно уточнил Стефан.
— Меня вообще осуждают за то, что я сестра Клауса, — вздохнула Ребекка, драматично откидываясь назад. Прямо сцена из «Мученицы. Версия бессмертных».
— Не бери в голову, — махнула я рукой, как опытный психотерапевт на пенсии. — Люди тупые. Если судят по родственным связям, то их максимум — собирать генеалогическое дерево и делать по нему выводы в интернете.
Стефан обнял Ребекку, как бы подтверждая мои слова. Ну или надеясь, что таким образом обезопасит себя, если она снова решит кого-нибудь прикончить на эмоциях.
Ну что ж, семейный обед почти удался. Осталось только воскресить пару древних убийц, провести вечеринку в доме у заложника, и, возможно, выжить. Ничего необычного.
— Кстати, как у вас там с Деймоном дела? Что-то он злой сегодня ходит, — спросил Стефан, делая вид, что случайно задел тему, которая вообще-то кричит в воздухе с табличкой: «Осторожно, токсичность!»
Я пожала плечами, при этом с трудом жуя пиццу, у которой сыр был настолько цепкий, что я могла бы на нём подтягиваться.
— Да так, — махнула я рукой, как будто речь шла не о потенциально смертельной ссоре. — После звонка Клаусу, позвонила Деймону. Он, как верный ретривер, примчался на всех парах. А я, как истинная леди в худший свой день, показала ему, как его надежда на месть... буквально сгорает.
Сделала паузу, драматично дожёвывая. Ну, эффект же.
— Я объяснила, что Майкл мёртв, и что это была чистая злоба с моей стороны. Такой подарок ему, чтобы не лез ко мне со своими геройскими комплексами. А потом предложила, как прежде: просто жить. В кайф. Без мести, без крови, без криков. Ну и как думаешь, что он сделал?
— Разозлился? — осторожно предположила Ребекка, пощипывая края своей салфетки.
— О, не просто разозлился. Он начал орать, как будто я продала его любимый кожаный плащ. Потом его покусал Гилберт младший — не спрашивай, как он там оказался, — фыркнула я, — и всё закончилось тем, что я заехала Деймону по щам. И он свалил в закат. Очень драматично. Без музыки, но с выражением.
Ребекка нахмурилась, покачала головой:
— С него ужасный парень.
— Да, — поддакнула я, — причём он ещё умудрился попытаться флиртовать с Еленой на моих глазах. Ну знаешь, в стиле «посмотри, как я легко тебя заменяю». Но нашёл на кого нарываться — получил в морду. От Елены. Это было прекрасно. Слеза умиления у меня чуть не скатилась... назад, потому что я ржала.
Ребекка прыснула в кулак.
— Так Деймону и надо.
Я перевела взгляд на Стефана. Тот не возмутился. Просто кивнул с выражением: «Да, брат у меня, конечно, гениальный.» И всё. Ни слёз, ни братских страданий. Похоже, любовь у них действительно... с привкусом братской кровной мести и взаимной усталости.
— Ничего, найдём тебе парня получше, — отмахнулась Ребекка с таким спокойствием, будто речь шла не о моей личной жизни, а о выборе авокадо на распродаже.
— Мне уже страшно, — хмыкнула я, доедая последний кусок пиццы, как будто это был последний кусочек счастья в этом сумасшедшем мире. — Только запомни: люблю симпатичные мордашки и...
— ...скверные характеры, ты запиши, чтобы не забыть — с полнейшей серьёзностью в голосе добавил Стефан, постучав пальцем по столу, как будто вносил важную правку в мой психологический портрет. Да, спасибо, капитан очевидность.
— Точно! Сейчас позвоню Нику — он приедет и по твоему описанию фоторобот соберёт, — подыграла Ребекка с такой серьезной мимикой, будто уже держала планшет с базой данных проблемных мужчин.
— Все заткнитесь, — махнула я рукой, встала и отряхнулась как будто собиралась не к машине, а на трон. — Оплачивайте и в дорогу.
Сделала шаг в сторону выхода, гордо, с прямой спиной и мыслями королевы.
«Так, Porsche, который Клаус подарил, должны подогнать на днях... Надо подумать — свою Chevrolet Camaro 2009 отдать Джереми или Елене? Немного жалко, конечно, но зато у них будет шикарный повод сказать спасибо и больше никогда не лезть в мои дела.»
Ах да. Главное — снять с машины мои плейлисты. Ни Елена, ни Джереми просто не достойны слышать, как я рыдаю под «My Immortal».
***
Мы влезли в задний отдел грузовика — точнее, меня туда грубо зашвырнула Ребекка — и подошли к гробам. Ребекка не церемонилась и легко открыла один, потом я второй, а вот с последним, самым загадочным, пытался разобраться Стефан, но у него вышло... ну, почти ничего.
Я же посмотрела в «свой» гроб, и даже не заметила, как улыбнулась.
— Красивый, — прошептала я, вытаскивая клинок из Кола, который явно мог бы быть украшением витрины, а не очередным холодным трупом.
— Нравится? Забирай, — беззаботно бросила Ребекка, вытаскивая свой клинок из Финна и сразу же сунув его в сумочку. Как будто это был лишь очередной лак для ногтей.
— Ребекка, он не сумочка, чтобы ты могла просто так отдать мне, потому что мне понравилась! — возмутилась я, пытаясь вернуть клинок, который она уже умудрилась спрятать в своей сумке.
— Его не жалко, — закатила глаза Ребекка с легкой презрительной улыбкой. — Он та ещё заноза в заднице. Как раз твой типаж.
— Семейное у вас, что ли, «любовь к родственникам»? — фыркнула я, не сдерживая сарказма. — Но всё равно это неправильно.
— Кристина, если тебе что-то нравится, просто бери, — протянула она. — Я даже готова пожертвовать своим братом во имя тебя. Цени это.
— Так ты его мне жертвуешь или меня ему? — усмехнулась я, разглядывая её с притворным интересом, ведь жертвовать чем-то таким не каждый день приходится.
— Этот гроб не открывается, — пыхтел Стефан, отчаянно пытаясь взломать третий гроб, как будто это была дверь в клуб с бесплатным баром.
— Разве у тебя не четыре брата? Или у вас там еще какой-то мертвый родственник припасен? — я выгнула бровь, потому что этот набор из мертвецов начинает походить на семейный сбор.
— Четыре, — хмурясь, ответила Ребекка и подошла к гробу, будто собиралась уговорить его открыться по-доброму. Но гроб, видимо, не был в настроении и стоял запечатанным намертво.
— Возможно, там сердца жертв Клауса? Он, наверное, собирает их как сувениры и складывает в заколдованный гроб, — предложила я, пытаясь добавить немного мистики и драматизма.
— Вряд ли, — сухо ответила Ребекка, и по её глазам было видно, что любопытство подталкивало её копнуть глубже, но она решила не заморачиваться и просто отвернулась. — Ладно, у нас еще куча дел, — хлопнула она в ладоши с оттенком «так, поехали, без нытья». — Где кровь, Стефан?
Сальваторе мгновенно испарился и буквально через пару секунд вернулся с сумкой, словно курьер с доставкой свежей крови.
— Ну что, братцы, пора вставать, — коварно улыбнулась Ребекка, забирая сумку из рук Стефана.
— Пора Клаусу дать леща, — поддержала я, потому что иногда единственный способ поговорить с гибридом — это по делу, прямо по морде.
Мы, как могли, напоили её братьев кровью — в спящем режиме, честно говоря, это почти как пытаться разбудить кота посреди зимы. Где-то полчаса стояли, ждали, пока они наконец очнутся. Первым ожил Финн.
Ребекка тут же начала его развлекать байками о том, что он пропустил за девятьсот лет. А пропустил он, скажем так, почти всё — от модных трендов до развала империй. И, конечно, подкрепила его кровью. Финн постоянно косился на меня так, будто я — главное преступление этого века.
— Это Кристина Гилберт, — представила меня в конце Ребекка, — она двойник Татии и донор крови для гибридов Клауса.
— Я надеюсь, ты достаточно зол на этого гибриденыша, чтобы всыпать ему по полной, — с ехидством сказала я. Финн хотел что-то ответить, но тут из гроба с диким вдохом вылетел Кол. Его появление было настолько внезапным, что у меня чуть глаз не вывалился.
Ребекка, не теряя ни секунды, кинула ему пакет с кровью. Он, похоже, даже не понимал, что с ним делать, но, кажется, кровь пришлась ему по душе. Закончил он с пакетом так, будто не ел и не пил пару веков — простонал от удовольствия, и я даже задумалась, не пора ли нам всем так устроить детокс.
Ну что ж, похоже, это начало новой серии кровавого сериала с нашей командой. Остаётся только смотреть и ждать новых поворотов.
— Это кто? — спросил Кол, лениво указывая подбородком в нашу сторону, пока Ребекка забирала у него пустой пакет и вручала следующий. Его палец дернулся в сторону меня и Стефана, как будто мы были подозрительной закуской на вампирском шведском столе.
— Это парень твоей сестры, Стефан Сальваторе, — бодро пояснила я, ткнув большим пальцем за спину, а потом ткнула в себя. — А я Кристина Гилберт. Можно просто Криси. Или Иси. Или «Та, что испортила тебе день».
Кол фыркнул, как будто уже устал от жизни, хотя только что проснулся.
— Очередной двойник, Бекка? — усмехнулся он, запихивая в себя кровь из нового пакета, как будто это был коктейль на курорте. Пакет отлетел в сторону с грацией бармена в отставке.
— Если тронешь её, Клаус тебя заколет. И, поверь, в этот раз уже без возможности «воскреснуть по расписанию», — с холодной вежливостью предупредила Ребекка, заметив его слишком долгий взгляд на мне.
— Думаешь, я его боюсь? — снова фыркнул Кол. У него, похоже, фырканье вместо запятых.
— Тогда ты не против надрать ему зад? — невинно поинтересовалась я, хищно приподняв бровь.
Кол сощурился, глядя на меня так, как будто пытался решить, кто я — союзник или веселый источник катастроф.
— Такие предложения мне по душе, красавица, — сказал он с довольной ухмылкой и, подойдя ближе, взял мою руку и поцеловал тыльную сторону. Ну надо же, джентльмен-маньяк проснулся.
— Тогда мы в одной лодке, милорд, — с издевкой изобразила я реверанс, будто только что сошла с вампирского бала 1700-х.
— Она мне начинает нравиться, — протянул Кол, бросая взгляд на Ребекку.
— Поверь, она сумасшедшая, — устало вздохнула та, будто я уже сорвала ей пятый званый ужин подряд.
Стефан молча кивнул. Поддержка, знаете ли. А Финн... Финн смотрел на всех с выражением: «Закопайте меня обратно. Без расписания. Пожалуйста».
— Тогда мы точно подружимся, — усмехнулся Кол, вглядываясь в мои глаза с тем самым выражением, от которого у нормальных людей срабатывает инстинкт самосохранения. Хорошо, что я — не нормальная.
***
Сначала мы заехали в парикмахерскую — пора было привести древних вампиров в хоть какое-то соответствие XX веку. Девятисотлетняя засаленность — больше не в моде. После парикмахерской — прямиком в магазин одежды. Финн, конечно, страдал. Очень страдал. Он вообще был за то, чтобы вернуться в гроб. Кажется, там было спокойнее. И стиль не требовали.
— Криси, скажи, что я красавчик, — провозгласил Кол, глядя на себя в зеркало с видом самовлюблённого павлина на выпускном.
На нём был почти классический комплект: чёрные брюки и пиджак, белая рубашка и сияющие новые туфли, в которых он явно чувствовал себя готовым хоть на бал, хоть в ад.
Я слегка наклонилась в сторону, оценивающе прищурившись.
— Ты прекрасен, спору нет, — начала я с тем самым тоном, каким говорило зеркало в злой королеве, когда она спрашивала: «Я ли прекрасней всех на свете?» — Но костюмы на Элайдже смотрятся лучше.
Стефан и Ребекка тихо прыснули, скрывая смех за бокалами шампанского, которые внушили консультантке им принести. Потому что зачем одеваться на трезвую голову, правда?
— В самое сердце, — с наигранной трагичностью воскликнул Кол, приложив руку к груди, как будто я только что оскорбила святыню.
— Это она ещё только разминается, — хихикнула Ребекка и чокнулась бокалом со Стефаном.
Финн в этот момент вертелся в примерочной, как будто его туда посадили в наказание. Он выглядел так, словно страдал телом и душой.
— Я был счастлив мёртвым, — пробормотал он, выходя в строгом тёмно-синем костюме и глядя в зеркало с выражением «зачем я вообще воскресал?».
— Зато теперь ты модно страдаешь, — хлопнула я его по плечу. — Следующий шаг — завести страничку на сайте знакомств.
— Что? — не понял меня Финн, глядя с тем выражением, будто я только что заговорила на Wi-Fi.
— Ребекка объяснит, — я сжала губы, вдруг осознав, что бедный парень проспал не только техническую революцию, но и эпоху Google, eBay и здравого смысла. — А теперь, мне тоже пора принарядиться.
— Я помогу, — радостно вскочила Ребекка, как будто собиралась не на шопинг, а в поход за артефактами.
Мы двинулись в женский отдел, перескакивая взглядом с платьев на блузы, как две охотницы за сокровищами. Но вдруг Ребекка фыркнула. Не просто тихо — театрально, как будто кто-то вдалеке совершил модное преступление века.
Я окинула её подозрительным взглядом.
— Что-то смешное увидела? — спросила я, прищурившись. Я ожидала от Ребекки чего угодно — от внезапного порыва купить леопардовое платье до желания устроить дуэль на каблуках, но смех посреди выбора нарядов — это новенькое.
— Просто Стефан рассказывает моим братьям, что между тобой и Клаусом чуть больше, чем просто «донор-гибридная ферма», — сказала она с такой невинной улыбкой, что я сразу насторожилась. — И как ты всё это время выводила его из себя.
Я приподняла бровь.
— Стефан... — протянула я. — Вам, с вашим вампирским слухом, вообще нельзя доверять сплетни. Подслушиваете даже с отдела нижнего белья.
— Кол заявил, что хочет с тобой подружиться, — добавила Ребекка, наслаждаясь этой новостью как бокалом хорошего вина. — Чтобы насолить Клаусу.
Я на секунду задумалась, потом театрально всплеснула руками.
— Меня хотят использовать? Ну надо же, как оригинально! — мои брови взлетели, а потом я цокнула языком. — Посмотрим ещё, кто кого в этой игре использует. Спойлер: я — профессионал.
Ребекка усмехнулась и, махнув в сторону витрины, добавила:
— Ну, тогда тебе точно подойдёт вот это платье. Оно кричит: «Я разрушу твой мир — и сделаю это красиво».
— Идеально, — кивнула я. — Давайте уже сразим их наповал. Или хотя бы заставим пожалеть, что проснулись.
***
Мы приехали к особняку Локвудов с лёгким, но вполне стильным опозданием. Ребекка ехала в своей машине с Стефаном и Финном, оставив меня... один на один с Колом. В моей машине. По его же инициативе, между прочим. Теперь я всерьёз подумывала проклясть свою вежливость.
Кол не замолкал всё время пути. Серьёзно. Каждую. Проклятую. Секунду.
— Криси, а это что за штуковина? — тыкал он в навигатор.
— Криси, ты уверена, что это тормоз?
— Криси, а я бы тебя на балу 1327-го не пропустил!
— Что это?.. ой, кажется сломалось?
Я уже смотрела по сторонам в поисках чего-нибудь тяжёлого, что могло бы помочь мне временно вернуть Кола в режим «спящий режим, не беспокоить». Вариантов, к сожалению, было немного: помада, телефон, бутылка воды и моё терпение, которое медленно, но верно подходило к отметке «ФИНАЛ».
Да, Кол — красавчик, тут вопросов нет. С такой харизмой он, наверное, мог бы и гипноз не использовать. Но, честно... болтливый, как будто копил реплики тысячу лет и решил вывалить всё в одной поездке.
На парковке я вышла из машины с тем самым лицом, каким обычно выходят из самолёта после девяти часов рядом с орущим младенцем.
— Приехали! — радостно воскликнул Кол, хлопнув дверью, как будто мы сейчас идём на фейерверк, а не на вечеринку, полную вампиров, интриг и потенциальных драк.
— Чудо, что мы вообще доехали, — пробормотала я сквозь зубы. Если эта ночь началась с Кола... то боюсь представить, чем она закончится.
Платье сковывало движения так, будто само хотело контролировать мою жизнь. Тёмно-синее, облегающее, как вторая кожа — и, видимо, с таким же уровнем сочувствия. Но выглядело оно божественно, так что я решила страдать молча и красиво. Ребекка была в алом — огонь в чистом виде. Плюс её завитые локоны выглядели так, будто она только что сошла с обложки журнала для бессмертных див.
Моя причёска, между прочим, тоже могла бы претендовать на собственную статью: аккуратные кудри, уложенные в стиле «я тут главная, и ты это знаешь». На случай, если платье кого-то не убедило.
Кол подал мне локоть с тем самым видом, будто мы шли на бал, где он номинирован на титул «Главного Раздражителя Вечера». Я закатила глаза, но всё же ухватилась — ради вида. Или ради шоу. Или чтобы не убить его пока что.
Мы подошли к нашей великолепной компании. Они уже выглядели, как тайная вампирская мафия, собравшаяся на обсуждение мирового господства.
— Ну что? Все помнят план? — спросила я, глядя на них, как учительница перед контрольной.
Все синхронно кивнули, как приличные заговорщики.
— Отлично. Ребекка, займись Тайлером. Внуши ему, чтобы пригласил Финна и Кола в дом.
Ребекка кивнула с хищной улыбкой, уже морально настраиваясь на роль роковой женщины с гипнозом в голосе.
— А я пошла, — добавила я, ловко освободив руку из локтевой ловушки Кола. Он посмотрел, как будто я его бросила у алтаря, но промолчал. Видимо, знал, что любое слово — и я его превращу в шляпку к своему платью.
Я двинулась в сторону особняка, высоко подняв подбородок и чуть приподняв подол платья, потому что, знаете ли, даже королевам неудобно на этих каблуках.
Но всё-таки, вечер обещал быть... интересным. Или взрывоопасным. В нашем мире это почти синонимы.
Я вошла в особняк с грацией, достойной королевской особы — или как минимум той, кто готова устроить ад на каблуках. Клауса и Элайджу в особняке не оказалось, так что, не найдя ни одной знакомой убийственно-аристократичной челюсти, я направилась на задний двор, где уже вовсю шумела какая-то группа. Их «музыка» звучала так, будто вампиром укусили музыкальный автомат из девяностых. Очаровательно.
И вот они — на лестнице, наблюдающие сверху за танцующими подростками. Стоят, как два надменных ворона на крыше школы, и явно судят всех подряд. Идеальный момент.
— Прекрасные поминки, — усмехнулась я, подойдя к ним со спины.
Они обернулись. Элайджа, как всегда, с выражением «наконец-то кто-то пришёл более ди менее в приличном». А вот Клаус — его взгляд был в духе «я прекрасно осведомлён, что именно под твоим платьем... и не потому что экстрасенс». Видимо, наряд оказался слишком облегающим, чтобы оставаться невинным.
— Прекрасно выглядишь, дорогуша, — ухмыльнулся Клаус, не удосужившись даже скрыть, что раздевает меня глазами. Потом повернулся к толпе. — Давно хотел устроить поминки для старика, но, знаешь ли, в моих планах не было столько прыгающих подростков и дешёвых гитарных риффов.
— Даже удивлена, — пожала я плечами. — Я-то думала, будет пир на весь сверхъестественный мир, а оказалось — школьная дискотека с запахом гормонов и драмы.
— Ты какая-то подозрительно радостная, — прищурился Элайджа, словно пытался прожечь мне дыру в лбу своим благородным подозрением.
— Просто у меня для вас ещё один сюрприз, — оскалилась я, как кошка, видевшая птичку... или два.
— Что ещё ты могла бы приготовить нам? — сканировал меня взглядом Клаус. Опасно. Глубоко. Чуть-чуть восхищённо. Как будто уже знал ответ — и боялся его одновременно.
Но я ничего не сказала. Просто театрально подхватила обоих под руки — левая рука на Элайджу, правая на Клауса — и развернула их лицом к особняку.
— Сюрпризы — это не то, о чём рассказывают заранее, мальчики. Это то, что взрывает вам мозги. Или планы. Или вечер.
И повела их вперёд, чувствуя, как их ауры — один ледяной, другой кипящий — почти искрят у меня под пальцами. И, чёрт возьми, как же это приятно.
Я завела их в пустую комнату, которую Стефан любезно «расчистил» заранее. Спасибо ему (и силе внушения) — выдворить народ с вампирской вечеринки не так-то просто, особенно если они уже налили себе третий бокал и встали в очередь за драмой. Но теперь комната была пуста, идеально для спектакля в трёх актах с элементами унижения.
Я закрыла за нами дверь. Щелчок замка прозвучал зловеще, будто вступительный аккорд к какому-то очень личному и потенциально унизительному представлению. Мужчины переглянулись. Слегка напряжённо. Слегка «что она задумала?».
И, ладно, признаю — со стороны всё это выглядело довольно странно: хрупкая девушка в платье, в которое можно было бы вакуумно запаковать труп, заводит двух первородных в уединённую комнату. Звучит как начало сомнительного фанфика. И они это поняли.
— Я, конечно, люблю эксперименты, — с ленивой ухмылкой протянул Клаус, переводя палец с меня на Элайджу, — но тройничок с двойником и братом не входит в мой список фантазий.
— Фу, — моментально скривилась я. — Если бы я планировала сделать что-то мерзкое, это точно не называлось бы сюрпризом. Это называлось бы ошибкой всей жизни.
— Рад это слышать, — раздался голос из темноты комнаты.
И вот он, как в театре, выходит из-за колонны — Кол. Улыбка у него была такая, будто он только что подписал контракт с дьяволом... и дьявол в панике сбежал. Он буквально светился предвкушением хаоса. На лице написано: «Готов испортить тебе жизнь, братец».
Я не стала медлить — достала камеру, включила, поставила на тумбу в углу и поправила угол съёмки. Ну а как же. Не каждый день можно заснять, как величайший гибрид всех времён дрожит от страха перед собственным братом. Это видео — моё новое лекарство от скуки.
Как только послышался знакомый голос, Клаус дёрнулся, будто ему в ухо крикнули «сюрприз, у тебя аллергия на власть». Он резко обернулся. Элайджа — за ним, с чуть более сдержанным, но всё же настороженным видом.
— Кол, — протянул Клаус, и в его голосе слышалась та самая нота. Та самая. Нота «я уже знаю, что ты собираешься сделать... и это точно будет плохо».
Кол, как актер, играющий в финальной сцене злодея, сложил руки за спиной, медленно вышел на свет и сказал:
— А вот теперь... будет весело.
И я, честно говоря, была полностью с ним согласна.
И с размаху — бах! — Кол зарядил Клаусу по морде так, что тот отлетел, как будто ему в лицо прилетела вся накопившаяся братская обида за бог его знает сколько лет. Клаус перекатился, ударившись о стену, но, конечно, тут же вскочил. Он у нас живучий, как таракан после ядерной зимы.
Я, зная свою удачу, отошла в сторону. Потому что быть между тремя разъярёнными первородными — это не смелость, это клиническая глупость с элементами суицида.
И тут, как в хорроре со скидкой, из-за второй колонны плавно вышел Финн. Идеальный тайминг. Плавный. Зловещий. Почти театральный. Он не сказал ни слова — просто врезал Клаусу, будто они не братья, а участники смертельного реалити-шоу «Кто уложит гибрида быстрее?»
— Ну что, сюрприз удался, — зло зашипел Клаус, уклоняясь и тут же получая новый удар.
Началась полноценная драка: Элайджа пытался всех растащить, при этом не испачкать костюм (спойлер: у него почти получалось); Клаус отчаянно защищался, отмахиваясь, как будто его атаковали две гигантские версии чувства вины; а Кол и Финн... Ну, эти двое отрывались за каждый час своего «дневного сна» в гробу.
Я прижала кулак к губам, хихикнув:
— Блин, попкорна не хватает...
— Вот, — раздался знакомый голос.
Я повернулась и увидела Ребекку, выходящую с другой стороны колонны. В руке у неё — коробочка попкорна. Да, попкорна. Эта женщина знала толк в семейных разборках.
— Бекка, ты золото, — одобрительно усмехнулась я, принимая коробку. Мы сели на край диванчика и с важностью двух судей дегустировали происходящее. — Солёный. Обожаю. Как раз под настроение.
Ребекка кивнула, подбрасывая попкорн в рот, и добавила:
— Если они начнут кидаться мебелью — я сделаю ставки.
— Я ставлю на Финна. У него та энергия «я проснулся — и весь мир виноват».
В это время Клаус отпрыгнул от Кола, едва не споткнувшись о вазу.
— КРИСТИНА! — рявкнул он, оглядываясь, — Ты что, всё это подстроила?!
— Нет, ну ты что, — невинно улыбнулась я, — это была чистая... семейная терапия. Просто с кулаками. И бонусной съёмкой.
Я кивнула на камеру, мигающую в углу. А потом подкинула ещё одну порцию попкорна в рот.
С горем пополам, но Элайджа всё-таки разнял братьев. Не без усилий — кое-где с угрозами, кое-где с убедительным тоном «ещё один удар — и я лично запру вас в гробах до следующей эпохи».
В итоге все стояли, взъерошенные, словно вышли не из семейного диалога, а из урагана. Даже пиджак Клауса пострадал — плечо порвано, лацкан криво висит, стиль «я пытался быть лордом, но меня пнули».
Я, совершенно довольная, встала, выключила камеру и протянула коробку попкорна обратно Ребекке.
— Крутое кино получилось, — отметила я, как истинный режиссёр домашнего хаоса.
— Потом отправишь мне, — сказала Ребекка, лениво швырнув пустую коробку куда-то в угол. Сестра года, безусловно.
— Естественно, — я ухмыльнулась. Конечно отправлю. Ещё и смонтирую. И наложу драматичную музыку.
— Да я тебя сейчас...! — Клаус взорвался, будто я только что напомнила ему, что он не всесильный бог, а просто старший брат с контрол-фриком в анамнезе.
Он уже метнулся было ко мне, но Элайджа привычным движением схватил его за плечо. Вид у него был усталый. Усталый, но элегантный. Даже после семейной потасовки он выглядел так, будто шёл преподавать в Оксфорде.
— Сам же хотел их разбудить, — пожала я плечами, как будто речь шла не о первородных братьях с историей убийств, а о котятах из приюта. — Что злишься теперь? Не совпало с романтизированной версией в голове?
— Остынь, Никлаус, — произнёс Элайджа спокойно, но с той ноткой, после которой даже Клаус немного притих.
Так вот почему «Ник»... До этого я не особо задумывалась, откуда сокращение. Никлаус, значит. Звучит... как имя ребёнка, которому точно подарят кинжал на Рождество.
Кол тем временем уже стряхивал с себя пыль, пытался пригладить волосы и поправлял свой едва не разорванный костюм с тем самым видом: «Ну, теперь, когда я почти избил брата — самое время праздновать!»
— Ну что, можно и отпраздновать поминки папочки, — заявил он, походя отряхнув пиджак и поправив прядь. Подошёл ко мне с улыбкой, в которой было всё — от веселья до желания устроить ещё пару проблем. — Не составишь мне компанию, красавица?
— С удовольствием, — лукаво улыбнулась я, цепляясь за его локоть. Камеру закинула обратно в сумочку — сокровище должно храниться рядом. И вместе с ним мы покинули поле брани — то есть комнату.
За спиной слышался смех Ребекки и тяжёлое, почти дымящееся дыхание Клауса, будто он не мог поверить, что я ещё и вышла победителем из этого балагана.
Ну да... неудивительно. Я всегда выхожу победителем. Особенно, когда действую красиво.
Стоило нам с Колом выйти на задний двор, как кто-то резко дёрнул меня за свободную от первородного руку.
— Криси? Ты пришла! — радостно воскликнула Кэролайн и буквально вцепилась в меня, как будто мы не виделись сто лет (ну, или день, что по её меркам одно и то же). Но едва её взгляд упал на Кола, как на лице промелькнула та самая выражение: «А это что за подозрительный мужчина из рекламы парфюма с проблемным прошлым?» — Кто это?
Тайлер, стоявший рядом, тоже напрягся, словно учуял конкурента. Ну или угрозу. Или конкурента, который угроза.
— Это? — переспросила я, мельком взглянув на Кола. Уже собиралась выдать честную версию — мол, «первородный, недавно из гроба, морально нестабилен, любит устраивать хаос». Но тут мой взгляд скользнул в сторону и зацепился за фигуру, стоявшую метрах в десяти от нас, лениво потягивающую пиво из бутылки.
Деймон.
Вот уж кого я точно не ожидала увидеть в зоне прямой видимости. Напряжённый, как скрипка перед сольным номером, и с выражением «лучше бы я остался дома». И в этот момент родилась идея. Плохая, гениальная и стопроцентно ядовитая идея.
— Это мой новый парень, Кол, — невинно выдала я и с самой невинной улыбкой прижалась к его руке. Вся компания в ступоре. Даже я. Особенно я.
Кол приподнял бровь и посмотрел на меня взглядом «что задумала эта психо-девочка и как скоро мне начнёт быть весело».
— Он тоже первородный, — бросила я Кэролайн, как будто говорила о марке кофе. — Сегодня, когда я открыла гроб, чтобы разбудить, поняла, что он моя судьба. Да, Кол? Ты ведь тоже так считаешь?
Я сжала его руку чуть крепче, чем принято в романтических отношениях, но ровно на уровне: подыграй — или получишь ногтями в шею. Ещё и кивнула в сторону Деймона — он всё ещё стоял, наблюдая за нами, как кот у окна, только вместо птицы — я.
Кол последовал моему взгляду, на его губах тут же расцвела эта ухмылочка — коварная, наглая и очень... актёрская. Он шагнул за мою спину и обвил меня руками за талию. Слишком близко, слишком нагло, слишком эффектно.
— Да, Криси настолько прекрасная девушка, что стоило мне открыть глаза... и я чуть не умер снова, — сказал Кол сладким, как яд, голосом.
Я вбила ногти ему в руку: «Тише, Оскар, не переигрывай.»
Жаль, вампиры не читают мысли. Хотя... может, и к лучшему. Мои сейчас — не для слабонервных.
— Да, Криси такая... — пробормотала Кэролайн с лицом, на котором отражалось всё: от паники до «почему я ничего не знаю?!».
— Поэтому с сегодняшнего дня мы встречаемся, — продолжила я, и на краю зрения заметила, как Деймон резко разворачивается и уходит прочь, бутылка в руке сминается, как его терпение. Бедняжка. Не выдержал шоу.
— Уже?! — внезапно рядом материализовалась Ребекка, и у меня внутри всё по-кошачьи выгнулось. Вот только её сейчас не хватало.
— Ну, ты же сказала, что я могу его забрать, — подхватила я, не теряя импровизации. Правда, при этом очень тонко пыталась освободиться от медвежьих объятий Кола. Безуспешно. Он держал меня так, будто я либо его подушка безопасности, либо средство давления на старших братьев. — Ты задушишь меня своей «любовью», — прошипела я сквозь зубы, не прекращая улыбаться.
— Ну, ты же моя судьба, Криси, — мурлыкнул Кол у самого уха. — А с судьбой, знаешь ли, не шутят...
Я услышала, как Ребекка тихо хихикает сбоку. Её это явно развлекало больше, чем весь бал.
— Не знала, что в твоём вкусе двойники, — протянула Ребекка, выгибая бровь с тем самым выражением, будто я вдруг заявила, что собираюсь выйти замуж за Метта Донована.
— Жизнь — удивительная штука, сестрица, — усмехнулся Кол. И тут же получил каблуком по ноге. Я, конечно, вела себя как леди... но не до такой степени, чтобы терпеть чужие лапы без комментариев.
— Если твой брат будет так часто вторгаться в моё личное пространство без предупреждения, — сказала я, грациозно отступив, — возможно, мне придётся пересмотреть своё решение. Например, в пользу одиночества. Или гарема. Варианты есть.
Я метнула в Кола взгляд: «спектакль окончен, Ромео. Ты мне не парень, а временный реквизит.» Но по его глазам было ясно: он-то только начал наслаждаться ролью. И, чёрт побери, делал это с артистизмом, достойным Оскара... или суда.
— Я Тайлер, — вмешался Локвуд, видимо, решив проявить вежливость на фоне хаоса. Он протянул руку Колу с осторожностью сапёра, разминирующего эмоциональное поле.
Кол окинул руку взглядом, будто ему предложили подержать мёртвую рыбу. Потом медленно и без особого энтузиазма ответил:
— Кол, — лениво бросил он, будто имя было для него обузой, и бросил такой взгляд, как будто вот-вот добавит: «Иди уже.»
Тайлер неловко убрал руку, сжав челюсть так, что я практически услышала хруст зубов даже сквозь музыку и толпу. Ну что ж. Добро пожаловать в наш клуб травмированных первородными.
— Я Кэролайн. Подруга Криси, — добавила Форбс. Умная девочка: руку не протянула, интуиция у неё ещё не умерла.
Но Кол — засранец с дипломом и практикой. Он сам взял её руку и, притворно галантно, поцеловал тыльную сторону.
— Очень приятно познакомиться, миледи, — и так нагло ухмыльнулся, что даже у Кэролайн, вампирши с опытом, на щеках выступил румянец. Видимо, гормоны не поддаются тренировке.
Я ткнула Кола локтем в бок, с ясным посылом: «У тебя тут роль «парня», а не «донжуан-третьего-сезона».»
— Не ревнуй, — прошептал он, наклоняясь ко мне слишком близко. Его голос был низкий, насмешливый, и, к сожалению, приятно вибрировал где-то у основания шеи. Вот гад.
Я закатила глаза так, будто собиралась посмотреть, что там на небе интересного. Но Ребекка не смогла сдержаться и прыснула со смеху рядом, будто это был лучший выпуск комедийного шоу, который она видела за столетие.
Мда. Похоже, всё действительно только начинается. И почему мне кажется, что в этой игре я — единственная, кто не читает сценарий?