Я и моё отражение

— Гибриденок мой, давай по-медленнее, — прохрипела я, почти сложившись пополам, пытаясь вдохнуть хоть каплю кислорода. — Всё же поход в горы и каблуки — это как свидание с психопатом: красиво, больно и в любой момент можно умереть.

— Тебя понести? — усмехнулся Клаус с такой интонацией, будто я попросила его подержать мою сумочку в торговом центре. Чистое издевательство.

Я хотела фыркнуть, бросить дерзость или, в крайнем случае, показать ему средний палец, но... меня осенила идея. Такая прекрасная, дерзкая и абсолютно безответственная, как все мои лучшие идеи.

С хитрой ухмылкой я выпрямилась, чуть отплевалась от ветра в лицо и... разбежавшись (насколько это возможно в шпильках на склоне), впрыгнула на него, как обезьяна в «Тарзане». Обхватила руками за шею, ноги — в воздухе, баланс — в коме.

— Ну, держи, а то упаду и покалечу тебе репутацию, — проворчала я, чуть не соскальзывая, потому что каблуки явно не рассчитаны на подобные трюки.

Клаус, кстати, поймал. Даже подставил руки. О чудо! Видимо, что-то в его мозгу коротнуло от моего внезапного прыжка, и теперь он шёл с лицом человека, которому одновременно и смешно, и хочется швырнуть меня в пропасть.

А вот Стефан...

Стефан просто обалдел. Он шёл позади с трупом Рэя, как герой плохого ситкома, а увидев меня у Клауса на руках, чуть не выронил и Рэя, и свою челюсть. Его глаза вылезли так, будто он увидел, как Кэтрин покупает кардиган на барахолке.

— Не завидуй, Стеф! — крикнула я ему, уютно устраиваясь в переноске «гибрид-люкс». — Представь, что это соревнование с балластом. Ты — с мёртвым грузом, я — с морально разложившимся!

Ну а теперь вперёд, в горы, к страданиям и, может быть, к свободе. Хотя скорее к очередному дерьму, в которое мы с радостью вляпаемся.

Минут двадцать спустя, семь истёртых нервов и ноль сломанных каблуков — мы, наконец-то, доползли до легендарной поляны с оборотнями. О, святая Вербена, ура!

— Молодец, старичок, — похлопала я Клауса по плечу, когда он поставил меня на землю. — Всё-таки гены у тебя неплохие, старость мимо прошла. Ну, почти. Там пару морщинок на лбу стоит проверить.

Пока господа устраивали пафосное «знакомство» с оборотнями — со всеми этими паузами, взглядами, надрывом и «давайте жить дружно, но я ваш бог» — я решила, что раз уж меня опять похитили, то хотя бы устрою себе неофициальный пикник.

Я неторопливо вошла в одну из палаток, мол: «Я просто проверяю противопожарную безопасность». На самом деле, я искала хоть что-то съестное. Нашла бутылку бурбона, пачку чипсов и даже подушку с принтом «Волки вперёд». Ну милота же!

Пока эти двуногие животные разыгрывали сцену «Крестного отца в лесу», я нашла себе уютное местечко — огромный камень с шикарным видом на весь этот цирк. Положила подушку, уселась сверху, открыла бурбон и начала потихоньку хрустеть чипсами, запивая вискарем.

— Приятного аппетита, Кристина. Ты снова в плену. Но теперь хотя бы с закуской. — произнесла я, поднимая бутылку к небу, как на званом ужине у шизофреников.

Если я когда-нибудь сбегу, то первым делом открою блог: «Выживание в плену с шиком и сарказмом». Думаю, подписчики будут. Особенно из Мистик Фолс.

Пока Клаус устраивал своё очередное «свадебное шоу: кровь, укусы и подчинение», поя оборотней, как будто это винный вечер пятницы, я тем временем... официально напилась.

Да-да, вот так и начинается конец моральных принципов: с пары глотков бурбона, найденного в палатке оборотней, и пачки чипсов, которые я уже пустила в ход, словно это священные жертвы моему алкоголизму.

Сейчас где-то там на фоне:

«This was never the way I planned...» (Я никогда не планировал этого...)

— Я поцеловал девушку и мне это понравилось... — фальшиво, но с душой, завыла я, ерзая на подушке, которую уже можно было смело называть моим тронным престолом в горах отчаяния и алкогольной независимости.

Я вскинула руку с бутылкой вверх, как олимпийский факелоносец, только вместо огня у меня — вино разочарований.

Клаус, вероятно, краем уха уловил мой мощный вокал и посмотрел в мою сторону с выражением: «Серьёзно?»

Я же в ответ только шире заулыбалась и — да, хлопнула себя по бедру в такт припеву.

— Вкус ее вишневой помады... — пропела я так гордо, будто нахожусь на сцене «Голос. Мистик Фолс».

Стефан, проходя мимо с каким-то несчастным оборотнем наперевес, явно хотел провалиться сквозь землю. А ведь когда-то он думал, что я буду сдержанной охотницей... Как же он ошибался.

А я всё пела. Потому что если уж я оказалась в этой кровавой мыльной опере — то хотя бы буду её музыкальным сопровождением.

Рэй, тот самый бедный волчонок-оборотень, которого, кажется, всю дорогу использовали как лабораторную крысу, наконец-то очухался. И, угадайте, куда он притащил своё дрожащее, кровавое тельце? Правильно. На мой камень. На мой. Где я уютно располагалась, пьяная и сытая, как королева сумеречного бала.

Я, естественно, демонстративно сдвинулась на край подушки с надписью «волки вперёд» — потому что мы, конечно, за равенство, но не за смешивание кровавых луж. Он трясся как блендер на четвёртой скорости и выглядел так, будто вот-вот начнёт бормотать молитвы на латыни.

— Будешь? — спросила я, протягивая ему бутылку. Человечность, знаете ли, иногда всё ещё просыпается.

Но не успел бедный оборотень даже понять, где он, как бутылка была вырвана прямо из-под носа.

— Эй! Я не тебе предлагала! Верни!

Клаус, конечно. Кто же ещё. Он дерзко отпил прямо из горла — ну, если бы у бурбона была душа, он бы сейчас подал в суд за надругательство.

— Тебе хватит, пьянчужка, — усмехнулся гибрид с тем выражением лица, как будто он дал мне милостыню, а не украл моё счастье в бутылке.

Тем временем Рэй начал реветь кровавыми слезами. Очень по-сценарному. Клаус нахмурился, всматриваясь в своего «новообращённого».

— Что-то не так, — пробормотал он, как будто это была неожиданность, а не очевидный результат экспериментов уровня безумного учёного из третьесортного фильма ужасов.

Я, конечно, не могла молчать:

— Может, твоя кровь просто испортилась? — хлопая глазками, предположила я. — Ну, срок годности там истёк? Или оборотень просто не любит трансфузии от маньяков?

Взгляд Клауса можно было бы назвать «убийственным», если бы я его не видела уже раза три за день.

— Не смотри на меня так, — фыркнула я, закатывая глаза. — Мне вообще-то всё равно. Но ты теперь должен мне две бутылки бурбона и нервную систему без потрясений. И да, я это запомню.

Рэй в это время шептал что-то себе под нос. А я думала: Господи, хоть бы он не начал выть. Мне ещё на завтра голова нужна.

— Почему мне не становится лучше?.. — пробормотал Рэй, качаясь из стороны в сторону, как человек, который съел шаурму из ларька без лицензии.

— Потому что у тебя токсикация, дружок. В крови Клауса слишком много клеток идиотизма, — лениво ответила я.

Ну а что? Сарказм — это моя форма самообороны. Особенно от бессмертных психопатов.

Клаус, разумеется, вскипел. Он даже шагнул в мою сторону, с той походкой, с какой люди идут к холодильнику за мороженым после ссоры — холодно, расчетливо, и со светлой мечтой о чьей-то гибели.

Но не судьба, гибридик. Потому что в этот момент Рэй завопил так, будто его только что кастрировали звуком сирены и рванул прочь в лес. Судя по рывкам, он точно пошёл в сторону, где «не ваш цирк и не ваши обезьяны».

— Догони его, — коротко бросил Клаус, не поворачивая головы, и кивнул в сторону беглеца.

Стефан — вся печаль этого мира — так медленно поднялся, что даже солнце, кажется, вздохнуло от скуки. Но всё же поплёлся за Рэем.

Я, конечно, не упустила момент:

— Наверное, просто в туалет приспичило!

Пока Стефан ушёл в закат гоняться за «питомцем» Клауса, тот, в свою очередь, не терял времени зря и начал свой гастрономический тур по оборотням. Вернее, кормил их человеческой кровью какого-то бедолаги, который, судя по лицу, точно не записывался на эту роль в кровавой постановке.

И вот, не прошло и пяти минут (включая пафос), как Стефан вернулся. Только выглядел он теперь так, будто сыграл в «Цап-царапки» с лесорубом, который перепутал его с бревном.

— Что это? — я, шатаясь на пьяных каблуках, подлетела к нему и схватила за руку. На сгибе — укус. Смертельный. Да здравствует классика жанра.

— Смертельный укус оборотня, — ехидно протянул Клаус за моей спиной, с таким видом, будто только что получил А+ за контрольную.

Стефан поднял взгляд, полный боли, драматизма и «почему я опять в дерьме»:

— Мне нужна твоя кровь.

— Найди Рэя — и получишь, — пожал плечом Клаус, будто предложил искать клад, а не глючного оборотня.

— Ты серьёзно?! Он что — «охота за привидением»?! — взорвалась я. — Он и так умирает, зачем ему ещё квест с боссом на финале?

Клаус подошёл ближе, опасно близко.

Прямо из разряда «ещё чуть-чуть — и зубная паста будет лишней».

— Здесь я выдвигаю правила, дорогуша, — прошептал он с тем самым мерзким обаянием, от которого мурашки бегут даже у мебели.

Я прищурилась.

— Ну и правила у тебя, как у нарцисса в аду. Интересно, ты их на подушках вышиваешь или на черепах?

И он улыбнулся. Эта его фирменная улыбка: «Я маньяк, но такой обаятельный». Честно? Если бы не Стефан, я бы уже вгрызлась ему в шею. Причём не в романтическом смысле.

— Не ссорьтесь, девочки, я приведу его, — бодро отпустил Стефан, бросив взгляд в духе «вот бы вы оба испарились» и исчез в закат, как герой дешёвого вестерна, только с внутренним кровотечением и без лошади.

Я прищурилась, резко повернулась к Клаусу, чей самодовольный рот всё ещё держал кривую ухмылку, и угрожающе ткнула в его сторону пальцем:

— Если он умрёт — я из тебя чучело сделаю. Такое, знаешь, с табличкой «самовлюблённый кретин». Поставлю в центр Мистик Фоллс. Дети будут плеваться, бабки креститься, голуби — как всегда.

Не дождавшись ответа, выхватила у него бутылку из рук, как у старого знакомого алкоголика на скамейке, и, покачиваясь на каблуках, вернулась к своей подушке с гордой надписью «волки вперёд».

Села. Выдохнула. Отхлебнула из горла — драматично, как настоящая королева мести.

Вот так и проходит мой день: Клаус творит генетические эксперименты, Стефан бегает за бешеным волком, а я — пью бурбон, сижу на подушке из палатки дикарей и думаю, как бы по-тихому организовать восстание. Серьёзно, если кто-то ещё скажет, что у меня скучная жизнь — я плюну ему в глаз. Или в коктейль.

К ночи вся поляна выглядела, как сцена из «Ходячих мертвецов», только без мозгов — и в прямом, и в переносном смысле. Оборотни слонялись туда-сюда, истекая кровавыми слезами, будто всем одновременно показали модный показ, где Клаус дефилирует в блестящей мини-юбке и ботильонах на шпильке. Не спрашивайте, откуда такие образы — виноват бурбон.

А потом началось веселье: один за другим оборотни начали бросаться на Клауса. Видимо, решили, что лучше умереть героически, чем быть частью его гибридной армейки. Клаус, как герой трагедии на стероидах, методично перерезал каждого, как будто у него был список и дедлайн.

Я, естественно, не вмешивалась. Ну, знаете, моральная поддержка — это не физическая. А физическая... она требует усилий. А у меня каблуки, подушка и бурбон. У каждого свои страдания.

Когда последний «волк будущего» испустил дух, Клаус рухнул на камень, который я до этого честно обогревала своим царственным задом. Весь в крови, злой, как налоговая после Нового года. Прямо открытка с подписью «С любовью, от психопата».

Я, ни капли не спеша, подошла к нему, села на подушку рядом, перекинула ногу на ногу и протянула ему остатки бурбона, как будто это мирное предложение после долгого сражения.

— Что ж... Не скажу, что мне жаль, но всё же, — произнесла я с тем выражением лица, каким обычно дают милостыню ленивому коту.

Он молча взял бутылку. Потому что даже Клаус понимает: когда ты весь в крови, без армии и на мели — спорить с женщиной на каблуках и подушкой не вариант.

На поляну, как призрак со своими неудачами, вышел Стефан — с телом Рэя на плечах, уже окончательно превратившегося в труп. По виду парня было понятно: в этот раз «щенок» окончательно сдал лапки. Сальваторе подошёл и с таким достоинством, будто это был подарок с «Черной пятницы», бросил труп прямо к нашим ногам.

— Вот тебе твой щенок, — махнула я рукой, будто отправляла ему очередное «привет» от реальности. — Теперь лечи нашего больного принца, Стефанчика.

Клаус, как истинный драматург, закатил глаза, словно я только что предложила ему сыграть в «Дорогая, я уменьшил тебя». Он прокусил себе запястье, заполнил до дна бутылку из-под бурбона своей кровью — видимо, запас на пару глотков, не больше — и протянул её Стефану, как будто это была волшебная таблетка.

По глазам гибрида было ясно: внутри у него вулкан, готовый взорваться, а вокруг — куча раздражающих обстоятельств и меня с моими остроумными замечаниями. Как он меня ещё не убил? Сама себя бы давно уже устранила.

— Ужасно выглядишь, — сжал зубы и пытался изобразить улыбку Клаус, хоть и явно через силу.

— Да я, знаешь ли, умираю, — спокойно отпил из бутылки Стефан. — Но пока что — лучше, чем было.

Клаус окинул взглядом горы трупов и пробормотал с лёгким разочарованием:

— Должно было получиться...

Он поднял взгляд на нас, словно заглядывая в самую душу.

— Похоже, вы — мои единственные соратники.

Ах, если бы я только сказала ему, что ни разу не соратник, и что моя ненависть к нему могла бы украсить любой саркастичный словарь, — он бы, наверное, прямо сейчас сделал из меня шашлык. Поэтому молча последовала за ним, а Стефан, как вечный заложник, шагал следом за мной — словно мы трое в команде, которой никак не стать нормальной.

***

— Ммм, Чикаго, — вздохнула я, глубоко вдыхая городской воздух и сложив руки в характерной позе «я тут главная». — Пахнет приключениями.

— Тебе мало было всего за последние пару дней? — с приподнятой бровью спросил Стефан, явно не разделяя моего энтузиазма.

— Поверь мне, Сальваторе, — поддразнила я его локтем, — если моя интуиция не подвела, дальше будет ещё веселее. (Не уверена, что нам.)

Пока парни увлечённо обсуждали мрачное прошлое Стефана (да, у каждого героя должна быть своя драма), я наблюдала за грузовиком, медленно приближающимся к складу. Поняла одно — этот ящик с секретами принадлежит Клаусу, в котором не абы что. Потому что он вряд ли таскал бы с собой просто какую-то барахлишку. Значит, внутри явно что-то важное. Запишу себе в «сделать» — разузнать позже.

А пока — вперед за своими спутниками. Как сказал Клаус, мы прибыли сюда, чтобы встретиться с ведьмой, которая якобы должна понять и помочь, гибридам родиться. В моём же списке дел — убить эту самую ведьму. Потому что, если она расскажет Клаусу, что Елена жива, то у нас точно будут проблемы. И не только у Елены. Меня тоже, и всех остальных, кого мы знаем. Так что, прежде чем осуждать, подумайте: убить ведьму, которую даже не знаешь, — это стратегический ход. Просто бизнес.

Кстати, пока прошлой ночью наш многострадальный гибрид отправился в магазин у заправки (не спрашивайте, что он там забыл — возможно, скупал весь отдел виски или искал бессмертие в чипсах), Стефан поделился со мной... ну, просто новостью из разряда «Вы точно не гении».

Оказывается, в ту самую ночь — да-да, когда мы весело охотились на недо-гибридов в горах — Деймон, Елена и Аларик решили устроить себе пикник самоубийц. В смысле, пошли нас искать. В полнолуние. В горы. Где, напомню, тусуются оборотни. Кровожадные, бешеные, и в этот конкретный момент не в настроении обсуждать мораль Достоевского.

Ну и что же наш храбрый трио сделало? Пошли «спасать» нас с Стефаном. Без оружия. Без плана. И, видимо, без мозга!

Вот честно, я в какой-то момент подумала: может, у них это ритуал такой? Сначала лезть туда, где тебя точно прикончат, а потом, если выживешь, считать себя героем. Грустно, конечно, но всё-таки я ожидала от Аларика, как от взрослого человека, чуть больше ума, чем у подорожника. А Деймон... Ну, это Деймон. Его логика где-то между «выпьем» и «а давай сделаем это, потому что можем».

Если уж так хочется спасать — можно хотя бы план нарисовать на салфетке! Или хотя бы не идти к Клаусу в полнолуние, когда у него и так день не задался. Он же мог их всех на запчасти пустить, а у нас со Стефаном головы бы просто отвалились от переизбытка тупости в воздухе.

Короче, если они ещё раз так «помогут», я лично выдам им грамоту «За вред спасательной деятельности» и лопату в лоб каждому. С любовью, конечно.

— О, бар, — радостно хлопнула я в ладоши, будто увидела родную душу в виде алкогольной полки, — Клаус, ну ты и засекретил! Сказал бы сразу, что твоя ведьмочка базируется в лаунж-зоне с алкоголем, я бы уже в тапочках тут сидела.

— Забыл, дорогуша, склероз, — язвительно процедил Клаус, напоминая мне, о моих шутках, и что за его плечами тысяча лет, и это не преувеличение. Вчера узнала. Чуть не подавилась бурбоном. Тысяча лет! Я с утра не помню, где тапочки оставила, а он помнит, кого расчленял в 1325-м. Ну прелесть же.

— Не верю своим глазам, — торжественно вышла из закулисья ведьма. Темнокожая женщина в возрасте, с короткой серебристой стрижкой, такая вся «Зовите меня Жрицей Судьбы». Но у меня был свой приоритет — виски.

Я уже тянулась к бутылке, когда вдруг она отодвинулась сама собой. Нет, ну сначала я подумала, что у меня белочка началась. Потом — что это Клаус шутит. Но нет.

— Сначала спрашивают разрешения, юная леди, — произнесла ведьма тем самым тоном, каким в школах говорят «в коридоре не бегаем».

— Можно, пожалуйста, я выпью немного вашего элитного виски, чтобы забыть, с какими придурками я застряла в этом веке? — сложила я ручки в умоляющем жесте, как будто молитву читала. Слезы только не хватало. Хотя... пара капель для эффекта — и можно брать «Оскар».

Женщина, только сейчас разглядев мою мордашку, выпучила глаза так, будто я у неё кредит без паспорта попросила. А потом — бац, взгляд на Клауса.

— Это другой двойник, — буднично пояснил он, как будто мы с Еленой не редкость, а товар на складе: один списали, второй в наличии. — Ту, что ты сказала использовать для ритуала, я уже потратил. Умерла. А вот эта — её сестра. Родились вместе. Аномалия.

— Такого не должно было случиться, — пробормотала ведьма, а у меня в голове: ну наконец-то кто-то понял, что вся моя жизнь — одна большая ошибка вселенной.

Но пока они шепчутся о каком-то апокалипсисе в моей ДНК, я тихонько нырнула под барную стойку и украла вторую бутылку. Потому что, пока они обсуждают судьбы мира, кто-то должен подумать о выживании. Моём. С алкоголем.

P.S.: если меня назовут «аномалией» ещё хоть раз, я потребую личного астролога и собственное созвездие.

И вот пока я притворялась культурной дамой с бутылкой виски в руке (внутренне споря с собой: «пить или не пить, вот в чём вопрос», — и ведь даже не Шекспир это придумал, а я!), меня вдруг осенило, как в дурной мелодраме на кабельном ТВ. Я глотнула виски, сморщилась от вкуса, как будто мне в рот влили смесь ацетона и разочарований, и выплюнула это прямо на стену, где висели фото. Да, я, конечно, эстет. Особенно в моменты кризиса.

Но одна фотография... одна-единственная... выцепила мой взгляд, как преподаватель на контрольной, когда ты пялишься в шпаргалку. Я сорвала её со стены и, не веря своим глазам, развернулась к Клаусу и Стефану:

— Что за фигня?! — почти пропела я, на фоне драматической вспышки молнии (в моём воображении). — Вы давно знакомы?!

Стефан, как ужаленный, метнулся ко мне, как будто я держала его дневник с надписью «не читать!». Выдрал фотку из моих рук и уставился на неё, как будто в зеркале увидел не себя, а налоговую. На фото он и Клаус. Бок о бок. Ржут. Пьют. Обнимаются. Лучшие друзья навеки, если верить композиции и тому, сколько там алкоголя.

— Кажется, кто-то забыл своего дружбана, — вскинула бровь я, делая глоток из своей нагло сворованной бутылки (и да, женский алкоголизм не лечится, зато как красиво он звучит на фоне чужих секретов). — Интересно, ты тогда просто в зюзю был или Клаус тебе внушил, что ты его обожаешь?

Стефан выглядел так, будто не может решить: то ли ему срочно вспомнить всё, то ли заблочить меня в реальной жизни.

А Клаус, между прочим, просто усмехался. Самодовольно. Как будто ему кто-то вручил «Оскар» за лучшую игру на чувствах вампиров с амнезией.

— Я уже сказала, нужна Ребекка, — с невозмутимым видом повторила ведьма, будто называла не имя, а кнопку запуска апокалипсиса.

«Ребекка? Кто, черт возьми, такая Ребекка? Это имя уже звучит так, будто у неё маникюр из костей своих врагов и интонация «сейчас я тебе покажу, кто тут главная».» — пронеслось у меня в голове, и что-то подсказывало: стремно — это слабо сказано.

Клаус посмотрел на ведьму так, будто она только что попросила его сбрить брови. Поджал губы, промолчал, и с лицом «мне уже всё надоело, а ведь день только начался» направился к выходу. Типа, за мной, стадо.

Стефан всё ещё держал в руках ту самую фотку, словно вглядывался в фантомную версию себя, которая, судя по обнимашкам с Клаусом, явно не страдала от моральных принципов и трезвости.

Я тем временем подхватила бутылку со стойки. Да, именно ту, что меня ведьма чуть не пришибла магией. Подняла её как флаг.

— Я это возьму, Клаус потом заплатит, — сладко улыбнулась я ведьме, будто мы лучшие подруги, и, будто не планирую её убийство.

Подмигнув, развернулась на каблуке и поспешила за двумя парнями. Надеюсь, у Клауса в кошельке есть запас на мои психологические издержки. Потому что, если эта Ребекка окажется такой же «няшей», как он, мне понадобится не одна бутылка. А, возможно, и психолог. Или лопата.

Мы, как три веселых идиота с катастрофическим прошлым, припёрлись обратно на склад, где, как выяснилось, не только пауки с дипломами по биологии тусуются, но ещё и гроб стоит. Самый обычный гроб, знаете, как в ужастиках, только с логотипом «делюкс-драма от Клауса».

Пока Стефан ныл и допрашивал Клауса в стиле «почему ты не рассказал, что мы были брошками на цепочке в 20-х?», я скучала, разглядывая пол. Очень увлекательно, особенно когда с него можно протереть вековую пыль взглядом. Но когда гибрид, видимо уставший от роли молчаливого гада, решил-таки выложить карты на стол, стало интересно.

Сюрприз #1: Стефан и Клаус когда-то были не просто знакомы, а дружили! Дружили, Карл! На пару устраивали кровавые вечеринки в стиле «потрошитель-лайв».

Сюрприз #2: Стефан мутил с девушкой по имени Ребекка. А Ребекка, между прочим, сестра Клауса. То есть и сестра Элайджи. То есть... у меня начинается мигрень, потому что все тут друг другу либо братья, либо любовники, либо враги, либо всё сразу.

И вот, пафос уровня «Оскар за драму» — Клаус подходит к гробу. Да, гробу. Потому что почему бы и нет, вдруг кому-то не хватало некромантии в этом цирке.

Он открывает крышку с видом, будто там лежит не его сестра, а золотой айфон в упаковке.

А там... девушка. Нет, Девушка, с большой буквы. Настолько красивая, что мне захотелось либо подпилить ей ногти по локоть, либо наконец признать: ладно, может, я не единственная богиня на этой планете. Правда, она пока слегка мёртвая. С такой лёгкой ноткой «я на диете из крови и забвения». Серые вены, бледная кожа, в общем, классическая «сплю уже 90 лет, не беспокоить».

«Ну хотя бы ресницы лежат ровно», — подумала я, — «а то я бы обиделась».

А потом Клаус сказал, что надо вытащить из неё кинжал, чтобы она очнулась. Угу. Кинжал. Внутри. Как будто она — не девушка, а сундук с сокровищами из «Скайрима».

М-да, день обещает быть интересным. Особенно если Ребекка проснётся и окажется такой же милой, как и её братец. Или хуже. Что, вероятно.

— Очень красивая, — прошептала я вслух, хотя планировала сказать это себе в голове. Ну, что ж. Мозг решил саботировать меня. Очередной раз.

Клаус, конечно, ухмыльнулся, как будто знал, что я мысленно сейчас сама себя отшлёпала за глупость.

Но, честно, я даже обрадовалась. Наконец-то в этой брутальной мужской тусовке появилась еще одна женщина. Пусть и с кинжалом в груди. Хотя, может, мы и снюхаемся... если она не захочет вырвать мне позвоночник с первого взгляда. Но на фоне гибрида с кризисом личности и потрошителя на фулл-тайме — даже это звучало как «надеюсь».

— У неё характер хуже моего, — «обнадёжил» Клаус и с лёгким пафосом вытащил кинжал из груди блондинки, словно доставал шпагу из камня. Ну, хоть весело будет.

— Так, ребятки, я в туалет хочу, — ткнула я пальчиком в Клауса, как школьница в училку с «можно выйти?»

«Чтоб ты сдох», — мило пожелала я ему в уме, уже, кажется, в тысячный раз за последние сутки. Утром, днём, вечером и после каждого его вдоха. Очень стабильная привычка.

Клаус посмотрел на меня так, будто я предложила ему сходить туда же вместе.

— Что? Я человек! У меня потребности, понимаешь? Физиологические! В отличие от вас я функционирующий живой организм, а не музейная экспозиция с садистским уклоном! — завелась я, но Клаус, не слушая, махнул рукой, как будто отгонял муху.

— Можешь идти.

«Ну спасибо, ваше вампирское высочество!» — мысленно поклонилась я. Уже собиралась задать логичный вопрос: «а туалет-то где?!» — но ответ пришёл в виде охранника. Он подошёл с лицом: «я тут не для того, чтобы слушать твои стендапы, иди уже». Молча махнул рукой, показывая маршрут.

Я закатила глаза и пошла. Надеюсь, найду не только туалет, но и свою гордость, которую я, кажется, оставила где-то между похищением и бутылкой виски.

Пока мальчики увлечённо шептались в углу, как две бабки на лавке, я решила воспользоваться редкой роскошью — уединением. Сходила в туалет (спасибо, магия цивилизации), и — о чудо! — когда вышла, личного телохранителя на посту не оказалось. Видимо, решил, что я слишком жалкое зрелище в пьяном состоянии, чтобы представлять угрозу. Или просто пошёл плакать в подушку от усталости.

И вот, осталась я одна. Без надзора. Без цепей. Без инструкций «не трогай, не дыши, не ерничай». И, конечно, виски окончательно вселил в меня дух исследования имени Индианы Джонса. Я сбросила каблуки, как героиня плохого детектива, чтоб не стучали по полу и не выдали моего великого побега, и, пошатываясь, отправилась «поиследовать» склад. Потому что если тебя держат в заложниках, но ты находишь свободный коридор, глупо не устроить себе экскурсию.

Пройдя мимо пары пыльных ящиков, выглядевших так, будто их последний раз трогали ещё при жизни Тутанхамона, я наткнулась на... та-да! Коллекцию «Спящих красавцев» — три гроба в ряд и четвёртый гордо восседает на ящике повыше. Видимо, VIP-ложа.

Если Ребекка в том гробу, то здесь остались братья. Я подошла к ближайшему гробу, откинула крышку — и... ноги.

«Прекрасно. Начало многообещающее.»

Пришлось закрыть и отойти к другому краю, чтобы не разглядывать педикюр. С гробами явно проектировал кто-то с особым чувством юмора — крышки делятся на две части. Удобно, если вы хотите показать кому-то просто ноги. Или, не дай бог, распродажу вампиров устраивать по частям.

Внутри — мужчина. Постарше. Слегка смахивает на Элайджу, если бы тот подписался на старение. «Финн», — мелькает в голове. Самый старший из оставшихся братьев. Закрываю его с уважением, как бутерброд в холодильнике: пусть полежит, еще не время.

Следующий гроб — и о, привет, Кол. Молодой, симпатичный, и да, все они чертовски похожи друг на друга. Какой-то древневампирский генофонд, что ли. Я, по привычке, провела пальцами по его щеке — холодной и гладкой, как мраморная статуя. И тут же одёрнула себя:

«Кристина, у тебя есть парень! Не трогай чужие трупы! Это, мать его, базовая мораль!»

С позором закрыла крышку, будто застукали за чем-то неприличным.

Остался последний. Подошла. Открыла. Слава святой Вербене — Элайджа собственной персоной. Такой же благородный, опрятный и, надеюсь, злой, как в последний раз, когда его разозлили. И с кинжалом в груди. А я как раз мастер по выниманию острых предметов из важных органов.

«Я всё ещё зла на тебя, благородный кусок бессмертия. Но давай, очнись и, пожалуйста, сделай с Клаусом что-нибудь эпично-драматичное. Желательно с кровью, криками и чтобы я могла попкорн захватить. И, может тогда, я прощу тебя.»

Дёргаю кинжал, как будто достаю палку из задницы у бюрократа. Всё. Процесс пошёл. Готовься, Клаус. Вечеринка с семейным скандалом начинается. Ну что, мистер Костюм и Правильность, пора просыпаться и разносить Клауса по молекулам.

Проколов палец и выдавив пару капель крови, я аккуратно мазнула ими по губам Элайджи — романтично, почти как в сказке, только вместо поцелуя «спящей красавице» я дала попробовать свой «винтаж 1992-го». Он, конечно, не ожил в моменте, драматичного вжух не случилось, ресницы не затрепетали — вообще-то он всё ещё мёртв. Ну, технически — спит. Ну, почти. Кинжал я как добрая самаритянка вытащила... и вложила ему же в руку. Надеюсь, если проснётся, не воткнёт обратно — случайно или от избытка чувств.

Спрятать мне этот древний артефакт негде, — подумала я, оглядев себя. В моей одежде максимум можно спрятать обиду на мир и пару шпилек для прически. А кинжал? Только если мне имплантируют рюкзак. Поэтому пусть пока у Элайджи полежит, вдруг ему снится что-то плохое — будет чем отмахаться от кошмаров.

Закрыв крышку гроба, как будто укладывала кого-то на перерыв между сезонами, я вытерла руки и направилась обратно к моим спутникам — чудо-двоим: Стефану и Клаусу. Один — потрошитель на перерыве, второй — ходячая катастрофа с манией величия.

Может, у кого-то из вас сейчас мелькнула светлая мысль: «А почему не разбудить всех первородных?»

Ну, во-первых, с чего вы решили, что я похожа на «любимицу всех вампирских дедушек»?

А во-вторых — у всех этих ребят очень разная реакция на нас, двойников.

Элайджа — джентльмен, с ним можно кофе выпить и обсудить мораль. Клаус — сразу в морг отправить готов. А вот остальные? Да откуда я знаю, может, они на вид двойников аллергией покрываются. Или сразу голод просыпается, как у меня — после шести.

Так что нет, спасибо. Пока что только один пробуждённый первородный на мою шею — вполне достаточно. Если уж Элайджа скажет «можно», тогда подумаю. А пока — ухожу красиво, чтобы ни одна древняя тушка не заметила моего ночного визита.

Стоило мне подойти к входу в туалет, как судьба в очередной раз решила, что мне непременно нужно врезаться в кого-то лбом. Прямо как в романтической комедии, только без романтики, зато с болью и смачным стуком — в широкую, как билборд, грудь. Каблуки, конечно же, предали меня в этот важный момент, соскользнули из рук и покатились по полу, как символ моего достоинства.

— Где ты была? — сурово спросил Клаус, которого я буквально использовала как стену.

Я потерла лоб, шикнув сквозь зубы:

— Заблудилась. Искала-искала, не нашла. Тут темно как в заднице, — пробурчала я, кряхтя, надевая обратно свои орудия пыток, а не обувь. — Ты, кстати, мог бы купить мне кеды. Или хотя бы лейкопластырь. Я уже натерла ноги так, что скоро смогу оставить кровавые следы как в фильме ужасов.

Выпрямившись, я посмотрела на него. А он — на меня. Взгляд «я не куплюсь на это», выражение лица — «и всё-таки пытаюсь понять, дура ты или хитрая».

— Что? Почкму долго? — вскинула я брови. — Тебе ещё объяснить, почему у меня запор?

Он закатил глаза так драматично, что у них, кажется, был свой оркестр. И молча пошёл вперёд, делая вид, что моё существование — это просто баг в матрице.

Я, конечно же, с достоинством (и финальной взмахом волос по его лицу — уж извините, Клаус, но это было кармически справедливо) пошла вперед. Потому что знаешь, хочешь отвлечь человека от того, что соврал — вбей ему в мозг что-то настолько идиотское, чтобы он сам захотел забыть, что вообще о чём-то спрашивал. Работает как часы.

Мы направились к выходу, и тут мне захотелось ещё немножко поиграть с огнём.

— А как же Ребекка? — спросила я сладенько, будто интересовалась здоровьем его кактуса.

Клаус толкнул меня вперёд. Словами не сказал, но взглядом примерно: «заткнись и иди, пока я не показал тебе, как сильно у меня нет настроения».

— Она не скоро очнётся, — буркнул он, как будто речь шла о микроволновке, а не об очередной семейной психопатке в коробке.

Ну что ж, пока одна оригинальная в анабиозе, я всё ещё живу. Чудо.

— А сейчас куда? — догнала я Стефана, с тем видом, будто мы не в Чикаго, а на экскурсии по аду. Экскурсовод: Клаус. Экспонаты: нервы и остатки здравого смысла.

— Сам не знаю, — протянул Стефан голосом человека, у которого отняли и свободу воли, и возможность хотя бы один день прожить без гибрида.

Я поджала губы, встала между парнями, как нейтральная Швейцария, и гордо проследовала в неизвестность, пока не пришли... к какой-то квартире. С виду всё как в фильме ужасов: старая дверь, много пафоса и минимум света.

Но до этого, ура-ура, я всё же вымолила себе босоножки на плоской подошве! Взгляд Клауса при покупке был, конечно, такой, будто он лично сшивал эти босоножки из кожи предателей.

Как только дверь открылась, я, естественно, рванула вперёд. Клаус хотел, чтобы зашёл Стефан. Но, угадайте что? Я как всегда без мыла и с флагом «Я всё посмотрю первая».

— Ну и пылюка, — протянула я, проходя по комнате, — пчхи! — чихнула так, что чуть не испугала сама себя. Кажется, у меня аллергия на Клаусовские тайники и пыль веков. Одновременно.

Пока парни снова залипли в тур «Назад в кровавое прошлое Стефана: версия 1920», я упала на кровать. И плевать, что простынь там была пыльнее, чем архивы Ватикана. У меня ноги гудели так, что их можно было сдать в оркестр.

И тут Клаус, видимо решив поиграть в Гарри Поттера, бац — выдвигает книжный шкаф, а за ним — тадам! — потайная комната. Полная спиртного. Ликёры, виски, бурбоны... словом, как музей, только для таких как я.

Конечно, я не стала ломаться. С царской грацией направилась туда, потому что, ну а что мне оставалось? Слушать, как Стефан вспоминает, кого он там скушал в 1922? Нет уж. Я выбираю — бухнуть и не грустить.

Стефан оказался быстрее. Типа, резко активировался режим «спринтер со стажем». Влетел внутрь, будто знал, что внутри него ждет сюрприз из прошлого. И пока Клаус, как вежливый гибрид, отошел в сторонку (что удивительно), Сальваторе уставился на боковую стену. Такой взгляд обычно у людей, когда они находят что-то... например, компромат на самих себя. Или случайную фотку с вечеринки 1920-го, где ты с Клаусом обнимаешься и выглядишь, как после пяти абсентов.

— Клаус, смотри, что нашел, — вдруг выдал он и демонстративно вытащил бутылку. Видимо, в Чикаго воспоминания консервируют в стеклянной таре.

— Ээ, я тоже хочу! — фыркнула я и ввалилась внутрь, как настоящий пылесос по чужим тайнам. И тут же окаменела.

«Елена?! Какого серба она тут делает?!» — мелькнуло у меня в голове, когда я заметила свою сестру в углу. Выглядела она как загнанный хомяк, которому забыли дать колесо и еду недели три. Только хомяков, в отличие от Елены, не хочется периодически придушить.

— Что нашла? — тут же подал голос Клаус. Блин. Конечно, заметил заминку. Ещё бы, у меня же глаза полезли на лоб.

— Большой список, — выпалила я, не моргнув, и наугад схватила первую попавшуюся бутылку. Потому что в этом баре, видимо, не только алкоголь, но и секреты хранятся на полках.

Вышла из комнаты с видом «да-да, ничего интересного», посмотрела на бутылку.

— Водка? — мои брови пошли в тур по лбу. — Ну... — с сомнением протянула я и демонстративно поставила бутылку на тумбу. — Не хочу.

— Да неужели, — протянул Клаус с фирменной усмешкой «ты что-то скрываешь, и мне это нравится».

— Представляешь? — в тон ему бросила я, натянув ухмылку. — Пошли отсюда. Здесь скучно. Местные интерьеры удручают.

И не дожидаясь ответа, развернулась на каблуке, по пути посылая в сторону сестры взгляд «даже не вздумай чихнуть». Главное — вывести Клауса отсюда. Пока он не понял, что в стене не только кирпичи, но и мой головняк под кодовым именем «Елена в засаде».

***

Эх... Всё же надеюсь, что с Ребеккой получится хотя бы временный альянс. Ну, или хотя бы не прибить друг друга на первой минуте встречи — уже успех, не так ли?

Вы, наверное, сидите там и думаете (а может и нет): «Эмм... Кристина, алё, один её брат тебя предал, второй убил твою тётю, почти убил сестру, хотя ладно, убил, но она воскресла (опустим детали), в процессе умер твой отец, и вообще — семейка Ада. Может, ну её?»

А вот и нет. Позвольте, я включу свой внутренний пацифизм, сарказм и здравый смысл — всё в одном флаконе — и скажу: мы не несём ответственности за поступки своих родственников. Кто-то рождается с серебряной ложкой во рту, кто-то — с кинжалом в спине. Так уж вышло, что у Ребекки братья — как три серии «Черного зеркала» подряд: мрачно, непредсказуемо и слегка тошно.

Но! Всё-таки я не верю в коллективную карму. То, что Клаус — ходячее пособие «Как разрушить жизни за минуту», а Элайджа вечно играет в «я мораль, но с кинжалом», ещё не делает Ребекку воплощением зла. Может, она просто девушка с агрессивной подводкой и пассивно-агрессивным характером? Ну так мы с ней явно найдём общий язык — сарказм на сарказме держится мир, детка.

Хотя... если она тоже окажется душкой в стиле «вылью тебе кровь в бокал, пока ты не смотришь», придётся пересмотреть мои убеждения. Или пересчитать зубы. Кто как умеет.

Мы вернулись в бар Глории — того самого, где подают не только виски, но и ведьмовские проклятия на вынос. Оказалось, что Глория — не просто ведьма с трудовым стажем и лицом «я вам тут всех переплавлю в жаб, если будете шуметь», а хозяйка заведения. Пока мои спутники разливали себе пафос за барной стойкой, я выбрала тактику выживания — еду. Потому что бурбон в желудке без подклада — прямой билет к язве, галлюцинациям и, если повезёт, встрече с призраком тёти Дженны.

Я честно не заметила, когда Стефан испарился, но вот Клаус объявился вовремя, как муха на пироге.

— Ты не лопнешь, деточка? — с ленивой усмешкой он осмотрел мой стол, который больше напоминал шведский стол для армии, чем порцию на одного человека.

— Боюсь, этого будет мало, — фыркнула я, протыкая очередной кусок чего-то мясного, возможно, всё ещё шевелящегося.

Клаус откинулся на спинку стула, наслаждаясь собственным присутствием, как будто был самым вкусным пунктом меню.

— Когда Ребекка проснётся, наверняка попытается тебя убить, — сказал он как бы мимоходом. Знаете, такой тон, будто обсуждает погоду, а не грядущую попытку моей расправы. — У неё аллергия на двойников.

— Мы ещё посмотрим, — указала я на него вилкой, держа её так, будто это мини-копьё правосудия. — Может, мы с Ребеккой вообще подружимся. Организуем «Антифан-клуб Клауса». Ты — разрушитель судеб, она — гробовая пленница, я — ходячее олицетворение саркастичной мести. Прямо мечта Netflix'а.

Клаус хмыкнул, от души посмеявшись.

— Ты уже всё продумала, — выдал он с тем выражением лица, как будто я детский спектакль устроила у него в подвале, а он в восторге, но не подаёт виду.

Да, продумала. И если Ребекка не окажется полной психопаткой (ну или хотя бы будет психопаткой с чувством юмора), то у нас, возможно, появится шанс выжить и развлечься. Ну или хотя бы красиво умереть.

Но стоило мне моргнуть — буквально моргнуть! — как напротив меня материализовался новый участник этого балагана. Ещё один представитель славной династии «вампир, сарказм, вечный бардак». И, о чудо...

— Деймон? — выдохнула я так, будто он был последним, кого я хотела тут видеть. Хотя вру, последним был бы Аларик в костюме клоуна, но не суть.

Я скосила взгляд на Клауса, и если бы можно было передавать «я убью его» глазами — то Деймон был бы уже аккуратно сложен в три слоя и упакован в мешок для мусора.

— Сюда уже пускают всякий сброд? — лениво выдал Клаус, с такой интонацией, будто меню бара внезапно предложило ему растворимый кофе.

— Милочка, меня называли и похуже, — не моргнув глазом парировал Деймон, с тем самым своим фирменным взглядом «я сейчас облажаюсь, но красиво».

— А ты не сдаешься, — заметил Клаус с усталым изяществом того, кто за тысячу лет так и не научился просто уйти по-английски.

— Верни моего брата и мою девушку, и я уйду, — мило выложил Деймон, будто только что предложил вернуть ему тапки и кружку с Сантой.

Серьёзно?! Это твой гениальный план, Деймон? Пришел, потребовал и ждешь, что Клаус встанет, расплачется, скажет «ой, прости» и вручит нас тебе на подносе с бантом? Ты либо оптимист года, либо... ну, кретин. Бессмертный, но кретин.

Я фыркнула в бокал, прикрывая лицо рукой. Хотя, с другой стороны, если он умрёт — у меня освободится место в списке «дебилов, за которых я переживаю». Маленький, но приятный бонус.

— Я, конечно, обещал Стефану, что не убью тебя, — протянул Клаус с таким ленивым весельем, будто собирался не убить, а просто развлечься, — но мне кажется, ты так и горишь желанием поваляться на полу с дырой в груди. Честно — выглядит заманчиво.

— Ну, нужен же тебе напарник, забудь о Стефане. Со мной куда веселее, — пожал плечами Деймон, излучая всю ту беспечную самоубийственность, за которую его и любят. Или убивают. Пока 50/50.

— В роли шута у меня Кристина, благодарю, но вынужден отказаться, — осклабился Клаус.

— Я тебе что, клоун?! — взорвалась я, вставая со своего места как ракета без тормозов. — У меня, между прочим, сарказм — это защитный механизм! А ещё, между прочим, стиль жизни!

Но, увы, попытка переключить внимание с «убийства Деймона» на «спор со мной» не удалась. Стоило Сальваторе-старшему издать хоть звук, как Клаус схватил его за шею с выражением лица «ну наконец-то тишина».

— Стой! Стой, он уходит! — завопила я, вцепляясь в его руку. Легко, конечно, сказать — он будто сделан из цемента. Но я старалась выглядеть убедительно. Хотя бы с одной каплей отчаяния. Клаус взглянул на меня с выражением «ну и что ты мне сделаешь, шило на шпильках».

Я добавила «пожалуйста» с таким трагизмом, что даже воздух вздохнул.

И, о чудо — он закатил глаза, будто я предложила ему погулять в парке с котиками, и отбросил Деймона в сторону, как ненужный мешок картошки. Только мешок не кувыркается с таким драматизмом.

— Деймон, уйди, — прошептала я. А потом громче, чтобы до его вампирского упрямства дошло: — УЙДИ! Пока я тебя не ушатаю сама.

Он поднялся, вытер кровь с уголка губ, посмотрел мне в глаза с той самой смесью «я бы сдох ради тебя» и «но всё равно всех достану», и... исчез.

— Так-то лучше, — довольно протянул Клаус, как будто только что победил в шахматах. С самим собой. На поле из черепов.

А я стояла рядом, вдыхая аромат свежей угрозы, и думала: «Кто вообще в здравом уме связывается с этими парнями? Ах да. Я».

Как только Стефан вернулся с лицом «мне только что кота сбила мораль», мы всей честной компанией отправились обратно на склад. Я, как культурный человек, естественно прихватила с собой две бутылки вина: одну — открыть по дороге (и пить из горла, потому что я — дама с грацией, но без бокалов), а вторую — для Ребекки. Типа, в знак дружбы. Ну или подлизы. В любом случае — за счёт Клауса, так что совесть чиста.

Когда мы вошли в склад, Клаус сделал из себя Шерлока, попросил Стефана ждать «в тени» — будто тот вампир-Бэтмен — и сам двинулся к гробу. Я, конечно, не идиотка, близко не пошла, но и сзади стоять не стала. Зрелище ведь обещало быть сочным.

Рядом с гробом валялся охранник. Мёртвый. Стандартная мебель в резиденции Клауса. Клаус величественно позвал:

— Ребекка... — как будто звал сестру на чаепитие, а не воскрешал её из векового сна с оттенком «злой колдуньи».

И тут — БУМ! Экшон пошёл как по сценарию голливудского триллера. С одной стороны на него налетает блондинка в гневе — та самая Ребекка, и со всей сестринской любви вонзает ему в грудь кинжал. А с другой — как вишенка на этом первородном торте — появляется Элайджа и втыкает ему свой кинжал в спину. Что за семейная встреча без лёгкого насилия, правда?

Вы бы видели лицо Клауса. Нет, серьёзно, это надо было запечатлеть.

Так смотрят только люди, которых одновременно:

а) предали,

б) подставили,

в) забыли поздравить с днём рождения.

Я не выдержала. Засмеялась. Громко.

Настолько, что чуть не уронила бутылку и не свалилась сама. В голове вертелось одно: бутерброд из первородных. Только вместо хлеба — клинки, а Клаус — начинка, знатно приправленная злобой.

Жаль только, что сценарий подвёл. Кинжалы — не работают на Клауса. Видимо, у него там в груди встроенный антиколбасный режим. Или просто, как всегда: «Клауса ничто не берёт, кроме моего сарказма».

Так что, урок на будущее: если вы решите убить Клауса — готовьтесь к фиаско. Или зовите меня. Я хотя бы комментариями добью.

На мой смех вся троица первородных обернулась, как будто я не просто захохотала, а включила сирену «у кого-то проблемы». Клаус выглядел так, будто я засмеялась на его похоронах — вытащить клинки из собственной спины и груди, видимо, оказалось не таким уж гламурным аттракционом.

Элайджа стоял с выражением «я виноват, но благороден», а Ребекка... ну, у неё лицо было как у девчонки, которая пришла на свидание, а там — бывшая её парня. Причём краше. И с бутылкой.

— Элайджа, друг мой, — раскинула я руки, будто собиралась обнять его... или, возможно, пришпилить к стене, — сколько лет, сколько зим! Скажи спасибо, что я тебя не оставила в вечном сне с зубочисткой в грудине.

— Это ты вытащила кинжал? — удивился он, приближаясь.

Но стоило ему подойти ближе, как бах! — свободной рукой я заехала ему в живот. Не сильно, но с душой. Он согнулся, а я наклонилась и прошептала ему на ухо с таким же теплом, как ядом:

— Это за то, что кинул меня, «человек слова».

И тут же отошла на шаг, удовлетворённая. Боксёры могли бы брать у меня мастер-класс по «удачно зайти и эффектно уйти».

— Эй, ты! — возмутилась Ребекка, голосом как у обиженной старшеклассницы на школьной дискотеке. — Как ты смеешь бить моего брата?!

Она рванулась ко мне, но Клаус ловко остановил её, положив ладонь на плечо. Удивительно, как его пальцы ещё не устали раздавать «успокойся» всем подряд.

— У них счёты. Элайджа заслужил,Ты тоже, кстати. — заметил он с такой гордостью, будто я только что отомстила за древний род.

Ребекка стояла, хлопая глазами, как будто перед ней открыли новую серию любимого сериала, которую она не смотрела.

— Почему Кэтрин здесь?! — всплеснула она руками. — Разве вам было мало, когда она вас всех кинула?

— О, Ребекка, это не Кэтрин, — с ухмылкой влез Клаус. — Это её двойник.

— Здрасьте, — махнула я рукой с бутылкой, будто приглашала всех на вечеринку. «Кто хочет проблем? Я наливаю!»

— Но... если она двойник и жива, значит ты ещё не провёл ритуал? — свела брови Ребекка, демонстрируя недоверчивую математику в голове.

— Провёл, — буркнула я, делая глоток. — Убил мою сестру. Вот так, по-родственному. Просто в этом поколении нас родилось две — сюрприз, близнецы! Ну, мы такие, умеем удивлять.

Тишина. Даже воздух притих. Кажется, первородным понадобилось ещё пару секунд, чтобы осознать, что с этой «Кэтрин 2.0» шутки явно плохи... Особенно если у неё есть бутылка и затаённая злоба на полмира.

— А она красивенькая, — не удержалась я, подойдя к Ребекке, хоть от неё веяло такой «я тебя закопаю и даже ногти не испачкаю» аурой, что мурашки пошли по ушам. — Даже очень.

— Я знаю, — откинула она волосы с королевским апломбом, как будто снимается в рекламе шампуня для вампирш-убийц.

— Самооценкой она в тебя пошла, да? — повернулась я к Клаусу. Он, разумеется, только ухмыльнулся. Ему вообще нравится, когда кто-то кого-то готов убить — лишь бы не его.

Я скользнула взглядом по первородной: идеальный образ смертоносной Барби, только вот в грудь у неё, в крови, от недавно клинка. В платье. На каблуках. Стильная подача, ничего не скажешь.

— Ну хоть скучно не будет, — протянула я бутылку. — И шопинг можно устроить. Знак начала крепкой дружбы и альянса против твоего психованного брата.

— Мы с тобой не подружимся, — лениво обронила Ребекка, но бутылку приняла и, что особенно порадовало, оторвала горлышко зубами. Романтика!

— Потому что у меня это лицо? — выгнула я бровь.

Ребекка просто кивнула. Без колебаний. Ну, хоть честно.

— Тогда не беспокойся. Когда узнаешь меня получше — забудешь, как я выгляжу, — сладко улыбнулась я. Мол, давай, рискни, укусни — авось обожжёшься.

— Она всегда такая болтливая и доставучая? — сухо поинтересовалась первородная у своих братьев.

— Да, — хором вздохнули Клаус и Стефан. Тоном людей, которые давно поняли: от меня не избавиться. Даже клыками.

— Клаус, вот только ты не возмущайся, — вскинула я бровь, обращаясь к гибриду. — Сам меня похитил, сам возишь по городам, как багаж с характером, а теперь еще смотришь так, будто я тебе порчу навела. Участвовать в этом мыльном кошмаре я, на минуточку, не подписывалась.

Он, видимо, ещё не до конца отошёл от сюрпризов вечера: Ребекка воскресла, как Пасха на максималках, а в довесок — Элайджа. Ну всё, полный комплект семейки Адамсов.

— Кстати, Ребекка, я принес тебе подарок, — вспомнил вдруг Клаус, как Санта на стероидах, и кивнул в сторону тени. Я не видела, кто там, но если моя чуйка не пьяна — а это под вопросом — там стоял Стефан, со своим классическим выражением: «Что я опять натворил и почему я в этом пальто?»

Стефан вышел на свет, и по глазам Ребекки было видно: девочка влюблённая по уши и даже чуть-чуть вниз. Клаус подошёл к нему, положил руку на плечо — и, как бог вампирского wi-fi, внушил всё вспомнить. Всё. Что именно входит в «всё» — не объяснил. Но судя по Стефану, туда входило: «Как ты был весельчаком, душой компании, убийцей и бабником на полставки».

У Сальваторе на лице за секунду пробежал весь спектр эмоций от «Что за?..» до «Мама, я дома!»

— Ребекка... — выдохнул он, как в мыльной драме.

И она, сияя, пошла к нему и обняла, как будто они не виделись со времён кринжовых 20-х, а это было их воссоединение на «Первом канале». Я обернулась к остальным первородным, стоявшим, как модельная витрина «Домов моды Угрюмых Фейсов».

— А меня никто не хочет обнять? — моргнула я в стиле «девочка-одуванчик».

— Только удавкой, — процедил Клаус, и, чёрт побери, это даже было как-то ожидаемо.

— Грубиян, — фыркнула я, скрестив руки. — Надо было требовать компенсацию: похищение, моральный ущерб, испорченные каблуки...

А в голове крутилось: А Стефан, прости, ты, значит, теперь с первородной? Алё? А как же Елена? Та, что тебя любила, рыдала, страдала? Или у вас там уже романтическая ротация по сезонам пошла?

— Ребекка, воссоединение оставим на потом, — отрезал Клаус, как будто говорил не сестре, а домашней кошке, которая решила пообниматься в момент пожара. — Сейчас нам нужно то, что принадлежало древней ведьме.

«О, наконец-то, семейная драма на фоне квеста. А я уж начала скучать», — подумала я, наблюдая, как блондиночка в панике трогает себя за грудь. Не так, чтобы я осуждала, просто немного неожиданно.

— Где моё ожерелье?! — уже в голос истерила Ребекка и, как ненормальная, нырнула в свой гроб, устраивая там поиски в стиле «ищу мозги, срочно».

— Успокойтесь, что за ожерелье? — спросила я, стоя на безопасном расстоянии. Девочка явно в режиме «на грани нервного срыва и массового убийства».

— Скорее всего, то, что осталось от той самой ведьмы. Ребекка никогда его не снимала, — объяснил Элайджа таким тоном, будто говорит о семейной вазе, а не ведьмином артефакте, который, возможно, откроет портал в ад.

Я прищурилась. Мозг, давай, работай, ты ещё не совсем умер.

— А если... ведьма попробует отследить его через Ребекку? — вслух озвучила я свою внезапную мысль, которая, между прочим, была довольно умной, если учитывать количество выпитого вчера.

Клаус сразу же уставился на меня, как на собаку, которая вдруг начала говорить.

— Что? — буркнул он с недоверием, будто я предложила ему сходить к психотерапевту.

— Ну, она всегда его носила. Энергия могла остаться. Это просто теория, но вдруг ведьма сможет найти его по следу. Или хотя бы найдет ту, кто уже нашёл. Это как «Найти iPhone», только на тёмной магии, — пожала я плечами.

— Это может сработать, — кивнул Элайджа с таким видом, будто лично выдал мне Нобелевку.

Он скользнул убийственным взглядом в сторону Клауса:

— Мы ещё поговорим. Но не здесь. И не при... — он замолчал, глядя на меня, — ...тебе.

«Ах, ну да. Извините, что не родилась древним бессмертным ублюдком в твиде.»

Элайджа поправил свой слегка помятый, но всё ещё безупречный пиджак, и вышел со склада, как будто только что подал в отставку с поста президента. Я — в лучших традициях репортёров без аккредитации — побежала за ним. Стефан, как предсказуемо, вышел с Ребеккой под мышкой — та прижалась к нему, будто пыталась слиться с его кожей.

Клаус замыкал нашу процессию с таким лицом, как будто снова строил план «как всех убить, но так, чтобы не испачкаться».

Думаю, будет весело.

***

Пока Элайджа менял костюмы быстрее, чем Клаус меняет настроения, а Ребекка неслась по бутику, как торнадо на каблуках, я аккуратно вытащила Стефана на улицу. Ну, как вытащила — схватила за локоть и выволокла, пока он не уткнулся лицом в витрину с манекенами.

— Стефан, — начала я с той интонацией, с которой обычно говорят «мы должны поговорить» и все сразу начинают нервно вспоминать свои грехи. — Слушай, я всё понимаю. Твоя жизнь — сплошной сериал, и ты решил, что пора сменить жанр с трагедии на мелодраму. Окей. Ребекка, первородная куколка в духе «убью и заплачу» — это впечатляюще. Но ты вроде как встречался с моей сестрой. Моей. Сестрой. И она, между прочим, носит по тебе траур и рисует сердечки в блокноте. А ты тут с блондинистой версией катастрофы флиртуешь. Это как минимум подло. Как максимум — повод для семейной драмы на уровне «Сплетницы».

Стефан посмотрел на меня так, будто я попросила его назвать столицу Папуа–Новой Гвинеи.

— Криси, — вздохнул он и зачем-то положил руки мне на плечи, будто сейчас соберется воспитывать или крестить. — Я говорил с Еленой. Вчера. Сказал ей не искать меня. Мы не можем быть вместе. Она была влюблена в доброго, милого Стефана... А он умер. Где-то между ящиками с телами и бутылками крови.

Я заморгала.

— Ну, поздравляю. Очередной выпуск «Мой парень — потрошитель с кризисом личности». В следующий раз пусть хотя бы подарит открытку на прощание. Или, знаешь, что-то менее драматичное, чем «я не тот, кого ты любила».

Он вздохнул глубже, чем Атлантический океан, а я закатила глаза так сильно, что почти увидела свой мозг. Спасибо, Сальваторе. Моя семейная жизнь и так была как реалити-шоу, а теперь ты добавил в неё бонусный сезон.

— И что? Теперь вы снова вместе, как в старые добрые двадцатые? — спросила я, сложив руки на груди и изобразив самый скучающий взгляд, какой могла выдавить, несмотря на желание припечатать его чем-нибудь тяжёлым и острым. Например, правдой.

— Возможно, — пожал плечами Стефан с таким видом, будто речь шла о походе за мороженым, а не об альянсе с главным психопатом тысячелетия. — Никто не должен знать, что Елена жива. Пусть думают, что всё так, как есть. Если она и Деймон хотят забрать тебя, пусть. Мне будет проще, если ты не помоешь от руки Клауса до конца дня. Но я не уйду. Клаус мне, может, и не нравится... но пока я остаюсь.

Ага, конечно. Остаться с Клаусом — это как остаться в горящем доме, потому что камин уютный.

Я потёрла переносицу, как будто могла нащупать там остатки здравого смысла, которых явно не хватало на всё происходящее.

— Ладно, как скажешь, — вздохнула я, словно не слышала, что он только что выбрал жить бок о бок с ходячей катастрофой в человеческом обличье. — Но если ведьма найдёт ожерелье и свяжется с духами, Елене каюк.

— Я разберусь с этим, — кивнул Стефан так уверенно, будто собирался не разрушать древнее магическое равновесие, а починить кран на кухне. — А теперь я могу идти? Моя девушка заждалась.

— Какая из? — фыркнула я, проходя мимо него и демонстративно задев плечом.

Если он и обиделся, то скрыл это за фирменной вампирской флегматичностью. Я же, не теряя драматичности, вошла в бутик. Если мир рушится — пусть хотя бы сапоги будут новыми.

— Такое носят? — донеслось снисходительно-презрительное откуда-то сбоку. Голос был как утренний мороз: красивый, ясный и явно недружелюбный. Конечно, это была Ребекка. Вся такая первородная, вся такая «фэшн-полицейская 10 века».

— Видимо, да, — поджала я губы, подходя ближе к манекену. На нём красовалось платье, которое одновременно воплощало стиль «а-ля зови маму, я сегодня классная» и «да я могу убить тебя шпилькой». Синее, короткое, приталенное, с плотной тканью — почти скромное, если бы не намёк на опасность в каждом шве.

Я посмотрела на Ребекку. Учитывая, что у неё глаза цвета ледяной ярости и презрения ко всему живому — подойдёт идеально.

— Снимите это платье, — кивнула я консультантке, будто не она тут работает, а я управляю этим бутиком лично.

Платье я протянула Ребекке с видом человека, который собирается спасти модный день.

— Оно под цвет твоих глаз, — добавила я почти дружелюбно. Ну, настолько, насколько можно быть дружелюбной к девушке, которая способна вырвать тебе позвоночник, не сломав при этом маникюр.

Та посмотрела на меня так, будто выбирала между «вырвать мне сердце» и «всё же примерить», но в итоге, увы, победил Зара и здравый смысл — пошла в примерочную.

Я тоже нацепила на руку пару странных, сомнительных, и одной ногой в безвкусице вариантов и поплелась следом. Под прицелом мужских глаз, между прочим.

Перед примерочными как на подиуме сидели три важных мужика: Клаус, Элайджа и Стефан. На мягких креслах, с дорогущим шампанским, с таким видом, будто собрались смотреть не примерку, а отбор в личный гарем.

Ну как тут не воспользоваться моментом?

Подбежала к Клаусу, выдернула из его рук бокал, залпом опустошила, поставила обратно. Улыбнулась, как будто ничего не было, и умчалась в примерочную, пока он моргал от удивления.

Что, гибрид, не ожидал? Я с характером и вкусовыми рецепторами.

Примерила первое платье — темно-фиолетовое, до колена, V-образный вырез, рукава три четверти. Глянула на себя в зеркало. Ну... Вроде как секси-библиотекарь, которая вот-вот уволится, потому что её за...ли.

— Не, не то, — проворчала я, стягивая с себя ткань разочарования и бросая её на пуфик, к модной братской могиле будущих «не то».

Дальше — темно-зелёное. Юбка свободная, верх приталенный, широкие лямки. И вроде бы всё на месте: и грудь, и талия, и даже намёк на настроение. Но... нет.

— Вроде красиво, а вроде цвет как будто «платье выпускницы с комплексами». — пробурчала я, крутясь перед зеркалом.

Да что за день?! В зеркале мне подмигивает секс-символ с плакатов начала 2000-х, а в голове крутится один вопрос: «Что надеть, чтобы не выглядеть как «я старалась, но так вышло»?»

И ведь что самое обидное — всё это мне оплатят. Даром. Бесплатно. Халява. А я? Я веду себя как драматичная героиня ромкома, у которой три платья и ни одного нормального. Господи, мне бы кто сказал, что вот так начнётся мой кризис — в гардеробе, полном красивых вещей, где ни одна, мать её, не моя.

Парадокс: Ребекке я нашла идеальное платье за две минуты. Где справедливость, спрашивается? Ах да, я же в компании Клауса — справедливость тут уволилась ещё в 1000 году до нашей эры.

— Не пыхти, — раздражённо бросил кто-то за занавеской, и тут же в поле зрения вынырнула рука с... куском ткани? Нет, это, как оказалось, была «рука помощи» от самой Ребекки.

— Эм... спасибо? — пробормотала я с той же уверенностью, с какой люди принимают «еду» из школьной столовой.

Передо мной болталось черное платье. Вернее, черная угроза морали. Узкое, обтягивающее, без лямок, без рукавов, из бархата, и с такой длиной, что оно, кажется, больше подходит для показа Victoria's Secret, чем для встреч с древними ведьмами и психопатами-гибридами. А снизу — белая подкладка, выглядывающая словно извинение за остальное безобразие. Типа: «мы пытались сделать его приличным, но у нас не вышло».

Я, конечно, повозмущалась. Про себя. Вслух только фыркнула. Ну, не Ребекке же мозги выносить — вдруг у неё плохое настроение и хорошая память на обиды?

Одев платье (точнее, натянув его как второй слой кожи), я снова влезла в свои каблуки и посмотрелась в мутное зеркало. Надо признать, в этом я выглядела на миллион... проблем. Проблем, в которые сейчас точно влезу.

— А у неё есть вкус, — протянула я вслух с самодовольной ноткой, поправляя волосы.

Где-то за ширмой тут же фыркнули.

Прекрасно. Теперь даже мои мысли комментируют. Замечательно, Кристина. Ты в окружении вампиров и гибрида. А ты разговариваешь сама с собой и получаешь пассивную агрессию через занавеску. Красота. Идеальная вечеринка.

Я вышла из примерочной с грацией подиумной кошки, которой крикнули «горит магазин» — высокая, уверенная, дерзкая. Мой прикид мог бы убить наповал любого, у кого слабое чувство стиля (и самооценка). Перед первородными и Сальваторе я прошлась как будто я тут главная модель, а они — просто массовка в моем фэшн-шоу.

Из соседней кабинки, как назло, вывалилась Ребекка. В том самом синем платье, которое я ей сама же сунула — великодушно, между прочим. Выглядела она... ну ладно, выглядела она сносно. Ладно-ладно, сногсшибательно. Проклятая генетика.

— Оно на тебе лучше смотрится, чем на манекене, — хмыкнула я, делая вид, что не чувствую укола зависти. Чисто констатирую факт. Как доктор, без эмоций. Почти.

— Просто прекрасна, — расплылся в ванильной улыбочке Стефан, подходя к ней и обнимая за талию, как будто они тут снимаются в рекламе духов «Запах предательства и глупости».

Я закатила глаза с такой скоростью, что, казалось, они могут уйти в орбиту. И резко повернулась к первородным, как к последней надежде человечества.

— Выколите мне глаза, — с самым серьезным лицом прошептала я, будто умоляла о милосердии.

Клаус приподнял бровь, смерил меня взглядом, полным хищного удовольствия, и со своей фирменной ухмылкой из серии «я знаю, что бесишься — и мне это нравится», отозвался:

— Не завидуй так открыто, дорогуша. Это портит твой оттенок кожи.

— Да? А у тебя завышенное ЧСВ, и ничего, живешь, — прошипела я, разворачиваясь, чтобы найти зеркало и убедиться, что я по-прежнему огонь.

Ребекка и Стефан могут целоваться сколько влезет, но в этом магазине коронована только одна королева. И она — с бутылкой вина и злым сарказмом.

Прошлым вечером.

После того как мы покинули склад с пафосом, драмой и ощущением грядущего фиаско, наш отряд «гибрид плюс компания» направился... не к ведьме. Нет. Мы пошли заселяться в отель. Потому что, внимание, я человек! И в отличие от этих ночных монстров, мне нужно спать. Желательно не на полу, не в гробу и не рядом с чьим-то отгрызенным ухом. Спасибо.

Клаус, естественно, с этим не соглашался.

— Мы же не устали, зачем тратить время? — бурчал он.

Конечно, гибрид, который не спит уже тысячелетие, не может понять человеческую нужду в подушке и штанах без крови. Но после трех моих саркастических тирад и демонстративного зевка прямо в его лицо, он сдался. Ну ладно, не он. Элайджа сдался. Потому что один из них должен был остаться приличным. На фоне остальных это теперь редкость.

Но...

— Как всего ЧЕТЫРЕ комнаты?! — завопила я, глядя на неудавшегося клерка с прической «мама постригла». Паренёк с лицом: «я сюда только на стажировку», дрожал как пудинг на виброплите.

— Простите... мэм... но у нас... сезон... туристов... — запинался он, будто я держу за спиной топор.

Я, конечно, не держала... но уже подумывала.

— Да я тебя!.. — взвыла я, уже тянусь через стойку, чтобы отредактировать его лицо под старый устав охотников на вампиров.

— Кристина. — Элайджа, как благородный спаситель, обвил мою талию своими руками и оттащил назад. Хоть кто-то здесь умеет обращаться с бешеными охотницами.

— Ну и что? — фыркнула Ребекка, скрестив руки. — Одна комната Нику, одна Элайдже, одна тебе, последняя мне со Стефаном. Все честно.

Она произнесла это с таким видом, будто раздаёт участки на Марсе.

— Она не останется одна, — резко вставил Клаус, бросив на меня взгляд, будто я пятилетняя с синдромом бегуна. — Может сбежать... или ещё чего хуже.

Я, конечно, могла бы что-то пафосное сказать, но вместо этого:

— Заберусь в твою комнату и сворую твои труселя, — хмыкнула я, скривив лицо в самый мерзкий вариант оскала.

Элайджа вздохнул так, будто уже жалеет, что не оставил меня на складе с надписью «Осторожно, убьет вас сарказмом». А Клаус... ну, Клаус впервые за всё это время выглядел немного напуганным. Может, стоит реально проверить, какие у него труселя? На случай шантажа. Или, просто вспомнил мой первый побег?

Ребекка цокнула языком так громко, что можно было подумать, будто мы тут не спорим из-за койко-места, а устроили драму века в стиле «Кто украл мою Барби».

— Боже, тогда я с ней поселюсь! Просто дай нам уже ключи! — раздражённо хлопнула она по стойке, словно требовала не номер, а трон.

— Хоть какая-то здравая мысль, — протянула я, как будто это был редкий момент просветления в её вечной карусели высокомерия и драмы.

Нам вручили ключи с видом «пусть только не вернутся», и мы пошли по коридору, как две королевы, которым вместо замка достался отель с ковролином из 90-х.

Когда мы наконец подошли к нашей «сладкой берлоге», я вопросительно приподняла бровь, встав напротив двери:

— А нельзя было просто внушить этому рецепционисту, чтобы он выкинул кого-нибудь из номера? Или хотя бы украсть бронь у какой-то ничего не подозревающей пары? — подкинула я идейку, потому что насилие и моральная амнезия, похоже, уже в пакете «всё включено» в нашей вампирской жизни.

— Да входи уже, — буркнула Ребекка, толкнув меня внутрь, как будто я была чемоданом с надписью «фу».

И вот я в номере. С Ребеккой. Гибриды, ведьмы, потрошители... А настоящая жуть — это совместное проживание с Клаус 2.0.

Ребекка пошла в душ, оставив за собой запах пыли и флер королевской надменности, а я тем временем решила прилечь. Планировала просто полежать... и, как обычно, ушла в режим сна мертвого — спасибо эмоциональному выгоранию и Клаусу за это. Но спать мне, видимо, не положено — вой фена ворвался в мой мозг с грацией бензопилы. Я поднялась с кровати как восставшая из ада и побрела в ванную, потирая глаза с трагизмом шекспировской героини.

Там стояла Ребекка. В махровом халате. С мокрыми волосами. И с феном, который она явно собиралась побороть.

— Ванна уже свободна? — буркнула я.

— Да, — ответила она с тем же выражением лица, с каким люди смотрят на налоговую декларацию.

Я прищурилась, наблюдая её танцы с техникой.

— Ты не умеешь им пользоваться? А, ну да... ты же спала девяносто лет, — сказала я с тем сочувствием, с каким озвучивают победителя конкурса «самая долгая кома».

Ребекка бросила на меня взгляд, которым обычно сверлят мясо перед тем как кинуть его в духовку. Я подняла руки:

— Расслабься. Просто факт. Ну вот, смотри, — подошла ближе и взяла фен. — Эта кнопка — включить, эта — устроить ураган, а эта со снежинкой — для тех, кто хочет обморозить себе уши.

Ребекка смотрела, как будто я вручала ей секрет ядерного запуска. Такой сосредоточенной я её не видела.

— Чего улыбаешься? — рыкнула она, забирая фен обратно, словно я подарила ей щенка и сразу отобрала.

— Ты просто выглядишь мило, когда не угрожаешь убийством, — пожала я плечами. — Моя сестра тоже морщила лоб, когда изучала какие-то простые штуки.

— Та, что близнец? — уточнила она, будто спрашивала про какую-то утерянную марку из коллекции.

— Угу. Та, которую принесли в жертву на званом ужине из-за древнего ритуала. Плюс моя тётя — вампир, созданный твоим братом, и тоже мертва. В общем, семейное древо — одно большое кладбище.

— Ясно, — отрезала она с теплотой холодильника.

Я подошла к ванной, начала наполнять её водой, на автомате проверяя температуру.

— У меня почти никого не осталось благодаря твоему брату, — заметила я в тон, будто обсуждала не геноцид, а неудачную стрижку. — Сестру-близнеца нашла всего год назад. До этого был только папочка. Так что, да, история с привкусом трагедии. Но ничего нового для Мистик Фоллс.

Ребекка всё ещё держала фен, будто думала, можно ли им меня огреть.

— Я не скажу, что мне жаль, если ты этого ждёшь, — наконец выдала она.

— А я и не прошу. Мы с тобой вообще на разных каналах. Просто делюсь, как в терапевтической группе. Ну и ещё... Стефан. Он был с моей сестрой, пока её не принесли в жертву. И видеть, как он теперь «сияет» рядом с тобой, как новогодняя гирлянда, ну... вызывает лёгкую аллергию.

— Она мертва. А он жив. Не думаю, что он должен страдать до скончания веков, — отрезала Ребекка, абсолютно не понимая концепцию такта.

Ну да, мёртвая. Мёртвая и очень живая. Только вот если скажу это вслух — ты побежишь стучать братцу, а мне и так проблем хватает.

Я просто опустила взгляд в ванну, глядя, как клубится пар. Слишком тёплая вода. Прямо как этот разговор — тоже хочется лечь и захлебнуться.

— Клаус прав, меня нельзя оставлять одну, я бы сбежала, — хмыкнула я, рассеянно скручивая волосы. — Один раз сбежала, и второй бы смогла. Вот и бегает хвостом — боится, что без моего ежедневного нытья Стефан снова вспомнит, каково это — не быть на поводке.

Ребекка, стоящая рядом, посмотрела на меня так, будто пытается решить: я безумная, странная или просто восхитительно тупая.

— Зачем он вообще тебя с собой взял? Ты же обычный человек, — спросила она, будто это был диагноз.

— Сначала я думала, что просто потому, что ему скучно. Но потом дошло — я для него как универсальный пульт от Стефана. Если братец Клаус не в духе — угрожает выбросить меня в мусорный бак. А Стефан... ну, у него явно фетиш на «спаси подругу», — пожала я плечами, стягивая с себя футболку.

Ребекка внимательно провела взглядом по мне, пока я раздевалась. В её взгляде читалась смесь оценки, удивления и капли женской критики — видимо, мысленно она уже примеряла, как бы смотрелась в моём теле. Или моем купальнике. Хотя, да, купальника не было.

— Честно? — продолжила я, всё ещё раздевшись только наполовину. — Я бы ушла. Ненавижу Клауса — это пункт первый. Он убил моих родных, между прочим. Пункт два — Элайджа. Я его вроде бы не ненавижу... но если бы могла дать по лицу — точно дала бы. За стильное предательство. Понимаю его, конечно, семейка и всё такое, но... укус-то остался. В смысле — моральный.

— А ко мне ты что чувствуешь? — Ребекка всё ещё смотрела на меня, как на разгадываемый кроссворд: вроде бы весело, но бесит.

— Пока не решила. Ты вроде норм. Ничего плохого мне не сделала, разве что взглядом попыталась прожечь. А вообще, я планировала... ну... подружиться. Может даже — и не бей — снюхаться в альянс против твоего братца.

— Ты серьёзно думаешь, я такая: «О, давай станем подружками и уничтожим моего брата»? — выгнула она бровь.

— Уничтожить? Нет. Раздражать его ежедневно? Абсолютно. Ты посмотри на нас: ты — девочка с тысячелетней травмой, я — саркастичный комочек злости. Вместе мы — худшее, что может случиться с его психикой. По-моему, идеальное комбо.

Ребекка усмехнулась — искренне, первый раз за весь вечер. А я, как человек простой, сняла остатки одежды, плюхнулась в воду и затаилась... потому что никогда не знаешь, когда Клаус появится и решит, что бассейн — это хорошее место для монолога о своих страданиях.

— Думаю... мы можем... попытаться не ненавидеть друг друга, — выдала Ребекка с таким выражением, будто собиралась подписать мирный договор после тысячелетней войны. И, конечно же, в этот момент она отворачивалась к зеркалу, как будто там вместо её отражения был телесуфлёр с репликами.

— То есть подружиться? — уточнила я, наливая в ванну одноразовый флакончик пены с запахом ванили. Не знаю, может, ваниль должна была символизировать мир, любовь и дружбу, но у меня стойкая ассоциация: «душный запах перемирия».

— Посмотрим, — дипломатично ответила она, но я, увы, не слепа, и даже в тусклом зеркале под её веками мелькнула крошечная искорка надежды. Прямо как у котёнка, впервые увидевшего клубок. Только клубком была я.

«Ну конечно, тысяча лет, ни одной нормальной подруги, наверное, все либо умирали, либо предавали, либо ты их случайно убивала. Стандартный вампирский нетворкинг», — подумала я, слегка сочувствуя, но только на 15%. Остальные 85% были заняты тревогой, как бы она меня не задушила ободком от ванны, если я ляпну что-то не то.

Потому что вечно жить — это одно, а вечно терпеть людей, которым «человечность» — это просто слово из кроссворда, совсем другое. Так что, может, и вправду не худшая идея — подружиться. Хотя бы временно. Пока она не передумает.

Наше время. Магазин модной пытки.

— Так, мне нужна консультантка, — произнесла я с обреченностью человека, которого привели не на шопинг, а на казнь по-кутюр.

Не успела я и глазом моргнуть, как Ребекка, в своём фирменном стиле «я родилась в корсете и с фэшн-чуйкой», сунула мне в руки платье, которое кричало: «соблазни или умри пытаясь».

— Возьми это, подойдёт, — бросила она, даже не глядя. А потом, будто поняв, что это ещё не ад, а только предбанник, пошла разрывать вешалки с выражением лица, как будто искала святой грааль в шелке.

Через пару минут я уже стояла, как жертва модного ритуала, в бельевом платье, в блейзере, в блузке с бантами, в чём-то, что напоминало то ли тогу, то ли скатерть. Ребекка оценивала каждую вещь с серьёзностью хирурга.

— Это... слишком скромно.

— Это слишком вульгарно.

— Это слишком... фу.

А в уголке, как декорация из прошлого века, сидел Элайджа. Он неспешно переворачивал страницы газеты, периодически бросая в мою сторону взгляд, полный... усталости. Кажется, его морально сломал ещё стиль викторианской эпохи.

— Это хорошо. Это — вызывающе, — бубнил он, не отрываясь от чтения, будто комментируя моду в мемуарах.

Клаус же, мерзавец, наслаждался процессом: подкидывал Ребекке новые идеи, смеялся, подначивал, и выглядел так, будто это его день рождения, а не моё модное страдание.

А вот Стефан... Стефан был воплощением торжества. Он сидел, упираясь локтем в колено, с ехидной ухмылкой на лице и выражением «карма, детка». Учитывая, как я его доставала последние дни, он наслаждался моими мучениями, как будто ему на блюдце подали месть, приправленную туфлями на шпильке.

— Хватит, я уже устала, — протянула я, натягивая обратно то самое первое черное платье с белой вставкой снизу. Оно, кстати, уже начало ощущаться как броня — хоть и от зла не защищает, но от шопинга точно спасает.

— Но у нас ещё вечерние платья по плану, — влетела в примерочную Ребекка, сияющая, как реклама гламура в кризис.

— Куда я в них пойду? — вскинула бровь я. — У нас тут что, бал в честь апокалипсиса?

— На свидание, — с выражением «это же очевидно» ответила первородная, будто я сама утром писала в списке дел: «Пойти на шопинг, завалиться к ведьме, выжить, поймать мужа». — Я тебе и парня найду.

Она оценивающе осмотрела меня с ног до головы, как будто я не человек, а товар на складе.

— Тебе нравится кто-то из моих братьев? — спросила она так буднично, как будто обсуждала погоду, а не потенциальный вход в круг семейных психопатов.

...Я зависла. Реально. Даже дышать забыла.

— Ты совсем, что ли? — покрутила я пальцем у виска. — Один убил моих родных, второй предатель.

Ребекка лишь пожала плечами, будто сказала: «Ну, с кем не бывает...»

— С чем чёрт не шутит, — небрежно бросила она и продолжила перебирать вешалки, будто не предлагала мне только что стать частью семейной драмы, которая заслуживает отдельной книги с пометкой «18+ и стойкие нервы».

Я закатила глаза так сильно, что почти посмотрела на собственный мозг. Я одна страдала. И где, спрашивается, правосудие?

— У меня есть парень, — сообщила я буднично, стягивая с крючка вешалки и вываливаясь из примерочной, как победитель «Битвы дизайнеров». Ребекка последовала за мной с грацией королевы бала и руками, заваленными платьями, как у несостоявшейся невесты.

— И где он, твой прекрасный принц? Почему не с тобой? — поинтересовалась первородная с ноткой «а не врёшь ли ты мне, лапочка».

— Ну, как минимум, потому что меня похитили, — протянула я с самым безразличным выражением лица. — Он приходил, пытался героически вытащить меня и Стефана... но, знаешь, у Деймона все планы как всегда — через одно место. Мозг в нашей команде, очевидно, была я.

— Деймон... это тот, что брат Стефана? — Ребекка хмыкнула, будто прикидывала — какой из них был горячее.

— Ага, — кивнула я, укладывая одежду на кассу. — Близняшки и братья. Типичная романтическая дичь. У Елены — с первого взгляда. У меня — через драки, шантаж и пару душераздирающих угроз. Ну и да, он вампир, а я — охотница. Маленький нюанс. Любовь по классике: «ты мне нравишься, но я обязана тебя прикончить».

— Ты охотница на вампиров? — Ребекка вскинула бровь так, будто я призналась, что ловлю русалок на хлеб. — Это звучит как плохой анекдот: охотник влюбляется в свою жертву.

— Мне уже это говорили, — усмехнулась я. — Жду, когда кто-нибудь снимет сериал.

— Вы будете платить картой или наличными? — влезла в нашу душевную беседу кассирша, скучающим голосом будто спрашивая: «Вы берёте это платье, или мне повеситься прямо сейчас?»

Я повернула голову в сторону Клауса, что как раз подошёл. Перевела взгляд на терминал. Потом на него. Потом снова на терминал. И ещё раз на него. Выражение лица, что-то между: «Гляди, только ты можешь спасти эту шопинг-авантюру» и «Платить, кто будет? Деньги тут есть только у тебя!».

Клаус усмехнулся, как человек, которого только что сделали спонсором против его воли, и, картинно закатив глаза, протянул карту.

— Спасибо за покупку, — пробормотала кассирша.

Пожалуйста, поблагодари Клауса. Он просто обожает, когда его шантажируют глупыми глазами и пакетами от бутика. И ведь, черт подери, работает.

Как только Ребекка, вся такая из себя «драматическая дивa», собрала свои вещички — а их было столько, будто она переселяется в другой век — мы двинулись к машинам. Клаус, конечно, как настоящий джентльмен, кидал её пакеты в багажник с лицом «в следующий раз я тебя в коробке из-под обуви увезу».

А когда багажник уже захлопнулся от страха, остатки пакетов переехали к Элайдже, который, как всегда, выглядел так, будто только что сошёл с подиума «Vampire GQ».

— Теперь к ведьме? — уточнила я, открывая переднюю дверь машины. Внутри пахло кожей, эгоизмом и разочарованием — то есть Клаусом.

— Да, — буркнул тот, уставшим голосом старшего брата, который понимает, что день только начался, а он уже готов уехать в Сибирь. Один. Без родственников.

И вот тут я сделала самый разумный выбор за последние дни. Вместо того чтобы скакать в одной машине с тройкой цирковых вампирских личностей — Клаусом, его сестрицей и Стефаном с лицом «не знаю, кто я, но явно был в подпольной оргии сто лет назад», — я прыгнула в авто Элайджи.

Ведь он хоть и выглядит как ходячий праймер по этикету, но по крайней мере не бросается на людей при малейшем намёке на сарказм.

И пока машины тронулись в путь, я тихо порадовалась, что выбрала салон, в котором меньше шанс быть заколотой, укушенной или морально уничтоженной. Ну, по крайней мере до следующего перекрёстка.

Стоило нам переступить порог бара, как в нос врезался запах, от которого даже мой желудок сделал сальто. Что-то между железом, гарью и тем самым чувством, когда понимаешь — всё, сейчас будет дичь.

— Что за... — начала было я, но слова утонули в зрелище, что раскрылось перед нами.

Глория. Вернее, то, что от неё осталось. Она лежала на полу, изогнутая как гимнастка с ПМС, тело разрезано точно, как будто её анатомировал кто-то с дипломом хирурга и психопата одновременно. Искусно, если можно так выразиться о трупе. Мда, не завидую уборщику.

— Фу, — протянула я, хотя уже наклонялась поближе. Ну не могу я просто пройти мимо резни, это как у других — не пройти мимо скидок.

Клаус тем временем был не просто зол. Он излучал такую ярость, что воздух вибрировал. У него на лице было написано: «сейчас кого-нибудь на стены размажу», и я с сомнительным удовольствием поняла, что в списке потенциальных жертв я явно в тройке. Возможно, первой.

— Кто?! — взревел он и, как в лучших мюзиклах о гневе, отправил ближайший столик в полёт в стену. Столик с визгом разлетелся, Клаус развернулся... и уставился на меня.

Отлично, вот и отыграется за сарказм последних суток.

Но не тут-то было — между нами резко вырос Элайджа, как стильный, воспитанный щит в костюме от Армани. Он метнул брату взгляд, в котором читалось: «не трожь девчонку, она и без тебя проблем доставляет».

— Придётся искать другую ведьму, — невозмутимо выдал Стефан, глядя на труп так, будто обсуждал прогноз погоды. Пасмурно. Местами смерть.

А я в этот момент склонилась к ведьме и, ковыряясь в её одежде, нащупала в кармане клочок бумаги. Достала. Развернула. Прочитала.

«Вот вам подарочек. С любовью, Кэтрин».

Я застыла на долю секунды. Потом медленно свернула бумажку в комок, мысленно зааплодировав бабуле.

— Ну конечно, — пробормотала я себе под нос. — Без Кэтрин ведь ни одна вечеринка не обходится.

— Что там? — резко спросила Ребекка, вырывая у меня смятый клочок бумаги, как будто я держала в руках расписание конца света.

Она пробежалась глазами по строчкам, хмыкнула и с лицом «опять эта стерва» шагнула к своему братцу. Подала бумажку Клаусу, и тот... стал выглядеть как человек, которому в коктейль плеснули серной кислоты вместо льда.

— Я убью её, — прошипел он так, что у меня на затылке зашевелились волосы. И это я молчу про те, что были спрятаны под резинкой.

— Сначала найди её, — отозвалась я с видом знатока пряток. — Она может быть где угодно.

— Например, в самом очевидном месте, где её никто не станет искать, — протянул Элайджа, как будто обсуждал не беглую вампиршу, а старинную вазу.

— Например, — подхватил Клаус, и глаза у него загорелись тем самым опасным светом. — Мистик Фолс.

И тут моё сердце сделало такой тройной тулуп с выкрутом, что олимпийские судьи поставили бы мне десяточку. Я даже попыталась изобразить невозмутимость, но с моим лицом это как с белкой в микроволновке — не получилось.

Элайджа, конечно, всё заметил. Как и подобает знатоку человеческих эмоций и вампирской дребедени, он медленно повернулся ко мне:

— Ты что-то знаешь, — сузил глаза, словно собирался просверлить в моей душе дыру.

— Понятия не имею, о чём ты, — сладко поджала я губы. Прямо «Мисс Ложь года».

Он шагнул ближе и, конечно же, сыграл в свою любимую игру «давай-ка внушим». Его голос стал таким бархатным, что можно было шить плащ:

— Что ты знаешь и скрываешь от нас?

— Кэтрин... в Мистик Фолс, — выдавила я, тело протестует, но язык подло сдался.

— Нет, — холодно бросил Элайджа и был тут же отстранён более горячим и нетерпеливым братом. Клаус схватил моё лицо своими ледяными пальцами и впился взглядом прямо в душу:

— Что ты скрываешь? Что ты не хочешь, чтобы я узнал?

Вуаля, и вот оно — проклятое внушение работает.

— Елена жива... и она в Мистик Фолс... — выдохнула я, и, клянусь, в этот момент я бы с удовольствием съела свой язык, лишь бы не сказать ни слова.

— Так, так, так, — протянул Клаус с ласковостью удава перед тем, как задушить.

Он почти нежно поглаживал мои щеки большими пальцами, как будто собирался утешить. Только это был Клаус, и все мы знали, чем заканчиваются такие «поглаживания».

— Значит, ты всё это время скрывала такой «маленький» секрет? — голос мёд, глаза — яд.

— Клаус, я... — начала было оправдываться, но не успела.

Он резко схватил меня за затылок и, не сказав ни слова, всадил мою голову в столешницу. Бах. Тьма. Мозг отключился. Надеюсь, хотя бы в отключке мне налили виски.

***

— Ммм... да сколько можно? У меня голова не железобетонная, — простонала я, чувствуя, что моя черепушка вот-вот подаст в отставку. — Стоп... а где я?

— На привычном месте, — отозвался чей-то до ужаса самодовольный голос. — У меня на руках.

Я подняла голову — моментально пожалела. Мир закачался, как пьяный на роликах, и я осознала: о боги, я у Клауса на руках (хоть не в ногах). Как романтично... если бы не тот факт, что я в спортзале своей школы! Учитывая обстоятельства — это звучало как прямая дорога к психологу.

— Давай спокойно поговорим! Не делай ничего, о чём потом пожалеешь, — зачастила я так быстро, что чуть не сбилась.

— Не напрягайся, дорогуша, а то голова может оказаться не на месте, — сказал он с такой хищной улыбкой, что у меня промелькнула мысль: «Зря я тогда не надела бронешлем».

— О, какой тонкий намёк, что ты не прочь превратить меня в античную вазу с оторванной крышкой, — фыркнула я, но вообще-то уже мысленно прощалась с головой. Мы так много пережили вместе...

И тут в помещение ввалилась она. С выражением лица «я бы и хотела быть где угодно, только не тут», Ребекка тащила за шкирку мою бедную сестру. Та сопротивлялась, как могла, но против первородной вампирши у неё шансов было ровно ноль. Даже минус один.

— Криси! — крикнула Елена, как будто я тут сидела на расслабоне, попивая смузи.

— Мне так жаль, — прошептала я, с тем же выражением, с которым обычно приносят плохие оценки домой.

Клаус аккуратно положил меня на трибуну, будто я у него в приоритете где-то между «важный элемент ритуала» и «развлечение на вечер». Затем, как старший брат, что хочет сыграть в «отключи её навсегда», похлопал меня по голове. Утешительно. Почти не угрожающе. Почти.

— Вот оборотень, — бодро ввалился в спортзал Элайджа, держа Тайлера за шкирку, будто котёнка, который снова нассал не туда.

— И ведьма, — с чувством вины добавил Стефан, затаскивая Бонни, как будто вместо неё он должен был притащить цветы и шоколад. — Прости, Бонни.

Бонни смотрела на него так, будто мысленно уже поджаривала его мозг на медленном ведьмином огне. И, честно? Я бы ей даже не мешала.

— Итак, ведьмочка, — протянул Клаус, направляясь к Бонни с той самой походкой «я сейчас скажу что-то пафосное». Руки за спиной, осанка генерала, мания величия в придачу — полный комплект. — Вот в чём проблема. Каждый раз, когда я создаю своих гибридов... они умирают. И я, представляешь, раздосадован.

— Я не буду тебе помогать, — прошипела Бонни, как змея.

— Я так и думал, — довольно пропел Клаус, кивая Элайдже, и тот аккуратно швырнул Тайлера в руки братцу. Тайлер, как обычно, выглядел так, будто не понимает, за что жизнь его так карает. Ответ: за характер.

Клаус спокойно прикусил запястье, влил кровь в Тайлера — и бах — свернул ему шею как марионетке. Мда. Гибридная забота — «попей, малыш, а теперь усни... навсегда, может быть».

Тайлер грохнулся на пол. Холодный, мёртвый, бледный. Если честно, мне никогда не нравился Тайлер. Он был как вай-фай в подвале — вроде есть, но толку никакого. Но даже мне стало его немного жалко. Очень немного.

— Так что, моя дорогая ведьмочка, — ухмыльнулся Клаус, — давай выясни, почему мои детки дохнут, и делай это быстро. Тайлер — твой... мотивационный пинок.

Бонни сжала кулаки, зубы, губы, и, возможно, внутренний голос, чтобы не разорвать всех к чертям. Потом кивнула. С мрачной решимостью типа: «пойду, спасу этого идиота, а потом может и Сальваторе прихлопну».

— Иди, возьми свои книги, обратись к духам, к Гуглу, к кому угодно, — театрально махнул рукой Клаус. — Вернёшься с ответом.

Бонни бросила прощальный взгляд на меня и Елену. Серьёзно, он был такой, как у училки, что оставляет весь класс под присмотром психопата и говорит: «Я вернусь... если выживете». И вот она ушла. А мы остались. В зале, полном мертвецов, истерии и Клауса. Шикарно. Просто мечта.

Ребекка как грозовая туча подтолкнула Елену ко мне, будто сбрасывала с себя моральную ответственность: «На, держи свою сестру. Я нормировать не обязана». Елена тут же вцепилась в меня как будто я спасательный круг в море идиотов. Хотя, если подумать... так и есть.

— Я так переживала, — прошептала она, и голос у неё был такой трогательный, будто я не из лап Клауса вырвалась, а вернулась с войны (может, так и есть).

— Ты же знаешь меня. От меня так просто не избавишься, — похлопала я её по спине, словно хотела утешить, а на деле просто проверила, не привиделась ли она мне от голода и истощения.

— Что не скажешь о нервах Клауса, — влезла Ребекка, ехидно глянув на брата. Тот театрально закатил глаза, как будто только что услышал плохую рецензию на свою драму века.

Подошёл Элайджа, с тем самым лицом, которым обычно смотрят на опрокинутую чашку чая: «Всё пропало, но я буду выдержанным».

Я сразу встретила его взгляд так, как смотрят на того, кто взял твою последнюю шоколадку, а потом сказал: «Я сделал это во имя справедливости».

— Прости за грубость, Кристина, но ты знаешь... — начал он, как будто собирался зачитать мораль из Библии оригиналов.

— Всё ради семьи, — закончила я, подняв бровь. — Помню-помню. Но и ты запомни: я тоже всё делаю ради семьи. Так что прежде чем читать мне нравоучения, вспомни, кто тут первым начал предавать и строить театры абсурда.

— Я понимаю, — кивнул он с той самой своей царственной грустью, как будто только что услышал, что отменили вековую оперу.

Ну вот и поговорили. Тепло. По-семейному.

Ребекка подошла к Стефану с видом хозяйки положения, и он, не теряя ни секунды, обнял её за талию и приподнял, как будто она не вампир, а пушинка, или как будто он пытается ей вбить гвоздь в сердце через позвоночник — романтика, одним словом.

Елена, наблюдая за этим, нахмурилась так, будто кто-то налил ей в чай лимонный сок вместо сахара.

— Стефан? — позвала она, голосом бедного хомяка, который внезапно понял, что клетка давно не запиралась.

Я не смогла не встрять, как всегда, как голос разума, пропущенный через фильтр сарказма:

— Прости, Елена, но можешь уже не звать его и не ждать от него роз, шоколадок и вечерних прогулок под луной. Он переметнулся. Всё, сожалеем, кассу закрыли.

— Что? — бедняжка Елена изобразила классический «шок и трепет».

— Стефан выбрал сторону победителей, — важно заявил Клаус, будто только что нарисовал график слияния акций и теперь всех уволит. — Ну и любовь, конечно же, — добавил он, бросив взгляд на Стефана и Ребекку, которые выглядели так, словно собирались на фотосессию для постера «Бонни и Клайд: кровавая версия».

Елена, окрылённая разочарованием и предчувствием драмы, резко вскочила, собираясь подойти к Стефану с, вероятно, абсолютно бесполезным и душераздирающим монологом. Но я, как верный тормоз реальности, удержала её за руку.

— Не стоит, Елена, — сказала я устало, как будто мы уже три сезона подряд гоняемся по кругу.

Стефан, будто услышав всё это из другой вселенной, подтвердил:

— Не стоит.

— Со временем смирись, — поджала я губы и посмотрела в её глаза.

Хотя, если что, у меня дома есть план «Б»: жечь всех к чертям и уехать в Мексику.

— Смириться?! — взорвалась Елена, так что даже первородные притихли. — Я искала его всё лето! Недосыпала, лезла в каждый угол, разглядывала каждую крошку надежды под микроскопом — а ты мне: смирись?! Ты вообще с какой планеты?!

Ого. Я аж поперхнулась воздухом. Впервые за долгое время нашла в Елене огонь. Не свечку на торте, а полноценный лесной пожар. Обычно же она — ходячее олицетворение грусти, боли и печального пианино на фоне. А тут — фурия, да ещё с проблесками моего влияния. Горжусь!

— Твой характер заразительный? — усмехнулся Стефан, бросив в мою сторону косой взгляд, как будто я продала душу дьяволу и бонусом вручила копию сестре.

— Ха! — хлопнула по коленям Елена и снова обрела свою фирменную драму в голосе. — Ладно. Чёрт с вами. Пусть этоРазрыв со Стефаном будет моя самая большая проблема. Всё равно мы живём в городе, где каждый второй — либо вампир, либо ведьма, либо труп. Главное — дожить до завтра.

— Понял? Пошёл ты, — хладнокровно добавила я, глядя на Стефана с выражением: давай, потопай отсюда своей потрошительской походкой.

Он только развёл руками в стиле «а что я?» А я подумала: ну наконец-то мы с Еленой начали звучать как нормальные сестры. С руганью, с сарказмом, с коллективным «пошёл ты». Семейная идиллия, в общем.

В спортзал влетела Бонни, как ветерок из ада — только вместо серпа у неё были духи предков и плохие новости. Клаус тут же выпрямился, будто на подиум вышел. Осталось только, чтобы свет софитов осветил его лицо, и кто-нибудь заиграл на трубе «трагическое та-дам».

— Я узнала! — выпалила Бонни, подлетая ближе, вся такая «я знаю, но сама не рада».

— Ну, не томи, — протянул Клаус с лицом, будто ему не хотят вручать Оскар за «Лучшую роль психа в реальности».

— Двойники никогда не рождались близнецами. Это аномалия. Поэтому, природа выбрала одну для ритуала, — тараторила Бонни. Её глаза умоляли: «Прости, подруга, я просто передаю, не стреляй в гонца!»

— То есть Елену, и что? — скучающе перебил её Клаус, как будто речь шла о том, какую начинку для пиццы выбрать.

— Так как второй двойник нарушает равновесие... — Бонни запнулась, бросив на меня взгляд в стиле «ты милая, но, кажется, пора». — Кристина должна умереть.

Пауза.

— ЧТО?! — тут до меня дошло, и поверьте, это было не «ой, я забыла утюг выключить», а «меня хотят выписать из жизни без согласования». — Вы чё, все тут совсем поехали?! Я вообще-то главный персонаж, как вы смеете!

— Так-так, — протянул Клаус, как будто ему только что предложили новый способ устроить хаос.

Но тут подошёл Элайджа — весь такой в плаще морального авторитета:

— Предки? Они же никогда не скажут нам правды. Скорее всего, всё в точности, да наоборот.

И вот пока все спорили, кого убивать, а кого нет, как по команде — бум! — Тайлер вдохнул. Глубоко. Жадно. Будто за две недели без кислорода.

— Как вовремя, — подметил Клаус, и, не теряя ни секунды, схватил бедного Локвуда за шкирку, протащил его по полу, как мешок с картошкой, и приложил... ко мне.

— Эй, ты чего?! — взвизгнула я, когда он сунул моё запястье в пасть новообращённого. Тайлер вцепился в руку, как будто я — бургер с беконом. — Аууу! Ну не кусайся же!

И тут началось волшебство. Глаза у Тайлера засветились, под ними проступили венки, а изо рта вылезли клыки. Прямо как у стоматолога на Хэллоуин.

— Как и думал, — ухмыльнулся Клаус, довольный как кот, который бросил мышь в микроволновку и смотрит, что получится.

Я, с трудом выдернув руку, плюхнулась рядом с Еленой и прошипела:

— Если ещё раз кто-то решит проверить свои теории на мне — я укушу в ответ. В прямом смысле!

***

Я лежала в палате, как самая несчастная жертва медицинской драмы: одеяло до подбородка, капельница в руке, взгляд полный тоски и презрения, устремлённый в стену, как будто там вот-вот откроется портал в мир, где не существует Клауса.

— Ну не дуйся, — усмехнулся он, сидя у моей койки с видом заботливого дьявола.

Я медленно перевела взгляд на него. Прямо вот медленно, чтобы он прочувствовал уровень презрения, вложенный в каждый миллиметр движения. И, прищурившись, выдала:

— Чтоб. Ты. Сдох.

Он лишь весело хлопнул ресницами (да, у него они длиннее, чем у меня с тушью!) и развёл руками, будто только что подарил мне новенький Мазарати, а не пробил вену и устроил из меня донорский автомат.

— Посмотри на ситуацию с другой стороны, — философски начал он, словно у него в рукаве степень по психологии. — Ты будешь жить.

— Ага, и ещё регулярно пополнять твои королевские запасы моей крови, — протянула я, уставившись на иглу в своей руке. — Прямо блестящее будущее: я — бродячий кулер, ты — барыга с флягой. Мечта любой девушки.

Он хмыкнул, а я снова посмотрела на него с той самой ненавистью, что заслуживает только человек, который:

а) спас тебя,

б) чтобы использовать,

в) и при этом еще и улыбается!

— Чтоб. Ты. Сдох, — повторила я, чувствуя, что эта фраза официально стала моим девизом. Если бы была эмблема моего состояния — там бы была эта фраза золотыми буквами под моей раздражённой физиономией.

А он, зараза, только шире улыбнулся. Кажется, кайфует.