Кто ты?
Дверь с глухим щелчком закрылась за ним.
Пейтон сбросил куртку на пол, не утруждаясь развешивать. Сапогами ударил по ботинку у порога — тот отлетел в сторону.
Он прошёл на кухню, налил себе воды, выпил половину, остальное плеснул в раковину.
Сел.
Заложил руки за голову.
И выдохнул.
"Зачем я это сделал?"
Мысль пришла не драматично, не мучительно. Просто — пустая. Холодная, как бетон его кухни.
Он вспомнил, как вёл этого Ника через клуб, как тот что-то лепетал, даже извинялся...
Плевать.
Ник ему никто.
Она — тоже.
Так почему?
Он не находил ответа.
И это бесило.
Он сам не знал, что им двигало: злость на парня, момент обострения или просто... чтобы заткнуть кого-то, кроме себя.
Пейтон сжал челюсть.
"Это её отношения. Может, ей это и нравится. Может, она сама всё накручивает. Кто я такой, чтобы совать туда руки?"
Он поднялся, пошёл в ванную, уставился на своё отражение.
Щетина. Потускневшие глаза. Порез на костяшке.
"Как идиот."
Он щёлкнул выключателем, оставив зеркалу темноту.
Вернулся в комнату, лёг на диван, не раздеваясь, и уставился в потолок.
Он не думал о ней.
Он злился.
На себя.
На неё.
На весь этот вечер.
И где-то в этом злом напряжении — он незаметно для себя уснул.
Он проснулся резко.
Как будто его выдернули изнутри, вытащили за шкирку из собственного сна.
Глаза открылись — и в потолке было что-то не то.
Цвет. Трещина. Тень. Всё выглядело знакомо, но иначе.
Словно кто-то повторил его реальность по памяти, не зная деталей.
Пейтон медленно сел.
Ощущения — ватные, как после горячки. Грудь чуть сдавлена. Пальцы дрожат, но не от холода.
Он провёл рукой по лицу.
Щетины нет.
Он замер.
Он всегда просыпался с щетиной. Даже после бритвы. Даже после похмелья. А сейчас — кожа гладкая. Как будто...
Он вскочил с дивана. Огляделся.
Комната. Она... другая. Цвет стен, шторы, даже журнальный столик — всё вроде бы на своих местах, но как будто новое, более ухоженное.
Слишком чисто.
Он направился в ванную.
Зеркало встретило его отражением — и он остановился.
Это он.
И не он.
Глаза вроде те же.
Форма лица.
Но взгляд — другой. Мягче.
Брови не нахмурены. Губы не сжаты в злую линию.
Он выглядел... спокойно.
Здорово. Цельно.
Он отступил на шаг.
Почувствовал странную лёгкость в груди, как будто весь тот груз — воспоминания, злоба, отчаяние — исчез.
Словно вычищен.
Он открыл шкаф.
Одежда — не та. Ни кожаной куртки, ни мятого чёрного свитера.
Белая рубашка. Бежевый пиджак. Брюки.
Что за менеджерская хрень?..
Он посмотрел на руки. Чистые, ногти ухожены.
На тыльной стороне — тонкий шрам. Но он его не помнил.
Он точно его не зарабатывал.
Пейтон медленно сел на край кровати, вглядываясь в своё собственное отражение в зеркале напротив.
Дыхание стало медленным. Ровным. Почти чужим.
— Кто... ты? — прошептал он. — Или... кто я?
Внутри всё молчало.
Не было боли. Не было злости.
Но и ответа — тоже.
Только чувство.
Что мир как будто обернулся наизнанку.
И теперь он смотрит на себя изнутри — как чужак в чужом теле.
Он всё ещё сидел, уставившись в зеркало, как в портал, надеясь найти в отражении объяснение.
Но ничего не находил.
Никакого прошлого.
Никаких картинок, вспышек, клубного света.
В голове — пусто, будто обнулён.
Всё, что он знал, — это вот этот утренний свет, гладкая кожа и аккуратная рубашка в шкафу.
А всё остальное...
Как будто даже не пыталось вспоминаться.
Он заглянул в телефон — там были фотографии. Он на них улыбался. С кем-то за столиком, в каком-то офисе.
Женщина с добрыми глазами, парень в очках.
Контакты. Почта. Календарь.
Всё — будто его.
Но внутри — не его.
Он вышел на балкон.
Воздух был свежим. Слишком. Как будто он никогда прежде не дышал по-настоящему.
Соседка напротив — молодая, в спортивной кофте — помахала ему рукой с улыбкой.
— Доброе утро, Пейтон!
Он машинально кивнул, не узнав её.
Имя его знали. А он сам — нет.
Он вернулся внутрь, облокотился о подоконник.
И тогда впервые за утро в голове возникла не мысль, а ощущение —
ты жил не так...
Он не знал, откуда она. Просто почувствовал.
Мелькнула на грани подсознания и тут же исчезла.
Как привкус. Как сон, который не вспомнить, но он ещё оставляет след в теле.
Пейтон вышел на улицу.
Шум города был привычным, но каким-то... стерильным. Ни пьяных криков, ни визга тормозов, ни давящего гудения. Всё будто сбалансировано.
Он шёл медленно, оглядываясь. Мир был слишком чётким, слишком контролируемым.
— Эй, Пейт! — раздался бодрый голос.
Он обернулся.
Мужчина с кофе в руках, одетый в светлый лонгслив и спортивные брюки, направлялся к нему с широкой улыбкой.
Высокий, немного лысеющий, с уверенным взглядом.
— Ты опять срезал через парк, а? — подмигнул он. — Знал, что встретимся. Я тебе ещё вчера говорил — возьмём кофе в «Киви». Мишель тоже там будет.
Пейтон застыл.
В горле пересохло.
— Да... — выдавил он, пытаясь не выдать себя. — Конечно... «Киви». Да.
— Ты в порядке? — Мужчина нахмурился. — Выглядишь так, будто впервые меня видишь.
Пейтон чуть дёрнул уголком губ, изображая слабую усмешку.
— Просто не выспался. Странная ночь.
Мужчина хмыкнул, похлопал его по плечу.
— Ну ты же не из тех, кто жалуется. Пошли. Там уже пол-офиса собрались.
Офис. Люди.
«Мишель».
Он не знал, кто они.
Он не знал, где работает.
Он даже не знал, кем он был в этом мире.
Но все смотрели на него так, будто знали его всю жизнь.
Он шёл рядом, машинально, чувствуя, как в груди копится напряжение. Как будто его кости помнили другие улицы, другие запахи...
А мозг — молчал.
И чем дольше он двигался в этой правильной, приветливой реальности,
тем сильнее внутри звучал немой, вязкий вопрос:
А если все знают, кто ты... то почему ты сам — нет?