Серые Стены Серого Города.
Ночь была неестественно тихой, словно город затаил дыхание перед бурей. Фонари, редкие островки света в каньонах пустынных улиц, отбрасывали длинные, искаженные тени от закрытых ставнями магазинов, темных витрин киосков и наглухо запертых ресторанов. Воздух, еще недавно пропитанный гарью, теперь был холодным и стерильно-пустым. Натан шел не скрываясь, его шаги гулко отдавались по брусчатке. Он не смотрел по сторонам, его взгляд был устремлен вперед, а в голове крутилась единственная мысль, холодная и четкая, как прицельная метка: "Заброшенный тоннель... севернее КПП? Возможно... Слишком очевидно для засады... Или как раз наоборот?"
На соседней улице, в первом этаже унылой пятиэтажки, теплился огонёк небольшой бар из которого исходил нежный свет. "Последний огонек в аду", - мелькнуло у Натана. Он толкнул дверь.
Контраст был ошеломляющим. Теплый, густой воздух, напоенный ароматом дорогого кофе, выдержанного виски и древесины, ударил в лицо после уличного холода. Мягкий, теплый свет бра и люстр отражался в полированных стойках и стенах, отделанных темным деревом. Был слышен тихий джаз. Здесь пахло деньгами, покоем и... иллюзией нормальной жизни. Натан, подавив первое искушение застыть от удивления, быстро окинул взглядом зал: бармен в безупречной рубашке с подкатанными рукавами и серебряным крестом на груди, двое подвыпивших бизнесменов у окна, мирно посапывающий в углу старик с лицом, утонувшим в сгибе руки. Островок уцелевшего мира.
Натан подошел к стойке, скользнул на высокий барный стул.
- Что будете заказывать, сэр? - Бармен улыбнулся вежливой, профессиональной улыбкой. Его глаза были внимательными, оценивающими.
- Пока ничего, спасибо, - ответил Натан, стараясь звучать нейтрально, но уверенно. Бармен кивнул, взял бокал и начал протирать его белоснежной салфеткой, не сводя с Натана пристального взгляда. - Тихо стало... - начал Натан, делая вид, что разглядывает бутылки за стойкой. - После той... перестрелки на Промышленной. Слыхал? Теперь патрули, говорят, по городу шныряют, как крысы после кораблекрушения.
- Шныряют, - бармен поставил бокал с тихим звоном. Его голос был ровным, но в нем появилась стальная нотка. - Но не по всему городу. Основные силы стянуты к старому железнодорожному тоннелю. Севернее КПП. Заброшенному. - Он наклонился чуть ближе, понизив голос до доверительного шепота, который все равно резал тишину бара. - Засаду готовят. Основательную.
- Засада? На тех... сбежавших? - Натан сделал вид неверия. - Если там будет что-то похожее на их "заслон" на Пятой улице... то этим танкистам просто повезло. Они проскочат.
- Не проскочат, - бармен покачал головой, его взгляд стал жестким. - Там не заслон. Там мясорубка. С обеих сторон. - Он помолчал, изучая реакцию Натана. - За информацию о них... золотые горы сулят. Очень золотые.
- Да? - Натан усмехнулся. - Ну, думаю, любой местный, коль скоро они тут все друг друга знают в лицо, сдаст их за полцены. Друзья ж, в конце концов.
- Друзья? - Бармен вдруг резко поставил руку на стойку. Его профессиональная маска треснула. В глазах вспыхнула дикая, первобытная ненависть. - Друзья!? - Он едва не закричал, но тут же осекся, оглянулся на спящего старика и бизнесменов, понизил голос до хриплого, шипящего шепота. - Тут их все ненавидит! Всё живое! Вот у меня... был сын. Никита. Семь лет. Семь! Любил машинки... Полез в старый БТР в поле, на окраине. Игрушечную нашел, говорят... или просто любопытно было. - Голос бармена сорвался, он сглотнул, его пальцы впились в край стойки. - Расстреляли. На месте. Без вопросов. Без предупреждения. Как бродячую собаку. За "нарушение периметра". Они... - Он выдохнул слово, полное яда и леденящего ужаса: - Бесы. В мундирах. Со знаменами. Бесы.
Натан открыл рот, но бармен резко перебил его, его взгляд впился в Натана как шило:
- Ты хочешь спросить, почему я тебе это говорю? Почему тебе? - Он наклонился так близко, что Натан почувствовал его дыхание. - Потому что вижу - ты не отсюда. Ты с арены. И ты должен бежать. Пока не поздно. Потому что сидеть тут, пить с ними из одной чаши... - Его палец с силой ткнул в полированную поверхность стойки, словно пробивая дно воображаемой чаши. - "Не можете пить чашу Господню и чашу бесовскую; не можете быть участниками в трапезе Господней и в трапезе бесовской". Помнишь? Первое Коринфянам. Десять. Двадцать один. - Глаза бармена горели мрачным фанатизмом, смешанным с безумием и отчаянием. - Я свою чашу бесовскую... испил. До дна. С Никитой. Теперь их трапеза - наша смерть. Их правила - наш ад. Так что беги. Беги к своим стальным зверям. И передай им: в лесу, у самых Восточных развалин, в двух километрах севернее их позиций... есть старая лесовозная дорога. Годами неезженая. Заросшая. Но танки пролезут. Даже два рядом. Это ваш шанс. Единственный.
- Спасибо, - глухо выдавил Натан. - Мы... в долгу.
- Удачи, - бармен отступил, его лицо снова стало маской профессионала, лишь тень в глазах выдавала пережитое. - Не пуха.
- К черту! - резко бросил Натан, вставая. Он вышел, оставив за спиной островок лживого благополучия, унося в ушах шипящий шепот и грозную цитату, смешанные с запахом кофе и дорогого виски.
Дверь ангара распахнулась с грохотом, нарушив царившую внутри напряженную тишину. Натан, не сбавляя шага, прошел мимо замаскированных под грудой тряпья и ящиков танков, мимо группок людей, тихо обсуждавших что-то или просто молча куривших. Он видел их усталые, изможденные лица, полные тревоги и вопроса: "Что дальше?".
Не говоря ни слова, он запрыгнул на башню своего ИС-4М. Броня была холодной под руками. Он расстегнул куртку, достал из внутреннего кармана истрепанную карту и развернул ее на крыше командирской башенки. Толстый карандаш в его руке был тверд и уверен. Жирный, яростный крест лег на отметку тоннеля. Затем карандаш рванулся Вправо, к восточным развалинам, и поставил там яркую, решительную галочку, от которой потянулась пунктирная линия через лес - к свободе.
Пауль, заметивший его еще у входа, оторвался от разговора с механиком Kranvagn'а и бросился к ИСу. Его лицо было бледным от ожидания.
- Натан! Вернулся! Что? Как там? - выдохнул он, запыхавшись.
- Есть путь! - коротко бросил Натан, не отрываясь от карты. - Ловушка на тоннеле. Силы стянуты туда. У нас - дорога! Лесная! Через развалины! - Он закончил рисовать линию и резко поднял голову. Глаза его горели холодным, стальным огнем. Он встал во весь рост на башне исполина, возвышаясь над ангаром, над людьми, над страхом. И крикнул. Крикнул так, что гулко отозвалось под сводами, сорвав с места голубей, дремавших на балках:
- Внимание, все!
Резонансный зов, как удар молота о наковальню, заставил вздрогнуть каждого. Все головы разом повернулись к нему. Разговоры оборвались на полуслове. Даже спящие в углу вскочили. В глазах механиков, командиров, простых беглецов - испуг, недоумение, и вдруг - щемящая надежда.
- План изменён! - Голос Натана гремел, заполняя каждую щель огромного пространства. - Ловушка их - пуста! Силы отвлечены! У нас есть дорога! - Он указал рукой в сторону восточной стены ангара, будто видел сквозь сталь те самые развалины. - Старая дорога! Через лес, трудная? Да! Но она наша! Она к свободе! Остался последний рывок! Последний бросок, и мы его сделаем! Сегодня! К свету! К жизни!
Тишина повисла на долю секунды. Тяжелая, звенящая. А потом...
Взрыв.
Не снарядов. Взрыв голосов. Как ураган, сорвавшийся с цепи.
- ДААААА!!! - ревнул кто-то первым, вскочив на ящик и сжимая кулаки.
- ПОКАЖЕМ ИМ! - рявкнул Альфонсо, вылезая из люка "Тигра", его испанский акцент потонул в общем гуле.
- ВПЕРЁД! - НА СВОБОДУ! - УРАААА! - Крики сливались в единый, оглушительный гул, сотрясающий стальные стены ангара. Люди вскакивали, били кулаками по броне, обнимались, трясли друг друга за плечи. Глаза, еще минуту назад полные усталости и страха, теперь пылали неистовой решимостью, почти безумием надежды. Эхо подхватывало крики, умножали их, превращая в громоподобный рокот: "УРА! УРА! ВПЕРЁД! СВОБОДА!" Казалось, сама броня танков вибрирует от этого первобытного, ликующего рева людей, вырвавшихся из цепей отчаяния и увидевших цель.
Натан спрыгнул с башни, его лицо было непроницаемо, но в глазах - отсвет того же огня. Пауль стоял рядом, широко улыбаясь, смотря на этот шторм эмоций. К ним, запыхавшись, протиснулся Ипполит, поправляя сползшие очки.
- Натан! Вы... вы вернулись! Речь... это было... невероятно! - выдохнул он.
- Это была правда, Ипполит, - ответил Натан, кладя руку ему на плечо. Его голос, после недавнего рева, звучал удивительно спокойно и твердо. - Уже через неделю... ты будешь смотреть не в прицел, а на океан. Мы все будем. Главное - сейчас не дрогнуть. Сейчас сделать этот шаг.
- Согласен... абсолютно! - Ипполит энергично кивнул, его глаза за стеклами очков блестели.
- А тебе, - Натан чуть сжал его плечо, - советую прикорнуть хоть на час. Завтра... нет, уже сегодня - будет день, который мы запомним навсегда. Ночь нашего бегства. Или же ночь нашей победы. - Он отпустил Ипполита. - Иди. Отдохни.
Ипполит кивнул и растворился в толпе, все еще ревущей у танков. Натан остался стоять у своего ИС-4М. Он положил ладонь на холодную броню башни, ощущая под пальцами шершавость краски и сталь. Планировать? Да. Каждая деталь маршрута отпечаталась в его мозгу. Но мысли упорно возвращались к одному: Завтра. Завтра свобода перестанет быть мечтой. Завтра она станет дорогой под гусеницами. Дорогой, ведущей из ада - к океану. Воздух в ангаре, наполненный криками, запахом машинного масла и человеческой надежды, казался ему уже другим - легким, острым, воздухом свободы. Он глубоко вдохнул его, закрыв глаза. И услышал в грохоте криков не просто шум, а гимн, рождающийся здесь и сейчас. Гимн тех, кто решил пить только из одной чаши - чаши свободы. Цена была заплачена. Теперь оставалось только взять свое.