Глава 17. Ожидание
Лондон, Штаб командования Альбиноской Королевской Армии и Флота, 10 Января 1912 года, 10:56
Величественный зал дворца Короля Альбиона был освещён лишь мягким светом люстр, отражающимся от тёмного дуба массивного стола, за которым собрались главные военные советники. Король Георг V восседал во главе, внимательно выслушивая отчёты. Атмосфера в комнате была напряжённой - особенно после того, как заговорил адмирал Уильям Хардвик, командующий Атлантическим флотом.
- Ваше Величество, дела в Атлантическом океане... - он на секунду замялся, но всё же продолжил, - крайне плохи. Немецкие и Испанофранские подводные лодки и надводные силы топят наши суда с пугающей скоростью. Мы несём серьёзные потери. Из-за этого в стране начались дефициты почти всех ресурсов.
Король выслушал адмирала, но, похоже, не был удивлён услышанным. Он тяжело вздохнул, затем уверенно произнёс:
- Мы знали, что этот день придёт. Если они хотят морской блокады, мы ответим им кораблестроительной программой. Удвоить производство эсминцев для эскортных операций. Крейсера должны быть сосредоточены в Ирландских островах и Северном Доминионстве, но также сопровождать караваны.
- Да, Ваше Величество, - подтвердил адмирал, но его лицо оставалось мрачным.
Король откинулся в кресле, на мгновение задумавшись. Война набирала обороты, и даже величайшая морская держава мира столкнулась с серьёзными проблемами.
Король Георг V внимательно выслушал адмирала Хардвика, затем перевёл взгляд на адмирала Ричарда Теннета, отвечавшего за Средиземное море.
- А как обстоят дела в Средиземном море и на Балканах?
Адмирал Теннет сдержанно кивнул:
- Ваше Величество, у меня для вас хорошие новости. Несмотря на численное превосходство противника, Королевский флот дал достойный отпор. В бою у Мальтийского пролива два дредноута типа Glorious при поддержке пяти тяжёлых крейсеров разных классов уничтожили итальянскую эскадру. Среди потерянных кораблей противника - могучий дредноут класса Sicilia и бронепалубный крейсер Venezia.
Король слегка усмехнулся, впервые за этот вечер услышав что-то действительно позитивное.
- Значит, мы всё ещё хозяева Средиземного моря, - тихо произнёс он.
- Пока да, - ответил адмирал. - Но итальянцы и испанофранцузы готовят новые силы. Мы не можем терять бдительность.
Тут вмешался генерал Джонатан Кроуфорд, начальник штаба армии.
- Ваше Величество, на Балканах ситуация сложная. Югославские войска достигли Альп и уже начали заходить в Венецию. Однако в Альпийском регионе идут ожесточённые бои.
Король нахмурился:
- А как обстоят дела у Валахийского Союза?
- Не так хорошо, - признал Кроуфорд. - Австрийские войска оказались более организованными, чем предполагалось. Валахийцам пришлось отступить к Будапешту, где за несколько недель город превратился в руины.
Король медленно провёл рукой по подбородку. Война становилась всё более жестокой, и каждый фронт требовал решений.
- Будапешт... - тихо повторил он. - Значит, карта Балкан ещё не раз изменится.
В зале повисла напряжённая тишина.
Король Георг V повернулся к вице-адмиралу Чарльзу Фергюсону, командующему Северным флотом.
- Что с Северным морем? - спросил он ровным, но требовательным голосом.
Фергюсон поднялся и кивнул:
- Ваше Величество, блокада завершена. От Ла-Манша до берегов Феннории мы держим контроль над морем. Союзные подводные силы несут минимальные потери, но уничтожают множество вражеских кораблей.
Король одобрительно хмыкнул, но вице-адмирал продолжил с особым удовлетворением:
- Особенно стоит отметить действия подводной лодки T-12 в Скагерраке. Она провела смелую атаку, отправив на дно три старых броненосца Кайзерлихмарине всего за полтора часа.
При этих словах по залу пронёсся еле заметный гул одобрения. Король улыбнулся краем губ.
- Значит, наши подводные лодки доказывают свою ценность. Отличная работа.
Фергюсон слегка поклонился:
- Мы продолжим давить на противника, Ваше Величество. Северное море принадлежит нам.
Король задумчиво посмотрел на карту, висевшую на стене, где красными линиями отмечались маршруты блокадных сил.
- И пусть оно останется за нами, - твёрдо произнёс он. - Но нужно взять под контроль и Атлантику.
Северная часть Атлантического моря, 1 543 км от Ирландского Острова, 1 день и 2 часа до прибытия к каравану, 10. Января 1912 года, 15:46
Лёгкий холодный ветер с Атлантики гулял по палубе эсминца Дэнди, окрашивая закат в бледные, ледяные цвета. Джордж Уиттакер стоял у борта, лениво пуская тонкие струйки дыма в серое небо. Он глубоко затянулся, наслаждаясь редким моментом тишины, когда позади раздался знакомый голос:
- Ну, ты даёшь, Джордж. Какой же ты плохой мальчик!
Он вздрогнул и быстро обернулся. Перед ним стоял Томми О'Доннел, ухмыляясь так, словно только что застал друга на месте преступления.
- Чёрт, Томми... - пробормотал Джордж, прежде чем торопливо смахнуть сигарету за борт. Он попытался сдержать дым внутри, но через пару секунд закашлялся, чуть не свалившись на поручень.
Томми рассмеялся, хлопнув друга по спине.
- Ты ещё и курить не умеешь, Уиттакер! Что дальше, начнёшь пить чай с табаком?
Джордж, всё ещё кашляя, только махнул рукой, но Томми уже шагнул ближе к борту, глядя вдаль.
- Ну? У тебя ещё одна есть?
Джордж молча потянулся к карману и достал целую пачку, зная, что Томми всё равно её отберёт. И не из-за жадности - скорее из-за заботы.
- Спасибо, дружище, - сказал Томми, пряча пачку в свою куртку. - Тебе это всё равно не к лицу.
Джордж только хмыкнул, а где-то вдалеке, за горизонтом, солнце окончательно скрылось за тяжёлыми облаками.
Томми взглянул на друга, прищурившись, будто что-то пытался понять. Джордж молчал, всё ещё глядя на горизонт, где последние лучи солнца угасали за темными волнами.
- Слушай, если тебе нужен покой, я могу уйти, - наконец сказал Томми, делая шаг назад.
Джордж не обернулся сразу, но потом медленно поднял взгляд и хмыкнул:
- С тобой мне спокойнее.
Томми усмехнулся и кивнул, снова подходя к борту. Они оба стояли молча, слушая, как корабль слегка поскрипывает под лёгкими волнами.
- Ну, раз так... - Томми достал из кармана пачку папирос, которую только что забрал у друга, и подал одну Джорджу.
Тот взял её и без слов сунул в зубы. Томми сделал то же самое, доставая из нагрудного кармана зажигалку - самодельную, с тёплым, затёртым корпусом и слегка кривым фитилём. Чиркнув пару раз, он поднёс огонь сначала к своей папиросе, затем к Джорджу.
Джордж глубоко затянулся, на этот раз без кашля, и тихо выдохнул в холодный океанский воздух.
- Знаешь, Томми... иногда ты всё-таки неплохой парень.
- Ага, и это сказал тот, кого я только что поймал за курением за спиной у командира, - ухмыльнулся Томми, выпуская дым в сторону.
Они оба усмехнулись и снова замолчали. Над ними пронёсся крик одинокой чайки, а где-то на носу послышался голос боцмана. Но здесь, на корме, пока что не было никого, кроме них двоих и бескрайнего серого моря.
Тишину вдруг прорезал резкий, хрипловатый голос капитана Росса:
- О'Доннел, где, чёрт возьми, твои отчёты по утрате масла и мазута?!
Джордж и Томми вздрогнули, их короткий момент спокойствия был уничтожен за секунду. Томми медленно повернулся к капитану, на мгновение замешкавшись, явно подбирая слова, но Росс не дал ему и рта раскрыть.
- Доклад, немедленно! А потом можешь идти отдыхать, - бросил капитан, сложив руки за спиной и сверля Томми взглядом.
Томми тяжело вздохнул, сунул папиросу в уголок рта и, достав из кармана боевой журнал, раскрыл его на нужной странице.
- С последнего доклада, сэр... мазута потрачено 1,3 процента от запасов, масла - 2,4 процента, - монотонно произнёс он, не отрывая взгляда от записей.
Капитан Росс кивнул, задумчиво почесав щёку.
- Хорошо. Завтра утром занеси бумаги в штурманскую. И постарайся не провонять весь корабль табаком.
С этими словами он развернулся и ушёл, оставив Томми и Джорджа снова наедине с морем. Томми выдохнул и скептически посмотрел на папиросу в своей руке.
- Видимо, наш доблестный капитан не слишком ценит аромат хорошего табака.
Джордж только усмехнулся, снова глядя на горизонт.
Северная часть Атлантического океана, Подлодка U-87, Волчья стая PQ-17, 1 390 км от Кабо-Верде к северу, 123 км от предполагаемого нахождения каравана, 11 Января 1912 года, 12:14
Обед. Всё то же самое: те же лица, та же музыка из радиорубки, та же столешница с потёртым покрытием. Даже похлёбка с едва уловимым привкусом машинного масла - обыденность, к которой все давно привыкли.
Капитан Рихтер молча взял ложку, но прежде чем сделать первый глоток, из радиорубки донеслись знакомые звуки гимна Германо-Австрийского королевства. Это были новости. Никто не удивился - радист всегда включал трансляции, чтобы хоть как-то разбавить однообразие будней под водой.
Когда гимн стих, заговорил диктор. Его голос был уверенный, чёткий, но для Рихтера он казался далёким и почти механическим.
- Наши доблестные войска продолжают продвигаться на восток, одерживая победы против Валахийского союза, наши Австрийские войска дошли до Будапешта где идут ожесточенные бои... В Альпах германские части пришли на интервенцию к итальянским союзникам, сдерживая наступление югославских войск...
Рихтер механически зачерпнул ложку похлёбки и поднёс ко рту, но вкус не имел значения. Он просто слушал.
- Балтийский флот продолжает героически сражаться, и пусть враг превосходит нас числом, дух империи не сломить...
На мгновение Рихтер оторвал взгляд от своей тарелки и посмотрел в сторону радиорубки отложив ложку в сторону.
- Сегодня мы скорбим по экипажу тяжёлого крейсера Prinz Adalbert, который пал в яростном и героическом бою против трёх крейсеров Российской Империи. Корабль затонул, все члены экипажа отдали свои жизни во имя императора. Но Империя их не забудет.
Мир вдруг сузился до одной мысли.
Prinz Adalbert...
Рихтер застыл. Он почувствовал, как что-то тяжёлое сдавило грудь.
Герих Штайнер, сидевший напротив, заметил перемену в капитане.
- Всё в порядке, Клаус?
Рихтер не ответил. Он даже не слышал его. Он только сейчас осознал, что потерял друга, не на время а навсегда.
Рихтер наконец оторвался от тяжёлых мыслей. Он моргнул, глубоко вдохнул спертый воздух подлодки и посмотрел на офицеров за столом. Штайнер и Мюллер молча смотрели на него, но ни один из них не задал лишних вопросов.
Несколько секунд тишины. Затем Рихтер коротко сказал:
- Мне нужно отойти.
Он встал, отодвинул скрипнувший стул и вышел из кают-компании, оставляя за спиной запах масла и еды, которая теперь казалась безвкусной.
Его шаги гулко отдавались по металлическим переборкам. Направляясь в центральный пост, он почти автоматически кивнул двум матросам, дежурившим там. Они давно стали для него привычной частью интерьера: один всегда что-то записывал в судовой журнал, другой склонился над приборами, проверяя параметры механизмов. Всё как всегда.
Рихтер поднялся по узкой металлической лестнице на мостик.
Здесь его встретила почти полная тишина. Только лёгкое поскрипывание корпуса и мерный шум воды, обтекающей подлодку, напоминали, что они всё ещё в глубоком море. Несколько матросов стояли с биноклями, вглядываясь в горизонт.
Там, вдалеке, вырисовывались силуэты других подлодок. Волчья стая.
Рихтер сделал глубокий вдох, чувствуя, как холодный морской воздух наполняет его лёгкие. Затем он медленно снял с головы фуражку капитана, сжал её в руке и замер, глядя в бесконечный горизонт.
Он мысленно попрощался с Петером Хоффманом.
- Один... два... три...
Он начал считать в уме, давая прощанию ровно шестьдесят секунд.
Волчья стая медленно двигалась вперёд, едва различимые силуэты подлодок растворялись среди волн. Матросы на мостике украдкой бросали на него короткие, недоумевающие взгляды, но никто не осмелился сказать ни слова.
- Пятьдесят восемь... пятьдесят девять... шестьдесят.
Рихтер медленно водрузил фуражку обратно на голову, провёл пальцами по козырьку, словно поправляя мысли в своей голове, и ещё раз взглянул на горизонт.
- Прощай, Петер.
Он развернулся и молча направился обратно внутрь, спускаясь в глубины подлодки, где ждали дела, экипаж и война, которая не знала жалости.
Спустившись обратно внутрь, в Центральном посту царила привычная тишина. Рихтер уже приготовился к рутине — проверке систем, докладам, сухому военному порядку. Но стоило ему сделать пару шагов вперёд, как радист оказался рядом, молча передавая ему лист.
Рихтер взял его, развернул и быстро пробежал глазами по тексту.
"От U-111 Конвой в квадрате FS2337. Курс 345. Скорость 8 узлов."
Его сердце глухо ухнуло в груди.
Этот самый конвой. Два крейсера.
Рихтер тут же направился к столу штурмана, сдёрнул карту и, схватив инструменты, начал быстро чертить возможный курс перехвата. Чернила на бумаге оставляли чёткие линии — траектория движения конвоя, предполагаемая скорость, точки возможного перехвата.
Вокруг него уже собрались офицеры и матросы, напряжённо следя за его работой.
— Что случилось? — раздался голос Гериха Штайнера, Первого вахтенного офицера.
Рихтер молча передал ему лист.
Штайнер начал читать вслух, его голос был ровным, но с каждым словом в тоне появлялась напряжённость.
Рихтер в это время доводил расчёты до конца. Его рука резко остановилась на карте. Глаза сверкнули, но тут же его лицо стало жёстким, даже каменным. Он резко кинул циркуль и карандаш на стол.
— Мы не успеем... — глухо произнёс он. — Топлива не хватит.
Центральный пост на мгновение погрузился в гробовую тишину.
Внезапно Струмберг взревел от злости, срывая с головы фуражку и швыряя её об пол.
— Когда уже будет хоть что-то?! — в его голосе закипала злость, разочарование, отчаяние.
Все молчали. Находясь в самом сердце волчьей стаи, они чувствовали себя хищниками, но сейчас, в этот момент, их просто не хватало на прыжок.
Когда все разошлись, Центральный пост снова наполнился привычным гулом приборов, скрипом переборок и негромкими переговорами. Рихтер всё ещё стоял у карты, уставившись в линии маршрута, которые теперь казались ему насмешкой.
В этот момент к нему снова подошёл радист, держа в руках новый лист с сообщением.
— Вся группа волчьей стаи докладывают что уходят на перехват конвоя.
Рихтер фыркнул, резко выдернув папиросу из кармана.
— Ну конечно, а мы? Мы остаёмся тут, в этой консервной банке типа-4А, как бесполезный кусок металлолома. Чёртовы новые лодки. Чёртовы расчёты. Чёртово топливо. Чертово неудача...
Он знал, что их U-87 стареет, что новые модели быстрее, мощнее, эффективнее, но сейчас это ощущалось особенно остро. Они должны были быть там, на охоте. Вместо этого они оставались позади, будто никчёмный наблюдатель, неспособный на удар.
Рихтер уже собирался выходить на вахту, когда радист снова подошёл к нему с ещё одним листком.
— Опять? — раздражённо пробормотал Рихтер, забирая рапорт.
Он уже ожидал увидеть очередной пропущенный конвой, но когда его глаза пробежались по координатам, что-то внутри него ожило.
— От U-44... конвой в квадрате FS4393... 8 узлов... курс север-северо-восток... Около 35 торговых суден...
Он мгновенно потянулся к карте, лихорадочно прокладывая маршрут. В этот раз всё было иначе.
Он поднял голову, его глаза загорелись.
— Мы стоим прямо на их пути.
Повернувшись назад он посмотрел на хельмсмана и резко отдал приказ:
— Рулевой, разворот на новый курс 180 градусов! Полный вперёд!
По лодке разнеслись звуки срабатывающих механизмов. Дизели зарычали мощнее, чувствуя нагрузку.
Рихтер оглянулся и подозвав офицеров, он начал раздавать команды как горячие пирожки.
— Герих, проследи за расчётами! Всему экипажу доложить что мы идем на перехват каравана!
U-87 ожила, устремляясь туда, где двигался конвой — их будущая добыча.
Российская Пруссия, Белосток, Железнодорожная Станция "Осовиц", 13 Января 1912 года, 12:56
Станция Белостока была полна суеты и гула голосов. Повсюду виднелись колонны солдат, гружёные боеприпасами платформы, офицеры с бумагами и взволнованные провожающие. Где-то играл оркестр, исполняя торжественный прощальный марш, но для Михаила Коршунова эти звуки сливались в одну сплошную погребальную песню.
Обратно на фронт. Обратно в смерть.
Он шагал вдоль платформы, ведя за собой своё отделение. В глазах солдат не было ни энтузиазма, ни радости — только усталость и скрытое напряжение.
— Коршунов! — раздался голос из толпы. Михаил повернул голову и увидел командира роты, кивающего ему на вагон.
Он поднялся на железные ступени и первым вошёл внутрь, оглядываясь. Внутри было тесно, пахло махоркой, деревом и солдатской амуницией.
Когда последнее лицо появилось в дверном проёме, Михаил пересчитал людей. Все на месте.
Он прошёлся по вагону, бегло осматривая снаряжение бойцов.
— Проверить ремни, винтовки, патроны. Не хватало ещё сюрпризов в дороге.
Некоторые молча проверили экипировку, другие лишь отмахнулись. Михаил знал — усталость делала людей ленивыми, но лучше быть ленивым сейчас, чем мёртвым потом.
— Дорога будет долгой, можете пока отдохнуть, — сказал он ровным голосом, прислонившись к стене вагона.
Вскоре поезд дал резкий свисток, колёса вздрогнули, и состав медленно двинулся вперёд.
Коршунов решив что его отделение справится и без него он решил перейти из вагона в вагон, и пройти до офицерского вагона но по пути был вагон интернационального отделения.
Вагон интернационального отделения был заполнен смесью разных языков, акцентов и мировоззрений. Солдаты из разных уголков Российской империи сидели в своих углах, кто-то молча курил, кто-то играл в карты, а кто-то просто смотрел в пол. Но сразу, как только Коршунов зашёл внутрь, он услышал грохот и шум борьбы.
Драка.
Два солдата уже схватились друг за друга, их лица пылали от гнева. Один — коренастый Украинец, другой — высокий Поляк.
— Что за дела?! — рявкнул Коршунов, перекрывая общий гомон.
Солдаты замерли, но не разжали кулаков, их глаза полыхали ненавистью.
— Этот Ляха не может держать свой гнилой рот закрытым! — выплюнул Украинец.
— А этот хохол не понимает, что ему не место на польской земле! — ответил Поляк, злобно косясь сначала на противника, а потом и на самого Коршунова. — Как и тебе, русский!
Коршунов молча смотрел на них. Его пальцы скользнули к поясу, и он вытащил револьвер.
— Вот вам шанс, — сказал он, протягивая оружие рукояткой вперёд. — Кто первый возьмёт, имеет полное право убить меня и второго.
Вагон замер. Даже карты перестали шуршать. Украинец и Поляк посмотрели на револьвер, затем друг на друга. Ни один из них не двинулся.
Прошла секунда, затем ещё одна.
— Ну же! Вы же такие смелые! — голос Коршунова стал ледяным.
Но ни один из них не рискнул схватить оружие.
Коршунов усмехнулся и убрал револьвер обратно в кобуру. Затем, быстрым движением, отвесил обоим солдатам по звонкой пощёчине.
— Вы славяне. И кто бы вы ни были — братья друг другу. А братья не убивают братьев!
Он обвёл взглядом вагон. Остальные солдаты прятали глаза, но напряжение всё ещё витало в воздухе.
— Скажите, вы готовы убивать своих братьев? — его голос прозвучал сурово.
В ответ — тишина.
Коршунов вернул взгляд к поляку и украинцу.
— Враг у нас один — это немцы. После войны хоть передушите друг друга, мне плевать. Но пока война идёт — вы либо солдаты, либо мертвецы.
Поляк и Украинец смотрели друг на друга, и злоба в их глазах медленно угасала.
— А теперь — мирись, мирись и больше не дерись, — бросил Коршунов, разворачиваясь и уходя в офицерский вагон.
За его спиной вагон снова наполнился звуками. Но теперь там не было вражды.
Республика Новая Колумбия, Порт Нью-Йорка, 15 января 1912 года, 12:28
Длинный пирс порта Нью-Йорка был заполнен людьми, провожающими своих родных и близких. Огромный океанский лайнер Queen Halifax возвышался над толпой, его корпус поблескивал на утреннем солнце.
Эви Гарнер крепко обняла свою мать, вдыхая её родной, успокаивающий запах лаванды. Затем она повернулась к отцу. Он был строг, но в его глазах читалась тревога.
— Эвелин, пообещай мне... — начал он, крепко сжимая её плечи.
Она подняла взгляд.
— Пообещай, что ты никого не убьёшь. Что вернёшься домой, чего бы это ни стоило.
Эви сжала губы. Она знала, что обещает невозможное. Война — это не место для клятв. Но видя страх в глазах отца, она не могла сказать «нет».
Она взяла его за руку и тихо произнесла:
— Я клянусь, папа. Я вернусь домой. И не убью никого.
Отец не сводил с неё взгляда, словно пытался прочесть её душу. Затем медленно кивнул.
Эви слабо улыбнулась, развернулась и направилась к трапу. С каждым шагом её сердце билось всё сильнее. Лайнер ждал, а вместе с ним — неизведанное будущее.
Когда она зашла внутрь лайнера то сразу решила выйти на палубу.
Проходя через узкие коридоры и лестницы она наконец то вышла на палубу где уже было много людей, собравшись у края палубы.
Эви подойдя облокотилась на прохладные поручни палубы, её пальцы крепко сжали металлическую поверхность. Она смотрела на людей внизу, провожающих своих близких. Кто-то плакал, кто-то махал руками, кто-то просто стоял, молча наблюдая за тем, как их родные уплывают в неизвестность.
Она не смогла сдержать улыбку.
"Сколько жизней я смогу спасти?"
Этот вопрос крутился у неё в голове. Война забирает людей, но она будет тем, кто их возвращает. Её руки не предназначены для убийства, они будут лечить.
Но вдруг её мысли прервал разговор, который она уловила краем уха:
— Что немецкая подлодка делает в нашем порту? — спросил чей-то настороженный голос.
— Это торговые подлодки. Они курсируют между странами.
Эви перевела взгляд на гавань. Там, у причала, покачивалась массивная, угрожающая тень. Немецкая подводная лодка.
Грозная машина войны.
На секунду её сердце сжалось. Она вспомнила, что за пределами этого спокойного порта простирается бескрайний океан, полный опасностей. Подлодки, военные корабли, пираты... Один торпедный залп — и всё кончено.
"Какой шанс, что именно наш лайнер окажется под атакой?"
Она не хотела думать об этом. Не сейчас.
Но осознание, что её путешествие пройдёт через воды, кишащие хищниками глубин, больше не давало ей покоя.