В Ад и Назад.

Российская Пруссия, Сектор траншей 34-Б, 58 км к востоку от Белостока 18 декабря 1911 года 18:55

Мокрый снег превращался в грязь под сапогами солдат 4-го штурмового отделения, когда они наконец дошли до линии траншей сектора 34-Б. Михаил Коршунов, шагавший впереди, молча осматривал место, которое предстояло назвать домом на ближайшие недели, а может быть, и месяцы. Траншеи были вырыты кое-как, без видимого порядка: узкие, грязные, местами обвалившиеся. Брёвна и доски, которые должны были укреплять стены, торчали криво, словно их вбивали наспех, лишь бы закончить работу.

Вокруг царил хаос. Едва отделение спустилось вниз, как близкий разрыв снаряда оглушил всех, вздымая в воздух грязь, снег и обломки. Взрыв прогремел в десятке метров от траншеи, но даже этого было достаточно, чтобы потрясти новичков. Один из них - молодой солдат по фамилии Климов - зацепился ногой за порог и упал лицом прямо в грязь. Кто-то невольно хихикнул, но Михаил не стал шутить: он прекрасно понимал, что эти люди еще не привыкли к тому, что вокруг постоянно рвутся снаряды.

- Добро пожаловать в ад, - мрачно бросил он, помогая Климову подняться.

Траншея едва защищала от холода и обстрелов. Над головой в сером небе то и дело мелькали шлейфы от артиллерийских снарядов, уносясь куда-то вдаль. Ближе к линии фронта их грохот казался непрерывным, словно злой рокот далёкого зверя. Михаил приказал бойцам начать укреплять траншеи и рыть траншеи глубже и найти своё местечко.

- Кто-нибудь вообще следит за этой линией? - бросил он одному из местных солдат, который выглядел так, будто не спал уже неделю.

- Не знаю, унтер-офицер, - пробормотал тот, - за ночь трое ушли в медсанчасть, двоих вчера похоронили... А этих траншей хватит ровно до следующей бомбардировки.

- Понял, - сухо ответил Михаил. Он посмотрел в глаза своих солдат, большинство из которых были зелёными новичками. Теперь он видел перед собой не отделение, а испуганных парней, которые впервые столкнулись с реальностью войны.

- Привыкайте, - сказал он громко, чтобы все услышали. - Скоро станет хуже.

В голове Михаила закрадываются сомнения, вернётся ли он к рождеству и сможет ли он вообще?

Спустя час изнурительной работы, траншея стала выглядит немного лучше но грязь никуда не делась, Михаил который особо не работал уже стал выглядит очень грязно. Не говоря про солдат отделения.

Кто то уже нашел своё местечко и ест свои запасы, кто то писал в журнал, а кто то просто хныкал и плакал.
Михаил решив хоть как то сделать обстановке по спокойнее не смотря на звуки не прекращающиеся обстрелы и выстрелы.

Михаил встал у одного из относительно укреплённых участков траншеи и оглядел своё отделение. Ему было тяжело смотреть на этих ребят: они едва держались на ногах от усталости, грязь покрывала их лица и руки, а страх читался в каждом взгляде. Он понимал, что если не поддержать моральный дух сейчас, дальше будет только хуже.

Подняв голос, чтобы его услышали даже те, кто прятался в углах траншеи, Михаил сказал:
- Эй, 4-е отделение! Послушайте меня!

Несколько человек нехотя подняли головы, кто-то продолжал возиться с вещами, а один из солдат - молодой Климов - перестал плакать и обернулся. Михаил сжал кулаки, стараясь подобрать нужные слова.

- Я знаю, что это не то, чего вы ожидали. Я тоже через это проходил, поверьте. Первая война всегда выглядит как кошмар. Но вы не одни. Мы здесь вместе.

Он сделал паузу, давая словам осесть в сознании солдат. Затем добавил:
- Да, здесь грязно, холодно, и кажется, что этот кошмар никогда не закончится. Но знаете, что помогает? Не забывайте, ради чего мы здесь. У каждого из вас есть родные и близкие дома. Ради них мы стоим здесь. И я обещаю вам одно: пока я жив, я не позволю никому из вас остаться без поддержки.

Михаил осмотрел отделение. Кое-кто из солдат кивнул, утирая грязные лица. Другие всё ещё смотрели в пол, но даже на них эти слова начали действовать.

- А теперь, - продолжил Михаил, чуть смягчив голос, - кто-нибудь знает анекдот или может рассказать что-то весёлое? Если мы будем сидеть молча, мы сойдем с ума быстрее, чем эти немцы успеют добраться до нас.

Неожиданно Климов поднял руку и выдавил сквозь стеснение:
- Я знаю один, товарищ унтер-офицер.

- Ну так выкладывай, - ответил Михаил с легкой улыбкой.

Климов, замявшись, начал рассказывать.
-Сидит в окопе один солдат и к нему заваливается другой солдат и тот спрашивает "Почему ты в траншею забрался, Иван?" А другой отвечает "Так я разведку боем провожу!" Солдат посмотрел на Ивана с удивлением и спрашивает "Какую разведку?" А Иван отвечает "Проверяю, докуда пуля не долетает."

отделение неожиданно разразилось смехом. Михаил почувствовал, как напряжение в воздухе немного спало.

Звуки артиллерийских взрывов не прекращались, но теперь в их небольшой части траншеи было чуточку теплее.

Балтийское море, 67 км от острова Готланд в Юго-востоке, подлодка U-87, 19 декабря, 1911 года, 9:34

Капитан Рихтер как обычно завтракал за офицерским столом, больше напоминавшим кофейный столик, окружённый тусклым светом ламп. На этом маленьком клочке цивилизации, спрятанном в чреве подлодки, время казалось замедлялось. Завтрак был скромным, но привычным: колбаса с черствым хлебом, который теперь отдалённо напоминал машинное масло. Это странное послевкусие стало уже таким же нормальным, как и постоянный гул дизелей.

За столом сидели те же лица: старший механик Леопольд, пропахший маслом и топливом, которое въелось в его руки настолько, что, казалось, их невозможно было отмыть. Первый вахтенный офицер Штайнер, гладко выбритый, сидел с идеальной осанкой, словно пытаясь сохранить хотя бы тень дисциплины в этом закрытом мире. Второй вахтенный офицер Мюллер, как и сам Рихтер, давно уже отбросил внешние условности, позволяя себе неряшливую щетину.

Рихтер лениво жевал кусок колбасы, наблюдая за каплями конденсата, стекающими по стенам. Гул дизелей действовал успокаивающе, как колыбельная. Но за этим спокойствием скрывалась мучительная монотонность. Жизнь на подлодке была пропитана скукой и мелочными задачами, которые казались бесконечными.

- Удивительно, - проговорил Мюллер, откидываясь на спинку своего жёсткого стула, - как мало нужно, чтобы слететь с ума. Вчера ночью мне приснилось, что я копал картошку.

Штайнер поднял бровь:
- А мне что-то снится только когда дизели выключают. А это бывает нечасто.

Леопольд бросил мрачный взгляд на стол:
- Проверка топливных клапанов сегодня обещает быть особенно увлекательной.

Рихтер едва заметно усмехнулся. Этот разговор был одним из немногих способов снять напряжение. Рабочие обязанности на борту поглощали всех без остатка, оставляя лишь пару свободных минут на подобные редкие беседы.

Через пару минут зазвучал голос из центрального поста:
- Капитан, поступили последние данные с вахты. Вода чиста, активностей не замечено.

Рихтер кивнул, отложив свою тарелку. Эта однообразная рутина, несмотря на её бессмысленность, казалась жизненно важной. Любая ошибка могла стоить экипажу жизней.

Он взглянул на Леопольда:
- Проверь ещё раз механизмы. Не хочу, чтобы у нас было больше "сюрпризов".

- Конечно, - буркнул механик, неохотно поднимаясь из-за стола.

Капитан ещё раз провёл взглядом по своим офицерам. Их лица, несмотря на попытки шутить, выдавали усталость.

Капитан решивший пройтись встал со стола и поправил свою кофту, и направился в зад подлодки к моторному отсеку. Проходя сквозь центральный пост и жилой отсек для младших офицеров, он слышал разные разговоры но чувствовал что на борту одна лишь скука которой нельзя залить даже музыкой.

Открыв дверь в моторный отсек то он увидел два огромных дизельных двигателей, и между ними был проход в котором старший машинист Ондреп Петтер который уснул прямо стоя пока делая вид что слушает в стедоскоп.
Капитан подошёл и положил свою руку Петтеру на его плечо и спросил.
— Петтер, дизеля работают?
Петтер очнувшись встал нормально и повернулся к Рихтеру, он был немного растерян но ответил спокойным голосом.
— Так точно Капитан лейтенант...
Капитан кивнув посмотрел тому в глаза.
— Эта война только началась, —сказал Рихтер с горечью в голосе, — многое ещё умрут. Но не мы, я обещаю что мы вернёмся домой.
Петтер кивнув промолчал, зная что чувствует Рихтер.

Рихтер опять похлопал Петтера по плечу и пошел обратно в офицерский отсек оставляя его одного.

В центральном отсеке Рихтер подошёл к навигатору Германну Шмитту, который, склонившись над картой Балтийского моря, чертил на ней маршруты. Свет лампы освещал карту, испещрённую отметками. Шмитт выглядел сосредоточенным, его карандаш бегал по бумаге, как будто от этого зависела жизнь всего экипажа.

— Германн, — негромко позвал Рихтер, — ты понимаешь нашу задачу?

Шмитт оторвал взгляд от карты, вытянулся, словно пытаясь немного размять затёкшие плечи.
— Конечно, капитан, — ответил он спокойным тоном. — Разведать передвижения Балтийского флота в Моонзунде, особенно интересуют крупные корабли. Докладывать ничего, пока мы не будем уверены. Всё строго по приказу.

Рихтер кивнул, удовлетворённый ответом.
— Верно. Наша цель — только разведка. Мы не герои, Германн. Нам не нужно вступать в бой, если в этом нет необходимости. Наша задача — выжить и вернуть ценные данные.

Шмитт задумчиво кивнул, возвращая взгляд на карту. Его лицо слегка нахмурилось, и Рихтер это заметил.

— Германн, — продолжил капитан, немного смягчив голос, — всё ли у тебя в порядке? Экипаж тебя не донимает?

Шмитт замер на мгновение, а затем бросил быстрый взгляд на капитана.
— Вы про мои британские корни, капитан? — уточнил он с лёгкой улыбкой, за которой скрывалась неуверенность.

— Именно. Мы ведь знаем, что атмосфера на лодке может быть... напряжённой, — Рихтер сделал паузу, подбирая слова. — Но ты член нашего экипажа, и я не потерплю, чтобы тебя кто-то ставил под сомнение.

Шмитт чуть улыбнулся, вновь выпрямляясь.
— Благодарю, капитан. На самом деле, всё не так плохо. Бывает, конечно, кто-то шутит про "шпиона", но это скорее из скуки, чем из злого умысла. Вы знаете, в таких условиях даже самые странные темы становятся поводом для шуток.

Рихтер усмехнулся.
— Знаю, Германн, знаю. Самому порой тяжело удерживать себя от язвительных комментариев. Но ты скажи, если что. Субординация — это хорошо, но в первую очередь мы должны быть единым экипажем.

Шмитт вновь склонился над картой, а затем бросил короткую фразу, которая, казалось, разрядила обстановку:
— Если вы, капитан, ещё раз решите сделать завтрак из той "колбасы", я доложу об этом адмиралу как о подрывной деятельности.

Рихтер хмыкнул, похлопав навигатора по плечу.
— Считай, что это месть за твою путаницу с курсом на прошлом месяце.

Оба немного улыбнулись, после чего Рихтер оставил Германна за его работой, чувствуя, что хотя бы на этом фронте всё под контролем.

Северное море, 176 км в востоке от Эдинбурга, эсминец LQ-5 "Аякс", эскортная группа RR-96, 19 декабря, 1911 года, 11:47

Джордж Уиттакер стоял на вахте на мостике и смотрел на группу военных кораблей но уже без торговых судов, последний корабль ушел на юг после атаки подлодки U-13. Джордж уже не мог стоять нормально и вглядываться в один лишь горизонт, его ноги уже гудят от боли от трех часовой смены на вахте. Но что поделать? Приказ капитана нельзя ослушиваться.
Тут из лестницы появился фигура Капитана Росса. Росс увидев Джорджа уже стоявшего как прогнутый гвоздь сказал:
— Джордж, можете идти отдохнуть.

Джордж едва сдержал вздох облегчения, услышав слова капитана Росса. Он кивнул, коротко отдав честь, и медленно направился к лестнице, чувствуя, как с каждым шагом его ноги начинают подкашиваться от изнеможения.

Спустившись по узкой металлической лестнице, он очутился в проходе, ведущем к каютам для экипажа. Стены были облупленными, окрашенными в тускло-серый цвет, а воздух пропитан смесью запахов — солёной воды, машинного масла и людского пота.

— Всё повторяется, — подумал Джордж, двигаясь вперёд.

Он вошёл в каюту, в которой находились ряды двухъярусных коек, по нескольку человек на каждый квадратный метр. Небольшое пространство было завалено одеждой, коробками с личными вещами и старым оборудованием. Ритмичный гул двигателей корабля заполнял всё вокруг, как постоянное напоминание о том, что они не дома.

Джордж сел на свою нижнюю койку и, уронив голову на руки, закрыл глаза. Мысли начали блуждать сами по себе, выстраивая внутренний диалог.

— Это работа или наказание? — спрашивал он сам себя. — Часами стоять на одном месте, смотреть в море... ради чего? Ради подлодок, которых почти невозможно заметить?

Его руки машинально потянулись к сапогам, и он стал медленно развязывать шнурки.

— Каждый день одно и то же. Вахта, еда, сон... И опять вахта. Иногда кажется, что я становлюсь частью этой машины, как винтик в гигантском механизме.

Джордж прислонился к стене, уставившись в потолок, где качались слабые отблески лампы.

— Но это ещё ничего, — убеждал он себя, пытаясь найти хоть что-то хорошее. — Хуже было бы быть внизу, в машинном отделении. А может, и нет... По крайней мере, там тепло.

Шум за дверью выдернул его из раздумий. Пара матросов вошли в каюту, переговариваясь между собой. Один из них, молодой парень с вечно взъерошенными волосами, бросил шутку, вызвав смех другого.

— А они хотя бы могут шутить, — подумал Джордж, чувствуя лёгкую зависть. — Может, это единственное, что держит всех нас на плаву.

Он поднялся с койки, размял ноги и посмотрел на часы. До следующей смены оставалось три часа. В голове раздался тихий голос, словно из другой жизни:

— Это не как в книгах. Здесь нет героев, только люди, выполняющие свою работу.

Он снова сел, задумавшись, как долго ещё продлится этот бесконечный круговорот, пока их корабль не столкнётся с чем-то большим, чем просто морская гладь.

Тут резкий гул тревоги и голос прозвучали: — Всему экипажу на боевые посты, повторяю всему экипажу на боевые посты. Тут же двое матроса в каюте вскочили и побежали, Джордж выскочил из каюты, проталкиваясь сквозь узкий проход, полный суматохи. Матросы кричали, одни командовали, другие спешили на свои посты, пытаясь не сталкиваться с потоком людей. Гул тревожного звонка перекрывал все остальные звуки, заставляя сердце Джорджа колотиться быстрее.

Он наконец добрался до задней части эсминца, где находился его боевой пост — тяжёлый пулемёт, установленный рядом с механизмом сброса глубинных бомб. Подбежав, он схватился за массивные рукоятки оружия, быстро осматривая горизонт. Позади него другие матросы занимали позиции, готовясь к возможной атаке.

— Что происходит? — крикнул он одному из матросов, закрепляющих глубинные бомбы.

— Не знаю! Возможно, подлодка! — прокричал тот в ответ, не отвлекаясь от работы.

Джордж напрягся, вглядываясь в волны. Тут потом прозвучал эхом голосов от офицеров:
— Отмена боевой тревоги, учебная тревога.
Тут почти все недовольно выдохнули и спокойно начали приводить вооружение в походное положение. Джордж облегчённо выдохнул, убирая руки с рукояток пулемёта. Учебная тревога. Он посмотрел на окружающих, ища поддержки, но большинство матросов выглядели так, словно готовы были что-то взорвать — но не вражескую подлодку, а саму идею этой проверки.

— Чёрт, второй раз за три дня, — пробормотал кто-то рядом, ставя глубинную бомбу на предохранитель.

— Как будто мы тут не работаем круглыми сутками, а прохлаждаемся, — добавил другой, протирая пот со лба.

Джордж, уже отходя от своего пулемёта, не мог не согласиться. Утомляющие учебные тревоги были частью службы, но каждый раз они выводили из равновесия, заставляя выбрасывать в пустоту нервное напряжение.

Он бросил взгляд на горизонты, медленно уходящие под волны Северного моря. В такие моменты Джордж особенно остро чувствовал однообразие своей службы. Часы стояния на вахте, короткие перерывы на сон в тесных каютах, постоянная готовность к угрозам, которые могли появиться в любой момент, и которые зачастую оказывались ложной тревогой.

Его мысли прервал голос Капитана с мостика:
— Экипаж, спасибо за оперативность. Напоминаю, что любая тревога может спасти ваши жизни в боевой ситуации. Продолжайте несение службы.

Джордж стиснул зубы, поправляя ремень штанов. "Да, конечно, любая тревога," — подумал он, устало шагнув к лестнице, ведущей вниз.

Спустившись в коридор, он снова оказался в привычной атмосфере хаоса. Крики, разговоры, смех и даже ругань эхом раздавались от стен. Кто-то пытался добраться до камбуза, кто-то торопился на своё место.

— Учебная тревога, ага. А для нас, как всегда, больше работы, — проворчал матрос из обслуживающей команды, протискиваясь мимо Джорджа с ведром в руках.

Джордж кивнул ему, не пытаясь поддерживать разговор. Он чувствовал, как его измотанное тело уже требует отдыха.