В Ад и Назад.

Российская Империя, Тверь, ночь 15 декабря 1911 года.

Снег мягко ложился на крыши домов Твери, окрашивая город в тихую зимнюю сказку. Михаил Коршунов, унтер-офицер русской армии, шагал по узкой улице, ведя себя почти бесшумно, чтобы не тревожить спящих соседей. На его лице была смесь усталости и задумчивости. Дом, где он вырос, уже виднелся вдали. Маленький, скромный, с покосившейся крышей, но такой родной. Внутри светился слабый огонёк, и Михаил знал, что его сестра Анастасия не спит, как всегда, ожидая его.

Он открыл дверь, тяжёлая, чуть поскрипывающая, как будто приветствуя его. Внутри было тепло, пахло хлебом и чуть-чуть дымком от печи. В углу комнаты за маленьким столом сидела Анастасия – молодая, с ясными голубыми глазами, похожими на мать, которую они потеряли несколько лет назад.

– Наконец-то ты пришёл, – сказала она, подняв голову. В её голосе было больше упрёка, чем радости.

Михаил снял шинель, повесил её на гвоздь у двери и прошёл к столу. Он знал, что разговор будет трудным, но отложить его больше было нельзя.

– Настя, – начал он, присаживаясь напротив. – Мне нужно поговорить с тобой.

– Ты уходишь, да? – резко перебила она, её голос дрожал.

Михаил помолчал, глядя на трещины на деревянной столешнице.
– Да. Завтра я уезжаю на фронт.

Анастасия резко встала, её лицо стало жёстким.
– Ты просто хочешь уйти. Ты всегда хотел уйти! Ты не хочешь быть здесь, с семьёй, со мной. Ты... ты бросаешь меня!

Её голос становился всё громче, но Михаил знал, что это не гнев, а страх. Он встал, обошёл стол и мягко обнял сестру. Она попыталась вырваться, но в итоге прижалась к его груди, её слёзы тихо текли по щекам.

– Настя, – сказал он, гладя её по голове. – Я должен это сделать. Не ради кого-то, а ради нас. Если мы не будем защищать свою землю от германских оккупантов, то кто это сделает?

Она ничего не ответила, только всхлипнула, сжимая его шинель.

– Ты же вернёшься? – наконец прошептала она, глядя ему в глаза.

Михаил не сразу ответил. Он понимал, что дать обещание – это значит нарушить его, если судьба решит иначе.
– Я сделаю всё, чтобы вернуться, – наконец сказал он, стараясь вложить в голос уверенность, которой сам не чувствовал.

После этого Анастасия молча ушла к печи, а Михаил, чувствуя тяжесть в душе, начал собирать свои вещи. Он взял несколько писем от отца, небольшой образок Николая Чудотворца, подаренный матерью, и старый складной нож, с которым отец всегда выходил в лес.

Когда он закончил, Анастасия подошла к нему, держа в руках небольшой узелок.
– Здесь еда на дорогу, – тихо сказала она. – И... береги себя, пожалуйста.

Михаил ничего не ответил, только коротко кивнул. Он надел шинель, взял вещмешок и открыл дверь. На пороге он оглянулся, задержав взгляд на сестре. Она стояла в тёплом свете печи, и в её глазах он видел всё: страх и надежду.

– Прощай, Настя, – сказал он тихо и вышел в зимнюю ночь.

Снег хрустел под его сапогами, и холодный ветер обжигал лицо. Но Михаил шёл вперёд, не оборачиваясь. Он знал, что в эту ночь оставляет позади не только дом, но и часть самого себя. Впереди его ждала неизвестность, но долг звал, и он не мог ему ослушаться.

Королевство Альбион, графство Нортумберленд, утро 16 декабря 1911 года

Солнечные лучи мягко ложились на деревянный стол в кухне дома Уиттакеров. За окном стоял тихий морозный утренник, а в печи потрескивал огонь. Вся семья собралась за завтраком – типичным для их дома: свежий хлеб, немного сыра и горячий чай. Атмосфера была почти идиллической, если бы не напряжение, которое витало в воздухе.

Джордж Уиттакер, худощавый молодой человек с живыми глазами, сидел напротив своего отца, Гарольда, пожилого и сильного мужчины, чьи руки, огрубевшие от работы, крепко сжимали чашку. Рядом сидела его мать, Мэри, женщина с добрым лицом, но сейчас её взгляд был встревоженным.

– Я хотел вам сказать кое-что, – начал Джордж, отложив вилку. Его голос был слегка напряжённым, но он старался говорить спокойно. – Я записался в армию.

Эти слова упали на кухню, как гром. Мать застыла с чашкой в руках, а отец резко поднял голову, его глаза сузились.

– Что ты сказал? – медленно произнёс Гарольд, откладывая чашку.

– Я записался в армию, – повторил Джордж, чуть громче. Его лицо сияло гордостью, как будто он только что объявил о великом подвиге.

Гарольд ударил кулаком по столу, заставив посуду подпрыгнуть.
– Ты совсем с ума сошёл?! Ты хоть понимаешь, на что ты себя обрекаешь?

– Отец, – начал Джордж, пытаясь сохранять спокойствие. – Это мой долг. Я хочу служить королевству. Я хочу защищать его.

Гарольд резко встал, обойдя стол. Его взгляд был тяжёлым и пронизывающим.
– Долг? Ты знаешь, что такое война, мальчишка? Это не приключение из твоих книжек. Это грязь, кровь, смерть! Это трупы, гниющие в окопах, и крики умирающих, которые ты будешь слышать даже во сне!

Мэри, сидевшая всё это время молча, мягко прикоснулась к руке мужа.
– Гарольд, – тихо сказала она.

Но Гарольд отмахнулся и продолжил:
– Ты думаешь, ты герой? Думаешь, что эта война сделает из тебя мужчину? Нет, Джордж, она сломает тебя.

Джордж посмотрел на отца с вызовом.
– Вы не понимаете, – сказал он с жаром. – Это не только про кровь и смерть. Это про честь, про защиту наших людей. Я хочу, чтобы вы гордились мной.

– Гордились?! – почти закричал Гарольд. – Я буду гордиться, если ты останешься жив. А в войне выживают немногие, запомни это!

Джордж стиснул зубы, его лицо покраснело от ярости. Он резко встал, отодвинув стул, который громко заскрипел по полу.
– Ты просто не понимаешь, отец. Я должен это сделать.

Он взял свою шляпу с вешалки и направился к двери. Мэри встала, как будто хотела остановить его, но не сделала ни шага.

– Куда ты? – крикнул Гарольд ему вслед.

Джордж обернулся на пороге, его взгляд был твёрдым.
– На вокзал. Моё будущее зовёт меня.

И прежде чем Гарольд успел ответить, Джордж хлопнул дверью и вышел.

За окном был холодный зимний день. Мороз обжигал лицо, но Джордж чувствовал себя живым, наполненным решимостью. Он шёл по заснеженной дороге к станции, не оборачиваясь. В его голове звучали строки из романов, которые он перечитывал ночами, и перед глазами возникали образы славных битв.

Но в то же время где-то в глубине души мелькала тень сомнения, как будто отец всё-таки был прав. Однако Джордж отгонял эту мысль, шаг за шагом приближаясь к своему первому дню в армии и своему первому шагу навстречу настоящей войне.

Германия, Киль, утро 16 декабря 1911 года

В уютной столовой, где окна выходили на заснеженный сад, за столом сидела семья Рихтеров. Завтрак был простым, но сытным: свежий хлеб, масло, сыр и горячий кофе. Клаус Рихтер, капитан подводной лодки германского флота, неторопливо допивал свою чашку. Его спокойное лицо скрывало те мысли, которые он предпочитал не озвучивать.

Напротив него сидела его жена Эльза, женщина средних лет с мягкими чертами лица. Рядом – их 10-летний сын Карл, одетый в аккуратную шерстяную кофту. Он возился с кусочком хлеба, будто пытался оттянуть момент, когда завтрак закончится.

– Ты готов к отплытию? – спросила Эльза, нарушив тишину. Её голос был спокоен, но в глазах читалась тревога.

– Да, – коротко ответил Рихтер, не поднимая глаз от чашки.

Семья привыкла к его лаконичным ответам. Он никогда не был многословен, особенно в моменты, когда внутренние переживания становились слишком сильными.

Карл вдруг поднял голову и спросил:
– А ты скоро вернёшься, папа?

Рихтер замер. Его взгляд задержался на сыне, который смотрел на него с таким доверием и надеждой, что слова застряли у него в горле. Он открыл рот, чтобы ответить, но ничего не сказал.

Эльза, почувствовав напряжение, мягко коснулась руки мужа.
– Всё будет хорошо, – сказала она, скорее себе, чем ему.

Рихтер кивнул, отставил чашку и встал.
– Мне пора, – тихо произнёс он, поправляя свою форму.

Эльза поднялась вслед за ним, помогая надеть пальто, а Карл остался сидеть за столом, глядя на отца. Когда Рихтер направился к двери, Карл неожиданно подбежал и крепко обнял его.

– Возвращайся, папа, – прошептал мальчик.

Рихтер наклонился, чтобы обнять сына в ответ. Он почувствовал, как его горло сдавило от эмоций, но, как всегда, он не позволил себе показать этого.
– Будь послушным, – только и сказал он, отстранившись.

На пороге дома он ещё раз обернулся. Эльза стояла, держа Карла за плечи, а за их спинами виднелся накрытый стол. Это был тот образ, который он хотел запомнить, унося с собой в бескрайнее море.

Когда он вышел за ворота и оказался на дороге, ведущей к порту, мысли, которые он подавлял всю утреннюю трапезу, нахлынули на него волной. Слова Карла – "А ты скоро вернёшься?" – эхом звучали в его голове. Он знал, что не может дать этому вопросу честный ответ.

Рихтер глубоко вдохнул морозный воздух, надеясь, что он сможет очистить его разум. Но вместо этого холод лишь усилил сомнения, которые уже давно поселились в его душе. Он понимал, что этот поход – не просто долг перед родиной. Это была точка невозврата.