Глава 3. Кормчий
Кормчий отдыхал у себя в каюте, лежа на грубой деревянной лавке с овечьей шкурой. Он размышлял о том, что это, вероятно, его последнее плавание. Так или иначе.
"Боги, я сполна плачу кровью и болью, дайте вернуться. Вернуться и остаться на берегу"
Прошептав молитву, он провел лезвием ножа по ладони, и, дав струйке крови стечь на дощатый пол, перемотал порез чистой тряпицей.
Посидел еще на своей кровати, вслушиваясь в суету корабля, и отправился на общую палубу.
Средняя палуба Мятежного была разделена на несколько секций - жилая, где ночевали моряки, там же была каюта капитана и единственная пассажирская, обеденная зона, примыкающий к ней камбуз, отделенная от всех грузовая зона, в которой обычно хранился хрупкий груз, а теперь расположились соу, а также каморка Лафа. На нижней палубе был грузовой отсек, куда поместили одиннадцать безымянных.
Корабль был совсем небольшой, и моменты, когда в тебя не упирался кто-то плечом с двух сторон, а в нос не бил запах чужого пота, по праву считался комфортом.
Как раз настало время обеда, и пассажиры Мятежного собрались за сдвинутыми вместе столами в обеденной зоне. Обычно все старались обедать отдельно, однако по инициативе Ноа Синклер они согласились в этот раз принять пищу за общим столом. "Узнать друг-друга получше и сблизиться в сложном путешествии" - так она выразилась.
Кормчий присоединился к ним, сев рядом с капитаном Хонином, который обычно обедал в своей каюте, но вынужден был сделать исключение. Лаф тоже обычно ел один, но не смог унять любопытства поближе познакомиться с пассажирами. Итого за обеденным столом собрались - Ноа Синклер, Рейнхард и Ра-Юн на одной стороне, Хонин и Лаф напротив, по бокам, на более узких сторонах сидели напротив друг друга Людс и Ривер.
Шла оживленная беседа, и основная полемика велась между торговцем кровью и королевской посланницей.
- Ваша основная ошибка, милая моя, в том, что вы рассматриваете их как людей, что в корне не верно. Вы же не считаете курицу, что пошла на вашу похлебку, как равное с нами существо? - Когда Людс говорил, он постоянно делал крохотные паузы, в которые проводил языком по металлическим передним зубам.
- Леди Синклер, если изволите. Не милая. Безымянные - люди, они говорят как люди, думают, как люди. Едят куриную похлебку, в точности как вы, милый мой.
- А как же, позвольте, интеллект? Тяга к знаниям? Мы, напомню, созданы подобными Раде. Ведь человек — это гораздо большее, чем кожа, плоть и кости. Мы частица божественного. - Меньший пригладил редкие бледные волосы, обрамляющие лысину
- Почему же безымянным вы отказываете в этой божественной частице? Ведь рождаемся мы все с ней? И как же тогда относиться к тем, кто стал безымянным в расцвете лет.
- Именно что кто-то рождается с ней, кто-то нет. И среди нас, да даже за этим столом могут быть те, в ком искры нет! - встрепенулся Людс, обрадованный, что разговор зашел в нужное ему русло. - Я, позвольте, про кровосодержащих знаю буквально все. Я не просто продаю их, я их изучаю, так что в данном вопросе кому и доверять, как не мне.
- Тогда поделитесь с нами, я уверена, всем интересно. Особенному нашему славному кормчему. Я думаю, он тоже своеобразный профессионал в этих вопросах. Так ведь?
Поскольку вопрос относился к Лафу, он попробовал изобразить что-то среднее между невнятным мычанием и кашлем, но на него не обратили внимания.
- Всем кажется, что монахи-островитяне, отбирающие детей для Беспечных домов, ищут просто здоровых детишек, со светлой кожей да румяными щеками или развитой мускулатурой и костями. Это отчасти правда. Но я жил среди них долго, на самом острове Рук, видел их медитации, их таинства. Рукайцы оказали мне высокую честь, рассказав, что тугие узы связывают их с венами богов, и их медитация позволяет увидеть искру в храамцах и определить, кто живая душа, а кто - сосуд, фляга, наполненная лишь жертвенной кровью. Когда Рада создавала нас, вы это можете прочесть в древних текстах, она разделила половину своей души между созданиями. Эта частица делилась и дробилась. Пока не остались неделимые крохи. Вот те, кто родился без этой крохи - и есть безымянные. И монахи видят кто есть кто.
- Я помню, как они приходили в наш дом призрения, эти монахи, выбирали детей. Раз в полгода примерно. И двух-трех детей всегда забирали. - прокашлявшись, сказал Лаф. - Ко мне даже и не подошли.
- Я тоже об этом слышал. О том, что безымянные не содержат искры. - Рейнхард обвел собравшихся тяжелым мутным взглядом. - Баллархайд говорил в проповеди.
- Чертовски удобно! - засмеялся Ривер, не поворачивая головы в сторону собеседника - Тогда, конечно 300 лет кровавой дани и самоуправства Великой Церкви Жертвенных Агнцев вполне оправданы.
- Таков порядок, божественный стальной закон. - в голосе Рейнхарда была слышна агрессия.
- И Акт о Милосердии тут ни при чем? - усмехнулся Ривер.
- Что мелет эта безглазая нелюдь, - скривился рыцарь, отворачиваясь.
Ноа прикоснулась к руке Рейнхарада, стараясь успокоить.
- Нет необходимости устраивать за обеденным столом теологические споры, а уж драки - тем более, так можно и аппетит испортить. Жаркое чудо как хорошо, давайте просто поедим, - засуетился Хонин.
- Жаркое ужасно. - рыкнул рыцарь, но теперь он хотя бы отвлекся от темы, выводившей его из себя.
Ривера эта ситуация скорее позабавила, чем напугала. Он с аппетитом приступил к еде, но временами все же позволял себе ехидно усмехаться, словно продолжал полемику. Ему приходилось сидеть, сильно поджав ноги, так как лавочка была слишком низкой для его ног. Рядом стоял прислоненным его меч, Ривер периодически прикасался к нему, словно проверяя - на месте ли.
Людс забавлялся не меньше, сидел, довольно потирая подбородок.
- Прошу прощения у собравшихся, видимо, нетактично было поднимать столь острый вопрос с малознакомой публикой. Напомню, что я совсем не касался политики или теологии - вопрос лишь в том, что уважаемая леди Синклер изволила усомниться в благородстве моего труда. Я же всего лишь старался защитить честь моей профессии. И уточнил, что я не торгую рабами, не торгую людьми, что и правда было бы низко. Замечу, я и об этом знаю не понаслышке, мой отец был очень крупным работорговцем, я же, как видите, избрал иную стезю.
- Не потому ли, что рабы в любой момент могут устроить кровавый бунт? - спросил Ривер, с, казалось, живым интересом.
- Безымянные - не люди в глазах богов и церкви, пусть они и ведут себя так же, как мы, говорят, едят и хлопают глазами. - Людс даже бровью не повел на замечание слепого воина, - Вы не знаете их так, как я. Они не пишут стихов или музыки, не рисуют картин, не испытывают тех душевных порывов, что возносит нас...
- А разве их кто-то учит читать, писать, или хотя бы дает в руки кисти с красками? - удивилась леди Синклер
- Пфф, идея столь же вздорная как учить читать свиней, повторю, в них нет того, что делает человека человеком
- А нелюдя нелюдью, - ухмыльнулся Ривер.
- Кстати, о гребаных нелюдях! - Рейнхард оторвался от жаркого. - Ваши знакомые монахи видят в них ту же искру, о которой говорил патриарх?
- Видят, - сухо ответил Меньший.
Рейнхард был сильно раздосадован ответом, поэтому только фыркнул и вновь занялся едой.
- Как не видеть, при такой цене на безымянных, - все так же не поворачивая головы заметил Ривер.
- Кстати говоря, акт, о котором вы говорили ранее, скажется на стоимости безымянных самым пагубным образом - Людс с явным удовольствием облизнул передние металлические зубы
- Да куда ж еще выше? - расстроился Хонин.
- А что за акт, не подскажете?
- Инициатива короля Имира. - ответила Лафу леди Синклер, - Акт, который запрещает убийства безымянных.
- А как же, позвольте...
- Только кровопускания, не более.
- Бред. - щелкнул языком Людс. - Ни Церковь, ни Семьи никогда этот акт не позволят принять. А король Имир потеряет последнюю поддержку. Уж прошу прощения за эту суровую правду у милой леди Синклар.
- И тем не менее, им придется. Это акт короля Имира, и только первый из многих, направленный на полное освобождение безымянных и вообще устранении такого понятия в ближайшие 5 лет.
За столом стало шумно, все заговорили одновременно, Людс хохотал как сумасшедший, при этом хлопая ладонью по столешнице.
- Это же немыслимо, боги отвергнут нас, как такое возможно?!
- Сами устои мира затрещат по швам. Церковь не даст этому случится.
- Ах, милый Лаф. - улыбнулась Ноа, - наша церковь и наша религия давно трещит по швам. Вы знаете, сколько ересей вынуждена была признать и отвергнуть наша церковь? Сколько раз за 300 лет переписывались догматы? Десятки? Сотни? Вы являетесь жрецом этой церкви, не так ли? Здесь, на море, вдали от алтарей и капищ, вы ее полномочный представитель и единственный, кто ближе всего к венам.
- Это так, пожалуй, - неуверенно кивнул Лаф.
- По религиозным догматам, что является платой богу-кровопийце за чудо, что он дает?
- Кровь из вен безымянного, которого кормили лишь чистой пищей и не давали совершать греховного деяния.
- И ничего иного?
- Подойдет любая, но кровь обычного человека нечистая, она считается худшим вариантом, поэтому существуют безымянные. Использование нечистой крови, обычного человека или нелюдя, считается допустимой ересью. Равно как и кровопролитие без убийства.
- Ересь есть ересь, пусть и признанная церковью, что уже само по себе безумие. И тем не менее, даже вы, ее представитель, эту ересь не только допускаете, но и верите в нее, так ведь? - Ноа легким кивком указала на замотанную ладонь Лафа.
- Это верно, - густо покраснел кормчий, - я, пожалуй, не могу сказать, что соблюдаю все заветы церкви. И иногда допускаю еретические мысли, в минуты слабости, но только разрешенные ереси.
- Я говорю это не в пику вам, уважаемый Лаф, я говорю это чтобы показать, насколько шаток трон, на котором сидят патриархи. - леди Синклер тепло улыбнулась и накрыла ладонью руку Лафа, замотанную окровавленной тряпицей. - Вы молились за ваше возвращение, верно? И вам не нужно было для этого убивать мальчишку.
- Отличная идея - давайте тогда сами себя резать будем при любом поводе. - скрипнул зубами Людс. - Долго ли такая паства продержится, при том, что мужичье порезы собственной мочой лечит?
- Гораздо лучше, по-вашему, резать насмерть человека, когда хочешь чтоб родилась красивая дочка, или когда надеешься на знатный урожай, или гладкую дорогу?
- Все ваши бредни рассыплются разом, как только окажется, что боги не отвечают на ваши молитвочки и порезы. - Людс брезгливо поднял руку Лафа за мизинец.
- Вот именно. - Рейнхард сверлил взглядом леди Синклер. - Боги накажут нас, призовут смерчи огненные на наши головы. То, что задумал король - предательство. Безумие. Он вобьет кол между кровопийцами и людьми.
- Действительно, - разгорячился Хонин, - что тогда произойдет? Боги не только помогают нам ежедневно, но и защищают от Стальных Гигантов. Неужели король забыл об этом?
- В общем, не вижу смысла продолжать этот бредовый диалог. - Людс встал из-за стола. - Король Имир так же безумен, как и Ремми, если не хуже. Великая Чистка, по крайней мере, не ставила нас всех на грань выживания. И любой, кто будет вторить ему, безумен, поскольку подталкивает нас к массовому самоубийству.
Он удалился. Лаф быстро покончил с едой и закурил. Вокруг него продолжался спор, но он уже почти не слышал голосов, погрузившись в мысли. Мысли о вере и безверии.