Глава 2. Аколит
Утро началось с дикой боли в спине, словно кто то схватил позвоночник с двух концов и начал выкручивать в противоположные стороны, как прачка, выжимающая белье. Так начинался почти каждый день, но сегодня боль была особенно острой - сказалась сырая ночь, и, видимо, стресс.
Луций Рикард, аколит правой руки, один из первых помощников архиепископа Балархайда, сдержанно застонал и, собравшись с силами, сел на кровати. В глазах засверкало от боли, и он укусил кулак, чтобы не зарыдать или осквернить уста ругательством.
На лестнице послышался шум и в спальню вошла Рокса, крепкая служанка, одна из трех слуг, оставшихся в живых. Она шустро метнулась к нему, налила воды в кружку, подождала пока выпьет, и подставила плечо.
Луций оперся, и, на болезненном всхлипе-выдохе, встал. Служанка сразу подсунула трость под вторую руку.
Рокса повела его оправиться, а после - на балкон, где обычно аколит правой руки принимал завтрак. Там он не сразу сел за стол, а попросил подвести его к парапету балкона.с которого открывался вид почти на всю столицу. Таков был уже почти устоявшийся ритуал последних недель.
Он оперся о парапет и всмотрелся вниз, в улицы города. С горьким сожалением отметил, что ситуация становится хуже с каждым днем, при том что еще несколько недель назад она казалась катастрофической, да и, что уж там, была таковой.
А значит, в запасе у него не более недели.
Великая Церковь Жертвенных Агнцев продавала для Стылых Земель свой товар - сотни безымянных, крайне необходимых - их закалывали на крепкий фундамент домов, на удачу, на добрую дорогу, на славную свадьбу, на богатую шахту, на спорное дело, да и много еще на что, всего не перечесть.
В первые годы ритуалы проводили судовые кормчие, дорожные капелланы, рядовые прислужники, а то и просто богобоязненный сброд.
В силу этого, кровавые служения исполнялись кое как, а затем и вовсе начался разброд и шатание - на удачу начали резать просто первых попавшихся проходимцев, а то и животных, или вовсе начинали всякое дело без этого.
Пышным цветом расцвели разнообразные ереси, часть которых даже протянула свои тенета на материк.
Естественно, архиепископ понял, что это непорядок, и направил в Стылые Земли своих людей, сначала - просто опытных служителей, затем - самых преданных.
Пять лет назад этой чести удостоился Луций Рикард, его самый доверенный приближенный человек.
Рикард совершил одну из самых головокружительных карьер в истории церкви.
Сын достаточно известного в Норманде владельца льняных мануфактур, он родился очень слабым, к 12 годам у него обнаружилась неизвестная болезнь позвоночника. Мальчик почти не мог ходить, испытывал сильную боль даже лежа. Целители не смогли сделать ничего, только прописали эссенцию мака, разбавленную красным вином, это облегчало страдания, но не избавляло от боли.
Луций вынужден был находиться дома постоянно. Он рано научился писать и читать, чем пользовался с бешеным, каким-то фанатичным рвением. Он мог читать по 2-3 книги в сутки. Его память впитывала все, мальчик мог близко к тексту пересказать книгу через месяц после прочтения.
Он изучал историю, философию, ботанику, медицину, теологию.
Когда ему исполнилось 15, он захотел поступить в семинарию Церкви Жертвенных Агнцев. Отец не возражал, сделал все необходимое - перевез сына в лучшую семинарию столицы, преподавали в которой епископы, аколиты, кардиналы и викарии. Там Луций мог быть ближе к библиотеке.
Он поселился в общежитии семинарии, но это, конечно, было не простое общежитие, как и семинария. Учиться там могли только очень обеспеченные отпрыски. Роскошь студенческого быта была шокирующей для простого гражданина, который, впрочем никак бы не мог туда попасть даже ненадолго.
Рикарду эта роскошь была неважна, слуги организовывали его быт, вовремя подносили обезболивающий напиток, провожали в библиотеку и аудитории.
Луций учился блестяще, он даже посещал уроки вместе со всеми, несмотря на боль. Там он запомнился учителям дерзостью и необычайно острым умом. Его жаркие теологические споры с профессорами были настолько вызывающими, дерзкими и остроумными, что печатались в ежеквартальном издании "Церковник". Более того, юноша привлекал своей личностью новых послушников и последователей. Архивы семинарии ломятся от заявлений на поступление за те года.
Очень худой, бледный и изумительно красивый юноша, с тонкими чертами лица и черными волосами привлекал дам и девушек из высшего света. Делая тем самым привлекательней и других представителей церкви, словно лучи его сияния касались всего, что его окружало. Для многих людей и с достатком и без, он был светочем и олицетворением жертвенности, смирения и боголюбия.
Атоний Баллархайд заметил необычного ученика и вскоре сделал своим приближенным, даровав звание аколита, когда тот закончил обучение.
Луций часто прислуживал самому Баллархайду на кровавых литургиях - подготавливал безымянных, иногда читал молитвы и возносил покаяния и просьбы. И, конечно, неизменно привлекал огромную массу слушателей и зрителей.
Расходясь со служения, прихожане живо обсуждали отрешенность и безмятежность, с которыми молодой аколит выполнял обязанности. Лишь сам Рикард, архиепископ и его приближенные знали, что это выражение лица появлялось после значительной дозы эссенции мака.
При иных, более благоприятных обстоятельствах, Луций легко покорил бы высший свет, однако он всецело был верен своей старой страсти - все свободное время он проводил в библиотеке, окруженный плотным кольцом баррикад из ветхих томов.
Спустя три года он был отправлен в Стылые Земли.
***
Луций поежился, и, опираясь на трость, отошел к столу, на котором уже был сервирован завтрак из каши и овощей. Рядом с тарелкой стоял высокий бокал с красноватой жидкостью. Маковая эссенция. Он залпом выпил ее, в который уже раз с ужасом подумав, что будет, когда запасы иссякнут.
Уже много лет назад Луций Рикард понял, что его организм привык к эссенции, и обезболивающее не работает так, как раньше. Без нее же было еще хуже, к болям в спине добавлялась тошнота, головная боль и озноб, снять которые можно было только очередной дозой.
Он повышал концентрацию, затем повышал дозу. Его знания в химии и ботанике позволили сделать эссенцию эффективнее. Однако погоня за собственной тенью была так же безнадежна, как и раньше.
Боль отступила, стала более тупой и вязкой. Разум тоже словно бы оцепенел.
По-мужицки грубо орудуя ложкой, Луций съел кашу и овощи. Рокса унесла посуду.
В обществе ходил очень живучий слух, что Баллархайд специально отослал аколита правой руки в Стылые Земли, завидуя его популярности. Многие, впрочем, спорили, что архиепископ души не чает в юноше, а его назначение на край мира - подковерные интриги младших чинов.
Все это, разумеется, была чушь.
Назначение в Стылые Земли Луций выбрал сам, более того, потратил немало времени и сил, чтобы убедить Атония в его необходимости.
- Луций, мальчик. Ты не осознаешь, чего просишь. Стылые земли - дыра. Холодная, мерзкая. - Басил Баллархайд, сидя в кресле своего придела, - Край безбожников, идиотов и еретиков.
- Тем лучше. Где и проливать свет богов, как не во тьме.
- Не умничай. Там есть кому пролить свет. Викарий Молох. Тупой, да. Но исполнительный.
- И тем не менее, при нем образовались новые ереси, а церквей не построено ни одной. Продажи кровосодержащих снизились почти на десятую часть. Продажи Белого Договора за тот же период наоборот, повысились. А значит, активность в тех краях немалая.
- Да, туда едут путешественники, купцы, бандиты с большой дороги. Многие - еретики. Вот и объем работ огромен. За всем не уследить. А что касается объема продаж - он вполне ожидаемый.
- Ожидаемо низкий.
Атоний заворочался в темноте придела,словно кит в глубине вод. Его глаза сверкали на огромном бесформенном лице. Он был тучным и очень высоким, это позволяло архиепископу нависать над любым посетителем даже если тот стоял. Этот человек излучал власть.
За долгие годы Рикард хорошо узнал Атония. Архиепископ Чистой крови был умен и непоколебимо спокоен, напоминая черный утес, о который раз за разом расшибаются волны. Был он, однако, и непередаваемо корыстен, так что зачастую только язык цифр позволял склонить его в ту или иную сторону.
Он, безусловно, понимал, что Рикард специально пытается сыграть на этой струне, однако продолжал упрямиться - поскольку не понимал, что движет юношей, а все, что он не понимал, подлежало скорейшему выяснению.
- Хмм... С каких пор тебя тревожит прибыль?
- Меня тревожит благополучие церкви.
- Ложь я чую как лис - куропатку. И сейчас она разливается кислым привкусом по моему языку, и горечью по моему сердцу. Я заметил тебя, дал тебе место подле, и так ты отвечаешь? Разбиваешь сердце старика?
Человек, не знакомый с Баллархайдом, был бы сейчас полностью уверен, что тот сию минуту расплачется. Толстяк поджимал губы и складывал пухлые руки напротив сердца столь жалостливо, что щемило в затылке. Впрочем, служителю культа, особенно столь высокого ранга, и надлежало быть блестящим артистом.
- Допустим, я опустил подробности. Однако меня и правда интересуют наши успехи, это не было ложью.
- Подробности? Что мешает тебе быть откровенным со мной? - глаза Баллархайда сверкнули.
- Боюсь, что вы сочтете мои стремления излишне тщеславными, сир.
- Объяснись.
- Стылые Земли очень велики, и возможности, которые дадут развитие того края... безграничны. Там я мог бы развернуться... скажем так...
- Без ограничений старого толстяка. Хм... Я понял.
- Сир, ваши слова жестоки и обидны. Я всегда верен вам, безгранично. Ваш авторитет непререкаем. Но вы правы - здесь, в этом городе, под вашей защитой я словно упираюсь в потолок. Простите меня. - Луций склонил голову.
Теплая рука Баллархайда легла ему на затылок.
- Ну что ж, Луций. Тогда слушай меня внимательно. Там ты столкнешься не только с невежеством, тупостью и отсутствием гигиены. Знай, что ты отправишься в змеиное гнездо, в котором ты - малая птаха. А змеи эти - Белый Договор, Семьи, Кровные Узы, лоялисты короля Имира. А кроме них - еретики самых разных мастей, коим нет числа, разбойники Серых Дроздов и их главные ненавистники, расисты чистокровники. Все они сойдуться на очень узком для них пятачке земли и удобрят ее своей и чужой кровью. Так и будет, поверь мне. Они сожрут тебя.
- Я знаю, сир. Знаю, что будет. Именно поэтому я еду. Чтобы стать змеем.
Рикард Луций встал с кресла и вернулся к парапету балкона. Он сжал трость до белизны суставов. По щекам побежали слезы, а с губ сорвался шепот:
- Я не хотел всего этого. Боги... Узрите, это не моя вина. Не моя.