Проданная Тьме [18+] «Связанные тёмными узами» Мафия

Я устроился поудобнее на диване, как только Хаят, сияя от какой-то детской радости, запустила фильм. Или точнее — мультфильм. Мультфильм, чёрт возьми. Она даже не попыталась это скрыть, просто села рядом, укутавшись в плед, прижавшись ко мне плечом и с самодовольной улыбкой уставилась на экран, будто знала, что мне придётся это вытерпеть. И она была права. Я действительно собирался вытерпеть. Ради неё.

— Только не говори, что ты никогда не смотрел «Город светлячков», — сказала она с искренним удивлением, повернув ко мне голову.

Я вскинул бровь.
— У меня, как видишь, не было такого свободного детства.

— Это же не совсем детский фильм... — прошептала она, будто оправдываясь, — Но он добрый. И красивый. А ещё очень грустный.

Я не ответил. Просто вздохнул и позволил ей прижаться ко мне ближе. Пальцы её тонкие, тёплые, переплелись с моими, и в комнате установилась почти домашняя тишина, лишь мерцающий свет от экрана и редкие звуки со сцены. Мультфильм действительно был странно красив. Не такой, какими я привык считать подобные вещи. Больше похож на визуальную сказку с философией. Я, чёрт возьми, даже на секунду забыл, что это мультик.

— Ну как тебе? — прошептала она, когда где-то на середине я машинально моргнул, потеряв нить происходящего.

Я посмотрел на неё — а она уже смотрела на меня. Глаза яркие, внимательные, как будто в них всё отражалось: и свет экрана, и мои реакции, и её ожидание.
— Ты реально хочешь, чтобы я оценивал эту... летающую гусеницу с крыльями? — хмыкнул я, не скрывая иронии, но сдержанно. Без укола.

Она надула губы.
— Это фея. И не надо вот этого. Я тебя ради неё посадила сюда, а ты издеваешься.

Я пожал плечами.
— Хорошо. Скажем так... это мило. Слишком мило. Но... ты права. Красиво. И грустно. Даже я это вижу. Хоть и не люблю такие штуки.

Хаят вдруг радостно заулыбалась и прижалась ближе, спрятав лицо у меня на груди.
— Я знала, что тебе хоть немного понравится.

Я не стал её разубеждать. Пускай думает, что угадала. Хотя в глубине души я действительно чувствовал — как-то слишком спокойно с ней рядом, даже под этот чёртов мультфильм. И мне не нужно было много, чтобы забыть про завал на работе, про долбаные долги, переговоры и грязные улицы Стамбула. Мне хватало её. Её дыхания, её волос на моей рубашке, её теплоты, которая будто впивалась мне в кожу.

Мультфильм закончился. Она даже не заметила, потому что уснула, пока шли титры. А я... я сидел и смотрел не на экран, а на неё. И понял, что, возможно, впервые за долгие годы мне не хочется возвращаться в реальность. Я мог бы остаться вот так — с ней, под пледом, на диване, в этом чёртовом убежище, под анимацию и музыку, которых никогда не понимал. Но теперь понимал.

Потому что теперь она была частью этого всего.

Я сидел ещё пару минут, просто глядя на её лицо. Она спала так спокойно, с чуть приоткрытым ртом и длинными ресницами, отбрасывающими лёгкую тень на щеки. На ней был плед, но плечо оголилось — я машинально подтянул его повыше, прикрывая её. И тогда что-то внутри дрогнуло.

Я не хотел будить её. Не хотел разрушать этот момент. Но знал, что ей будет неудобно на диване, пусть и в моих объятиях. Осторожно, словно держа в руках хрупкий фарфор, я подхватил её на руки. Тело её было лёгким, невесомым. Она что-то тихо пробормотала во сне, уткнувшись носом мне в шею, и я на мгновение замер, чтобы не потревожить её покой.

Прошёл с ней в спальню — в нашу спальню, как бы непривычно это ни звучало в голове. Постель была застелена свежим бельём — чёрное, гладкое, прохладное на ощупь. Я уложил её осторожно, будто боялся разбудить дыханием. Она снова тихо что-то прошептала, не просыпаясь. Может быть, имя. Может быть, мои руки она узнала даже во сне. А может — просто сон.

Я присел рядом и провёл рукой по её волосам, запутываясь в них пальцами. А потом аккуратно, почти священно, начал снимать с неё кофту. Не для желания — ради удобства. Чтобы ей было тепло и мягко спать. Осталась в лёгкой майке. Я снял её и натянул на неё одну из своих старых, растянутых футболок — ту самую, которую она когда-то назвала «смешной» за надпись на груди. Но я видел, как ей нравилось носить мои вещи. Видел, как в них она будто терялась, становясь ещё более хрупкой, домашней.

Скинул с себя рубашку, ремень. Всё раздражало. Хотелось тишины и воздуха. Надел только серые спортивные штаны — удобные, простые. Без излишков. Остальное — на пол. Пусть валяется. Пусть весь этот чёртов день валяется в стороне.

Я лёг рядом, облокотился на локоть, глядя на неё. Её лицо было всё ещё уткнуто в подушку, губы немного дрожали — будто она продолжала разговаривать с кем-то во сне. Или спорить. Такая она, Хаят. Даже во сне не молчит.

А я... Я лежал и не знал, что с этим делать. Не знал, что делать с собой.

Она была слишком близко. Слишком настоящая. И слишком моя.
А я был слишком опасен.

Я знал, что ношу с собой не просто прошлое — я ношу грехи. Я делал то, о чём она даже не подозревает. И если узнает — не простит. Или испугается. Или... сломается.

Я нёс ей опасность. Это не красивые слова. Это голая правда. Я жил среди людей, которые могли в любой момент лишить меня жизни. Или её. И я сам — своими руками — делал то, от чего её нужно было бы увести подальше. Прямо сейчас. Завтра. Всегда.

И всё же...

Я протянул руку, аккуратно, почти не касаясь, провёл по её щеке.
Она шевельнулась и прильнула ко мне, будто сама тянулась в сонном порыве.
Я прижал её к себе. Сильно. Нагло. Как будто имел на это право.
Потому что не знал, как отдалиться. Не знал, как её отпустить.

Я был её тенью. Её огнём. Её страхом и защитой.
И, может быть, однажды она это поймёт.
Но сегодня — пусть просто спит.

Я долго ещё смотрел на неё. Даже когда глаза начали слипаться, я всё равно не мог заставить себя отвернуться. В ней было что-то настолько тихое, что-то моё, что от этого щемило где-то глубоко в груди. Впервые за долгое время я чувствовал себя не главой семьи, не мужчиной, который должен контролировать, защищать, решать. Просто человеком. Просто мужчиной, у которого в руках целая вселенная — и эта вселенная сейчас дышит рядом, под моей рукой.

Сон накрыл меня внезапно. Без пощады. Я выдохнул, прижал её ближе, и всё...
Провалился.

Мне снился какой-то глупый сон — что я снова подросток, стою на берегу и держу её за руку. Она смеётся. Волосы развеваются. Всё просто, всё легко. Как будто и не было пепла, крови, предательств. Как будто я никогда не держал оружие, не давал приказов, не терял людей. Был только её смех. И моё имя, сказанное с любовью.

А потом — будто громом. Сквозь сон, будто ударом по голове:

— Кахраман?! —
Резкий голос. Высокий. Женский. Знакомый до боли.
— Ты... Что я делаю в твоей спальне?! И почему... почему я в твоей кофте?!

Я подскочил в полусне. Не сразу понял — где я, что происходит. Сон ещё висел на ресницах, мозг отказывался включаться. Только шум. Её голос. Паника.

— Ты серьёзно сейчас?.. — буркнул я, не открывая глаз. Голос был хриплый, севший от сна. — Потому что если это розыгрыш, Хаят, то он ужасный.

Она стояла рядом с кроватью. Я чувствовал, как матрас дрожит под её шагами. Представлял её лицо — глаза округлённые, волосы растрёпанные, губы приоткрыты от шока.

Я приоткрыл один глаз. Она действительно была в моей футболке. Та почти закрывала её до колен. Лицо испуганное, возмущённое. Видно, только что поняла, где проснулась. Но ведь я же уносил её... укрывал... С ней всё было хорошо. Почему такая паника?

— Я спросила, почему я в твоей кровати и в твоей футболке! — Она металась глазами по комнате, будто ищет выход. — Что... что произошло? Почему я этого не помню?

Я вздохнул. Опустил голову обратно на подушку, натянул плед чуть выше.

— Потому что ты уснула. На мне. На диване. Как ребёнок после мультиков, — я медленно потянулся к ней рукой, схватил за запястье и дёрнул аккуратно. — Перестань паниковать. Всё хорошо. Никто тебя не кусал.

— Но...

— Я просто перенёс тебя сюда, — перебил я, закрывая глаза снова. — Потому что ты замёрзла. Потому что диван — это не место для сна. Потому что ты — моя жена, и имеешь право на тёплую постель. Даже если злишься на меня.

Она всё ещё стояла. Я слышал её дыхание. Прерывистое. Спутанное.
Потом шаг. Ещё один.
— Ты... — голос уже тише. — Ты переодел меня?

— Да. И не надо так смотреть, я это делал с уважением. И потому что хотел, чтобы тебе было удобно.
Я открыл глаза и посмотрел на неё.
— Хватит шуметь. Утро. И ты громкая.

Она открыла рот, будто хотела что-то сказать...
Но я снова потянул её на кровать. Легко, но настойчиво. Она сначала упёрлась, но потом сдалась — и в следующий миг уже оказалась у меня на груди. Её волосы щекотали подбородок, а руки растерянно лежали на моём торсе.

Я крепко прижал её к себе, прикрывая пледом.
— Всё, спи. Дай мне ещё пять минут тишины. А потом можешь снова кричать.

И, странно, но она не вырывалась.
Может, почувствовала, что я и сам — на грани. Что утро для меня началось слишком резко.

А может... просто привыкала ко мне.
Пусть даже через крик.

Ровно через пять минут. Не шесть. Не семь. Ровно. Как будто она выждала это время с таймером в голове, лишь бы не дать мне спокойно прийти в себя.

— Всё. Хватит валяться! — прозвучал знакомый голос, и прежде чем я успел даже вздохнуть, что-то мягкое и воздушное шлёпнуло меня по лицу. Подушка.

— Ты в своём уме?.. — пробурчал я, не открывая глаз.

Вторая подушка — теперь по груди. Потом ещё. Её смех, звонкий, слишком бодрый для утра, разносился по комнате как по полю боя.

Я приоткрыл один глаз — и увидел её. Растрепанную, с горящими глазами, в моей же футболке, с подушкой наготове в руках, будто с оружием. И какой-то бунтарский огонь в этих глазах говорил мне только одно: она не остановится.

— Я даю тебе шанс. Последний, — пробормотал я, подтягиваясь на локтях и укрываясь одной стороной пледа.

— Какой шанс, Кахраман? Выспаться? Поздно! — и снова удар подушкой. На этот раз по плечу.

— Всё. Ты сама этого хотела, — я тихо сказал, почти прохрипел, и в следующий миг резко вскочил, перехватив её руку. Она завизжала, пытаясь вырваться, но я был быстрее.

Всё случилось за секунду. Её тело оказалось под моим, я ловко перехватил обе руки и прижал их над её головой к постели. Навис над ней, опираясь одной рукой, чтобы не навалиться всей тяжестью, и посмотрел прямо в глаза.

Она замерла. Грудь вздымалась. Щёки вспыхнули. Волосы распластались по подушке, словно солнечные лучи. Такая хрупкая. Такая настоящая. И бешено красивая в этот момент.

Я не сразу нашёлся с речью. Всё происходило слишком резко — смех, подушки, крик... И теперь — тишина. Между нами буквально искрила тишина.

— Я... чёрт... — выдохнул я, не отводя взгляда. — Ты невыносима. Как ты умудряешься быть такой неугомонной даже утром?

Она чуть шевельнулась, но я крепче прижал её руки.
— Не двигайся, — сказал я чуть тише. Голос осип, стал низким, с хрипотцой. — Ты слишком хороша, чтобы позволить тебе убежать в этот момент.

Она дышала неровно. Я чувствовал, как быстро колотится её сердце — прямо подо мной. И странное, опасное желание просачивалось во мне через каждую клетку. Желание не отпускать. Держать так вечно.

— Ты знаешь, что ты делаешь со мной, Хаят? — спросил я, наклоняясь чуть ниже. Наши лбы почти соприкоснулись. — Когда ты смеёшься... когда ты злишься... когда ты дерёшься подушками, как сумасшедшая... Ты просто не даёшь мне шанса быть равнодушным.

Она не ответила. Только моргнула, и ресницы дрогнули.
Я провёл пальцем по её щеке — медленно, вдумчиво.
— Зачем ты ворвалась в мою жизнь вот так? Без предупреждения. Без защиты. Сразу в сердце.

Глупо. Но я и правда говорил всё это, не думая. Не просчитывая. Это был не монолог холодного Кахрамана, которому подчиняются все. Это был я — мужчина, который больше не может делать вид, что он камень. Не перед ней.

Она была слишком близко. Слишком настоящей. И я снова понял, как сильно она уже во мне. Без шансов.

Я всё ещё держал её руки. И, наверное, отпустил бы — но не хотел. Потому что знал: если сейчас отпущу — она снова встанет, опять будет хохотать, раздражать, носиться...
А я хочу... просто ещё немного побыть рядом. Так. Вот так.
Словно весь мир за пределами этой спальни можно поставить на паузу.

Я сам не заметил, как стал сильнее сжимать её запястья. Подушка, на которой мы до этого сражались, уже валялась где-то на полу. Её дыхание сбилось, глаза — широко раскрытые, полные упрёка и непонимания. Но в этот момент я не мог остановиться. Что-то внутри меня, тёплое и хищное, требовало быть ближе. Слишком близко.

Мои губы скользнули по её шее — один раз, будто невинно. Но это не было невинно. Её кожа была тёплая, пахла привычным жасмином и чем-то домашним, и я почти потерял контроль. Я целовал снова. И снова. Ощутил, как она зажмурилась, а плечи напряглись.

Я не должен был, но не смог остановиться — последний поцелуй оказался дольше остальных, оставляя на её коже след, отпечаток — я знал, что он останется. Как предупреждение. Как знак. Чёрт.

— Ты... — начала она, но голос её дрогнул, и она резко заёрзала, пытаясь вырваться. — Сними с меня руки, извращенец! — почти закричала.

Я держал её крепко, прижав к кровати, не давая дергаться, пока она не остыла. Уперлась в меня взглядом — бешеным, гневным, и даже немного испуганным. Но я знал: она играет с огнём. Уже не первый раз.

— Слезь с меня! — воскликнула, извиваясь. — Кахраман, я серьёзно!

— Да ну? — ухмыльнулся я, наклонившись ближе к её лицу, чувствуя, как её дыхание участилось. — А ты уверена, что хочешь, чтобы я слез?

Я видел, как она растерялась. Словно сердце у неё на секунду пропустило удар. Она замерла, пытаясь прочитать меня. А потом — почувствовала. Моё тело. Мою реакцию. Всё это было слишком явным. И я не собирался притворяться, что этого нет.

Её глаза расширились. Она замерла. Даже перестала дышать, будто отключилась от всего. Я мог почти услышать, как в её голове щёлкнуло осознание. Щёки начали наливаться краской, губы дрогнули.

— Э-это... — пробормотала она что-то невнятное, глядя в потолок, словно надеялась, что это всё просто ей показалось. — Что это...?

Я медленно наклонился к её уху, не сдерживая хищную ухмылку:

— А ты как думаешь, милая?

Её дыхание стало громким. Сбивчивым. Она больше не шевелилась. Я чувствовал, как напряглись её пальцы под моими руками. Чувствовал, как дрожит каждая мышца в её теле.

Но я не двинулся ни на миллиметр дальше. Просто наблюдал за ней. За тем, как в её глазах бушуют эмоции — от растерянности до... чего-то, что она сама пока не осознавала.

И всё, что я сделал — просто удерживал её взгляд. Уверенный. Непробиваемый. Без лишних слов. Потому что в этот момент я знал одно: она моя. Хоть и ещё не до конца поняла, что это значит.

Смотрел на неё и не мог не наслаждаться её растерянностью. Я знал, как это её бесит. Знал, как она, несмотря на свою гордость, не может понять, что происходит с ней, когда я веду себя так. Она вроде бы хочет уколоть меня, ответить мне чем-то резким, но её слова будто застревают в горле. И это мне нравится. Мне нравится видеть, как её лицо тускнеет от смущения, а взгляд, который она пытается мне бросить, становится беспомощным.

— Ну что, Хаят? — спрашиваю я, чуть наклоняясь к ней. — Неужели ты не знаешь, что это?

Она пытается сказать что-то, что-то обидное, но её губы дрожат, а слова не могут выйти. Вижу, как она злит меня, потому что я знаю: она хочет ответить, но не может. На лице появляется легкая мимика — она пытается всё исправить, как-то взять под контроль ситуацию, но ничего не выходит.

— Ты даже не можешь сказать, что тебе не нравится, да? — спрашиваю я, всё продолжая смотреть на неё с этим издёвательским выражением, которое так её раздражает. Неспешно провожу пальцем по её щеке, видя, как она сдерживает дыхание. — Молчи, если не можешь ничего сказать, Хаят. Или ты всё-таки скажешь что-то умное?

Её глаза на миг теряются, а потом, словно проклятие, звучит её сдержанный ответ.

— Не знаю, что ты хочешь от меня, Кахраман, но я... я тебе не поддамся, — её голос дрогнул, но она пыталась сохранять стойкость. Чувствую, как она даже сжала губы, пытаясь не выдать себя.

Я ухмыляюсь, прекрасно понимая, что она не может меня одолеть, не в этот момент. Это игра, и я веду её. Знаю, что она внутри себя смеётся над собой, потому что она и правда не понимает, что со всеми этими чувствами происходит. Чувствую, как её нервная система на грани. Как её пальцы, стиснутые под моими руками, дрожат.

— Ты так хочешь мне ответить, да? — я наклоняюсь ещё ближе, мои губы почти касаются её уха, и я чувствую её дыхание, смешанное с моим. Это место, где она не может не слушать меня. — Давай, Хаят, покажи мне, как ты будешь сопротивляться. Скажи что-нибудь, но... ты ведь не можешь.

Её лицо снова краснеет, я замечаю, как её щеки начинают гореть, а глаза сжимаются от неудовлетворенности.

— Я... — её слова заплетаются. Она пытается, но сдается. Её плечи напряжены, но она не может сделать ничего. А мне это нравится. Мне нравится, что она хочет, чтобы я остановился, но не может сказать.

Она смотрит на меня с этим взглядом — с недоумением и, может быть, даже с какой-то тревогой, но я чувствую, как с каждым моментом она расслабляется. Возможно, она и не признает этого, но я чувствую, как её сердце начинает биться чаще.

— Слушай, Хаят, ну скажи, что ты не можешь меня игнорировать, — ухмыляюсь я, смотря на неё. — Ну как, ну скажи! Тебе что, не понравилось? Ты ведь вся горишь.

Она закрывает глаза, пытаясь найти хоть какое-то оправдание своим собственным чувствам, но это не выходит. Всё, что я чувствую, — это её смущение и... какое-то странное притяжение, которое, возможно, мы оба пытаемся скрыть. Но мне нравится, как она пытается быть сильной, хотя я знаю, что она не может. И она снова замолкает, не в силах ничего ответить. Тишина, которую она оставляет, становится ответом сама по себе.

Я смеюсь над её нерешительностью, зная, что она не может избежать этой игры. Мы оба находимся в этом моменте, и, может быть, я выигрываю — но она не сдается.

Она резко оттолкнула меня. Я даже не успел понять, что происходит, как её тело отскочило от моего, и она уже почти выбежала. Глаза её горели, яростно сверкая, и что-то внутри меня сразу же заполнилось этой сумасшедшей смесью из чувства раздражения и возбуждения. Она не привыкла так легко сдаваться. Но когда она резко повернулась и шагнула к двери, я почувствовал, как она, несмотря на всю свою упрямость, хочет просто убежать. И я, как всегда, не мог позволить ей так просто уходить.

— Ты куда? — произнёс я, не сдерживая усмешки, наблюдая, как её шаги становятся всё быстрее, а её дыхание сбивается.

Она даже не обернулась, но я знал, что она меня слышала. Легко заметить, как её пальцы сжались в кулаки, а плечи напряжены. Её лицо было красным, будто вся кровь из головы сбежала в щёки, и в этом было что-то одновременно смешное и вызывающее. Я не мог не ухмыльнуться.

Вдруг она резко развернулась, схватив ближайшую вещь, и бросила мне что-то в лицо. Удар был мягким, но с силой, как у неё, это казалось почти убийственным. Я не успел отреагировать, как она уже была у двери, и её лицо исчезло за рамкой комнаты.

— Убегаешь? Это серьёзно? — сказал я, не сдерживая смеха. Она, наверное, не ожидала, что я буду смеяться, но мне было плевать. Это было забавно, черт возьми, и в этом тоже был какой-то невыразимый кайф — видеть её неуверенность и нервозность. Я не мог остановиться.

Я стоял на месте, улыбаясь сам себе, когда она пробежала мимо меня, словно ветер. Снова глупая попытка сбежать, но на этот раз она слишком далеко от меня не уйдёт. Я это знал. Потому что, несмотря на всё её упрямство, она была всё такой же беспомощной в моменты, когда я её поймал. Это была не слабость. Это была её сила. Она просто ещё не умела с этим справляться.

Я ещё пару секунд постоял там, прислушиваясь к её шагам, удаляющимся в коридор. Смех чуть потух, но внутри меня оставалась эта тёплая, почти мучительная потребность заставить её вернуться. Заставить её вернуться и понять, что в нашей игре она не выйдет победителем, сколько бы ни пыталась.

Чёрт, она мне всё больше нравилась.

Хаят Емирхан

Я выбежала из комнаты, сердце бешено колотилось, а в груди будто бушевала буря. Весь мой мир был перевёрнут. Он... он даже не пытался сдерживаться. Всё, что он сказал, каждый его взгляд — я чувствовала, как мои щеки вспыхнули от стыда. Я едва могла дышать, как если бы кто-то сдавил грудь, и вот я оказалась в своей спальне. Он остался там, а я теперь сидела на кровати, пытаясь успокоиться, не зная, как быть с этим всепоглощающим ощущением внутри.

Тело всё ещё дрожало, а в животе порхали бабочки. Это странное чувство, которое я не могла объяснить. Как это вообще возможно? Почему его слова и то, как он на меня смотрел, так сильно повлияли на меня? Я пыталась что-то понять, но только ощутила, как ещё сильнее увеличилось напряжение. Он был рядом, а его взгляд... этот его уверенный взгляд, который словно не оставлял места для сомнений.

Я села на кровать, подогнув колени к груди, не зная, что думать. Мне было страшно и одновременно как-то... тревожно приятно. Я закрыла глаза, пытаясь вернуть себе спокойствие. Но даже после того, как я закрыла глаза, его слова всё ещё звучали в голове, и сердце всё равно продолжало стучать с какой-то бешеной частотой.

Я даже не заметила, как я стала задыхаться, пытаясь выдохнуть и успокоиться. Это не было похоже на страх. Это было что-то другое. Что-то новое, и очень сильное. Я не знала, как с этим справиться. Почему он вызывает во мне такие чувства?

Я открыла глаза, и что-то внутри меня сжалось, когда я вновь представила его лицо. Он был там, в другом конце коридора, но его присутствие ощущалось так сильно, как если бы он был прямо здесь, рядом.

Я попыталась встать с кровати, но мышцы словно отказывались. Я почувствовала, как всё внутри меня словно замерло. Как странно... я хотела оттолкнуть эти чувства, уйти от них, но они не отпускали меня.

И тут я услышала, как дверь открылась. Мой взгляд мгновенно устремился туда, сердце снова заколотилось. Это был он. Кахраман. Я не могла поверить, что он пришёл сюда, что он стоит передо мной, и этот взгляд — он не мог ошибиться. Он точно знал, что он творит.

И я... не могла отвести от него глаз.

Я всё ещё сидела на кровати, и напряжение внутри меня не отпускало. Мои мысли были в полном беспорядке, и каждое его слово, его взгляд, будто разрывали этот хаос. И вот тогда, когда я подумала, что не смогу справиться с этим, дверь приоткрылась, и я почувствовала его присутствие. Сначала не поверила, но когда увидела его, сердце сразу затрепетало в груди.

Кахраман подошёл ко мне, его шаги были уверены и спокойны, но в его глазах было что-то горячее, что-то, что не оставляло мне шансов. Он не сказал ни слова, только поднял руку и слегка коснулся моего подбородка, заставив поднять голову. Его пальцы были тёплыми, а я почувствовала, как всё внутри меня зашевелилось.

Он не ждал моего разрешения. Он притянул меня к себе, его тело стало ещё ближе. Я могла почувствовать его дыхание, его тепло, и тут же губы его накрыли мои. Это был не просто поцелуй. Это был момент, когда всё остальное вокруг стало ничем. Я почувствовала, как его губы сначала лёгко коснулись моих, будто проверяя, как я отреагирую. Но затем поцелуй стал всё более настойчивым, страстным, и я с трудом следила за его ритмом, не зная, как ответить. Всё, что я могла — просто чувствовать. Я не успела понять, как его рука скользнула за мою спину, притягивая меня ещё ближе, и теперь я оказалась почти в его объятиях.

Я подавалась ему, пытаясь отвечать на его поцелуй. Он поцеловал меня, не отпуская, и я чувствовала, как он постепенно раскрывает мои барьеры, как его поцелуи становятся всё более горячими. Мои руки не знали, куда деваться. Я коснулась его груди, но не могла удержаться, когда его поцелуи стали такими настойчивыми, и я почувствовала, как слабею, как моё тело начинает откликаться на каждое его движение.

И тогда я не заметила, как он посадил меня на свои колени. Я почувствовала его мышцы, его силу под собой. Его руки обвили меня, поддерживая, и, не отпуская, он продолжал целовать меня. Я вся была в его руках, в его горячих поцелуях, которые теперь становились всё более требовательными. Он держал меня, а я не могла оторваться, чувствуя, как каждое его прикосновение врывается в мои чувства.

Он оторвался от моих губ, его дыхание стало тяжёлым, и я, запыхавшись, смотрела на него. Он стоял прямо передо мной, его глаза горели каким-то огнём, и я чувствовала, как его руки уверенно держат меня.

— Ты не представляешь, как мне тяжело сдерживаться, Хаят, — его голос был низким, чуть хриплым. — С каждым днём всё труднее. Ты заставляешь меня терять контроль. Я не могу больше... — Он снова поцеловал меня, и на этот раз это был поцелуй не просто страстный, но и полный какого-то удивительного напряжения.

Я пыталась ответить, пыталась как-то учиться, но он был для меня слишком сильным. Каждое его движение, каждое его прикосновение вызывало во мне поток чувств, с которыми я не могла справиться. Его губы были мягкими и требовательными, а мне не хотелось, чтобы это заканчивалось. Я пыталась быть настойчивой, но я чувствовала, как слабею под его руками, как он меня захватывает. Всё вокруг становилось размытым, а я не могла думать, только чувствовать.

Он не переставал целовать меня, и я чувствовала, как его руки неотрывно следуют за каждым моим движением. Я не могла поверить в то, что происходило. Он был рядом, а я... я хотела всё это. Хотела, чтобы он не отпустил меня. Чтобы всё продолжалось так, как сейчас.

Я не помню, кто из нас двоих начал первым. Всё происходило слишком быстро и слишком медленно одновременно. Моя спина касалась его груди, его сильные руки обнимали меня, словно старались удержать от падения в бездну. Я сидела на его коленях, ноги подогнуты, дыхание сбивалось, как у человека, выбежавшего из темноты — только вот темнота была не снаружи, а внутри меня.

Его ладонь обнимала мою талию, нежно, почти трепетно. Я чувствовала, как напрягалось его тело подо мной, чувствовала биение его сердца — оно било в унисон с моим. Каждый удар — как удар грома в тишине. Я не знала, откуда это во мне, почему именно с ним, почему так... сильно.

Он не говорил ни слова. Просто смотрел. Я не могла поднять на него взгляд, потому что боялась утонуть. Но я уже тонула. В его присутствии, в его тепле, в его молчаливой настойчивости, от которой кружилась голова.

Я почувствовала, как его пальцы, сжавшие мою талию, начали медленно двигаться. Скользнули чуть ниже — под ткань футболки, которую я когда-то неосознанно надела, потому что она пахла им, пахла безопасностью. В этот момент она стала казаться второй кожей, такой тонкой и прозрачной.

Он не торопился. Его движения были медленными, почти ленивыми, как будто он изучал меня заново, будто я — не женщина, а загадка, которую он намеревался разгадать до конца. Он гладил мою кожу пальцами, оставляя на ней невидимые следы жара. Я вздрогнула, но не от страха. От удивления — от того, насколько сильно могу чувствовать.

— Тише, — прошептал он, губами касаясь моего уха. Этот шёпот прошёлся по моей коже мурашками, как лёгкое касание перышка.

Его губы скользнули ниже, по шее, по ключице. Он целовал меня так, будто каждый сантиметр моего тела был святыней. Я вцепилась в его плечо, не зная, прошу ли я его остановиться или, наоборот, боюсь, что он уйдёт.

Он поднял подол футболки, и его ладонь оказалась там, где я ещё никого не пускала. Он не вторгался — он просто был рядом. Был настоящим. Его пальцы касались нежно, будто играли музыку на моей коже, будто пытались заглушить мою боль.

Я чувствовала себя лёгкой и тяжёлой одновременно. Как будто меня не существовало вне его прикосновений. Он не говорил ни слова, но каждый его жест кричал о том, что я — не игрушка, не пленница. Я — его.

Моя голова склонилась назад, на его плечо. Я зажмурилась, вдыхая его запах, ощущая, как дрожат мои ноги, как исчезает время. Всё слилось в один момент, в одно чувство, в один шёпот внутри меня: «Почему я не могу ненавидеть тебя?..»

Он продолжал гладить меня, мягко, не требуя, не торопя. Его губы прижимались к моей щеке, к виску, к уголку губ. Он убаюкивал мою душу, истерзанную страхом, болью, воспоминаниями, которые не отпускали.

Я не знаю, сколько длилось это прикосновение. Может, вечность. Может, секунду. Но когда он прижал меня крепче, прижал так, что я почувствовала, как дрожит он сам — я поняла: мы оба боимся. Только теперь — не друг друга, а потерять то, что невольно возникло между нами.

И в этом молчании, среди шёпотов кожи и тяжёлого дыхания, я впервые почувствовала, что я — живая. Что я — женщина. Что он... больше, чем просто мой кошмар.

Я не знала, где заканчиваюсь я и где начинается он. Казалось, что мои чувства обнажены до последней ниточки — и не перед ним, а перед собой. Он не давил, не настаивал. Его движения были такими мягкими, как будто он боялся, что я исчезну. Его ладонь оставалась под моей футболкой, и вдруг — она стала горячее, чем сам воздух в комнате. Я не могла дышать.

Когда его пальцы скользнули чуть ниже, туда, где пряталась моя самая уязвимая суть, я едва не задохнулась от собственного дыхания. Он будто знал, где именно прикоснуться, как медленно надавить, как затаить движение — и я потерялась.

Я не могла больше думать. Моё тело реагировало быстрее, чем мысли. Оно предавало меня. Предавало мои страхи, мои крики, мои попытки удержать в себе то, что всегда контролировала. Я тихо выдохнула, прильнув к его груди, пока его пальцы продолжали нежно кружить по самой чувствительной точке, вызывая волны... сладкой боли? Блаженства? Я не могла понять. Всё смешалось.

Моё сердце билось так громко, что я была уверена — он его слышит. Каждое прикосновение отзывалось в моих венах, как удар молнии. Я сжимала его плечо, вцепилась в него, будто он — единственное, что удерживало меня на этой земле. Но одновременно с этим — мне становилось страшно. Потому что мне... нравилось. Нравилось то, как он прикасался, как замирал в нужный момент, как целовал меня в висок, будто успокаивая.

— Всё хорошо, — прошептал он, и это было слишком.

Слишком нежно. Слишком близко. Слишком по-настоящему.

И тогда — меня накрыла паника. Как волна, смывающая всё тёплое и живое. Я вдруг осознала, где нахожусь, и с кем. Осознала, что не могу позволить себе доверять. Что это — он. Мой страх. Моя тень.

Я вскрикнула, не сдержав себя, резким движением вывернулась из его рук, будто прикосновения начали жечь кожу. Мои ноги дрожали, но я вскочила, будто спасаясь. Он встал за мной, будто хотел что-то сказать — но я не дала.

Я почти добежала до ванной, захлопнула за собой дверь и тут же повернула замок. Пальцы дрожали, спина прислонилась к прохладной стене, дыхание сбивалось. Я чувствовала, как горит моё лицо, как пульсирует всё внутри, как будто я только что вернулась с края какой-то бездны, слишком тёмной и слишком сладкой.

Он не стучал. Не звал. Просто стоял по ту сторону двери. Я знала — чувствовала.
И я не знала, чего хочу больше — чтобы он ушёл... или чтобы он остался.

Я сидела на холодном кафельном полу, обхватив колени руками, как будто пыталась удержать себя от распада. Всё внутри сжималось — не только от страха, но от чего-то более подлого. Я плакала. Сначала тихо, почти беззвучно — как будто прятала слёзы даже от самой себя. А потом... не выдержала. Рвануло. Боль, которую я не выпускала так долго, вырвалась наружу — горячими, липкими слезами, срывающимся дыханием, рыданиями, которые мне казались стыдными.

Я злилась. На себя. На него. На то, что позволила. Что чувствовала. Что сдалась — пусть на мгновение, но всё же.

— Почему, Хаят... — прошептала я сквозь слёзы, уткнувшись в колени. — Почему ты это допустила?.. Почему тебе... понравилось?

Я чувствовала, как трясутся руки. Мои собственные руки — как у ребёнка после сильного испуга. Всё внутри было спутанным, больным, но не от прикосновений, нет. От себя. От того, что я не могла контролировать. Я боялась своей слабости. Той части себя, что тянулась к нему, как к теплу, даже если знала, что может обжечься.

И вдруг — стук. Не громкий, но уверенный. Его голос, сдержанный, чуть хриплый, как будто он пытался говорить тише, чем хотелось:

— Хаят. Открой дверь.

Я не ответила. Я даже не пошевелилась. Просто дышала в кулак, давясь всхлипами.

— Открой, слышишь? — снова стук. — Что с тобой? Почему ты убежала?

Я хотела накричать на него. Хотела сказать, чтобы он ушёл, исчез, оставил меня в покое. Но голос предал меня. В горле стоял ком, и я просто зажмурилась, надеясь, что он перестанет...

Но он не перестал. Не кричал, не ломал дверь. Но продолжал стоять за ней. Молча. Его молчание звучало громче слов. И это пугало ещё больше.

Минуты тянулись вязко, как мёд. Я уже не плакала — просто сидела, обессилев, с опухшими глазами. И вдруг — я услышала, как он отступил... а потом — снова вернулся. Сталь в его голосе сменялась чем-то почти человеческим:

— Хаят, открой. Я ничего не сделаю. Клянусь. Только поговорить.

Он снова постучал. Тише. Почти ласково.

— Пожалуйста.

Что-то в этом слове дрогнуло во мне. Он не просил никогда. Не так.

Я медленно встала, шатаясь, будто ноги забыли, как стоять. Подошла к двери. Лоб прижала к дереву, ладонь — к замку. Стояла так долго. А потом — повернула ключ.

И он стоял там. Тень, силуэт, чуть нахмуренный, но не злой. Просто — настороженный. Слишком внимательный. Он не сказал ни слова. Только протянул руку. А я... почему-то позволила ему взять мою.

Он не потянул меня к себе резко. Нет. Просто обхватил мою ладонь обеими руками и... медленно поднёс к губам. Коснулся тыльной стороны губами, не спеша, почти с благоговением. Он часто так делал. Я замечала. И каждый раз это ломало во мне что-то. Потому что это было слишком нежно для такого мужчины, как он.

— Что с тобой?.. — наконец спросил он, глядя мне прямо в глаза. Голос его был ровный, но в нём что-то дрожало. Едва уловимое.

Я отвела взгляд. Губы дрожали, голос не слушался. Я не знала, как объяснить то, что сама не понимала. Но он ждал.

— Я... — выдохнула, и тут же слёзы снова навернулись. — Я испугалась. Себя. Тебя. Всего. То, что ты делал... это было... я... — я спотыкалась о собственные слова. — Я не должна так чувствовать. Не к тебе. Не после всего...

Он не перебивал. Просто стоял, продолжая держать мою руку, будто знал: если отпустит — я исчезну.

— Это неправильно... — прошептала я. — Я не хочу, чтобы мне нравилось...

Молчание. А потом — он поднёс мою руку к своей щеке, прижался к ней. Глаза его оставались холодными, как ледяная вода. Но в них было что-то... одинокое.

— А я не прошу, чтобы ты хотела, — сказал он тихо. — Я просто... рядом.

Я опустила взгляд. Хотела сказать ему, чтобы больше не трогал меня. Но вместо этого — стояла. И не могла оторваться от его пальцев, сжавших мою ладонь.

Я стояла перед ним, будто босая в снегу — уязвимая, замёрзшая до костей, но не в силах пошевелиться. Его пальцы всё ещё обнимали мою ладонь, тёплые, крепкие, но на удивление осторожные. Я видела, как он смотрит на меня, вглядывается в лицо, будто пытается найти там что-то большее, чем слова.

Но слов не было. Между нами повисло тяжёлое, густое молчание. Такое, от которого стучит в висках, а грудь сжимается тугим обручем.

Он не торопился. Не задавал вопросов. Не пытался вытянуть из меня то, что я сама ещё не могла понять. И, может быть, именно это — его сдержанность — задело меня больше всего.

— Я не знаю, что со мной... — прошептала я, почти неосознанно, и тут же снова отвернулась. — Прости... просто... пожалуйста, мне нужно...

Я не закончила фразу. Не смогла. Но он услышал всё. Понял всё. Как будто слова были лишними.

Его пальцы медленно отпустили мою ладонь. Так, как будто это стоило ему усилий. Он смотрел на меня ещё пару секунд. Долго. Очень долго. Я чувствовала это взглядом в спину — тяжёлым, но не злым. Просто... настоящим.

Он отступил на шаг. Потом на второй. Я слышала его шаги — медленные, уверенные, как будто он оставлял после себя следы не в воздухе, а в сердце. Он остановился у двери, и на секунду я подумала, что он обернётся. Скажет что-то. Попробует снова.

Но он не обернулся.

Просто прошёл в коридор, и я услышала, как тихо захлопнулась за ним дверь. Никакого громкого хлопка, никаких тяжёлых шагов. Только уход. Только тишина.

Я осталась одна, стоя посреди ванной, в той же футболке, пахнущей им. С глазами, красными от слёз, и дыханием, которое не могло успокоиться. Внутри всё гудело. Не от страха — от пустоты, которая вдруг развернулась во мне. Потому что он ушёл. Не потому что захотел. А потому что понял: сейчас мне нужно одиночество. И он дал его мне.

Я села на край ванной, уткнулась лицом в руки. Не знала, как собрать себя заново. Но знала одно — он слышал мой страх... и не стал его ломать. Он просто... ушёл.

И, может быть, именно это — тишина, в которой он оставил меня — стала первым шагом к тому, чтобы я смогла начать дышать рядом с ним.

____________________________________
От автора

Не хватило мне фантазии и вдохновения для этой стиха главы. Один раз можно. В следующей главе будет большой скачок во времени! ❤️ Читайте, ради вас выложила раньше. Но я не знаю будет ли ещё одна в среду, так как эта была написана для неё, и мне нужен был отдых от всего этого. 🫶🏻