21
В день, когда Чеен вернулась на работу, сплетники Пусана неистовствовали. Была первая неделя февраля, и мэр вошла в центр с сумкой в руках, уверенно цокая каблуками. Блондинка взялась за городские дела так, будто вернулась из запланированного отпуска, проведенного где-нибудь на Кубе. Ни секретарше, ни членам совета не хватило смелости расспрашивать Пак о причинах её отсутствия, они решились только спросить, как у неё дела, надеясь получить хоть какую-то информацию из первых рук. Но Чеен и раньше никогда не распространялась о своей жизни, и на этот раз любопытствующим пришлось удовольствоваться вежливыми ответами вроде: «Прекрасно, дорогая» и «Хорошо, а у вас?»
Мэр вернулась в свой кабинет, и не прошло и нескольких дней, как горы папок и файлов, скопившиеся за месяц, исчезли. Мэр Пак Чеен вернулась и снова заставила всех считаться с собой. Что бы ни случилось, Чеен явно решила забыться с головой погрузившись в работу, и видеть в ней холодного и властного политика было страшно.
Весь город только об этом и говорил. Что случилось? Где была Чеен? Какая вожжа попала ей под хвост?
Горожане предполагали, что у Чеен был отпуск, который она решила провести дома. Может быть, Пак просто устала от бесконечной напряженной работы и решила взять немножко («множко», как говорил член совета Чону) отгулов, чтоб предотвратить нервный срыв. В конце концов, многие политики и другие публичные люди так делают. Но однажды Чимин обронил, что Чеен приказала незамедлительно вычеркнуть свое имя из программы переписки, и город снова захлебнулся в сплетнях.
Джису возвращается насовсем, говорили некоторые, особо оптимистичные пусанцы во главе с Джихе.
- Она возвращается, и они с Чеен и Богомом заживут одной семьёй. Как романтично! – мечтательно вздыхала учительница, сидя в кафе.
- Смеёшься? – грубо проворчал Юнги. – Ты видела нашего мэра в последнее время? Она же месяц просидела в особняке взаперти. Знаете, что это значит? – Юнги, неприятно скрипнув горлом, провёл большим пальцем по шее. – Сестрёнка больше не вернётся.
- Юнги! – возмутилась Джихе.
- Хватит, ребята, – вклинилась в разговор Наен, вытиравшая стойку. Она сердито посмотрела на парочку сплетников.
Джихе покраснев, опустила голову, но Юнги только фыркнул и наклонился к Им, опираясь на стойку:
- Ты что-нибудь знаешь?
- Я знаю столько же, сколько и вы, – Наен скрестила руки на груди, – а если б и знала что-то, в любом случае, это не ваше дело.
Юнги взял свой хашбраун и кофе и, ворча, отошел от стойки, Джихе сменила тему, но Наен почти не слушала её, погруженная в собственные мысли и предположения. У официантки вообще была хорошая интуиция. Когда Богом потерялся в лесу, именно она нашла его, и сейчас девушку грызла тревога, больно было думать, что Чеен из хорошей подруги вновь превратилась в холодного мэра. Еще больнее было бояться, что причиной этому стала очередная потеря в жизни блондинки. Хотя по возрасту Наен была ближе к Джису, но, живя в Пусане, она знала историю жизни Чеен в подробностях, знала, что добрая и весёлая девчонка из школьной группы поддержки кардинально изменилась после смерти родителей.
Наен, Лиса и Дженни, конечно, не могли удержаться и обсуждали сложившуюся ситуацию. Чеен – их друг, в конце концов. И когда Чеен, наконец, ответила на их звонки, беспокойство девушек нисколько не уменьшилось.
- Я ценю ваше постоянное беспокойство, – сказала блондинка, – но этот город остро нуждается в моём внимании, и я не могу попусту тратить время и силы.
Это был самый вежливый способ сказать: «Оставьте меня в покое, черт подери». И он неприятно удивил подруг. Чеен вежливо отвечала на все звонки и электронные письма, но и только. И каждый раз, когда Дженни пыталась зайти к ней в офис, секретарша мэра извинялась и говорила, что Чеен никого не принимает.
Даже день рождения блондинки не стал поводом для встречи. Чеен сказала, что не будет праздновать, ведь это всего лишь еще один год, ещё одна цифра. Но тонкий слух Наен уловил в её тоне скрытую тоску и боль одиночества.
Лиса и Наен не хотели давить на мэра и были готовы дать ей время, но Дженни через месяц решила, что с неё хватит. Однажды она уже дала подруге время и потеряла её на пятнадцать лет. Она не собирается повторять старых ошибок.
И хотя это было рискованно, одним особенно промозглым мартовским вечером девушки пришли к особняку мэра, вооружившись бутылками и ведёрком карамельного мороженного и прихватив с собой Сунена, на всякий случай. Дженни решила, что, если Чеен не выйдет из дома сама, им понадобится помощь лейтенанта.
- Чеен! – Дженни ударила кулаком в закрытую дверь. – Открывай!
- Знаешь, мне ведь придётся арестовать тебя за вторжение в частные владения, – Сунен стоял позади всех, засунув большие пальцы за ремень, и переминался с ноги на ногу. Ему этот штурм дома Пак был явно не по душе. – Если Чеен скажет...
- Тебе придётся арестовать меня за убийство, если Чеен не откроет эту грёбанную дверь! – Ким снова постучала, и на этот раз кто-то прижался лицом к стеклу с внутренней стороны.
- Привет, тётя Дженни! – раздался приглушенный голос Богома, и стекло запотело от его дыхания.
Лиса улыбнулась, выходя из-за спины Дженни, и наклонилась, глядя на мальчика:
- Привет, Богом. Впустишь нас?
- Богом, я же говорила тебе не открывать дверь чужим, – послышался голос Чеен.
Мальчик обернулся к матери:
- Но это же...
Внезапно блондинка появилась за спиной сына и отодвинула его от двери. Она одарила собравшихся у её порога взглядом, который, видимо, должен был заставить их разбежаться от греха подальше. Но вместо этого Дженни показала бутылку вина и, склонив голову набок, протянула:
- Пожа-а-алуйста?
***
С ними всё будет в порядке, – тихо сказала Дженни, сжав руку Чеен, когда они смотрели, как Богом ведет Сунена в детскую, поскольку лейтенант был временно понижен до должности няни. – Если о чем-то и нужно беспокоиться, так это о спине Сунена, если Богом снова уговорит его поиграть в лошадку.
Чеен не ответила на шутку, напряжение всё ещё сковывало её, но, как только дверь детской закрылась, она нехотя позволила отвести себя в гостиную, где их уже ждали вино и коктейли.
- Что это? – резко спросила Пак, остановившись на пороге и глядя на Наен, Лису и Дженни, которые выгрузили на кофейный столик коробку апельсинового сока, бутылку содовой, закуски и большие бутылки водки, рома и красного вина.
- Интервенция, – Наен открыла пакет с чипсами и закинула одну штуку в рот.
- Так, и в чем проблема? Почему вы трое вдруг решили вломиться ко мне в дом?
- Вломиться? – обиженно переспросила Лиса. – Мы постучали, и ты сама нас впустила.
- Колись, – Ким втащила Чеен в комнату и села на пятки перед столиком, – что с тобой происходит?
- Ничего, – Пак так и не присела. Вместо этого она стояла, поджав губы и скрестив руки на груди, возвышаясь над подругами в неприкрытой демонстрации силы. – Уж простите, если я провожу время с сыном вместо того, чтоб непонятно где шляться по вечерам.
Дженни закатила глаза:
- Скажи честно, ты в самом деле думаешь, что, зная тебя столько лет, я сейчас поверю в эту отмазку?
- Мы с вами не ссорились.
- Ну, игнорировать нас тоже не очень-то по-дружески, – с нажимом сказала официантка.
- Извините, я не знала, что должна отчитываться вам о каждом дне своей жизни.
- Не о каждом дне, – отозвалась Манобан, – но, знаешь, неплохо бы держать друзей в курсе, если вдруг решаешь пропасть из виду, запершись в доме на три месяца. И, да, - Лиса перебила блондинку, подняв палец и не дав раздраженно фыркнуть, – у тебя есть друзья.
- Доставучие друзья.
Дженни пожала плечами и села на диван, похлопав по месту рядом с собой:
- Ладно, мы можем не разговаривать. Мы соскучились по тебе, а тебе нужен девичник.
Тяжелое молчание повисло в комнате на полных две минуты. Потом Чеен, смирившись с неизбежным, села и, проигнорировав стоявший перед ней бокал с вином, протянула Наен стакан, в который девушка налила порцию рома с колой.
Почему мы смотрим это? – Чеен хмуро смотрела на экран.
Дженни и Наен многозначительно посмотрели на Лису, совершенно поглощенную игрой Рэйчел Мак Адамс и Райана Гослинга. Почувствовав их взгляды, блондинка повернулась:
- Он романтичный, ладно? – вступилась за фильм она.
Все четверо сидели на диване, Чеен по-королевски устроилась посредине, держа в руках третий коктейль, её подруги, обнявшись, лежали рядом, так что было не понять, где чьи руки и ноги. Уговорив, наконец, блондинку поучаствовать в девичнике, они потушили свет, открыли закуски и включили фильм. Время от времени до них долетал заразительный смех Богома и их с Суненом беготня. Чеен прислушивалась напряженно, будто ожидая признаков бедствия, но Наен всякий раз дружески подталкивала её локтем и ободряюще улыбалась, возвращая внимание женщины к фильму. Когда фильм только начался, им пришлось на десять минут отпустить Пак, когда Сунен спустился в гостиную, неся Богома на спине, и мальчик серьёзно заявил, что ему и его благородному коню требуется «про-питание» (Чеен понятия не имела, откуда он узнал это слово, но Богом произнес его правильно, разделив на два слога, чтоб облегчить себе задачу). Дженни понадобилось три минуты, чтоб понять, что блондинка застряла на кухне, и еще две, чтоб привести её назад и усадить на диван, с которого из-за обилия вытянутых ног, было не так-то просто сбежать.
Чеен сердито хмыкнула, указывая на экран рукой, в которой держала стакан, так что тот накренился, и жидкость грозила выплеснуться:
- Романтично? Что романтичного в том, чтоб поощрять измену? Ради всего святого, она ведь помолвлена.
- Тс-с, – шикнула Лиса, хлопая её по руке, – это лучший момент в фильме.
Герои мокли под дождём, направляя свою лодку в док. Внезапно они начали кричать друг на друга:
- Я написала тебе 365 писем.
Дыхание застряло в горле. Нет, Чеен вовсе не подсчитывала их письма. Она совсем не знает, что написала Джису 248 писем, включая записки, вложенные в посылки.
- Дня не проходило, чтоб я не писала тебе.
Чеен зажмурилась, залпом опустошив стакан, и сжала его в кулаке так крепко, что, кажется, хрусталь готов был треснуть.
-Ничего не кончено. До сих пор ничего не кончено!
Будто вырванные заклятием, с губ хриплым шепотом сорвались два слова:
- Она пропала.
- Нет, не пропала. Просто смотри, – Лиса не отрывала глаз от экрана.
- Чеен? – Дженни выпрямилась и сбросила ноги Наен с колен, чтоб подвинуться ближе к Пак, сидящей, закрыв глаза.
Мэр покачала головой, откидываясь на спинку дивана. Теперь обеспокоенные взгляды подруг были направлены на блондинку, которая приглушенно всхлипывала, пытаясь сдержаться.
-Ты про Джису? – тихо спросила Наен. Чеен кивнула, прикрывая глаза свободной рукой, и тихо всхлипывая. Наконец, не в силах больше сдерживаться, она накрыла голову руками и позволила себе заплакать.
Лиса молча обняла подругу и Дженни с Наен последовали её примеру. Чеен плакала в их объятиях.
Чего они ревут? – прошептал Богом, когда они с Суненом заглянули в гостиную и увидели четырёх обнявшихся девушек с покрасневшими глазами и ведерком мороженного. На полу валялись скомканные салфетки.
Лейтенант посмотрел на экран и, увидев пожилую пару, лежащую рядом и перешептывающуюся, всё понял:
- Они смотрят «Дневник памяти».
- Это же просто фильм, – хихикнул мальчик.
Скоро начались титры, позволив Богому войти в тёмную комнату и, подойдя к дивану, забраться на него. Он втиснулся между Чеен и Наен.
- Привет, мамочка, – взяв её лицо в ладошки, он поцеловал маму в нос и стёр мокрую дорожку со щеки, – ты опять грустишь?
Она крепко обняла его и встала, прекратив изображать диванную подушку. Шмыгнув носом, Чеен поцеловала сына в щёку и ответила:
- Фильм был грустный.
- Не смотри его, – просто сказал мальчик. Взрослые улыбнулись.
- Хорошая идея, – блондинка щёлкнула пультом, выключая телевизор, и опустила Богома на пол. – Иди наверх, будем ложиться спать.
Как только ребёнок вышел из комнаты, Чеен напряженно повернулась к друзьям, обняв себя руками. Несмотря на то, что за последний час она всё рассказала, подтвердив их худшие опасения и признав свои страхи и тревоги, теперь под их взглядами блондинка чувствовала себя беспомощной и уязвимой. Сунен первым решил разбить повисшую тишину. Кивнув, он пожелал Чеен доброй ночи и ушел, не желая им мешать. Хозяйка особняка начала уборку, двигаясь, как робот. Когда она потянулась за бокалом, стоящим на столике и всё ещё наполовину полным, Дженни схватила её за руку.
- Розэ, – тихо сказала брюнетка, – тебе не нужно нести эту ношу в одиночку. Она просто пропала. Она может появиться в любой момент.
- Пожалуйста, не надо, – Чеен не поднимала глаз от бокала, голос был хриплым от сдерживаемых эмоций, – не обещай мне, что с ней всё будет хорошо.
- Но...
- Дженни, прошло уже три месяца. Думаешь, я не знаю, каковы шансы, что она жива? – Пак выпрямилась, и, казалось, вся близость, которую они восстановили за последний час, исчезла в одно мгновение. Взгляд Чеен был жестким. Но через секунду она моргнула и, прижав кончики пальцев ко лбу, покачала головой.
- Но это же Джису, – пискнула Манобан.
Взгляд блондинки застыл и, повернувшись к ним спиной, она вышла из комнаты:
- Я сообщу вам, когда мы сможем собраться снова.
***
Чеен так и не позвонила им, чтоб предложить снова собраться на девичник. Девушек это не удивило, хотя они и были разочарованы. Она не пряталась от подруг и тепло принимала их, если они забегали к ней домой или в офис, чтоб проведать. Но как только речь заходила о том, чтоб собраться всем вместе, блондинка отнекивалась, ссылаясь на обилие бумажной работы в офисе или на то, что ей нужно отвезти Богома на урок верховой езды. Все знали, что это ложь. Наен дружила с парнем, который работал на ферме и учил малышей ездить верхом. Он сказал ей, что маленький Пак перестал появляться на занятиях. Чеен не могла. Не могла смотреть на них троих сразу и видеть на лицах жалость. «Это не жалость», – сказала бы Лиса.
Конечно, не каждый день, но всё же Чеен проверяла по привычке почтовый ящик и смотрела вечерами выпуски международных новостей. О Джису не было никаких известий, и надежда, появившаяся, когда Богом рисовал карту, вера, что каким-то чудом его желание приведёт девушку домой, таяли с каждым днём.
***
Прошел месяц. Два. Богому исполнилось пять, и они не получили ни послания от Джису, ни даже дурацкого подарка от дяди Джина. Хотя Джин прислал из Германии открытку с брелоком и обещанием привезти мальчику что-то особенное. На празднике было совсем мало гостей. Только пятеро ближайших друзей Богома и тётя Дженни, тётя Наен и мисс Манобан. Весь праздник Чеен хлопотала без остановки, избегая испытывающих взглядов подруг.
Наступило лето, и у Богома начались каникулы, и Джису должна была вернуться домой полгода назад, и каждый раз, открывая шкаф, Чеен против воли смотрела на сумку, наполненную вещами девушки, и заставляла себя отвести взгляд и просто выбрать костюм, который наденет сегодня. Потому что, если она вспомнит, как Джису вечно дразнила её за официальный стиль одежды, она не выдержит и в ярости разорвёт весь свой гардероб.
Больше всего ей разбивал сердце оптимизм Богома. Август подходил к концу, когда мальчик вбежал во двор, где она занималась цветами, и потянул её за ворота.
- Это Джису! – он подпрыгивал, показывая на фигуру, бегущую в конце улицы. Дыхание перехватило так сильно, что Чеен поперхнулась и ахнула, глядя на девушку, бегущую по тротуару.
Светлая кожа. Каштановые волосы. Белая майка. Не может быть.
- Джису! – Богом отпустил её руку и побежал. – Джису нас нашла!
- Богом! – Чеен побежала за ним, бросив лопатку у ворот. Шляпа слетела с головы, сорванная ветром.
Приблизившись, Чеен разглядела сильные руки и лёгкий загар на коже. Сердце подпрыгнуло в груди. Теперь блондинка даже не знала, побежала ли она за Богомом, чтоб нагнать его, или, как и сын, поверила. Богом догнал бегунью, и девушка повернулась. Пак вздрогнула и остановилась. Чо Миен. Мать подруги Богома. Определенно не Джису.
Миен остановилась, немного задыхаясь, и, вытащив из ушей наушники, улыбнулась мальчику:
- Привет, Богом. А Юна дома.
Ребенок смотрел на неё, озадаченно хмурясь. Чеен подошла к нему и прижала к себе, обняв за плечи.
- Здравствуйте, мисс мэр, – робко поздоровалась Миен и, получив короткий кивок в ответ, продолжила пробежку.
Пак смотрели ей вслед, и Чеен проклинала себя за то, что позволила себе надежду, поверила, что Джису может просто пробегать утром по Пусану.
- Я думал, что это Джису, – виновато прошептал Богом, смущенно глядя в землю.
Чеен обняла его, присев на корточки, малыш уткнулся лицом ей в шею.
- Я же послал ей карту! Почему она не сработала?
Чеен зажмурилась, не зная, за что ненавидит себя больше: за то ли, что вынула конверт с картой Богома из ящика, прекрасно зная, что он вернётся отправителю, и надежно спрятала его в ящике своего стола или за то, что в глубине души, думала, что, отправь она ту карту, Джису и вправду смогла вернуться домой.
- Ничего, Богом, – прошептала блондинка, целуя его в макушку. – Я тоже так думала.
***
Время бежало быстрее, чем ожидала Чеен. Незаметно похолодало, и лето сменилось осенью. Богом перешел в старшую группу нулевого класса, и, хотя он не говорил этого, ему нравилось, когда Чеен называла его «старший». Правда, когда тётя Наен добавила к этому прозвищу «гражданин», Богом не разговаривал с ней целых полдня.
Чеен ушла в работу настолько, что у неё не оставалось времени ни на что, кроме сына. Она трясла весь мелкий бизнес в Пусане, проверяя предприятия на соответствие Гражданскому кодексу. Обнаружив малейшие нарушения, мэр требовала устранить их в самые кратчайшие сроки, так что владельцы едва успевали выполнить все, что от них требовалось. Пришел октябрь, и Чеен вовсю готовилась к городскому празднику в честь Дня благодарения, но ни постоянная занятость, ни сын не спасали её от грызущего чувства, от мысли, постоянно терзавшей блондинку. В октябре у Джису был день рождения.
Вторник начался, как обычно. Чеен проснулась за полчаса до будильника, прогнав мысли о своем последнем сне, и приготовилась прожить еще один день. Богом всё тяжелее и тяжелее вставал по утрам, и ей не хотелось признавать, что сын растёт. Она отвезла его в школу и поехала на работу, затем ровно в 15:30 забрала сына, и они вернулись в офис, где мальчик сел за собственный стол делать уроки. Два часа спустя они пришли домой, пообедали, поиграли и после ванны Чеен уложила его спать. Их день закончился, как всегда, в десять.
Но Чеен не смогла уснуть. Она лежала и смотрела, как ползёт минутная стрелка будильника. Половина двенадцатого. В голове настойчиво звенела мысль, что ей нужно встать. Ей нужно двигаться дальше, разве нет? А так будет ещё труднее. И что, теперь она должна забыть Джису совсем? Не забыть, но ведь завтра ей нужно будет найти в себе силы, чтоб начать новый день, а это только растравит и без того кровоточащие раны. Но сегодня у Джису день рождения.
Без четверти двенадцать. Ей хватит времени, чтоб встать и пойти на кухню. Не нужно зажигать свет. Луна ярко освещала кухню, когда Чеен обошла кухонную стойку. В ночной тишине девушка двигалась бесшумно, как тень, скрываясь от любопытных глаз города и даже от Богома. Часы на духовке сказали, что у неё осталось десять минут, так что Чеен быстро открыла холодильник, достала один из кексов, которые они с сыном испекли позавчера просто потому, что он попросил, и положила его на стол. Порывшись в ящиках комода, блондинка нашла свечку. Маленькую синюю звёздочку с крохотным фитильком. Она зажгла её, и, хотя огонёк свечи был совсем маленьким, комната будто осветилась ярким светом, когда Чеен вспомнила, как застенчиво улыбалась Джису в тот день, когда она устроила милому солдату сюрприз. Как крепко обнимали её сильные руки, потому что они с Джису ещё не знали другого способа выразить свои чувства.
Чеен давно перестала загадывать желания на падающие звёзды. Желать бесполезно и бессмысленно. Желания не помогли бы ей стать той, кем она являлась сейчас. Не могли заплатить за колледж, не могли успокоить её, когда у полуторамесячного Богома случились колики. Но сейчас она присела за стойку и, положив подбородок на сложенные руки, глядя на маленькую голубую свечку, мерцающую в темноте, загадала желание. Самое отчаянное своё желание.
-Приведи её домой.
***
Снова выпал снег. На этот раз земля побелела уже в конце ноября, и крики напуганных глобальным потеплением защитников природы ненадолго смолкли. И, хотя снега было немного, Чеен пообещала Богому, что они покатаются на санках с холма в парке. И сейчас она зорко наблюдала за ним, дрожа от холода на скамейке, спрятав руки в муфту и прижав к боку термос. Хотя Богому присмотр, кажется, был не нужен. Раз за разом он втаскивал санки на вершину холма, садился и со смехом и радостными криками летел вниз.
- Чеен.
Подняв глаза, блондинка увидела тепло улыбающегося Чон Хосока, как всегда одетого в твид и с Бинни на поводке.
- Я вас давно не видел.
- Я не ваша пациентка, доктор Чон, – ответила Чеен, снова поворачиваясь к Богому.
Не обратив внимания на явно грубый ответ, Хосок присел рядом, спуская Бинни с поводка. Получив свободу, далматинец тут же понесся к Богому и перевернул санки с радостно взвизгнувшим мальчишкой. Чеен припомнила, как в детстве сын постоянно пытался оседлать собаку, говоря, что Бинни – его благородный скакун. Теперь мальчик перерос своего друга, и хотя далматинец всё еще терпеливо сносил детские попытки превратить его в лошадь, оба, и пёс, и ребёнок, понимали, что те дни безвозвратно минули.
- Как вы? – спросил Хосок.
- Хорошо.
- А Богом?
- Прекрасно.
- Он выглядит счастливым.
Чеен секунду помолчала и слегка улыбнулась, глядя как Богом и Бинни возятся в снегу.
- Конечно, он счастлив.
- А вы? – прямо спросил психотерапевт.
Пак хмыкнула, поджав губы:
- Конечно, я счастлива.
- Я просто имею в виду, – продолжал почти пораженный Чон, – я слышал, что говорят про Джису.
Чеен резко повернулась к нему:
- Никогда бы не заподозрила в вас сплетника, доктор.
- Я не знаю подробностей, – быстро заверил он, – я просто хотел сказать, если вы захотите поговорить, Чеен, моя дверь всегда открыта.
Блондинка встала и, подхватив термос, крепко сжала его в руках:
- Не понимаю, о чем вы.
Она позвала Богома, который явно был разочарован, что приходится уходить из парка так рано.
***
Через две недели после этого разговора Чеен всё-таки пришла к дверям кабинета Хосока, не в силах вынести тот ад, которым стали для неё праздники.
Работа превратилась для Чеен в постоянный источник стрессов, особенно после того, как пьяный Юнги разнес киркой главный распределительный щиток на электростанции и обесточил весь Пусан на четыре дня. Его арестовали, но какой в этом толк? Мэрию всё равно завалили отчетами об авариях. К счастью, из-за причиненного Юнги ущерба и различных судебных издержек ежегодные рождественские гуляния пришлось отменить, и Пак была избавлена от необходимости в них участвовать. Одним стрессом меньше, обрадовалась она, но жизнь тут же подбросила ей замену.
Богом заболел. Во время отключения электричества температура в доме понизилась, и уязвимому детскому организму этого оказалось достаточно. Он хлюпал носом и горел, не вставал с постели и спал большую часть времени. А Чеен могла только давать сыну антибиотики, растирать его согревающей мазью, чтоб мальчик мог дышать, и обнимать его.
Богом всё время плакал и не мог уснуть. Праздники почти наступили, и Чеен знала, что это значит, хотя и не признавалась в этом даже себе. Мысль, которую она упорно гнала из головы днём, неотступно возвращалась ночью, лишая её сна. И эта бессонница была для неё столь же изнурительна, как лихорадка для Богома. И той декабрьской ночью, когда крики сына заставили её вскочить и прибежать в детскую, Чеен попросту оказалась не готова к тому, что услышала.
- Я хочу видеть Джису! – в горячечном полусне он плакал и всхлипывал, покрытый испариной. Запутавшись в мокрой от пота пижаме, мальчик метался по кровати с закрытыми глазами и вскрикивал, пытаясь отогнать чудовищ, крепко державших его.
- Ш-ш-ш-ш, – успокаивала Чеен, посадив его на подушки и вытирая лоб мокрым полотенцем, – проснись, солнышко. Это всего лишь сон.
Не переставая всхлипывать, Богом позволил снять с себя рубашку. Чеен принялась растирать ему спину:
- Джису!
- Малыш, - она прижалась к нему лбом, в тихом отчаянии. – Детка, Джису здесь нет. Ты должен проснуться.
Он заплакал громче, плач эхом разносился по пустому дому. Что бы она ни делала, Чеен не удавалось разбудить малыша.
- Богом, – умоляюще позвала женщина, быстро встав, чтоб достать свежую футболку, – хватит.
Когда она снова присела рядом с ним, Богом уже почти проснулся.
- Мамочка-а-а-а! – он захлёбывался плачем и хриплым кашлем.
Она надела на него футболку, прижимая голову сына к груди:
- Знаю, солнышко. Тебе станет лучше, если ты поспишь.
Блондинка начала напевать их любимую испанскую колыбельную, но сын яростно отпрянул от неё.
- Нет! – громче крикнул он. – Я хочу видеть Джису! – всхлипывая, он снова и снова повторял имя солдата.
Чеен бессильно покачала головой, к глазам подступили слёзы.
- Богом, – в голосе прозвучало предупреждение, – её здесь нет. Хватит.
- Джису-у-у-у-у-у! – закричал Богом так громко, что Чеен поперхнулась.
- Её здесь нет, Богом! Она умерла! – Чеен в ужасе зажала рот ладонями, испуганно глядя на сына, и вскочила с кровати, желая сбежать от слов, сорвавшихся помимо её воли, от себя самой.
Богом умолк. Тишина в комнате нарушалась только его тяжелым дыханием. Он смотрел на мать так, будто она превратилась в чудовище из его кошмаров, и тихонько икал. И Чеен хотела только одного – забиться в самый тёмный угол и больше никогда не выходить на свет. Его губы задрожали. Глаза наполнились слезами. Он прижал одеяло к груди. Прежде, чем Богом успел заплакать, мама бросилась к нему и обняла. В этот раз он не оттолкнул её.
- Мне жаль, – прошептала она, уткнувшись в его макушку, поглаживая по спине. – Мне так жаль, малыш. Мне так жаль.
Это стало катализатором. Той самой соломинкой, которая сломала спину верблюда. Чеен просто не могла больше с этим справляться. И в четверг, когда Богом поправился достаточно, чтоб вернуться в школу, блондинка пришла к Хосоку.
- Чеен, – улыбнулся доктор, открыв дверь. Он отступил, пропуская её. Бинни вскочил со своей подстилки в углу и подбежал к блондинке, радостно виляя хвостом. – Что вас привело? – закрыв дверь, Хосок присел на стул, глядя, как женщина гладит Бинни, почёсывая за ушами, а потом неловко оглядывает комнату.
Она задержала взгляд на полках с книгами, отмечая, что на корешках нет ни пылинки. Это впечатляло, хотя, честно говоря, Чеен сомневалась, что доктор Чон читает эти книги. Скорей всего, это просто деталь интерьера. Бинни гавкнул, и, повернувшись, Чеен увидела, что он уселся на диван и теперь зовёт её сесть рядом. Откликнувшись на приглашение пса, Пак опустилась на диван. Далматинец немедленно положил голову ей на колени, и Чеен вновь начала безотчетно поглаживать его.
Хосок терпеливо ждал, и мэр почти завидовала его терпению. Ей самой этого качества не хватало. Когда она ждала писем от ее солдата, недостаток терпения заметно отражался на маникюре. Особенно на ногте большого пальца. Вздохнув, она робко глянула на доктора:
- Я накричала на Богома два дня назад.
- Почему? – спокойно спросил он.
Чеен потеребила кулон, прижав его к губам.
- Я сказала ему, что Джису умерла, – выдохнула блондинка, глядя в пол.
Если Хосок и удивился, то не показал этого. Он просто чуть наклонился вперёд, отложив блокнот:
- А она умерла?
Чеен зажмурилась, опираясь на подлокотник, и прижимая пальцы ко лбу:
- Год назад мне сказали, что она пропала. А вы как думаете, доктор?
- Я думаю, вас уведомили бы, если бы она нашлась. Или если бы нашли её тело.
- Может быть, и тела не осталось, – с болью ответила Чеен, наконец, поглядев Хосоку в глаза.
- Я не могу обещать вам, что она жива, Чеен. Но я могу помочь вам пережить это.
- Как? – фыркнула Чеен, махнув рукой. – С помощью ваших книг и пяти шагов скорби? – её голос звучал глухо от сдерживаемых эмоций. – Прошел год, доктор Чон. Год. И боль не стала меньше. Мне нисколько не легче. Я хочу однажды проснуться и понять, что мне всё равно, но не могу. Всё напоминает о ней. Я вижу желтый автомобиль и жду, что это она. Я проезжаю мимо магазина мистера Яна и вспоминаю, сколько трудностей она преодолела просто ради того, чтоб прислать мне розу. Я прохожу мимо комнаты для гостей, и она там, делает приседания. Я не могу выбросить её из головы, как ни стараюсь. Как ни гоню воспоминания от себя, – Чеен не замечала, что по щекам текут слёзы, пока не шмыгнула носом и не коснулась щеки тыльной стороной ладони. – Богом болел и звал её, а я могла только вспоминать, как, когда он заболел, ему ещё и двух не исполнилось, я написала Джису об этом, и она говорила со мной и успокоила меня. Она всегда отвечала на мои письма, не важно, как долго шел ответ. Она всегда находила время, чтоб написать мне. Она обещала мне беречь себя, а теперь...
Чеен подавилась рыданием и, взяв салфетку, протянутую Хосоком, вытерла слёзы, стирая тушь и подводку.
- Я хочу надеяться, – призналась Пак тихо, своевременный всхлип скрыл дрожь её голоса. – Хочу верить, что она где-то есть и в безопасности. Что кто-то заботится о ней. Но я должна быть реалисткой, – она покачала головой и добавила, будто размышляя вслух. – Я уже давно не верю в чудеса. Я не могу больше себя мучить, но...
- Вы не хотите забывать, – подсказал Хосок. Когда девушка кивнула, он осторожно положил руку ей на колено, чуть сжав его. – Отпустить – не значит забыть, Чеен.
- Не знаю, смогу ли я.
- Может, не сразу, но со временем сможете, – доктор отодвинулся и потянулся за блокнотом. Вырвав первую страницу, он протянул блокнот и ручку Чеен.
- Вы сказали, что, когда Богом болел, вам стало легче от того, что вы просто написали Джису. Может быть, мы с этого и начнем.