Глава 21
Герхард чем угодно мог бы клясться, что никак не выдал своих догадок, но Альба, похоже, что-то заподозрила. Теперь по вечерам она не задерживается: наоборот, старается улизнуть ровно в девятнадцать ноль-ноль. И что особо бесило учёного, уходит с работы она неизменно под ручку с Виртом. Выглядит парочка при этом до невозможного счастливой... может, следует открыться Гансу? Бедняга должен знать, что шпионка Альба гуляет с ним исключительно ради добычи информации, а как только Министерство морали узнает всё, что им нужно, девушка-механик наверняка исчезнет без следа.
Достаточно ли Стоун доверяет своему помощнику? Наверное. Но открыться Вирту – значит, и его неминуемо втянуть в профессорские авантюры. А вот это Стоун не считал себя в праве делать. Тем более что теперь в отделе радиобиологии добавилось любопытных ушей: помимо Альбы, здесь шныряет аспирантка Линдберга – «можно просто Элли». Будто мало было одной взбалмошной дамочки... Элисон Мур приводит Зеро, уводит Зеро, играет с Зеро, пытаясь вовлечь в свои игры и Лану, но дикарка ей не доверяет. С присутствием белого мальчика она свыклась достаточно быстро, а вот его нянька пленнице вивария явно не по душе. Как, собственно, и самому Герхарду.
Впрочем, никто не заставляет его любить навязанных временных сотрудников. Достаточно просто следить, чтобы гости не причинили никому вреда. Раздражает одно: мисс Мур имеет на этот счёт совершенно иное мнение. Альба слишком много болтает и задаёт множество неуместных вопросов? О, да она просто немая по сравнению с этой Элисон!
«А вы женаты? Оу, в самом деле... в вашем возрасте пора бы. А кстати, сколько вам лет? Ну что значит «много», что это за ответ такой? Скажите, мне ужасно интересно! Тридцать? Тридцать пять? Сорок? Больше?! Вы выглядите молодо... наверное, от воздыхательниц отбоя нет? Ведь наверняка вы с кем-то встречаетесь? В вашем возрасте просто неприлично быть одиноким! А что думает ваша мама по этому поводу? Наверное, внуков уже заждалась – вы уж порадуйте родителей, тем более что они у вас люди солидные, им обязательно нужен наследник».
Фамильные черты не скроешь: в Бездне даже последний поломойка знает, что в отделе радиобиологии трудится потомок Четвёртого дома. Однако же забавно представить леди Зельду, тетешкающую младенца... вот уж кто точно не спешит становиться бабушкой, так глава клана Стоун. А сам Герхард женат на работе и расспросы о личном совсем не приветствует. Только как доходчиво объяснить это любопытствующей аспирантке, оставшись в рамках вежливости?.. Всё-таки это коварно – беззастенчиво лезть в душу малознакомому человеку, пользуясь его хорошим воспитанием.
Плебс ужасно, ужасно дурно воспитан. И вряд ли осознаёт, какое это для него благо.
– Сегодня важный день, вы не забыли? – Элисон, как всегда, вломилась в кабинет без стука.
– Ни в коем случае, – вздохнул Герхард обречённо. Сегодня... да, именно сегодня у него появится возможность доказать твердолобому начальству, что Лана решительно непригодна на роль проводника.
– Она, – мисс Мур махнула блокнотом в сторону вольера, – готова?
– Понятия не имею. Будем надеяться, что всё пройдёт гладко, – Стоун ткнул в кнопку вызова на коммуникаторе. – Ганс, ты мне нужен. Ганс! – но помощник на его зов не отвечал. – Будьте добры, найдите мне Вирта, – а это уже адресовалось Элисон Мур. Пусть будет хоть чем-то полезна.
Сегодня Лана должна впервые покинуть стены отдела радиобиологии. Нужно отвести её к биокибернетикам, где дикарку погрузят в виртуальную реальность, имитирующую флору и рельеф Пустоши. Там она будет не одна. С Зеро, своим потенциальным спутником – тот уже опытный путешественник по виртуальному закуполью, и задача эксперимента – узнать, смогут ли взаимодействовать эти двое, окажись снаружи вместе. Решение далось непросто, но Герхард счёл разумной идею транспортировать Лану без клетки... о, как же она не любит тесных пространств!.. Достаточно минимальной дозы транквилизатора, чтобы девочка спокойно прошла вместе с ним пару коридоров и не запаниковала в лифте.
«По крайней мере, я на это надеюсь»
Однако, где же Вирт? Фантазия навязчиво рисовала помощника, уединившегося с Альбой в какой-нибудь подсобке. Но в рабочее время?.. Столь откровенно плевать на субординацию Ганс не стал бы. Оба его телефона – и личный, и служебный – молчат. А время поджимает. Придётся взять кого-то ему на замену.
– Долорес, мне нужно отлучиться, вы остаётесь за главную. Биркин, вы пойдёте со мной. Позаботьтесь, чтобы от нас до минус четырнадцатого не было посторонних.
Отперев вольер, Стоун подманил к себе Лану. Дикарка доверчиво сунула ручку в его ладонь и вопросительно заглянула в глаза, ощущая беспокойство своего господина, но тот ободряюще погладил её по голове и улыбнулся. «Всё будет хорошо, малышка. Никто тебя не обидит. Я не позволю». Лана уже приучена глотать таблетки, а вот инъекций не любит – чтоб не травмировать ни кожу любимицы, ни её психику, Герхард дал ей успокоительное перорально: транквилизатор действует на регрессивных людей очень быстро, и спустя всего полминуты огромные глаза пленницы заволокла лёгкая дымка заторможенности.
– Вот так... а теперь пойдём. Нас с тобой ждёт большое приключение, девочка.
Мисс Мур и Вирт догнали их по дороге.
– У тебя помада на воротнике, – буркнул Герхард, испытывая непонятное смущение.
– В самом деле? – Вирт виновато улыбнулся. – Это, должно быть, Энжи...
– Пожалуйста, освободи меня от необходимости выслушивать интимные подробности! Мне не интересно.
Элисон недоверчиво фыркнула.
– Нет! Вы не так поняли! – теперь уже смутился и Ганс. – Просто Энжи попросила меня передвинуть пару коробок...
– Какие коробки?! – Стоун вспылил. – Ты – моя правая рука, и всегда должен быть в зоне досягаемости! – потом, спокойнее, добавил. – Особенно сегодня. Ты ведь знаешь, что нас ждёт.
– Простите, сэр. И... я, пожалуй, сменю рубашку, как только выпадет свободная минута. Но это всё равно не то, что вы подумали!
– Как же повезло Энжи, что у неё в отделе работают такие молодые и привлекательные мужчины, – Элисон Мур стрельнула глазками в Вирта, а позже, с некоторой нерешительностью, в Стоуна, – А у меня-то почти одни старики! Да... не повезло. Никакого вдохновения.
Лана вряд ли понимала, о чём говорят люди, но всё же с вяловатым интересом вертела головой, поглядывая то на одного сопровождающего, то на другого. Пустой коридор её не испугал. В лифте она немного занервничала, прижалась к ноге Герхарда, настороженно подёргивая ушками – но как только кабина прекратила движение, снова расслабилась. На минус четырнадцатом уровне их уже встречали: Линдберг со своей свитой и многочисленные сотрудники отдела биокибернетики. Толпа расступилась в напряжённой тишине, пропуская делегацию биологов. Никто из присутствующих ранее не видел регрессивных людей, поэтому каждый пялился на дикарку во все глаза – что немного раздражало, но в целом, Герхард иного приёма и не ожидал.
Откуда-то из толпы послышался одинокий смешок. За ним – второй, третий... спустя мгновение коридор содрогнулся от дружного хохота. Кое-кто даже хрюкал и повизгивал от восторга, не стесняясь утирал кулаком подступившие слёзы.
– Гхм, – Элисон потянулась к уху Стоуна, – совсем забыла вам напомнить... Вы бы подыскали для Ланы какую-нибудь одёжку... право, неприлично.
Герхард мысленно шлёпнул себя по лбу. С его собственной точки зрения, Лана – уникальное творение эволюции постапокалипсиса, представляющее нешуточный интерес для пытливого ума. Но что видят перед собой люди, далёкие от изучения закупольной фауны? Уродливую голую карлицу, редкая шёрстка на теле которой практически не скрывает того, что в приличном обществе демонстрировать не принято. Стоун никогда не воспринимал это как наготу... одичалая без одежды – всё равно, что голая собака или кошка. Это нормально, потому что естественно. Homo Regressus не ведают стыда, равно как и животные. Но всё же следовало сделать скидку на неподготовленность биокибернетков. И как теперь поступить? Герхард стащил с себя халат и набросил на плечи заметно напрягшейся Ланы: поведение чужих людей пугало её и тревожило. Рассчитанное на взрослого мужчину, одеяние укрыло дикарку от плеч до самых пяток – чтоб не волочилось по полу, пришлось наспех подколоть подол любезно поданной мисс Мур булавкой, и закатать рукава. Выглядело всё это ужасно глупо, но зато насмешники вроде бы успокоились. В их узколобом мирке наконец наступило равновесие – раз человекообразное существо одето, значит, оно таки человек, и ничего особенного из себя не представляет.
– Лана! – вперёд сквозь плотный строй научных сотрудников протиснулся Зеро. – Как хорошо, что ты пришла! – он удивлённо покосился на Стоуна. – Платье? Я думал, она не умеет носить одежду.
Кто-то в толпе захихикал снова. Однако же, устами младенца... Герхард и сам был несколько насторожен тем, как легко Лана приняла в дар его халат. Что это – генетическая память? Ведь предки девочки носили одежду. И дикарка, казалось, тоже чувствует себя в несуразном балахоне из хлопка вполне комфортно. Ей интересна фактура ткани: ловкие пальчики Ланы чуть заметно теребили край подвёрнутого рукава. Сколько же тайн в этом существе... сколько ещё удастся раскрыть...
– Всё готово, ждали только вас, – подал голос Линдберг, обращаясь, кажется, только к своей аспирантке и показательно не замечая всех остальных членов делегации. Мур кивнула и подвела Лану к тренажёрам.
Тренажёр виртуальной реальности представляет собой глухой шлем, на внутренней поверхности которого находится монитор, передающий информацию посредством вспышек высокой частоты: игра света вводит испытуемого в состояние контролируемого гипноза, формируя в его сознании запрограммированные кибернетиками мыслеобразы. Трёхмерная модель, дополненная звуками, запахами, подменяет объективную реальность: испытуемый фактически теряет связь с собственным телом, полностью погружаясь в виртуальный мир, во всей своей полноте ощущений неотличимый от настоящего. Одновременно, наблюдатели могут отслеживать его состояние от начала и до конца эксперимента – визуализация модели и вся прочая необходимая учёным информация выводится на дисплей. Герхард Стоун своё первое путешествие по Пустоши осуществил именно так, равно как и другие члены его исследовательской экспедиции: подготовка к рейдам начинается с тренажёров, с этого самого зала, где машины заставляют ваши органы чувств обмануться. Ощутить жар закупольного солнца и леденящий холод ночных ветров, и упругую, колкую как проволока траву под ногами, и вязкость грязи, и шершавую поверхность камня, и хлёсткие удары веток по нагрудным щиткам комбинезона... Виртуальная Пустошь, смоделированная благодаря данным, снятым беспилотниками ещё лет тридцать назад, по-прежнему поражала своей реалистичностью – теперь она должна обмануть Лану. Так считает профессор.
«Но, похоже, он не учёл одного: органы чувств регрессивных людей очень сильно отличаются от наших»
Лану окончательно сморило от транквилизатора – она апатично позволила уложить себя, и даже не удивилась, когда на неё надели шлем. Замерла. Заснула? Нет... на дисплее что-то появляется. Лес. Колоссальные кедры, полощущие верхушками облака. Пальцы дикарки напряглись, сжались в кулачки и расслабились – кажется, она «лезла на дерево» в своей фальшивой реальности. Её пульс участился, а зрачки сузились как от яркого света. «Девочка, ну что же ты меня так разочаровываешь!..» – похоже, Лана всё-таки поверила в чудесное возвращение домой. Она в своей стихии – так думает бедняжка – а большой человек, и вся его стая, и его чудны́е подземелья, это всё был сон... но пришло время пробуждения. Жёсткая кора привычно царапает ладони. Тепло. Яркие лучи солнца пробиваются сквозь густые колючие лапы. Свобода! Лана «карабкалась» выше и выше, затем «уселась» на толстой ветке и завертела головой: может быть, она всё-таки начала что-то подозревать...
– Лана, я здесь! – к виртуальной модели подключился ещё один участник: Зеро. Спускайся, иди ко мне!
Изображение на мониторе перекувыркнулось: теперь дикарка «смотрела» вниз, где среди зарослей подлеска белела фигура мальчика.
– Иди сюда! Эй, Лана! Я ведь здесь совсем один, и мне страшно! Слышишь?
Снова кувырок. Перед виртуальным взором регрессивной женщины замелькали ветки: она вновь устремилась вверх, затем «перепрыгнула» на другое дерево и полезла ещё выше. Мальчик продолжал кричать, но она уверенно удалялась.
«Умничка моя», – мысленно похвалил любимицу Герхард и со значением покосился на профессора. Тот заметил его взгляд:
– Не спешите с выводами. Истина – трудноуловимая субстанция, но постигает её только тот, кто умеет ждать.
Лана обернулась назад: белая фигура позади неё неуклюже продиралась сквозь подлесок – крошечная, беспомощная и бесконечно одинокая.
– Ла-а-ана! Разве мы не друзья?! – по-прежнему надрывался Зеро.
«Нет. Конечно же, она тебе не подружка, глупый ты ребёнок», – Герхард не без злорадства ухмыльнулся, но следующая мысль стёрла улыбку с его лица. «Как, впрочем, и мне. Окажись на воле, Лана не вернулась бы и на мой зов – такова её природа... а с природой мы не в силах спорить на равных».
– Лан... ух! Э... ой... Лана! Я, кажется, провалился в какую-то яму!
«Барсучья нора? Если ломиться сквозь лес, не глядя под ноги, исход вполне предсказуем. Повезло парню, что виртуальный зверь не сожрёт его по-настоящему... И вот это недоразумение профессор по-прежнему собирается выставить за Купол?! Его человечек ручной работы просто смешон и нелеп! И совершенно ничему полезному не обучен! А ведь гомункул не впервые уже посещает виртуальную Пустошь – но, похоже, такие тренировки только вредят ему. Внушают ложное бесстрашие – ведь всё не по-настоящему... всё не так, как выглядит. Пустошь невероятно красива, но столь же и опасна: кто забывает об этом, тот не выживет в ней и сутки».
– Э... тут глубоко! Я не смогу сам выбраться! Лана, слышишь? Помоги мне! Лана-а-а!
Но та была уже слишком далеко. И, конечно же, не собиралась возвращаться. Лана удирала в одном известном ей направлении, а если и останавливалась, то только чтоб прихлопнуть пару комаров, густым облаком вьющихся вокруг её лица. Затем, озираясь, спустилась на землю чтобы нарвать буро-красных плодов сатворника, размяла их и принялась натираться липким соком: так одичалые борются с насекомыми. Поднесла ладошку к носу, принюхалась... похоже, запах виртуальных ягод оказался для чуткого носа Ланы недостаточно реалистичным. Она встряхнула рукой, избавляясь от подозрительной кашицы, сорвала ещё ягоду, раздавила, потянула воздух – и к полному восторгу радиобиологов вскинула руки к голове, пыхтя и царапая шлем.
В реальности. Похоже, настоящие ощущения тела возобладали над внушёнными.
Герхард выдохнул. Победа.
– Что скажете, сэр Линдберг? Мои прогнозы подтвердились, и спорить с этим, полагаю, даже у вас не хватит нахальства.
Профессор хмуро молчал.
– Убирайте уже эту кастрюлю с её головы, подопытная устала. И я тоже. Надеюсь, – произнёс Стоун холодно, – что вы больше не будете беспокоить нас по пустякам. Я не стану учить вас, как следует выполнять вашу работу, но и вы не лезьте в мою. Каждый должен заниматься только тем, чем должен.
Зеро, чуть не плача, снимал свой шлем. На его бесцветной моське читалась такая безысходная обида, что, будь он обычным ребёнком, Стоуну сделалось бы даже жаль его. Лане помогли избавиться от тренажёра, и теперь она изумлённо хлопала глазами, и выглядела... честно говоря, не намного счастливее мальчишки.
Только что вольная женщина Пустоши мчалась куда-то вдаль, подгоняемая свежим лесным ветром – и вот она снова в своём кошмарном сне. Фатально. Мордашка Ланы сморщилась, в уголках глаз блеснули слёзы, и Герхард почувствовал себя плохим, злым человеком. Ведь именно он забрал бедняжку из её огромного, непостижимого и прекрасного мира. Забрал, побуждаемый понятной каждому учёному, но такой эгоистичной жаждой знаний... Каждому из нас присущи и гуманность, и любопытство – это столь же в нашей природе, сколь естественна свобода для Homo Regressus. Однако эти два атрибута порой вступают в конфликт друг с другом, порождая мучительную борьбу и заставляя человека метаться в поиске ответа: что важнее? Что правильнее? В праве ли человек для утоления собственной жажды причинять страдания кому-то другому? Не обречён ли он при этом на сострадание? Сострадание – обратная сторона гуманности. Принимая чужую боль как свою, разделяя её, не лишаем ли мы смысла всё, что делаем? Не превращаем ли мы в тлен свои победы, когда путь к ним мокр от чужих слёз? Ах, как не вовремя эта рефлексия!.. Произошедшее – определённо победа. Теперь от радиобиологов, наконец, отстанут – а истине, как известно, присуще рождаться в муках. Всё будет хорошо. Лана утешится. Ей в виварии доктора Стоуна совсем не плохо живётся. Так?.. Но, на руках унося тихую и обмякшую Лану, Герхард испытывал не торжество, а то самое гадкое, унизительное сострадание. Дикарка же, обняв его за шею будто ребёнок, безучастно смотрела через плечо на тоннель пустого коридора – и, наверное, всё ещё видела перед своим внутренним взором деревья, деревья, деревья...