Демон Амида

  Два месяца пролетели как два дня. Я грузил блоки, таскал мешки с цементом, сильно уставал и поскорее спешил домой к маме. Возвращаясь после очередного рабочего дня, весь чумазый и в строительной пыли, я сел на земле возле своей собаки. Дворняга радостно улеглась рядом уткнувшись мордой мне в бедро. Прижавшись головой к холодной стене дома, я закурил и смотрел на небо.

— Держи, — протянула мне стакан соседская девочка, — мама угощает.

— Спасибо, — приятно удивился я, тут же потушив о землю папиросу. — Что это?

— Молоко. Мама сказала, что хороших людей надо всегда угощать.

Я смотрел на смуглую девочку в рваных тапках и улыбнулся ей. Этот жест был очень приятным, хоть я и не знал ни ее, ни ее мать. Мимо шла Дея с бутылкой в руках и белым пакетом.

— Здравствуй, Сумайя, — поздоровалась девушка, присев на корточки. — Привет, Амид.

Я тут же убрал стакан молока и кивнул Дее в ответ, но она застенчиво засмеялась и отвернулась, наливая из бутылки воды в собачью миску. Маленькая Сумайя тоже рассмеялась и, указав на меня пальцем, сказала:

— У тебя усы белые по бороде потекли.

Поняв, что я глупо выглядел, я быстро протер рукавам рот и передал стакан девочке.

— Ох, как смешно. Иди, верни стакан и передай маме мою благодарность.

Девочка с беззубой улыбкой тут же забежала на соседнее крыльцо и скрылась за дверью. Я осторожно протер свои губы и смотрел на Дею, которая высыпала из пакета вареные кости. Заметив на ее ладони небольшие, красно-желтые, пятна, я тут же схватил ее за руку и, потянув к себе, задрал рукав.

— Ты что? — растерялась Дея. — Нельзя так делать, могут не так понять и..

— Это ожоги? — перебил я.

Девушка молча смотрела на меня, не желая обсуждать неприятную ей тему. Я с сожалением сжал ее нежную руку. Дея огляделась по сторонам и медленно убрала от меня руку. Скрыв за сиреневым краем платка свои губы, она забрала с земли бутылку и поспешила домой. Я ещё долго смотрел ей в след сжимая уши собаки, что преданно лежала рядом. Мимо прошли двое мужчин и зачем-то бросили у моих ног деньги. Поняв, что мой потрёпанный вид вызвал сострадание, я лениво встал с места и направился к себе. Из душа вышел Халим, протирая волосы полотенцем, он увидел меня и сказал:

— Привет, я как раз поставил соус разогреться.

— А где все?

— Мама к подруге ушла, а Абдул пошёл за Ланией в школу.

На этой фразе брат с сестрой вошли домой. В хорошем настроении, о чем-то радостно беседуя.

— Скорее умывайтесь и все за стол! — выкрикнул им Халим.

Я переоделся и молча сел на кровать, внимательно разглядывая свою руку. Я вспоминал как сжимал пальцы Деи и мне становилось не по себе.

— О чем задумался? — прошёл мимо меня Халим. — Все уже на кухне.

Я сжал руку в кулак, а друг вздохнул и, сев рядом на кровать, сказал:

— Знаешь, тебе не стоит злиться на Абдула.

— Да я не...

— Подожди, — перебил меня Халим. — Мы два месяца живем под одной крышей с двумя женщинами. Мы смогли полюбить одну как мать, а другую как сестру. Только Абдул не смог, но это не значит, что он плохой. Он полюбил ее и это прекрасно.

— Бред, — разозлился я. — Сейчас время любить?

— А когда? Война, война, война, ты не устал? Думаешь я не вижу, что ты пытаешься строить из себя крутого парня, а сам мимо собаки пройти не сумел. Знаешь почему?

— Почему же?

— Если человек очень активно защищает других и выступает за справедливость, значит внутри он сильно ранен и сам нуждается в поддержке и защите. Защита других — это проекция твоих внутренних потребностей.

— Это не так.

— Я другого ответа и не ждал.

— Думаешь Абдул искренне к ней?

— Я вижу, что с ним бывает, когда он прикасается к ней. Не обязательно говорить о любви, достаточно нежных касаний и сияющего взгляда. Мне как-то нравилась одна девочка.

— У тебя с ней что-то было?

— Ты о чем? До свадьбы даже встречаться нельзя нам, куда там мечтать о большем, — с грустью сказал Халим. — Мы как-то гуляли компанией и она перепрыгивала по ступенькам. Помню как сейчас, я протянул ей свою руку и помогал не упасть. Этого жеста было достаточно, чтобы меня всего перевернуло изнутри.

— Где она сейчас?

— Думаю, она уже мертва.

Похлопав меня по плечу, Халим встал с места и сказал:

— Это в прошлом, сейчас я обрёл семью и счастлив. Абдул обрёл любовь, пусть тоже будет счастлив, думаю мы это заслужили. Попробуй и ты нас полюбить, не бойся своих чувств. Какие бы мы разные не были, всеми хотим друг от друга лишь одного — преданности и любви.

За окном уже стемнело, загорелся единственный на улице фонарь, доносились разговоры мужчин, что возвращались с работы домой и изредка лай собаки. Я со всеми сидел на кухне и задумчиво вращал стакан чая. Я не мог перестать вспоминать трепетное касание рук Деи. Каждый раз думая о ней, представляя ее улыбку и прикосновения, в моей груди все жгло, а на душе становилось тревожно. Я не понимал, что именно со мной происходит, но я хотел как можно скорее уехать из этой деревни. Мне хотелось бежать от этих ощущений и странного состояния внутри меня. Лания вышла из-за стола, а Халим с любопытством спросил меня:

— Все хорошо? Ты какой-то задумчивый в последнее время.

— Уже скоро я свяжусь с Хабибом и узнаю, где наши деньги.

Парни переглянулись, словно совсем забыв про это.

— Как только он назовёт данные, мы уезжаем отсюда.

— А как же мама? — растерялся Халим. — Мы же не можем бросить их и..

— Сможем, — отрезал я. — Нам нужна была передержка и мы ее получили. Я под пулями рискуя жизнью не для того столько лет прожил, чтобы сейчас перетаскивать шлакоблоки и жить в нищих условиях. Если вы забыли, то я напомню вам: мы миллионеры. А эта дыра, где бьют собак и детей, где сосед избивает жену и всем плевать, ну уж нет, это не наше с вами место. Мы не за такую жизнь воевали.

— Прости, — тихо произнёс Халим.

— Что?

— Прости, но я не уеду отсюда.

— Вот это поворот, — сложил под собой ноги Абдул. — Хочешь остаться?

— Я обрёл нечто больше, чем ворованные миллионы. Никакие деньги мне не подарят матери, а отказаться от такого подарка судьбы я ни за что не решусь.

— Ты нас бросаешь?

— Я лишь прошу тебя забрать мою долю и раз в месяц перечислять мне деньги. Я доверяю тебе, Амид, надеюсь ты меня тут не бросишь.

— Шикарно, — недовольно сказал я и взглянул на Абдула. — А ты?

— Если Халим останется, то мы не сможем отправить ему денег, нас сразу вычислят. Только если лично перевезти их, что тоже рискованно.

— Я это возьму на себя, — уперевшись спиной на подоконник сказал я Халиму. — Раз ты готов променять обеспеченную жизнь на это...

—  Я уже богаче вас.

С улицы стал доноситься разговор Майры с каким-то мужчиной, переходящий на повышенные тона. Развернувшись к окну и выглянув во двор, я действительно увидел маму, что ругалась с каким-то и пузатым мужиком. Незнакомец что-то грубо требовал от Майры, а она пыталась успокоить разбушевавшегося соседа. Из окон выглянули любопытные соседи, а я с друзьями облокотился на подоконник и следили за конфликтом.

— О нет, — вздохнула Лания, встав рядом с нами. — Это Гуафар, владелец дома. Я совсем забыла, что мы ему задолжали оплату за жильё.

— Абдул, — тут же потребовал я, — иди бегом в спальню и принеси из моих спортивок деньги. Сколько вы ему должны?

— Прилично, — вздохнула сестра.

Крики усилились и я слышал, как Майра требовала дать ей время.

— Нет! — в гневе краснел Гуафар, размахивая перед женщиной руками. — Я не собираюсь жалеть тебя, ты, как и все, обязана платить мне.

— Она же сказала, — вмешалась подруга мамы, — на днях отдаст тебе всю сумму.

— Я это уже слышал, или сейчас, или выметайся со своей девкой.

— Нет! — грубо отрезала Майра. — На днях отдам и точка.

— Ты что, женщина, условия мне ставить будешь?!

Подруга развернула Майру и утешая направилась с ней к дому, но такой шаг не оценил Гуафар. Придя в бешенство, и без того агрессивный хозяин дома, грубо схватил Майру за руку и потянул к себе. Женщина стала упираться ногами, разгоняя пыль по земле, но мужчина силой схватил ее за шею и потащил по двору. От вида того, как Майру волокли и старались вышвырнуть, у меня помутнело в глазах, будто давление в висках подскочило.

— Мама! — выкрикнул я и, перепрыгнув через подоконник, побежал со всех ног.

Халим и Абдул выбежали за мной, правда через дверь. Подруга Майры все пыталась вырвать ее из лап соседа, но мужчина не прекращал тащить несчастную за собой. Услышав шум и обернувшись, Гуафар растерялся увидев меня, а точнее то, как я всем телом накинулся на него и начал беспорядочно бить по голове.

— Не надо! — умоляла мама. — Амид, сейчас же прекрати!

Подбежавшие ко мне Абдул и Халим тут же принялись оттаскивать меня от Гуафара, которому я со всей силы сжал горло и выкрикнул:

— Ещё раз, собака, ты коснёшься моей матери, я тебя уничтожу.

— Да угомонись ты, — схватил меня за руки Халим и прижал к себе. — Выдохни.

Абдул помог подняться с земли перепуганному Гуафару. Пока мужчина старался поймать равновесие и держался за голову, я выкрикнул ему:

— Ты меня понял? Только попробуй, рискни.

Я вырвался из цепких рук друга и направился домой, Майра поспешила за мной, пока ее подруга и другие зеваки смотрели на избитого хозяина дома.

— Эй, — щёлкнул палицами Абдул перед лицом Гуафара. — Идти сможешь?

— Да, вроде, могу.

Абдул протянул ему деньги и сказал:

— Тут правда доллары, но думаю этого будет достаточно, чтобы погасить долг Майры и ближайшие месяцы не беспокоить нас.

Массируя свою челюсть и забрав деньги из рук друга, Гуафар сплюнул на землю кровью. С отвращением рассмотрев оранжевый фартук Халима, он спросил:

— Вы кто вообще такие?

— Сыновья Майры, — ответил Абдул.

— Так вы же подохли.

Друг подошел ближе к неопрятному хозяину и поинтересовался:

— Кажется, мой брат был с тобой слишком нежен, раз ты не уловил сути «общения» с нами.

Недовольно взглянув на Абдула, а потом на любопытных соседей, Гуафар сложил деньги в карман и сказал:

— Долг закрыт, а значит и говорить с вами мне больше не о чем.

Немного ещё шатаясь, но уверенно держась перед прохожими, Гуафар развернулся и ушёл, как и мои друзья, которые вернулись домой и застали меня нервно шагающего из угла в угол.

— Как Вы, мама? — тут же поинтересовался Халим, обняв Майру и сев рядом с ней на диван.

— Старайтесь держать себя в руках, мальчики.

— Предлагаете стоять и смотреть как Вас бьют? — злился я.

— Он меня не бил. Поймите, он хозяин и если пожелает нас выгнать отсюда, то уже никто нам не поможет.

— Да пошёл он, — выругался я. — Пока я здесь живу, никто не посмеет бить при мне женщин, детей и даже собак. Хватит. Если здесь нет закона, то им тут стану я.

Майра сжала руку Халима и с улыбкой сказала мне:

— Говоришь прямо как свой дядя. Мутамид когда-то также мечтал наводить порядок, а в итоге власть затмила ему разум. Не гневи Бога, сынок, и не спорь с матерью. Если прошу не нарушать местные порядки, значит выполняй мою просьбу.

Встав с места, мама подняла чёрную косынку с плеч и накинула ее на голову, после чего ушла на кухню. Абдул похлопал меня по плечу и сказал:

— Ты все сделал верно. Если не будут бояться, то уважать не станут.

Халим встал и пошёл за мамой, тихонько подойдя к ней сзади и обняв за плечи, друг спросил:

— Не больно было?

— Кроме тебя и твоих братьев, мне никто не в силах причинить боли. Оберегайте себя ради меня.

— Вы под нашей защитой, не сомневайтесь. Для себя я понял: Нет отца – нет силы, нет матери – нет жизни. Как жаль, что мы это так поздно понимаем.

Мама развернулась и крепко обняла Халима уткнувшись носом ему в грудь, а я сел на диван возле окна и закурил. Неожиданно на крыльце появилась Дея и, заглянув к нам на кухню, спросила:

— Добрый вечер, Майра. Как Вы? Я слышала ваш конфликт во дворе.

Растерявшись я сел ровно и прижался к краю окна, чтобы не мешать им общаться. Дея поставила руки на подоконник и внимательно слушала маму, а Халим вышел из комнаты, чтобы не мешать им.

— Не знаешь этого Гуафара? — злилась Майра. — Он совсем уже стыд потерял, руки распускает. Благо мои мальчики всегда рядом, не знаю, чтобы я делала без них.

Дея взглянула на меня и улыбнулась. Выпустив дым, я тут же потушил окурок и поставил пепельницу на подоконник.

— Подожди, сейчас принесу тебе пирог, Халим приготовил.

— Ну, что Вы, не стоит.

Мама радостно вышла из кухни, а девушка взглянула на меня и сказала:

— Твой младший брат такой хозяйственный. Повезло вам с ним.

— Думаешь? — с улыбкой поинтересовался я.

Подвинув пепельницы, я медленно провёл рукой по подоконнику и нерешительно коснулся пальцев Деи. Слегка содрогнувшись, она хотела тут же убрать руку, но я резко схватил ее и крепко сжал. От своего поступка мне самому стало не по себе, но девушка будто читала меня по глазам. Она нежно сжала мою руку в ответ, и застенчиво покрылась румянцем.

— Вот, смотри, — вошла на кухню мама, заворачивая куски пирога в салфетки. — Обязательно с чаем поешь.

Я и Дея, как ошпаренные, быстро отвернулись друг от друга спрятав руки за спину.

— Что случилось? — удивилась Майра подойдя к окну и передав девушке выпечку.

— Ничего, — тут же ответила Дея. — Спасибо большое, я сейчас же попробую их с чаем. Доброй ночи.

— И тебе, — попрощалась мама и с удивлением посмотрела на меня. — Мне показалось или ее всю трясло?

— Я рассказывала ей про то, как избил Гуафара, она была под впечатлением.

— Вот оно что, бедняжка.

Мама вышла из кухни, а я остался сидеть на диване и смотреть в окно. Двор совсем опустел, на небе появилась белая луна, а я внутри меня словно демоны боролись. Я всего лишь коснулся ее руки, но сердце билось так, будто я совершил нечто недопустимое для себя. Я не замечал как сам себе улыбался, как блестели мои глаза. Но все испортил голос мерзкого соседа. Через стену была слышна очередная ругань Деи и Фархада. Встав с места я тихонько прижался ухом к стене, стараясь подслушать их разговор. Казалось там было совсем тихо, но через минуту раздался крик девушки и быстро затих. Выхватив с тумбочку кастрюлю я со всей силы заехал ею по стене.

— Господи! — резко выкрикнул Хасан, который со двора по пояс заглянул в наше окно. — Ты чего посуду бьешь?

Растеряно взглянув на друга, я недовольно зачесал волосы назад и сказал:

— Сорвался немного.

— Ещё бы, я тоже не смог бы стерпеть такое, — усевшись на подоконнике закурил Хасан. — Как тетя Майра? Уже все кругом обсуждают, как ты заступился за неё и избил Гуафара. Он мужик жёсткий конечно, но и тебе не стоит быть таким агрессивным.

— Агрессивным? Ты даже не представляешь, насколько я терпелив к местным жителям.

Соседняя дверь с грохотом захлопнулась и на крыльцо вышел Фархад. Недовольно посмотрев на Хасана, что качая ногами сидел на подоконнике, мужчина грубо возмутился:

— Это скамейка тебе что ли? Слезь быстро. Достали, уроды соседские.

Хасан моментально спрыгнул вниз и, выпустив дым, сказал мне:

— Ещё один неадекват. Везёт прямо на них. Ладно, я пойду в карты с пацанами сыграю, не хочешь с нами?

— Нет, спасибо. Я хочу отоспаться.

— Давай, — пожал мне руку друг и ушёл.

Я молча сел за стол и смотрел как Халим поднял с пола кастрюлю.

— Почему она тут лежит, и что за шум здесь был?

— Хасан приходил, за маму спрашивал.

— Молодец, хороший друг значит. Смотрю тебя ещё не отпустило, нервный какой-то.

— Меня все достало, хочу побыстрее уехать отсюда.

— Ты выстоял целую войну, а какой-то соседский конфликт не в силах пережить? Не похоже на тебя, — складывал по местам посуду Халим. — Может ты от чего-то другого бежишь?

— Например?

— Мне кажется, — улыбнулся друг, — ты как и я полюбил маму, сестру, эту жизнь.

— Да конечно. — Недовольно сказал я, обошёл брата и вышел из дома на крыльцо.

— А что я такого сказал? — с обидой выкрикнул мне в след Халим.

Но я даже слушать не хотел его. Меня всего будто наизнанку выворачивало. Я крепко сжал перила и готов был выломать их. Что снова на меня нашло я не понимал, но мне было не по себе и почему-то очень больно. Развернувшись к двери соседа, я огляделся по сторонам и тихонько подошел к ней. Ещё раз убедившись, что во дворе никого нет, я слегка приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Удивительно, но при мерзком внешнем виде Фархада, его квартирка была очень светлой и чистой: бежевый коврик, круглый стол с голубой скатертью и красивой вазой. Тихонько закрыв за собой дверь, я прошёл в небольшой холл, где на бежевом диване, укрывшись белым пледом, лежала голая Дея и плакала. Почему она была раздета, я не знаю, но ее вид вызывал глубокое сочувствие и жалость. Осторожно сев рядом и убрав прядь волос ей за ухо, я улыбнулся и сказал:

— Перестань, разве стоит так плакать?

Дея даже не постарались прогнать меня. Она лишь периодически всхлипывая, накинула на себя плед и попыталась скрыть свою наготу. Еле успокоившись, она собралась силами и тихонько сказала:

— Прости меня, Амид, мне так стыдно, что ты видишь меня в таком виде.

— Нашла чего стыдиться. Это ему должно быть стыдно.

Я приподнял плед, укрыл им плечи девушки и с улыбкой коснулся ее подбородка, осторожно лаская пальцем ее разбитые губы.

— Тебе надо лучше питаться, ты очень худая.

— У меня нет аппетита. Я в жизни смысла не вижу, а ты мне о еде говоришь.

— Чем он бьет тебя?

— Обычно руками, но если сильно разозлить, то в ход пойдут и ноги, и пепельница.

— И чем же ты так его провоцируешь?

— Его высмеивают девушки в борделе, а он вымещает зло на мне.

— Тут есть бордель? — оторопел я. — Вот это поворот.

— Лучше уходи, Амид. Ни дай Аллах кто увидит, или он вернётся, нас забьют до смерти.

— Ты правда веришь, что у него хватит сил мне что-то сделать?

Наконец-то, заплаканные глаза девушки заблестели и на лице появилась застенчивая улыбка. Осторожно прижав мою руку к своей щеке, Дея сказала:

— Знаешь, настоящий сын Майры тоже был колким на язык. Когда твой дядя кади, то и тебе море по колено. Амид старался заступаться за слабых, помогать пострадавшим и в итоге он пропал.

— Разве не на войну он уехал?

— Нет, он пропал. А потом и его братья исчезли. Только потом всем сообщили, что они якобы добровольно уехали на границу служить.

Я слушал Дею, а сам не мог увести взгляд от ее тонкой шеи. На ее светлой коже все эти синяки и ссадины смотрелись ещё более пугающе. Но ни заплаканные глаза, ни припухшие от удара губы, не могли скрыть ее необычной красоты. Я заворожённо потянулся к ней, желая вдохнуть аромат ее тела, но Дея тут же отстранилась и сказала:

— Тебе лучше уйти.

— Не прогоняй меня.

— Так нельзя, Амид. Поэтому поспеши и больше не приходи сюда.

— Сегодня у окна ты сжала мою руку и это стоило мне тысячи твоих слов.

—  Я просто...

Нежно поцеловав ее руку, я встал с места и сказал:

— Если я ещё раз услышу, что он поднял на тебя руку, то напротив меня в слезах уже будет сидеть Фархад, а не ты.

Я посмешил к двери, как вдруг Дея позвала меня.

— Амид.

— Да?

— Спасибо тебе. Я искренне рада, что Аллах именно тебя послал Майре.

Я кивнул девушке и быстренько ушёл. Дома уже все спали, было тихо и темно. Я осторожно разулся и на носочках вошёл на кухню. Включив свет я резко дёрнулся увидев сидящего на диване Абдула.

— Ну, здравствуй, герой-любовник.

— Ты чего не спишь?

— Я слышал как ты вышел, решил дождаться, мало ли.

Сев за стол, я потянулся к винограду и заметил, что вся поверхность деревянного стола была изрезана.

— А где скатерть?

— Мама в стирку кинула. Лания рассказал, что ее Аимд перед исчезновением был очень нервным, встревоженным, стал ходить с ножиком и часто кромсал им поверхность подоконника или этого стола.

— Странный был парень.

— Как и ты.

— Почему это? — удивился я, разжёвывая виноград.

— Ты очень нервный, вспыльчив, а ещё, создаёшь нам явные проблемы.

Я недовольно покосился на друга.

— Амид, сближаться с замужней девушкой равно большому скандалу, а в такой деревне как эта — смерти. Кади и так за нами следит и ищет причину для уничтожения.

— Он кади, ему не нужны причины, чтобы создать нам проблем. Раз терпит и молчит, значит это и в его интересах тоже.

— Но если узнает про Дею..

— Если? — грубо перебил я. — Только если ты разболтаешь. А если ты это сделаешь, то я буду вынужден пристрелить тебя.

— Очень мило с твоей стороны. Мне иногда кажется, что ты только и ждёшь момента расправы надо мной.

Я радостно похлопал друга по плечу, и забрав с собой виноградную гроздь, припеваючи ушёл в спальню. Эту ночь я не смог сомкнуть глаз, но при этом я ощущал себя более чем бодрым. Круговорот непонятных чувств и эмоций захлёстывали меня, периодически возбуждая и захватывая дыхание.