ПЕРФОРМАНС

Я бегом спускаюсь по лестнице и вылетаю на улицу. У подъезда уже ждёт машина — открываю дверцу и влезаю на задний ряд, где сидят Артём и Руслана. Ромка устроился рядом с водителем. Он не поворачивается, чтобы сказать "Привет".

— Спасибо, что отсюда забрали. Я доплачу.

— Забудь! Прощается за такую крутую возможность. — Руслана в хорошем настроении. — Мы закупились, как и договаривались. Продукты в багажнике. Алкоголь точно не надо было брать?

— Она сказала, не надо.

Я откидываюсь на подголовник и закрываю глаза. У меня горит лицо. Это ужасно. То, как я поступаю с Таей.

Когда мы возвращаемся со своего ужасного шоппинга, мне уже не до чего, и покупки остаются в коридоре. Но с утра я прячу пакет в шкаф. Правда тётя всё равно могла увидеть содержимое, пока я была в туалете... И всё-таки традицию сохраняю.

Выложенный голубыми блёстками рисунок снежинки тоскливо гаснет, скрываясь за стопкой футболок. Надеюсь, пакет не помялся, и, когда я его вытащу, будет выглядеть так же красиво.

День Икс подкрался незаметно. Осталось всего-то четыре пред-Икс дня. Я была слишком занята собой и парнем-без-имени, чтобы смотреть на календарь. Совсем пропустила, как сеть наводнили списки рождественских фильмов, а повсеместные украшения прошли путь от магазинной до квартирной стадии. Нельзя допустить, чтобы мама обнаружила наше жилище в таком неподготовленном состоянии!

Тая могла бы помочь, но она ещё дуется. Сидит у себя, молчит, когда я заглядываю. Вряд ли это мне за пропущенное кино, явно за преступление потяжелее. Но, может, праздничная музыка растопит её сердце?

Включая песню, я заодно проверяю, нет ли сообщений. Есть. Только не те, которых я жду.

Дина: Мне ужасно грустно, подруга

              Папа сказал, что работает на НГ, Вэла я как-то боюсь позвать

              И никто не увидит мою ПОТРЯСНУЮ ЁЛКУ

              У тебя есть планы? Вэл говорил, ты приходила в компании, и, возможно, будешь праздновать с ними. Но ЕСЛИ ЧТО

              Я не против компаний

Пишу, что мама приезжает, так что буду с семьёй. Пока разбираю небогатые запасы мишуры, Ди печатает.

Дина: О, ясно

              Просто в городе снега ноль, подготовила дом на даче... Но одной там разве что вешаться. А так устроили бы милые девчачьи посиделки. ИЛИ ЖЁСТКИЙ ДАЧНЫЙ РЕЙВ. Может, подумаешь всё-таки?

Боюсь представить, что Ди называет дачей. Там, наверное, очень круто. Но мама приедет только ради семейного празднования. И мы так давно не виделись... Отказываюсь, всячески это смягчая. Она отвечает стикером с изображением могилки, на которой значится: "Мечты и надежды". Но тут же приписывает: "Да ничего)".

Странные дни. Видимо, все вдруг осознали близость рубежа и теперь старательно актуализируют планы.

Когда раздаётся звонок, я мгновенно вытягиваюсь в струну. Но это Ина Вролдсен, а голос на том конце нежный, знакомый:

— Привет, мой хороший.

— Мам, как раз о тебе думала! Когда собираешься выезжать?

— Котик, не знаю. Возможно, уже после первого. Тебя это очень расстроит?

— Но почему?..

— Заболела и не осилю столько часов за рулём. Даже в поезде будет тяжеловато. Мне, пожалуй, лучше отлежаться, состояние — вообще не до праздника. Может, ещё станет получше, и тогда в последний момент всё-таки успею. Но ты меня знаешь, если слегла, то это надолго.

— Тогда мы с Таей сами приедем. Заселимся в хостел, если там у тебя мало места.

— Не надо, лучше празднуйте вдвоём. Ещё заразитесь. И какой вам толк от меня в таком состоянии.

Сперва она сказала, что это не решено, а теперь говорит так, будто решено всё-таки. Уверена, мама легко поправилась бы за оставшееся время, или мы позаботились бы о ней.

Хмурюсь. Нормально ли обижаться на человека за болезнь? Я готова обидеться.

Будто почувствовав это, мама грустнеет:

— Таю я предупредила... Извините, мои хорошие.

Стикер с памятником мечтам и надеждам возникает в моей голове.

— Да ничего, — говорю, пытаясь тоном поставить скобку.

Будет сложно, особенно теперь, когда наше с Таей общение тоже приболело. Но, может, так и лучше. Может, я и не готова видеть маму сейчас.

После этого разговора мысль о приглашении Ди никак не отпускает меня. Я даже списываюсь с ребятами и аккуратно выясняю, что они собираются делать. Ничего, что переплюнуло бы дачный рейв, это точно. Но Тая... Будет жёстко, если её оставлю ещё и я.

Не знаю, чем я думаю, когда решаю заговорить с ней об этом. Мне кажется, получится понарошку, и я смогу всё отыграть назад. А Тая сразу понимает. Она отмахивается:

— Да делайте что хотите. Езжайте куда хотите. Что одна, что вторая — одинаковые. Но спасибо за честность. Ты хотя бы больной не прикидываешься.

— Почему ты говоришь, что мама прикидывается?

— Потому что я знаю то, чего не знаешь ты. Одно её московское обстоятельство. Всё, не хочу об этом. Считай, тридцать первого ты от меня свободна! Может, мне тоже пора устраивать личную жизнь.

Я, конечно, должна была всё исправить.

Только через час такси сворачивает на внушающую надежду дорожку в обрамлении густого ельника. Проехав мимо пары весьма отдалённых друг от друга участков с табличками "Частная собственность", оно наконец притормаживает.

Ди машет нам с террасы двухэтажного деревянного дома с пристройкой гаража. Мы выгружаемся — пакеты и сумки оказываются в снегу. Этой зимой уже не ждала его увидеть. Здесь здорово пахнет смолой и восхитительно тихо.

Наблюдая за тем, как знакомятся мои друзья, я переживаю, не обернётся ли вся затея катастрофой. С Ди я просидела бок о бок немало времени, но почти её не знаю. Остальных знаю, зато виделась с ними всего единожды. Кроме Ромки, который беспокоит меня больше всех, с ним был ещё раз. Но сегодня и Ромка паинька: по-человечески представляется, даже протягивает Ди руку. Кажется, ей это нравится, она сияет от удовольствия. А мы с любопытством поглядываем ей за спину. Из дома доносится песня Эми Уайнхаус.

— Скорее заходите.

Руслана первая следует за Ди, благодарит за приглашение. Артём не отстаёт. А Ромка задерживается со своей спортивной сумкой и в итоге в тесной прихожей разувается вместе со мной. Молчит. Не смотрит в мою сторону, даже когда мы случайно соприкасаемся локтями.

Внутри дача очаровательная — всё выглядит довольно просто, но такое просто далеко не все себе могут позволить. Пол и стены покрывает древесина орехового оттенка, на поверхности виднеются тёмные кружочки. Так и хочется пройти по ним, и я опускаю стопу на ближайший, а потом радуюсь тому, какие симпатичные надела носки.

В середине просторной комнаты раскинулся до неприличия ворсистый ковёр. Ещё есть плетёное кресло и закиданный подушками диван. Под самым потолком протянулась длинная, по всему периметру комнаты, полка с книгами и всякими вещицами.

Обещанная Динина ёлка тоже здесь, опутана гирляндами и загадочно мерцает. Будто тлеет в углях. Из-за этого цвет "хвои" сложновато определить.

— Стол этот, — говорит Ди, указывая на длинный и низкий кофейный столик. — В гараже стоит новый уличный, но он вообще огромный, ещё хуже подойдёт. Можете свои припасы сразу отнести на кухню.

Кухня — это островок с барной стойкой. Ди распахивает дверцы подвесного шкафчика, который весь заставлен бутылками.

— Добро пожаловать, — ехидно улыбается она. — И второе по важности. Вот эта дверь приведёт вас в ванную и туалет. А ещё, пока мы все в сознании, подниму вопрос ночёвки. Наверху две спальни, и я думала поделить, как полагается. Только три девочки на одной кровати не поместятся, а два мальчика поместятся, но наверняка не захотят. Тут есть диван. Итого пять человек и три поверхности. Сейчас всё решим или доверимся инстинктам?

Все молчат. Компания у нас странная, не совсем ясно, как делить... Прежде я бы ждала, что Ромка предложит положить нас с ним вместе или, может быть, подкатит к Ди, и он действительно подаёт голос, но говорит другое:

— Мне нравится твой ковёр. А к ночи ещё сильнее понравится.

— Тогда диван мой, — отзывается Артём.

— Какие умнички, — хвалит их Ди. — Дамы, спальни наши. Как насчёт выпить за это?..

Инициатива встречает горячую поддержку — всем хочется избавиться от остатков неловкости. Так что мы откупориваем одну бутылку. Хотя до двенадцати ещё куча времени, здесь нет взрослых, которые могли бы ударить нас по рукам и отогнать от стола. Впрочем, пока нет и стола тоже, зато можно заесть чем-нибудь прямо из пакетов. Принимая бокал, я даже сомневаюсь, что полуночи мы вообще дождёмся.

Шампанское кислое. Я больше привыкла к тому, которое похоже на газировку. Но делать нечего, ещё немного отпиваю и отставляю бокал подальше. Ребята принимаются носить посуду, а я спешу помочь Руслане — та деловито распаковывает продукты. Ди вроде бы тоже пыталась, но слишком увлеклась дегустацией сырной нарезки. А теперь колдует над телефоном и саундбаром.

Вступает Элвис, и я понимаю, какую атмосферу Ди хочет создать. Надеюсь, поймут и остальные. Не совсем то, что слушают люди нашего возраста.

Кажется, даже пара глотков меняет многое: темы наконец находятся. Так, Ди и Руслана выясняют, что обе собираются переодеться чуть позже, Артём как-то умудрился прочесть названия книг и спрашивает, кто их собрал и читает. Только я без конца проверяю телефон. А Ромка без конца вытирает ладонь о штанину. И огибает меня по наибольшему радиусу.

Когда всё готово, девочки уносятся наверх. Спускаются они в платьях. Ди в чёрном бархатном, с короткой свободной юбочкой, а Ромкина сестра в облегающем золотистом. Я улыбаюсь вместе с парнями и, честно, о своих джинсах, водолазке и футболке думаю с теплотой. Они тоже кому-то нравятся, и они идут мне больше всей это красоты.

Руслана сделала высокий хвост, пышные волосы туго перетянуты резинкой. Поправляя свободные пряди, она выпаливает:

— Ди, ты классная! Я ожидала...

— Заносчивую сучку? Потому что я слегка обеспеченнее? Ну, я такая всего года три. А обычной была около семнадцати. Кайфа в этом немного, если не перед кем похвастаться. Так что я вам всем действительно рада. Как ваша степень интоксикации? Поиграем во что-нибудь неприличное?

— Нет, — отрезает вдруг Ромка.

Он так долго молчал, что сейчас можно и испугаться. Сосредоточенно разглядывает содержимое своего бокала. Потом добавляет:

— Руська, конечно, красотка, но я бы не хотел.

— Точно, — бормочет Ди, — но мы можем переиграть, если такое...

— Я тоже против. У меня парень есть.

Теперь все смотрят на меня. С плохо скрываемым удивлением. Неужели звучит настолько невероятно?

— Отлично, — наконец отзывается Ди. — Так почему он не с нами?

Потому что это невозможно. В том смысле, который она в это вкладывает. Но в более широком — вообще-то я не уверена. Не представляю, на что он способен. Пожимаю плечами и снова бросаю тупой взгляд на телефон, а Ромка со звоном ставит на столик пустой бокал.

Хозяйка вечера недоумевает:

— Это что? Звук разбитого сердца?

Вместо того, чтобы налить ещё, Ромка наклоняется к ней:

— Можно бедняге чего-нибудь покрепче?

— Бери, что хочешь, — растерянно говорит Ди.

Он подходит к шкафчику и изучает его содержимое. Достаёт какую-то бутылку, а стакан не берёт. Ди это веселит:

— А ты в своих силах уверен?

— Уже не очень, — задумчиво бросает Ромка.

— Милашка!

— Спасибо, добрая госпожа.

— Это что за манеры? Брат, ты болен? Дай лоб потрогаю!

Руслана вскакивает с места, подбегает к нему и действительно ощупывает лоб, а между тем норовит отнять бутылку и посылает Ди странные сигналы. Мы смеёмся.

В итоге Ромкину добычу делим на всех, хотя лично я так себе этому рада — шампанское было лучше всё-таки. Стараюсь есть как можно больше, потому что начинаю ловить странные состояния. Увы, несмотря на это момент встречи Нового Года в моей памяти не откладывается.

Мы пьём. И пьём. И пьём... И постепенно сползаем вниз.

Это очень, очень медленный стробоскоп. Вспышка, и я тащу к себе подушку. Вспышка, и головой я почти на столе.

В какой-то момент Ромка уже валяется на ковре в позе распятого. Смешно мотает головой и морщится, потому что ворс щекочет ему лицо. Ресницы у него длинные-длинные...

Потом он кое-как поднимается и плетётся куда-то к дверям — теперь их уже не две, а четыре, и это я ещё небрежно считаю.

Нужно прийти в себя, срочно.

Я заматываюсь в покрывало с дивана, беру со стола зажигалку и бенгальскую свечу и проплываю мимо обнимающихся Русланы и Артёма. Мимо Ди, которая танцует сама с собой, да так, что покраснел бы пилон топового стрип-клуба. Бархатный подол плещется и блестит, разбиваясь о её бедра. Интересно, а Валент уже понял, что ему конец?

Выплываю на терраску, с которой Ди нам махала.

Снаружи холодно. Ох, в самый раз.

Здесь стоит скамья-качель. Подсвеченная окном, она так и манит прилечь в обнимку с чёртовым телефоном. Я бросаю его на матрас и зажигаю огонёк, который тут же принимается шипеть и искриться. А Тая сейчас совсем одна-а-а, наверное смотрит праздничную тв-передачу...

Любуясь огоньком, я вытягиваю руку и немного пугаюсь, когда над крыльцом включается фонарь с датчиком движения. Здесь не только я, но без света ни за что бы его не увидела. На другом краю терраски стоит мой теперь уже бывший, наверное, друг. Он откидывает волосы, которые облепили лоб. Неловкое молчание прерывает первым:

— Ты как?

Выходит едва понятно, он откашливается.

— В порядке.

Бенгальский огонь быстро гаснет, в итоге я держу всего лишь обгоревший кусок тонкой проволоки.

— Ну... надеюсь, так и есть. Помню, обещал отвалить. Но если вдруг понадобится помощь. Ты понимаешь.

Предлагает помощь? Мне?

Я хватаю себя за руку. Чтобы к нему не тянуться.

— Ром, прости пожалуйста.

— Не надо тебе извиняться.

Он покидает своё место, проходит мимо, на секунду замирая рядом и поднимая глаза, красные-красные. Смотрит прямо в мои и умудряется делать это исподлобья, будучи значительно выше.

Сейчас мне тяжеловато вспомнить, почему я никогда в него не влюблюсь. Я точно буду проклята за это.

— Но я испортила тебе праздник... — Слова догоняют его на пути к двери, заставляют остановиться.

— Ты? Я сам, и так мне и надо. Парню привет.

Тусклая улыбка, только призрак коронной заразительной. Я чувствую, он хочет остаться, но в итоге себя прогоняет.

Заглядываю в окно — веселье внутри заходит на новый круг. Но не для Ромки, который падает в кресло. Как же мне хочется, чтобы он всё-таки был собой и идиотски танцевал, угрожая разнести Динину дачу. Где же его поразительный талант одним своим присутствием делать шоу? Всегда думала, что таким всё равно, а сегодня засомневалась. Вот бы Руслана сказала, что он просто придуривается на новый лад. Примеряет образ печального барда.

Я отлипаю от окна и устраиваюсь в качели, старательно отделившись покрывалом от влажноватой, холодной ткани матраса.

За оградой терраски тёмная стена деревьев и голубоватая изъёденная подошвами ботинок снежная плоскость. Следов достаточно, чтобы к ним могла примешаться цепочка-другая чужих.

Я пялюсь в экран: пропущенный от мамы, от неё же смска с поздравлением, и это всё. А где же особая новогодняя угроза? Может, позже...

Ночь, зима и алкоголь убаюкивают меня. Как будто даже качель приходит в движение и медленно скользит туда-обратно, так меня мутит. Несколько раз мне кажется, что на терраске загорается свет. Но никто из ребят не подходит, не зовёт вернуться.

Меня будит какой-то звук. Подскакиваю, и конечности тут же отзываются болезненным покалыванием. Блин, как же я промёрзла... Растираю ладони и дышу на них, одновременно выпутываюсь ногами из покрывала. Пытаюсь найти телефон.

Вот же он. И долгожданная смска.

1001: ищN

Искать? Я беспомощно оглядываюсь и двигаюсь к двери в дом. Картинка на экране дважды сменяется:

1001: бьIстрее¡

1001: хоJIодн0

Поворачиваю к подъездной дорожке. Ступень крыльца тихо скрипит под моими ногами.

1001: tепJIее

1001: tебе над0 ускоритьсR

Кажется, я нащупала верное направление... Не в лес же он меня ведёт? Я делаю несколько шагов в сторону деревьев.

1001: со8сем зNма¡

1001: мне над0ело ждаtь

Не дом и не лес! Бросаюсь в сторону гаража.

Ворота открыты. Там включен свет.

1001: горRчо (:

Нутро гаража отсюда как на ладони: по углам расставлены какие-то коробки, на стене зависли стремянка и бензопила. Центр помещения, можно сказать, пуст. На полу стоит одинокая оранжевая канистра.

Крышка отвинчена, и вокруг канистры темнеют влажные пятна. Брызги ослепительного света впиваются в бетон в опасной близости от них.

Страх ловит меня: из горловины торчит связка бенгальских свечей, и пламя ползёт по ним, как по фитилям. Если искры окажутся внутри, может случиться пожар. Будь я порасторопнее, у меня было бы больше времени, а теперь...

Когда я добегаю, уже слишком поздно. Огни не достать. Успеваю только заглянуть в отверстие: источник сияния забирается внутрь, оплавляет полоску скотча, которой крепились свечи, и грозит вместе с ними провалиться вниз. Но прежде, чем это происходит, из канистры вырывается рыжий столб, и меня обдаёт жаром. Я едва успеваю отшатнуться.

Чёрт, с этим ничего нельзя сделать. Языки пламени выбираются наружу, плюются дурно пахнущим дымом. Пластик на дне стремительно чернеет, и канистра проседает, сгибается, превращается в факел. Занимаются бензиновые лужицы на полу.

Я не умею обращаться с огнём, глупо оглядываюсь на снег...

Как бы я хотела сейчас, чтобы мозг выдал сообщение об ошибке. Хотела бы очнуться после, когда всё кончилось. Или до, когда ещё не началось?.. Не отказалась бы даже от провала в памяти. Но сейчас такого не происходит — мне кажется, какое-то условие не соблюдено. Что-то вообще не так.

— Пожар!

Это кричит Артём. Ребята появляются у гаражных ворот. Я расслабляюсь: хотя бы не нужно звать на помощь. Потому что голоса у меня нет.

Кто-то оттаскивает меня в сторону. Остальные переговариваются:

— Как это потушить?..

— Никак, пока не прогорит. Ветка, там много было?

Ди бросает:

— Я в дом, за огнетушителем.

Довольно быстро она с ним возвращается. Правда, эта штука тяжёлая, и Ромка забирает её. Вскоре пол гаража почти не отличить от земли снаружи...

— Зачем ты это сделала? — спрашивает Руслана.

Голос у неё слабый, вид подавленный. А мой наверняка раз в сто хуже. Могу сказать только:

— Это не я.

— Посмотри-ка на меня, — просит Ди, — маленькая пироманка.

— Это не я...

— Совсем плохонькая. Присядь куда-нибудь, будь добра.

Я отхожу подальше, слёзы в глазах уже не держатся. Чувствую себя ужасно виноватой. Я притащила его сюда. Теперь Ди оценивает состояние гаража, а мои друзья ей сочувствуют. Мне приходит ещё смска.

1001: а теперb заглRни п0д елочkу

Сделать это легко. Никому я тут не нужна. Возвращаюсь в дом и нахожу под искусственными еловыми лапами какой-то плоский предмет. Он упакован в красную обёрточную бумагу. Как подарок.

Разорвав обёртку, я обнаруживаю... клипборд. С подсунутыми под прижим тремя блестящими ключами и несколькими листами печатного текста.

Здесь есть заглавие.

"ПРАВИЛА ИГРЫ".