Welcome to magic

POV. Джемма Фарли.

Джемма привычным движением руки перекинула волосы, собранные в низкий хвост, с плеча на спину. Ллойд, будь он неладен, задерживался. Входить в покои декана одна она не рисковала. Не то чтобы ей всерьёз могло что-то угрожать, нет. Да и профессор, если уж на то пошло, всегда относился к старостам своего факультета несколько снисходительнее, чем даже к другим «змеям». Но заходить в одиночку всё равно как-то...

Она до своего назначения старостой даже не знала, где именно находятся профессорские комнаты, не говоря уже о посещении святая святых. Повода не было, как, собственно, и желания. Джемма испуганно вздрогнула, косясь на угол коридора, — от нервов уже и мерещиться всякое начинало. И, ругая себя в мыслях, выпрямилась, как и подобает благородной леди на выданье.

Фарли раздражённо вздохнула. Кто бы знал, что вторым старостой окажется именно безответственный Ллойд? Точно не она, ожидавшая получить в напарники спокойного и уверенного Эйнсворта. Насчёт собственного назначения сомневаться не приходилось — кто, если не Фарли? Безответственная Кларк, умеющая только строить глазки старшекурсникам с семьями повлиятельнее? Или Бердвистл, от одной только перспективы общения с людьми начинающая спотыкаться? Остальные сокурсницы были ничем не лучше и скорее удавились бы, чем стали отвечать за проблемных детишек. Слишком уж свежа была память о том, как в нынешних четвёртом и третьем курсах воевали за «корону» и как страдали при этом старосты.

В этом плане их собственному году сильно повезло — желающих просто не нашлось. Центральное кресло так и осталось без своего хозяина, а заступившие на смену пятикурсники — без первых седых волос и со спокойными нервами. Сама Джемма могла бы побороться — собственный Источник вкупе с неплохими мозгами позволял. Но, увы, Фарли — не та фамилия, с которой стоит целиться на это место. А если бы она всё же стала претендентом, её сокурснички мигом бы оживились, из голого принципа стремясь забрать то, что не может принадлежать кому-то её статуса. Но Джемма слишком умна, чтобы надрываться ради того, без чего прекрасно сможет обойтись.

— О! Ты уже здесь. — Натан Ллойд, имевший наглость опоздать вот уже как на десять минут, беззаботно улыбался, вызывая у ответственной Фарли скрип зубов.

— Не «уже», Ллойд, а вовремя.

— Прости-прости, я немного заблудился.

Фарли стоило некоторых душевных сил сдержать язык и не попросить его никогда больше не находиться. Поссориться они всегда успеют, а вот к профессору лучше зайти сейчас — то, что у них значки, не значит, что за промахи их не ждёт наказание. Да и с таким трудом заработанную репутацию в глазах декана терять отчаянно не хотелось.

— Пойдем.

После негромкого стука изнутри помещения послышалось тихое «войдите», и Фарли, немного мандражируя, толкнула дверь. Если бы не правила приличия, напарника можно было и не дожидаться — как моральная поддержка он оказался так себе. Но заходить к неженатому мужчине, пусть он и профессор, опасно для её потенциального замужества, а потому недопустимо.

Фарли и Ллойд негромко поздоровались, стараясь не разглядывать комнату, оказавшуюся гостиной, слишком уж откровенно. Она была вполне уютной, выполненной в светлых тонах, вопреки всем мрачным слухам, гуляющим среди учеников. Никаких тебе чёрных угнетающих цветов и засушенных трупов учеников, взорвавших на уроке драгоценные котлы.

Сам профессор, сидящий в кресле в своей неизменной тёмной мантии, приглашающе махнул на диван.

— Присаживайтесь.

Сомнений в причине вызова старост «на ковёр» к высокому начальству не было ни капли. Поттер. Новая головная боль всего Слизерина в частности и Хогвартса в целом. Звёздный мальчик, долженствующий радовать глаза лоялистов ало-золотой расцветкой, почему-то вот уже целое утро щеголял в мантии враждующего факультета. И, судя по всему, менять место обитания в ближайшее время не собирался, нервируя разумную часть школы, а неразумную — забавляя. Фарли с чистой совестью причисляла себя к первым, а потому заранее мучилась дурными предчувствиями и головной болью от попыток эти последствия избежать.

— Поздравляю со вступлением в должность. Надеюсь, оставшиеся два года вашей учёбы пройдут без особых проблем, несмотря на некоторые неожиданности.

Фарли кивнула. «Некоторая неожиданность». Как мягко профессор назвал ту грандиозную свинью, что подложила им всем Шляпа.

— Как вы знаете, я не выделяю никого из учеников. Так было раньше, так будет впредь. И я так же требую от вас беспристрастности как в отношении наказаний, так и поощрений.

— Конечно, профессор. Мы не подведём. — Когда надо, оказывается, этот паршивец умел делать серьёзное лицо. Фарли внутренне скривилась, уверенная, что всю работу придётся выполнять ей, а напарник будет лишь пользоваться новообретённой властью себе на потеху. Она ненавидела таких людей, но необходимость в назначении этого индивидуума, скрипя зубами, признавала.

Сама Джемма Фарли родилась в чистокровной, но не слишком именитой семье, имеющей несколько магазинов на Косом переулке и СолтейреМагическая деревня в Западном Йоркшире.. Ллойды же были куда влиятельнее — они традиционно занимали не последние должности в Тайном отделе Министерства, параллельно ведя бизнес с Ноттами и Малфоями. Наследничек Натан благополучно придёт на всё готовенькое, без необходимости рвать жилы ради тёпленького места, беся Фарли одним своим видом самодовольного победителя по жизни.

Поодиночке как старосты они не показали бы результатов, достойных Слизерина, но вместе идеально дополняли друг друга. Одна — ответственная перфекционистка, не имеющая влияния, другой, напротив, не слишком интересующийся факультетской жизнью и её порядками, но, пожалуй, один из немногих, кто может воздействовать на младшие курсы не только авторитетом старшего ученика, но и весомой фамилией. В свете последних событий это было как никогда кстати.

— Перейдём к насущному. Есть признаки «коронации»? — Профессор задал вопрос, на который Фарли, сказать честно, опасалась отвечать. В конце концов, «некоторая неожиданность» действительно сумела удивить.

— Профессор, неофициальная «коронация» была в первый день сразу после приветственного ужина. — Декан отреагировал ровно. Не то чтобы такого никогда не случалось так рано. Джемма замялась, не зная, как преподнести неприятную новость.

— Это был Поттер. — Ллойд такими проблемами не страдал, как и вообще, похоже, никакими.

Теперь Фарли впервые имела удовольствие воочию наблюдать удивлённое выражение лица профессора — то, что до этого никогда не посещало такого строгого и холодного человека, как Северус Снейп. По крайней мере, Фарли так казалось.

— Что насчёт Малфоя?

Как непосредственной свидетельнице иерархического распределения первокурсников, отвечать приходилось Джемме.

— Он занял правую руку. — Дальнейшее и ей самой казалось нелепым. — Левую пока что делят Нотт и Забини.

— Оба? — Чёрная бровь выразительно приподнялась.

— Да. Поттер изъявил желание наблюдать. — Фарли глубоко вздохнула. Пришло время для самого неприятного откровения. — Профессор, сэр. По моим наблюдениям... Мне кажется, Поттер не знает про «Корону».

Ничего удивительного, на самом деле. Опять же — те студенты, кто непосредственно не относятся к факультету или не имеют в нём ближайших родственников, про «маленькую традицию» и не знали. Да что там студенты — не все профессора были в курсе второго распределения внутри факультета.

В обычной ситуации нет ничего страшного в том, что первокурсник, распределённый на Слизерин, не знает обо всех традициях и правилах. Но одно дело — обычный студент, и совершенно другое — единогласно признанный коронованный лидер с гриффиндорской фамилией. Пожалуй, этот год стоило признать самым проблемным за последние... много лет. Один Драко Малфой с его гонором чего только стоил.

Единственный наследник благороднейшей четы Малфой, встреченный Фарли на одном из приёмов — попавшей туда чудом, не иначе, — впечатление производил... двоякое. С одной стороны — благородная фамилия, аристократичное воспитание, великолепные манеры вкупе с симпатичным личиком и Источник, который никак не мог быть у одиннадцатилетнего мальчика. С другой — высокомерие размером с космос, гордость, плавно перетекающая в гордыню, вспыльчивость и склочный характер, помноженный на безграничный эгоизм.

Конечно же, с такими данными мальчик не мог не претендовать на «корону» и «трон». Фарли, помнится, молилась всем, кому только можно и нельзя, чтобы у наследника не было конкурентов, иначе быть войне, и головная боль, которой она избежала на первом курсе, вернётся сторицей. Для равновесия вселенной, так сказать.

Молитвы были услышаны и исполнены, пусть и не совсем так, как надеялась новоиспечённая староста, — у сиятельного наследника и впрямь не нашлось конкурентов. Правая рука Поттера всецело принадлежит ему, и позариться на это место могли бы Нотт и Забини, но те, похоже, были слишком заняты делёжкой левой конечности.

Мерлин всемогущий, какая нелепость — два наследника влиятельнейших и опаснейших родов не могли поделить какое-то левое кресло! Место подле Поттера! С Забини всё понятно — его род в «заварушке» десятилетней давности не участвовал, если вообще на тот момент находился в Магической Британии. Да и кто пустит итальянскую famiglia к такой власти? Но Нотт! Чистокровнейший древний род, коих уважали и уважают! Его мать погибла тогда, в стычке с так называемыми «светлыми», как он может подлизываться к этому!..

Сама Фарли тогда была малышкой и помнила далеко не всё, однако её собственная мать до сих пор вздыхала по умершему двоюродному брату. И этого было достаточно для девушки, чтобы недолюбливать Гриффиндор, само воплощение слова «светлый» в понятии магов. Поттер должен был стать символом, этаким флагом для аристократов: «смотрите, мы победили вас десять лет назад этим мальчиком, и теперь он будет побеждать вас снова и снова. Потому что вы — ничто!». А стал он... Неизвестно, кем же он в итоге стал. По крайней мере, знаменем их позора и поражения он уже точно не будет.

— Кто ещё изъявлял желание вступить в борьбу? — Профессор буравил их тяжёлым пронизывающим взглядом, от которого немедленно захотелось скрыться.

— Никто, сэр. Претендентов больше не было. — Ллойд, видимо решивший в кои-то веки побыть джентльменом, взял огонь на себя. — Малфой, можно сказать, самолично усадил Поттера на «трон». Только что ручку не поцеловал и на колено с колечком не встал. — Он фыркнул, очевидно позабавленный собственной шуткой.

Фарли было не до смеха.

Какие цели преследовал Малфой — тот ещё вопрос. При всех его качествах приходилось скрепя сердце и скрипя зубами признавать недюжинныйНе ошибка. Означает выделяющийся среди других, незаурядный. интеллект. Посадил он этого Золотого Мальчика на тёплое место, и что дальше? Хочет поиграть в тёмного кардинала? А смысл? Во-первых, куда больше полномочий и власти у него будет именно в правящей роли, а не как у правой руки. Во-вторых, левая рука банально не даст Малфою манипулировать «Королём», как он того захочет. Тем более, когда «левых» двое. Да и сам Поттер, несмотря на недостаток знаний, тоже не дурак — герой поразительно быстро увидел возможность и воспользовался ею. Не всякий одиннадцатилетний мальчик, пусть даже и обученный наследник, мог похвастаться такой соображалкой.

Жуткий он был, этот Поттер. Когда только-только, ещё во время ужина, начал намечаться центр власти, он показался ей умным и уравновешенным лидером, способным контролировать даже кого-то уровня Малфоя и Нотта с Забини. А проблема знаний слизеринских традиций решалась довольно просто — Фарли без проблем могла просветить по доброте душевной. С небольшим прицелом на будущее, но кто осудит?

А потом она посмотрела ему в глаза. Они были самым пугающим, что Фарли только видела в своей жизни. Она не запомнила их цвет, да это и неважно. Её будто затянуло в самую глубокую бездну, а над головой сомкнулась многотонная плита. Каким-то чудом она на автопилоте довела первокурсников до гостиной и, выдавив из себя жизненно необходимое напутствие, почти сбежала в свою спальню, только в безопасности стен обнаружив дрожь в руках и холодный пот на спине.

— Значит так. Поттера не трогать. И смотрите, чтобы другие ученики не решили отыграться на мальчишке. Мистер Ллойд, вы будете отвечать за дисциплину и внутренние настроения, но вмешиваетесь напрямую только в крайних случаях. Это понятно?

— Да, сэр, никаких смертоубийств не будет.

Джемма едва не задохнулась от возмущения. Почему это кому-то настолько несерьёзному поручена настолько ответственная работа?! Она ведь куда лучше для этого подходит! Недостаток влиятельности решался всего-то старшинством! Ни один первокурсник не пойдёт против пятикурсницы, да ещё и старосты. Это нечестно!

— Мисс Фарли, вы отвечаете за остальное: расписание, пароль от гостиной, мероприятия и просвещение насчет факультетских правил. Водить до аудиторий будете по очереди, разрешаю привлечь к этому вопросу третьекурсников. Вопросы? — Несмотря на обуревающее душу возмущение и обиду, Джемма решила за лучшее смолчать. Больше всего декан не любил препирательств, а аргументов в свою пользу у неё не было. Одного «хочу» было недостаточно, чтобы поколебать принятое решение строгого профессора. — На этом всё, можете быть свободны.

Уже стоя за дверью покоев, Джемма открыла рот, готовая выплеснуть весь свой накопленный гнев на раздражающего однокурсника, но тот успел первым.

— Повезло тебе... — Ллойд вздохнул так, будто это на него повесили самую нудную и скучную работу.

— Ты хочешь сказать, что тебе нет? Напоминаю, тебе всего лишь нужно следить, чтобы кучка малолеток не убила одного-единственного Поттера. Я же буду отвечать за весь первый курс!

— А ты должна будешь всего лишь сказать детишкам пароль, несколько простых правил и оповестить о квиддичных матчах. Ничего сложного, правда? — Он смотрел на неё как на глупую самоуверенную дурочку, не ведающую своего счастья. Джемма ненавидела, когда на неё так смотрели!

— Тогда, надеюсь, ты не облажаешься со своей «невероятно сложной обязанностью»!

Джемма, кипящая от гнева, чувствуя себя совсем не так, как ожидала, — никакого признания перед зазнавшимся сокурсником от декана она не получила.

Да, она завидовала. Нет, отнюдь не деньгам, даже не более сильному, чем у неё, «Источнику». Возможности! О, сколько возможностей она упускала! Наверное, это не было бы так обидно, имей она посредственные мозги, будь слабой! Но она не была. Если бы только её фамилией была Ллойд, или Кларк, или хотя бы Бердвистл! Даже несчастные Флоренсы могли дать куда больше, чем чёртовы никчемные Фарли!

А ведь она хотела! Столько всего хотела! Фарли уже тошнило от постоянного: «Тебе это не надо, это слишком проблемно», «Ты же и так умная девочка, зачем тебе ещё и это?» и коронное матушкино: «Ты же скоро выйдешь замуж, прекрати маяться ерундой»!

Она мечтала, что наденет эту чёртову «корону», она грезила этим несчастным «троном», которое просто обычное кресло! Почему?! Ну почему она должна выходить замуж за какого-то мужлана, не имеющего ничего, кроме капли влияния, и требующего быть покорной, молчать и рожать, когда скажут?! Джемма была уверена, она сама в состоянии построить себе такую карьеру в Министерстве, что даже её дражайшая матушка не сможет ей что-то сказать. И она, даже будучи ненавистной Фарли, сделает всё для этого!

Она добьётся успеха, и пусть все увидят!

Конец POV.

***

Когда я утром с трудом разлепила глаза, выныривая из липкого ужаса кошмара, в ванной комнате уже слышался шум воды. Похоже, мой сосед жаворонок. Надеюсь, он имеет привычку не только рано вставать, но и рано ложиться, иначе нас ждет некоторый конфликт. Режим сна я свой трепетно люблю и тщательно соблюдаю, ибо он штука труднодоступная, а в моём случае и вовсе экзотика.

Когда я только попала к опекунам, мою психику спасла, как ни странно, болезнь. Иронично получилось — едва не умерев от воспаления лёгких и чудовищной температуры, я просто не успела в полной мере пережить кризис смерти Поттеров. Борьба за выживание здорово отнимает силы и прочищает мозги. Придя в себя, я уже могла относительно трезво мыслить, и убиться хотелось уже не так сильно. Какая-никакая моральная подготовка тоже не прошла совсем бесследно. В итоге, несмотря на всю свою скорбь и боль, это было не так невыносимо, как могло бы быть.

Но могла ли смерть матери на моих глазах пройти без долгоиграющих последствий? Она и не прошла. Два года я почти не могла спать. Так уж получилось, что, когда пришёл тогда-еще-не-безносый-урод, Лили уже уложила меня и я вовсю общалась с Морфеем.

Проснулась от криков боли и непрекращающегося «пожалуйста, только не мой ребёнок, только не Гарри, умоляю!». Детский мозг не в состоянии обрабатывать информацию так быстро, как взрослый, и при пробуждении я обычно могла тупить ещё минут пять, но тогда я поразительно быстро поняла, что именно сейчас происходит.

Он её пытал.

Мою мать пытали у меня на глазах, наслаждаясь воплями боли и мольбами сохранить мою жизнь, которую я даже не хотела... Это продолжалось, кажется, около пятнадцати минут. Может, меньше, я не могу быть уверена — тогда случился мой первый магический выброс. К огромному моему сожалению, какими бы талантами ни обладал младенец, он оставался всего лишь беспомощным комочком с какашками, способным самостоятельно сделать целое ничего. Уродец от моего неоформившегося удара из бессильной злобы, боли, отчаяния и ненависти просто отмахнулся. Пытка матери прекратилась, закончившись смертью. Единственное утешение — он последовал за ней. Увы, не на тот свет, но, дай бог, намучался тот урод в Албании в бесславном призрачном амплуа в полной мере.

Болезнь, силами Дурслей наконец ослабившая свои тиски, следом ослабила и мою психику. Ко мне пришли кошмары. Крики матери, смешки, полные презрения, и трупы. Мои первые родители, Лёня, Лили и Джеймс, Мародеры и я сама, как Саша. Чуть позже появились опекуны и маленький Дадли. Смерти дорогих мне людей были разными, варьируясь от мирной смерти во сне до разнообразных пыток, но моя — всегда одинаковой. Искорёженное, кровавое месиво с торчащими осколками костей, перемешанные внутренности...

Человек — существо, способное адаптироваться почти к любым обстоятельствам. Я адаптировалась. Привыкла видеть смерть, привыкла слышать мольбы и боль, привыкла к нескончаемому кошмару. Только вот к своей смерти так и не привыкла. Не смирилась. Я больше не кричу во сне, не подскакиваю в холодном поту, почти не рыдаю в подушку. Стадия апатичного безразличия тоже прошла, как и ненависть ко всему живому. Теперь со мной был вечный страх, иногда перерастающий в неконтролируемый ужас, заканчивающийся всегда одинаково — паническая атака.

Меня зовут Яропольская Александра Васильевна, мне 20 лет, студентка первого курса физико-математического факультета, поступившая на бюджет. Мою маму зовут Таня, моего папу Василий, у меня есть подруга Алёна и нелюбимый попугай Принц.

Моя мантра, моя молитва, моя вера. Больше у меня ничего нет. Но мне нужно было хоть что-то, кусочек, пылинка, доказательство — я существую. Мне нужен мой дом, мой мир. Его не было, и меня ломало.

Поначалу, когда я ещё не научилась, да и не хотела скрывать свои приступы, Дурсли трусились надо мной едва ли не больше, чем над долгожданным сыночком Дадли. Они были уверены, что это сказывалась болезнь, наложенная на отсутствие родителей. Врачи говорили про странную разновидность астмы. Скоро, казалось, мне стало легче — приступы становились всё реже, истерики прекратились. На деле я переживала ту стадию депрессии, при которой апатия становилась главным спутником жизни. Я плохо ела, почти не спала. Бессильно лежала и медленно ждала смерти. Опекуны поняли, что дело неладно, и снова забили тревогу.

Дадли спас мне жизнь своей искренней, незамутнённой неприязнью и типичной детской жестокостью. Ужасно ревнуя родителей, обеспокоенных моим состоянием, он пытался привлечь их истериками, а когда не помогло, решил устранить помеху — меня. Нам было около трёх лет, когда Дадлик едва меня не убил. Не специально, конечно, просто из желания напакостить. Но это подействовало: я встряхнулась.

Сейчас мне удаётся маскироваться под нормального, адекватного ребенка. Мои проблемы, большей своей частью, конечно же, никуда не делись и вряд ли денутся в ближайшие много лет, но прогресс, так сказать, налицо.

Сон был одной из таких проблем. Последние пару лет мне удавалось спать целых шесть часов относительно спокойно, без слишком уж откровенных кошмаров — просто неясные образы, нечёткий страх и мутная неприязнь к мерзкому смеху. Пусть спать получалось не всегда и не так долго, как хотелось, режим был сущностной необходимостью: без него я рисковала превратится в зомби, перманентно стремящегося сожрать чужие мозги — своих-то нет.

Поэтому да, если Малфой хотел долгих томных ночных посиделок — обломится. Я не для того так упорно пыталась не убиться и не сделать своё вместилище совсем уж покоцанным, чтобы какие-то отпрыски местечковых аристократишек ради своих хотелок перечёркивали все мои многолетние труды.

— Ты уже проснулся?

Вспомнишь солнце — вот и лучик. Соседушка вышел уже одетым и готовым к подвигам и просто ужасно, отвратительно, неприлично довольным и бодрым. Белобрысая пакость, будто не замечая моей «радостной» рожи, кабанчиком поскакал к своей кровати, обтирая влажные волосы белым махровым полотенцем.

— Ты всегда так рано встаёшь?

— Обычно немного позже, но сегодня мне не спалось.

Это он совсем не спал, что ли? Нет, каждый может изгаляться над собой, как душенька пожелает, но Малфой мне пока нужен здоровенький и адекватный. Или, может, ребенок просто переволновался и не смог уснуть, и я примеряю на него свои болячки? Ну да, не думаю, что сиятельный наследник будет иметь такие серьёзные ментальные проблемы — всё же он в единственном экземпляре, и запасных копий не прилагалось. Наверное.

— Кстати, у тебя есть ещё час, и ты можешь поспать.

Идея была обдумана и быстро признана мной несостоятельной — после кошмара спать совершенно не тянуло, да и какой смысл ложиться всего на час? Как будто я смогла бы уснуть, ага.

— Во сколько у нас подъём? — я поднялась, морально готовая к утреннему моциону и подвигам.

— Семь утра. И, Гарри?

— Да?

— Что ты делаешь?

Я критически оглядела одеяло в руках и невозмутимо продолжила своё чистое дело.

— Заправляю кровать. Не заметно?

— Зачем?

Я закончила поправлять подушку и обернулась на Малфоя, совершенно спокойная. Прокололась. Немного жаль попасться на такой ерунде — я-то надеялась шифроваться до последнего, пока не узнаю достаточно информации сама. Но в целом ничего странного в рассекречивании моей неосведомлённости не было — глупо было всерьёз ожидать, что сосед и, можно сказать, друг ничего не заметит.

— Я так привык, — пожала плечами, будто это самая очевидная вещь в мире.

— Привык? Твои опекуны были такими строгими?

Почему бы и да? Будет крайне полезно узнать, как меня видит магическая флора. Про фауну узнавать буду у Гриффиндора, хе-хе. Заодно и проверю уровень нынешней лояльности моего главного падавана.

— Нет, не были. Драко, скажи, что ты знаешь про Гарри Поттера?

— Почти всё! Я читал о тебе книги! — Малфой плюхнулся на свою кровать. Идеально застеленную, наверняка домовиком. Не магией же он её убирал? — Ты не подумай, я знаю, что ты отличаешься от написанного. Точно не такой пустоголовый. — Он критично оглядел меня, будто ещё раз сравнивая прочитанное и увиденное.

Крайне интересно. «Пустоголовый», да? Любопытно, этот вывод сделал сам Драко, или доблестная пресса намеренно меня так облагородила? Н-да, похоже, магический мир меня всё же причисляет к флоре. Той, которая подвид «неразумнус».

— Никаких достоверных подробностей нет, точно известно только то, что ты всех спас, сирота и спрятан в надёжном месте у родственников. О, и ты должен носить очки и иметь шрам зигзагом. — В который раз удивляюсь странной осведомлённости волшебников. Вроде и не солгали, но откуда берутся эти очки? Кто сочиняет эти сказки? Они там, может, ещё и цвет моих трусов знают? — Про личность и вообще жизнь, наверное, выдумки. Кто-то говорит, что живёшь ты в замке и питаешься золотом, капризничая, как избалованная барышня. А кто-то, что твои суровые опекуны готовят тебя к новым подвигам вроде убийства драконов. Версии самые разные, на любой вкус и цвет.

Бедные драконы, что ж их так не любит-то никто? Один только Чарли, но разве будешь им сыт?

— Случайно не упоминалось, у каких родственников я так удачно спрятался?

— Нет, но мало ли у семьи Поттеров родственников? Самая распространённая версия про то, что сразу после трагедии тебя переместили за границу и вернули только месяц назад, чтобы подготовиться к школе.

Мелкий ждал хлеба и сплетен. Я думала, что и как врать. И стоит ли? Выложить все карты на стол и ждать, как отреагирует ребёнок, ждущий от меня непонятно чего? Если всё пройдёт хорошо, то я получу несколько очков доверия и всеобъемлющую информацию сразу и без усилий, если нет, то меня ждет чужое разочарование разбитых ожиданий и, очень вероятно, общефакультетское презрение. Ну и свержение с местного пьедестала власти и крутости, соответственно.

Можно было придумать несуществующих родственников и крутиться напропалую, придумывая про какую-нибудь Америку или Россию, раз уж знание языка есть. Незнание большинства традиций и правил очень просто оправдывается другим воспитанием и удалённостью ореола обитания всяких малолетних героев. Текущий уровень осведомлённости позволяет играть мальчика, росшего пусть и в магической, но не слишком благородной семье. Опять же, если не раскроюсь, то не потеряю доверия, и информацию мне тоже будут поставлять, пусть и не всю. Если проколюсь... Зависит от догадливости, обидчивости и общей сучности характера нашего ангелочка.

Второй вариант был заведомо безопасней. Всё, что я успела узнать о Драко, утверждало о безмерной и светлой расчётливой любви к героичному знаменитому Шрамоносцу. Всё говорило в пользу того, что со вторым вариантом мне будет куда выгоднее и даже в чём-то проще ассимилироваться в это серебряно-зелёное царство. Но я была мной, и логика со мной общалась через губу строго в каждый тридцать восьмой день шестой недели каждого месяца.

— Врут. Меня растили родственники со стороны матери. Они маглы и, помимо меня и почившей матери, не имеют никакого отношения к магии. К их двери меня доставил лично директор Дамблдор. Ах да. Никакой защиты я в отношении себя не заметил. У меня прекрасное зрение, и очков не ношу. Что ещё?

— Шрам... — Драко выглядел странно. Какое-то такое выражение... Что-то между влюблённой девочкой, которой сделали лучшее предложение в её жизни, и крайней степенью серьёзности. Он даже выпрямился и сложил ручки на коленках. Мальчик-зайчик, блин.

— Шрам на месте, — в доказательство подняла чёлку.

Драко замолчал, но я по глазам видела, как ему хочется говорить-говорить-говорить... Мало мне было мелкого сплетника дома, вот теперь ещё один. Хорошо хоть, что интуиция ещё со мной и иногда даже по делу помогает — не всё же паранойе отдуваться.

— Видишь ли, мой дорогой друг... Я оказался в некоторой щекотливой ситуации.

— Я знаю! — Драко подпрыгнул от нетерпения, едва не потирая руки. — Тебе нужна информация! Я твоя правая рука, то есть фактически советник, информатор и, при острой необходимости, щит. Ты молодец, что выбрал правой рукой именно меня. Чтобы ты знал, именно я буду к тебе ближе всех, и самый верный сторонник тоже я!

Малфой всё распинался о том, как мне повезло, что он такой полезный и незаменимый, а я сидела и мысленно уходила в себя. С Дадликом мы тоже проходили эту фазу «правой руки», в моём мире это ещё называлось «синдромом восьмиклассника». Это то самое состояние, когда подростки воображают себе суперспособности и верят, что самые особенные. Драко примерял на себя роль моего рыцаря, считая меня чуть ли не «дамой в беде». «Дама» и правда была в некотором... затруднении, но совсем не в том, в каком её подозревал верный рыцарь.

— Драко.

Я постаралась сделать максимально убедительный голос и страшные глаза. Внемли мне, о мой бесстрашный рыцарь, я буду делать из тебя умного! Или как повезёт. Тот всё же проникся и остановил поток самопиара начинающего маркетолога, уставившись на меня взором горящим.

— Ты не понял. Конечно, информация никогда не бывает лишней, но ты не думаешь, что я могу её достать и сам? — Тут уж я покривила душой. У меня горела жопа, и потушить её в срочном порядке, относительно без последствий и полностью мог именно Малфой. Сомневаюсь, что в Хогвартской библиотеке есть всеобъемлющие знания о чистокровных. Не после всех гонений. — Уютное местечко, куда ты меня соизволил усадить, тоже не настолько мне надо, чтобы так уж сильно надрываться.

Ребёнок выглядел так, будто на него вылили ледяную воду со словами «сам дурак». И всё же не люблю такие грубые методы — чисто женская жалость ко всему маленькому и милому ещё не изжила себя.

— Моя щекотливая ситуация — мотивация. Я не хотел огорчать нового друга и согласился, но ты совсем не хочешь содействовать. Я рад, что ты оценил моё доверие, но ты не стремишься его оправдывать.

— Почему? Разве я не сказал, что всё расскажу и помогу? Я правая рука и никогда не предам! — Драко смотрел на меня непонимающим и немного обиженным взглядом. Он всё ещё не осознавал, чего я от него хочу, ведь он такой хороший! Самый лучший рыцарь на свете, у-тю-тю.

Может, так и было. Но у меня всё ещё была цель — безусловный авторитет, всеобъемлющая власть и остальные замашки Тёмного Повелителя. Малфой в эту картину вписывался идеально, если бы не одно «но». Всё, что он успел мне наговорить, транслировало одну четкую мысль: «Я единственный, кто тебе нужен, ведь я самое лучшее, что только есть на свете». Как говорится, с одним Малфоем шубу не сошьёшь, поэтому надо его осадить, пока я не буду изолирована с лёгкой руки правой руки, простите за тавтологию. Заодно и попробую что-то сделать с попытками малолетнего собственника меня контролировать. Ох, не в тех мы отношениях, чтобы разыгрывать пьесу ревности, не в тех.

— Тогда скажи-ка мне, «правая рука», в чём твоя главная задача? Твоя самая прямая обязанность? — интересно, что он скажет? Что там делают правые руки, я знала разве что по «Реборну»аниме «Учитель-мафиози Реборн»., но сомнительно, что тут так же это работает.

— Я должен... беспрекословно подчиняться и быть самым верным из всех.

Не поняла? Он же говорил «советник»?

— Кажется, раньше ты говорил немного другое.

Щёки Драко покрылись розовыми пятнами. Вот и попался, мелкий врунишка. Он открыл рот и попытался выдавить из себя что-то, что, наверное, должно быть признанием, но получалось ахово. Что ж, пора печь пряник.

— Драко, я понимаю твоё желание быть единственным и незаменимым, но тогда мой статус теряет смысл. Кем я буду? Королём без королевства? Головой, которой управляет собственная рука?

Губа Драко задрожала. Надо додавить, раз уж в голову жирафа начала поступать правильная мысль.

— Весь вчерашний вечер ты пытался меня не только возвысить, но и отгородить от тех, кто хотел стать моим «королевством». Они не пытались занять твоё место: я ясно дал понять, что оно только твоё. — Уж не знаю, где, когда и кому я такое давала понять, но, видимо, какой-то знак всё же был. Когда мы с ужина под ручку шли? Или я не согнала его с заветного креслица? Неважно.

— Прости, я просто... просто подумал... — Ребёнок заикался и совсем не выглядел таким уверенным и довольным. Похоже, первая попытка вышла солёной, а не сладкой. Окей, дубль два.

— Драко, я не перестану с тобой дружить, если у меня будут и другие. Ты не перестанешь быть менее особенным. И я не разочарован, я просто немного расстроен, хорошо? Больше всего я не люблю, когда меня пытаются контролировать и ограничивать, понимаешь? А ещё обман, Драко.

— Д-да. Я понял. Я больше не буду.

— Тогда мы договорились. В конце концов, я ведь тоже согласился вчера, не так ли? И, конечно, будет куда быстрее, если ты расскажешь мне обо всём.

— Конечно! Я!..

Что там «я» хотело мне сказать, потонуло в звоне колокольчика. Теперь я могу быть уверена, что не просплю — будильник в Хоге был на редкость неприятным. Высокая нескончаемая трель резала уши и давила бы на мозги тех, у кого они имелись. Ну, зато я могу быть уверена, что они у меня есть. А то бывают периодически сомнения, знаете ли.

— Похоже, сеансы просвещения откладываются на неопределённый срок. Самое срочное, думаю, ты сможешь рассказать мне в течение дня. А пока я в душ.

— Гарри! Мне держать в секрете, что ты рос с маглами? Даже если другие узнают, то ничего страшного! Я тебя не оставлю.

О, уже и угрозы пошли с утра пораньше, как мило. Меня немного напрягала его манера речи: шутки про влюблённую школьницу уже не казались мне столь забавными. Скорее многообещающими в плохом смысле. Никакой педофилии в мою смену!

— И насчет ближнего круга... Не знаю, что с Забини, но Нотт, если уж что-то решил, не отступится. Думаю, если... если будет надо, ему можно рассказать.

Последнее мелкий рыцарь из себя выдавил с таким трудом, будто он эти слова рожал. Боже, да у него так психологическая травма образуется. Может, зря я так сильно сразу давила? Надо было потихоньку, не спеша... Эх, нет во мне добродетельного терпенья.

— Я тебя понял. Умница. — Как щенка, м-да. Как умею, так и поощряю, что уж тут поделать. Но вроде понравилось: воссияло белобрысое солнце, будто не ему тут промывку мозгов устроили минуту назад.

***

Завтрака я не ощутила — суперсытная еда Хога не помогла, несмотря на все надежды. Ничего нового, аппетит у меня хоть и менее капризный, чем сон, но тоже товарисч своеобразный. В том плане, что РППРасстройство пищевого поведения. Крайне неприятная штука, скажу я вам... меня любило нежно и преданно, догоняя в самый неудобный момент, как бы я от него ни бежала и как бы ни старалась контролировать.

Я впадала в две крайности — смерть от переедания или от голода. В первом случае мне просто порционно выдавали еду отдельно от стола, чтобы не сорваться в дикий жор и истерику от невозможности лопнуть. Во втором случае... Всё было куда более плачевно. Всё, что удавалось впихнуть в моё тело непосильным трудом, выходило обратно удручающе быстро и не совсем оттуда, откуда должна выходить переваренная пища. Выход тётя нашла довольно интересный — я могла пить. Чай, кисель, бульон или то, что можно принять за жидкость. Бывало, я по несколько недель только пила. Действительно, почему это я такая мелкая и тощая? Это всё магия виновата, отвечаю.

Славься всемогущая и всепонимающая тётя, потому что с моими заскоками я до сих пор жива, чудесное чудо. Период апатии в глубоком детстве я пережила исключительно её силами — питалась нервными клетками семьи, не иначе. Конечно, ведь съедать нервные клетки медицинских работников мне показалось диво как невкусным. Казалось, на моё второе младенчество пришлось всё самое грандиозное дерьмо, что только могло произойти с человеком: смерть, чужое — мужское, родите-меня-уже-обратно-девочкой! — беспомощное тело, потеря памяти, кома, вторая потеря близких, тяжёлая болезнь и, как следствие, расцвет целой поляны психических расстройств.

Я до сих пор жива. И даже, ну ничего себе, здоровее, чем могла бы быть! Я почти нормально сплю — всего два часа осталось, и сон можно назвать здоровым (кошмары не в счёт), ем минимум раз в сутки за редким исключением и почти без приступов обжорства. У меня так давно не было разрушающих истерик! Приступы самоненависти с желанием умереть тоже удаётся держать в узде, какая я молодец.

На такой оптимистичной и жизнерадостной ноте собственных достижений я и потопала за учебниками обратно в общагу. Умница староста ожиданий не оправдала, и «перед завтраком» означало буквально перед едой, а не перед тем, как мы пойдём в столовую! Пришлось тащиться обратно. Единственное, что радовало: понявшая свой косяк Фарли с постной миной шла перед нами — дорогу никто не запомнил, что я ей и сообщила, потребовав вести, раз уж с соображалкой туго. Мне предложили подождать недалеко от столовой, мол, не царское это дело с холопами всякими ходить. А я что? А я от коллектива не отбиваюсь, так что вместе, дорогуша, только вместе! Буду теперь, значит, привносить в унылую хогвартскую жизнь нотку весёлого коммунизма.

К классу заклинаний я пришла уже изрядно измотанная. Я слишком стара для этих чёртовых лестниц и слишком коротка для таких скоростей неугомонных дылд. Аристократы должны идти неспешно и плавно, а не так, будто за ними гонится стая голодных первокурсников!

В аудиторию следом за опоздавшим — и зачем было нестись, спрашивается?! — преподавателем вошла, конечно же, я. Первая и главная, ага. Малфёнок незаметно показал на вторую парту, мол, не желаете ли туда умостить своё величие, сударь? Сударю было по барабану. Он, то есть я, кивнул и прошествовал на своё место, плавно опускаясь на неудобный стул. Фу, мне уже жалко свою попу.

Дальше произошла расстановка, смутно напоминающая вчерашнюю. Ну и ладушки, ну и замечательно. Самостоятельные детки — это всегда мамина радость. С чистой совестью отвернулась, достала из кожаного портфеля а-ля версия магическая расширенно-удобная книгу с многообещающим названием «Теория магии», пергамент и чернильницу с пером и сложила ручки на парту, полностью готовая усваивать новые знания магического заповедника. Пока что заклинания держались ровно на втором месте интересности после зельеварения.

Когда спереди уселись два брата-акробата Нотт и Забини, копошения студентов резко затихли, а общий уровень шума, по ощущениям, и вовсе сошёл на нет. Я заинтересованно обернулась — рассадка явно не закончилась, так в чём дело? Все замерли, кто где стоял в неловких позах, осталось только вороне пролететь и выразительно каркнуть для полноты картины.

Я внимательно всмотрелась в застывшие лица детей, силясь понять, что их так напрягло. Ага. Мелкая курносая девчонка, вчера занимавшая не последнее место что в строю, что в кресле, теперь с самым независимым видом сидела на первой парте соседнего ряда, усиленно смотря в учебник. Похоже, она не стала меня дожидаться и пошла на место сразу. Это типа протест? Я приподняла брови на такое самоуправство, не понимая, откуда что пошло. Вот уж от кого-кого, а от неизвестных персонажей я такой подставы не ожидала. Напряжение разлилось ощутимой волной, придавив своим весом не готовых к такому повороту судьбы учеников.

— Паркинсон... — верный рыцарь начал самым что ни на есть угрожающим тоном усмирять девочку, оказавшуюся всё-таки канонной.

— Драко. Урок уже идёт. — Он моему намёку внял и отвернулся, недовольно поджав губы.

Я скользнула глазами по детям, которые не успели сесть и теперь стояли, не зная, что делать в щекотливой ситуации. Те от этого взгляда словно выдохнули и быстренько рассосались в беззвучном режиме. Молодчинки.

Разобраться с Паркинсон всегда успею, но вот препод ждёт и с интересом наблюдает за нашими выкрутасами. Нечего при посторонних бедлам устраивать, рассудила я. Малявочка, если хочет протестовать — так пусть протестует сколько влезет, я даже делать ничего не буду. Расклад сил был в мою пользу — все самые влиятельные местные чистокровные сливочки были мои: Малфой, Нотт, Забини, девочка Гринграсс, севшая сзади, и её сосед по парте, имени которого я не запомнила. Вроде Редграйв, но тут не точно. Слизеринцев всего-то двенадцать человек, и контролировать общественные настроения будет не так сложно. Что она может, одна против всех? Дурочка сама же и изолировала себя, выдала свое несогласие с политикой партии, навлекая на дурную голову санкции.

А ведь если бы она работала втихушку, могла бы что-то из этого извлечь. Настроить против меня ближайшую поддержку — и вуаля. Стать королевой она, может, и не станет, но меня снимет с гарантией: я тут сижу, потому что так негласно решили правая и левые руки. Грустно, но факт — я опять плыву по течению, как безвольная тряпочка. Только бы не утонуть, захлебнувшись стоялой водой здешних магических вод... Но Паркинсон пошла по пути открытого столкновения, став моим личным тренажёром и наглядным примером, «как делать не надо».

— Кхм... Раз уж все заняли свои места, — профессор скосил хитрые глазки на одинокую Паркинсон, — давайте начнём урок. Меня зовут Филиус Флитвик, но вы можете называть меня просто профессор Флитвик. — Теперь нам игриво подмигнули. — Уверен, на каждом из своих уроков у каждого профессора вы услышите, что их раздел самый важный в учебной программе, самый особенный. Глупости! Что же волшебник или волшебница будут ежедневно колдовать? Рост растений? Зелья? Или, может, превращать иголку в спичку? — От возбуждения карлик подпрыгнул. — О нет, дорогие мои! Заклинания — вот что понадобится вам больше всего, чтобы с гордостью зваться магом! Они отворят перед вами любую дверь, уменьшат или увеличат, вылечат или искалечат! Словом — одно ваше слово, и мир стоит у ног!

Из дальнейшей лекции я поняла, что большинство преподавателей имеют одну общую черту — возвышать свою дисциплину над остальными. Ничего плохого я в этом не видела: для учителей их предмет действительно становился едва ли не центром вселенной. А ученики, в большинстве своём, и сами в состоянии определить свои склонности и интересы.

Но летающие над головой лягушки — удовольствие ниже среднего. Тем более, когда их трансфигурируют из твоей канцелярии. Трансфигурация на заклинаниях, очень логично. Уважаемый профессор Флитвик, похоже, не учёл этот момент в своей пафосной демонстрации. Мог бы и просто запустить вещички полетать — наглядно, эффектно и не квакает.

— Что ж, со мной и предметом вы познакомились — теперь давайте познакомимся с вами. — Коротышка опустил глаза в журнал.

Насколько могу помнить по канону, Флитвик — полугоблин. Внешне так и вовсе чистокровнейший представитель рода полторашек. Хотя всё же нет — профессор будет повыше, банкиры на голову ниже меня, а этот моего роста. Хитрые глаза, длиннющие пальцы, любовь к пафосу, большим помещениям и мебели не оставляли простора воображению. Кабинет был огромным, парты и стулья высокими, а сам профессор Флитвик стоял на подставке за постаментом, смутно напоминающим гоблинские стойки. И денюжки он тоже наверняка любит, но эта черта у нас с гоблинами общая, не родниться же теперь из-за неё?

— Гарри Потт-ой! — И с препротивным писком под тихие смешки студентов на пол полетел уважаемый профессор с, как оказалось, стопки книг.

В чём проблема сделать высокий стул с лесенкой? Видимо, репутация дороже денег, а репутация доброго и неловкого, неопасного профессора-полугоблина, половина крови которого должна быть весьма воинственной, как и полагается гоблинам, дороже ещё и гордости. А иначе кто бы позволил работать гоблину, недолюбливающему магов, среди юных неокрепших умов, на которые так легко повлиять?

Ну, это я так думаю, а там — кто знает? Паранойя во мне говорит или интуиция, поди разбери их ещё.

***

История магии меня не разочаровала, оправдав даже самые смелые ожидания. Сложно разочароваться, когда предполагала худшее, не так ли? Призрак был... призраком. Полупрозрачный, мертвый мужик, зацикленный на своём предмете, но совершенно не умеющий его преподносить как что-то интересное. Он появился из доски и, не удосужившись оглядеть нас или хотя бы представиться, начал бессистемно вести урок. Логично, что первый урок истории магии должен был начаться с возникновения магии как таковой, с возникновения магов, с исторической терминологии, в конце-то концов! Нет. Первое, что сказал дохлый профессор, было:

— Войну с гоблинами в семьсот восьмом году начала Розалинда Бан по причине смерти её старшего брата и ещё четверых волшебников по причине...

Как мы перескочили на семьсот восьмой год, скажет мне кто-нибудь? Говорил несчастный призрак тихо, невнятно и жутко монотонно. У меня был иммунитет — привет из первой жизни преподу по географии и кошмарам этой, но одногруппники сопротивлением усыплению не обладали и весь урок боролись с желанием познакомиться с партами поближе. Воистину, это дар — усыплять людей в первые три минуты знакомства. Был бы Бинс жив, заработал бы состояние, если бы начал записывать сказки для сна в недалёком будущем.

Историю придётся учить самой целиком и полностью, опираясь на обрывочные данные, которые «уронил» нам призрак со своего призрачного плеча. Впрочем, были и хорошие стороны незаинтересованности профессора в учениках — Малфой плотно присел мне на уши и экстренно просвещал по важным вопросам бытия слизеринца «коронованного», как это, оказывается, и называется. Пока неофициально, но в узких кругах слизеринских первокурсников я этакий аналог английской королевы с безграничной властью, авторитетом и непогрешимостью.

Я имею право практически на всё, будь то установка любых правил или совершение любых пакостей разного рода тяжести безнаказанно. Единственные, к кому я могу прислушиваться, — это старосты пятого курса, и должна подчиняться «королю» седьмого. И там и там с оговорками. Удобно. Тем более в кратком описании перспектив значилось, что после выпуска ощутимая часть влияния на однокурсников сохранится. А если меня признают и другие курсы... Я выпущусь из Хога чуть ли не как готовенький министр магии. Но это уже Малфой очевидно утрировал, помня о моей «проблеме мотивации». Перепугался ребенок.

В обязанности мои входило контролировать своих шипящих собратьев, задавать курс отношениям с другими факультетами, распределять обязанности, смотреть, чтобы никого не затравили как снаружи, так и изнутри, ну и по мелочи. Но в целом я ощущала себя скорее старостой, разве что с расширенными полномочиями. Думаю, так и задумывали те, кто придумал эту должность — сильный лидер, объединяющий курс. Драко сказал, что на других факультетах тоже есть что-то подобное, просто не так официально и явно.

После нудной истории был обед. Стол ломился от еды, не такой разнообразной, как праздничный ужин, но всё равно внушительно. Жареное, вареное, пареное, запечённое, и большая часть ужасно, просто преступно жирная, тяжёлая еда. Уф, с моей частой тошнотой будет просто умопомрачительно весело. Нужно придумать, что съесть сейчас, потому как на ужине, боюсь, поесть не получится.

Первый курс расселся по своим местам, третьекурсник, который привёл нас в Большой зал, чинно удалился к своим. Пэнси, отсидевшая всю историю магии одна в полной изоляции, несмотря на попытки заговорить то с Гринграсс, то с Булстроуд, громко хмыкнула и принялась есть, постукивая приборами по дну посуды. Я, ещё даже не наложившая покушать, естественно, была проигнорирована.

Мысленно я вздохнула. Ну что же ты делаешь, милая Пэнси? Могли ведь полюбовно разойтись, зачем так усложнять? Ты могла проиграть тихо, и я бы, как Святая Дева Мария, пожурив пальчиком, снова приняла тебя в наш дружный клуб по интересам.

Теперь не получится. Девочка демонстративно и очень глупо показала свою позицию всему факультету, не оставляя выхода ни себе, ни мне. Если у неё ничего не выйдет, а у неё не выйдет меня спихнуть с кресла, Паркинсон скатится в самый низ пищевой цепи первого курса. Это в лучшем случае. В худшем она станет изгоем, если вывезет, то доучится до пятого курса и скоропостижно выйдет замуж за аристократа, кто возьмёт. Это всё мне тоже объяснил Малфой, как вариант альтернативного будущего. Более реальным на тот момент был тот, где мы тихо-мирно её прогнем и продолжим дальше спокойно жить. Но увы, мозгов у Паркинсон оказалось не так уж много, а вот самоуверенности через край. На что только рассчитывала?

Я с сожалением смотрела на неё, уйдя в свои мысли. Очнулась я от неестественной тишины за столом. Опять. Первый курс понятно, он меня ждёт, остальные чего? Ишь чего удумали, бесплатное представление им посмотреть, видишь ли, захотелось. Пэнси тоже перестала есть и немного затравленно смотрела мне в глаза, отчего-то вся бледная. Да не такая я уж и страшная, не надо тут придумывать. Подумаешь, тощая. Вот как подрасту, как отъем бока! Решено, стану качком. Ха-ха, знакомьтесь: очень приятно, шкаф, вид: магический, подвид: здоровенный!

Сама не заметила, как начала нежно улыбаться, глядя в глаза уже не просто бледной Паркинсон, а как будто немного синей. Ой. Это, наверное, было немного крипово? Глазки я постаралась отвести с самым что ни на есть невозмутимым видом, но мысли о шкафовидной мне всё равно грели душу откуда-то изнутри, и полностью убрать довольное лицо всё не получалось. Вышло этакое благодушие снисходительного тирана, запугавшего очередную жертву. Н-да, как бы из меня нового змеемордого урода не состряпали.

Кушала я в тишине и покое: трогать меня поостерёгся даже приближенный к моей героическо-царственной персоне Малфой. С таким настроем у меня и аппетит немного появился. И я нашла салат! Он отлично подошёл к не слишком жирной курочке и варёному картофелю. Яблочный пирог тут был, м-м-м... Вкуснятина. Почти как у тёти Петуньи, только слаще. Общую картину подпортил тыквенный сок, единственной альтернативой которому был почему-то горячий шоколад. На приветственном ужине хоть соки разные были, а тут только это.

После сытного и приятного обеда была гербология. Вот на ней уже было поинтересней. Преподавателем оказалась невысокая, полноватая женщина, годков эдак пятидесяти на магловский манер, с добрыми глазами и тёплой улыбкой. Первый урок был, естественно, вводный, где представившаяся профессор Помона Спраут самым милым и ласковым голосом перечисляла, что с нами случится, если мы пренебрежём правилами безопасности и её указаниями во время урока. Мурашки по спине проползли даже у меня.

Например, во-он те милые кустики будут совсем не против незаметно посадить своих деток нам под ноготочки, затем залезть в ротик и вот совсем незаметно скушать изнутри. Но, конечно, милые ребята, не переживайте, рано или поздно каку заметят и вас обязательно спасут. Так или иначе.

А вот эти вот цветочки почти безвредны — всего лишь смертельный яд. Стоит лишь коснуться, и у несчастного неосторожного ребёночка начнутся сильнейшие судороги и удушье, пока цветочек магически будет разъедать жертву. Но ничего страшного, ведь если профессор будет рядом, она быстро обезвредит опасный элемент.

Намёк был понят всеми без исключения: если мы хотим жить, то никаких походов в оранжерею без сопровождения профессора. Увлекательная экскурсия в стиле «сто и один способ мучительно умереть» подошла к концу, и первый курс истинных патриотов в разнообразных оттенках зелёного на лицах и в одежде пошёл в замок.

На входе нас уже поджидал староста-пятикурсник. Ноунейм, лениво прислонившийся к одной из створок двери и скучающе рассматривавший пустой двор, при нашем появлении встрепенулся.

— Как первые впечатления, первокурсники? — он широко улыбнулся, стараясь расположить к себе наши нестройные ряды, но после таких ярких событий это было безуспешно.

Видя незаинтересованные лица, староста начал улыбаться более натянуто. Ладно уж, пока побуду парламентёром, но попозже обязательно назначу на эту ответственную должность кого-нибудь другого!

— Спрашивать о впечатлениях в первый же день рановато, тебе не кажется? Мистер староста.

«Мистер староста» рассмеялся, видимо, восприняв мою шпильку как шутку. Я подавила порыв вздохнуть.

— Меня зовут Натан Ллойд, я ваш второй староста. На остаток дня я буду вашим проводником. Куда желаете?

Куда бы мы могли пойти, действительно? Уроков больше нет, ужин в шесть, а сейчас только без пятнадцати три. Можно бы устроить экскурсию по замку, но мои зелёные друзья вряд ли оценят этот жест доброй воли.

— Пока что, будь добр, проводи нас в гостиную факультета. — Я зашагала в замок. Осень осенью, а ветерок был совсем не ласковым. — Подскажи, сколько займёт обход замка? Без подробностей, нужно показать только самое основное.

— Хм-м... Думаю, что-то около полутора часов.

— Чудно.

По бесконечным коридорам и неудобным лестницам мы как раз к без пяти трём добрались до факультетской гостиной, где уже находилась парочка старшекурсников. Дети утомлённо выдохнули и воззрились на меня молящими глазами, прося отпустить уже в свободный выгул. Неплохая идея, но у меня есть ещё лучше, хе-хе.

— Староста Ллойд любезно согласился провести нас по замку, поэтому собираемся через час в общей гостиной. Прогулка займёт некоторое время, но мы должны как раз успеть к ужину. Постарайтесь не опоздать. Нотт, будь добр, проконтролируй.

Названный повернулся ко мне, отчего-то выглядя удивлённым, но всё же кивнул. А чего хотел-то? Помощник ты или кто? Да и потом, надо же мне выбрать себе левую руку, а то жопки у ребятишек могут подрасти, а вот креслице уже нет. Нехорошо получается.

— А не много ли ты на себя берёшь?! — Моя бровь, несогласованно с приказами мозга, уверенно поползла навстречу чёлке.

Видимо, реакция остальной маленькой компашки учеников слишком сильно разнилась с ожидаемой, и малышка не выдержала холодного давления. Так бывает, когда жизнь не соответствует ожиданиям. Я-то на опыте, а вот Паркинсон, видимо, ещё с таким не сталкивалась, вот и истерит с непривычки.

— Пэнси. У тебя, как вижу, другие планы? — Мягко улыбаясь, я смотрела ей в глаза. Раз уж такая крипипаста и всех распугиваю, почему бы не воспользоваться? Сейчас не то настроение, чтобы всяких разных низводить и курощать.

— Н-нет, — она неуверенно поискала поддержки у однокурсников. Те на неё смотрели или с равнодушием, или показательно не замечая. — Я просто не хочу идти!

— О... — Я мягко выдохнула, будто её ответ объяснял всё и сразу. — Но тебе не придётся идти прямо сейчас. Разве я не дал целый час отдыха? Думаю, после увлекательного урока профессора Спраут этого как раз хватит, чтобы отойти от новых впечатлений. Не так ли, Драко?

Остальные тоже зашушукались, с неодобрением смотря на бунтарку.

Малфой, молчавший всё это время, смотрел на меня уже знакомым взглядом влюблённой школьницы. Только хуже. О боже, это что, звёздочки в его глазах? Я не в грёбаной манге, воображение, прекрати, мне не нравится, куда идёт твой полёт! Я не сдамся, даёшь включение режима избирательной слепоты!

— Да! Часа более чем достаточно. И если вдруг кто-то, — он бросил вдруг ставшим презрительным взгляд на сжавшуюся девочку, — не хочет, то...

— Замолчите! Замолчите вы все! Ты никто! Гриффиндорский выродок! Мерзкий полукровка! Ты недостоин!

От визга слегка заложило уши. Кажется, я недооценила её состояние. Паркинсон не оценила протянутую ей руку с шансом восстановить позиции, вместо этого устроив непонятно что. Если бы она согласилась, то утренний взбрык просто расценили бы как сложный характер, а теперь я могу только продавить её. Или я, или ты, так уж ты выбрала, Пэнси.

Взмахом руки заткнула звуковое сопровождение истерики и неспешно пошла к своему трончику.

Да, не зря тренировалась.

Сначала я научилась забирать звуки насекомых (тут совершенно случайно вышло, клянусь! Нечего было над ухом зудеть, вот), потом у животных. На людях пробовать опасалась довольно долго, но орущая на тётю неприятная соседка способна довести до ручки и монаха.

Уютное статусное местечко развернула магией в сторону небольшой толпы. Усаживаясь, удобно опёрлась о мягкую спинку, и, сложив руки на подлокотниках, с интересом наблюдала за Паркинсон, хватающей ртом воздух в полной тишине.

— Можешь говорить. Но учти, у тебя не так много времени — остальным всё же лучше отдохнуть перед экскурсией. Ты же не будешь эгоисткой и не задержишь нас, правильно? — Для отмены магии не понадобился даже жест. Просто убрала её ото рта крикуньи. Для наложения аналога «Силенцио»Заклинание немоты. я могла использовать два варианта действий: загрузить в её тело свою ману с посылом «Хочу...» или просто заткнуть тонким слоем магии, как тряпкой, рот. Сейчас был второй, а ну как организм мага не так на постороннюю силу отреагирует...

Элементарно, в общем-то, но фурор произвело... Сокрушительный, я бы сказала. Господи, хоть бы не не аукнулось ничем серьёзным такое свечение умениями. Как-то жалко даже палиться ради одной всего-то Пэнси.

— Я... Я-я... Я против... Ты же Поттер... — Я ждала аргументов, но ничего интересного, кроме «ты Поттер» и «гриффиндорец», не услышала. Пока она не подняла на меня свои мокрые глазки.

— Тут должен быть Драко! О-он лучше подходит д-для К-короны! Ты ничего не знаешь о магии! Ты жалкий магглокровка!

Как она поняла, мне интересно? Подслушать возможности не было, неужто догадалась? Или советчики нашлись. А что, довольно логично — и резкая смена приоритетов, ведь до первого урока она была вполне смирная, и самоуверенность, граничившая с тупостью.

— Довольно интересное заявление. — Я с интересом приподняла брови, всё ещё благодушно улыбаясь. — Постарайся определиться, я маглокровка или всё же полукровка? Путаться в показаниях нехорошо.

— Ты-ы... Ты же отвратительный! Недостойный! — Откуда вообще пошла эта неадекватная ненависть? Вчера, как и за завтраком, Паркинсон точно знала о моей полукровности, но была совершенно спокойна. Что случилось? — Драко! Почему ты не борешься? Почему ты молчишь? Что такого сделал этот ублюдок?

Спасибо большое. Я родился! И случилось так, что я попал на землю и нашёл много новых друзей! Ваш новый фиолетовый друг Лунтик Поттер, встречайте!

— Ты чистокровнее, влиятельнее, богаче и сильнее любого из нас! Так почему?! У него нет никакой поддержки, его никчёмные родители мертвы! Он сам слабак, который ничего не знает! Он же...

А вот это уже спускать нельзя. Теперь без пафосного махания рукой Пэнси не могла говорить. И двигаться заодно, в назидание пусть ещё и попугается. Обернуть магией ведь можно было не только рот.

— Я тебя услышал. Драко, за тебя так рьяно говорили. Мне интересно, что скажешь ты?

А ведь наша бунтарочка дело сказала. Статус и влияние фамилии Малфой на Слизерине — это не то, что может перебить какой-то Поттер в единственном числе.

Единственный наследник могущественной семьи, капризный баловень судьбы, бежит ко мне, роняя из зубов тапки, стремясь угодить? Что за нелепость. Он бы, по-хорошему, должен усадить меня по правую руку и править себе спокойно. Но вместо этого смотрит как на ожившую мечту.

Это такое воспитание Люциус Малфой и Нарцисса, урождённая Блэк, ему давали? Единственному наследнику? Кажется, мне не смешно. Так ли я ценна, так ли я восхитительна, обаятельна и харизматична? И почему я думаю об этом только сейчас? Да, я иногда торможу, но не замечать слона перед глазами?

Драко Малфой стоял и смотрел.

Неправильно, не так, как должен смотреть наследник огромной власти и состояния, не как... Малфой. Так не смотрят даже на кумиров. Разве что свихнувшиеся фанатки, готовые на что угодно ради одобрения предмета преклонения. Нынешний он разительно отличался от того, что я помнила с первой встречи в магазине, от того, кто был в поезде.

Он несмело улыбнулся, прочистил горло.

— Ты же мой друг. Ты сам сказал! И ты сильный. Очень. Сильнее, чем все, кого я видел до этого. А ещё... Ещё ты умный, благородный, уверенный. Спокойный. Ты самый лучший кандидат на трон, и я пойду за тобой, как правая рука, будь уверен.

Драко Малфой склонил голову. Церемония. Он инициировал церемонию коронации, чтоб её. Какого чёрта?! Малфой же говорил, что обычно проходит минимум две недели?! А теперь сам же её и устроил! Коронацию нельзя остановить, он, вашу Машу, говорил об этом!

Вперёд вышел шустрый Забини. Нет-нет-нет! Её нельзя остановить, но можно растянуть! Ну хотя бы на недельку! Я прищурилась, стараясь глазами показать, что вот сейчас его присяга ну вообще не к месту. Забини замялся, истолковав мои телодвижения, но, видимо, не так, как мне хотелось.

Эстафету принял Нотт.

— Я уверен в тебе как в лидере и как в короле. Я решил, что последую за тобой, куда бы ты ни пошёл, сейчас и потом. Как левая рука или как другой подчинённый, решать тебе. — Теодор Нотт склонился тоже. Ну вот и весь комплект рук собрался.

Остальное «тело» склонилось следом. Все, за исключением обездвиженной Паркинсон.

В этот раз вздоха я не сдержала.

— Пэнси Паркинсон, я даю тебе последний шанс. Больше для тебя у меня нет.

Освободившаяся девочка смотрела на происходящее глазами побитой жизнью собаки. От неё, наверное, только что весь мир отвернулся?

— Нет! Я не буду подчиняться отвратительному гриффиндорскому ублюдку! Ты можешь сменить шкуру, но я-то знаю, чего ты стоишь! — Она отчаянно, дрожаще усмехнулась. — Пусть все, кто забыл, — она с ненавистью стиснула зубы, — вспомнят, кто калечил и убивал их семьи. Сейчас этот выродок светлых маглолюбцев — ваш король, а потом... А потом он точно так же будет уничтожать всё чистокровное, что в вас ещё осталось, как и его родители.

На этой пафосной ноте она ушла, оставив меня с мерзким осадком на душе.

Вот так и получается: натворили делов два гонд... Кхм, нехороших мага, а огребаю почему-то я.