Разговоры о важном.
Мне вот-вот исполнится девять, и у меня снова проблемы. Ну да, а как же без них? Хоть в чём-то с канонным Гарри мы похожи, какая радость. Оказалось, опасалась я вовсе не того и не тех. Что со мной происходит? Я, вообразив себя супер-пупер могущественной, крутой и просто нереально особенной, попалась, как последняя идиотка. Магия, которой не было ни у кого в моём окружении, делала меня исключительной, и это ударило в голову, в процессе, видимо, повредив мозги и отключив здравый смысл. Теперь пришло время расплачиваться за идиотизм. А спалила меня не кто иная, как Петунья. Лучше бы это был Дадли или на худой конец Вернон, потому как негласной главой семьи была как раз мать семейства, что автоматически означало поражение во всех сферах семейной жизни. С остальными можно было хотя бы вести переговоры.
Я мрачно вздохнула, сидя на кровати и смотря в стену обречённым взглядом. Минут через двадцать приедет Вернон с работы, и решится моя дальнейшая судьба, насчёт которой радужных иллюзий я не питала. Лицо тёти всё сказало мне ещё в ту секунду, как она застукала меня за «непотребством». Лучше бы это было другое «непотребство», то самое, которым мне ещё рано заниматься. Впрочем, свой пол полноценно я так и не приняла. Хмыкнула. Называться мальчиком вслух с трудом я приучилась, к счастью, английский язык мне в этом помогал, но мысленно — нет. В душе я до сих пор Саня Яропольская, и вряд ли глобально что-то поменяется в ближайшее время. Чувствую, половое созревание у меня будет... запоминающееся. Посмотрела вниз на подрагивающие мальчишеские руки. Нервы совершенно не помогали сосредоточиться. Мысли скакали от одного к другому, и даже излюбленная дыхательная гимнастика не помогала (когда она вообще работала, ха). Хорошо ещё, что Дадли отчалил в гости к другу, иначе бы было совсем печально; впрочем, когда надо, сын не уступал матери в таланте добычи информации...
Внизу послышалось урчание мотора — дядя вернулся даже раньше обещанного. Вздрогнула, обведя судорожным взглядом комнату в тщетных поисках ответа: как, чёрт возьми, мне выкрутиться?! Звук заглох, хлопнула дверца автомобиля, а вскоре и входная дверь.
— Дорогая! Пет! — глубокий бас звучал как никогда тревожно, это ощущалось аж из закрытой комнаты со второго этажа. Неудивительно, кто же не будет обеспокоен, когда звонит жена в истерике и требует немедленно приехать, несмотря на то, что муж благополучно уехал на работу два часа назад? — Что случилось? Что-то с детьми?
Дальше послышался приглушённый женский голос, иногда срывавшийся на высокие ноты. Мне хана. Такой голос у неё был только один раз — когда Поросёнка отчислили со скандалом из престижной частной школы и он на волне истерики попытался разгромить дом. Пожалуй, где-то в этот момент у опекунов закрались крамольные мысли о небезгрешности сынули...
Разговор стих. От волнения я аж подскочила. Так. Александра, а ну соберись! Ты взрослый адекватный человек, который в состоянии отвечать за свои косяки и придумывать правдоподобные отмазки неправдоподобной херне. Не хочу в детдом, в чулан тоже не хочу! От обиды защипало глаза. В дверь постучались. Когда они успели подняться?! Я не готова!
— Гарри? — Сглотнула. Голос Вернона был удивительно спокоен для нынешней ситуации — Открой дверь, будь добр. Обещаю, что никакого наказания не будет, мы просто поговорим. — Ну да, типа я запиралась.
— Дорогой, это я сказала ему не выходить...
Настроение упало. Надежды на переговоры исключительно с дядей не оправдались. Петунья и слушать не станет: вот уж кто магию не переносил больше всех, так это она, муж скорее подстраивался, чем реально ненавидел. Обречённо вздохнула. Чему быть, того не миновать. Аккуратно подошла к двери и осторожно приоткрыла её, ожидая за ней увидеть как минимум разъярённых родственников, готовых к расправе на костре над поганой «ведьмой». Лучше бы был дракон.
За дверью, естественно, дракона не было. Инквизиторов, впрочем, тоже. Вполне себе спокойные опекуны. Даже тётя! Когда только успокоиться успела?
— Пошли, поговорим в гостиной, — а нет, не успокоилась, — Мне нужно успокоительное — тихо пробормотала и пошла в ванную за заветным пузырёчком. Кажется, её клинит.
Мужчина посторонился и, дождавшись, когда выйду, пошёл следом. Как под конвоем, ей-богу. В гостиной немного замялась, сомневаясь, стоит присесть на диван или в кресло.
— Садись, не стой столбом, — и сам утомлённо плюхнулся, занимая собой почти половину небольшого дивана, не оставляя мне выбора. Кресло так кресло.
Я не спешила ничего говорить, рассматривая обычно такой уютный дом, сейчас не радующий ни пастельными тонами, ни приятными картинами, ни зеленью в аккуратных горшках. Скорее казалось, что я вдруг стала тут не к месту, уродливая клякса на репутации светлой счастливой семьи. Плечи опустились, в глотке стоял мерзкий ком, который никак не получалось проглотить. До сегодняшнего дня я была частью этой семьи, даже поросёнок, пусть и был тяжёлым во всех смыслах ребёнком, умудрился привязать меня к себе (я надеялась, что тоже хотя бы немного была для него дорога, даже противным старшим братом). В эту минуту я горько жалела о своей привязчивости, в который раз причинявшей боль. Похоже, этот дом, воплощающий все мои уютные мечты, больше не мой.
Молчание затягивалось, становясь почти нестерпимым, давя неизвестностью и вновь расшатывая и так слабые нервы. Смотреть на дядю я пока опасалась. Заслышав лёгкие шаги, встрепенулась, но поникла, когда звук ушёл на кухню и громыхнул чайник на плите. Надеюсь, меня не обольют кипятком.
Наконец, тётя зашла с большим подносом, поставив который на журнальный столик, села к мужу. Я опустила взгляд на свои руки, голова казалась неподъёмной.
— Чай. — Чайный сервиз тихонько звякнул. Оторвав взгляд от рук, аккуратно посмотрела на чашки. Самые красивые в нашем доме, доставаемые только на праздники вроде Рождества, к чему бы это?.. — Гарри.
Что Гарри? Я уже почти девять лет как Гарри. Судя по тому, что говорить будет в основном тётя, мне хана.
— Что случилось с утра, парень? — Или нет? — Чтобы ты ни натворил, ты должен нам рассказать, если хочешь помощи и не хочешь проблем... — Кажется, он собирался сказать что-то ещё, но его остановило шипение жены. — Что? Как мы можем помочь, если он молчит?! Я же не могу отгадывать!..
Под моим изумлённым взглядом тётя... пихнула его в бок. Вот уж кто никогда не позволял себе ничего, кроме строгого взгляда, — так это мать семейства, считая, что разговор и наказание трудовой терапией куда более действенны, чем любые побои. Любые проявления физического воздействия в отношении любого члена семьи независимо от применённой силы карались жёсткими санкциями. Ещё одно несоответствие с каноном...
— Можешь объяснить, что ты сделал с утра? — несмотря на постановку вопроса, злой она не выглядела, скорее... обречённой, с каплей облегчения? Как будто случилось то, чего она так боялась, но неизбежно случилось, принося успокоение вечно напряжённым нервам. Судорожно вздохнув, продолжила, явно стараясь подбирать слова: — Это было... Это была... М-магия?..
Последнее слово она произнесла так, словно это было что-то в равной степени отталкивающее, пугающее и опасное, словно просто сказать его вслух значит подвергнуть опасности наше благополучие, здоровье и даже жизни. Возникла мысль притвориться глупым маленьким ребёнком, увлечённым комиксами про супергероев, и выдать что-то вроде «я здесь, чтобы бороться за правду, справедливость и британский путь!», но пришлось от неё отказаться — я зарекомендовала себя как умного ребёнка, не ставшего заниматься «несерьёзными глупостями». Вот уж не думала, что амплуа зануды и ботана так ударит по мне именно сейчас. Разумеется, о том, чтобы рассказать всю правду, не шло и речи, но вот отредактированные кусочки...
— Магия? Разве это не телекинез? — Прикинуться святой невинностью вроде получилось, но последние годы показали, что гением в актерском мастерстве меня не назовёшь. Опекуны переглянулись, а я постаралась сделать лицо как можно невозмутимее. Невозмутимо удивлённое лицо, ну да.
— Не придуривайся! Я видела, как ты это делал! Вернон, скажи ему! — Мы почти синхронно посмотрели на дядю, не ожидавшего перевода огня на себя, и, не дождавшись мгновенного ответа, она продолжила: — Ты улыбался! Ты знаешь, как мы к этому относимся, и радовался всему этому! — И, трагично схватившись за сердце, продолжила стенать: — Мы воспитывали тебя столько лет, вложили столько сил и труда, и вот как ты нам отплатил! Такой же, как и твоя неблагодарная мать!
— Мама? Она тоже так умела? А папа? — я поспешила вклиниться, прерывая грозивший затянуться монолог, уже не чувствуя особой угрозы. Если бы они по-настоящему отказались от меня, разговор был бы совершенно другим — вернее, его бы не было. Просто поставили бы перед фактом, сказав, что мою ненормальность они терпеть не намерены и поэтому... Что «поэтому», я сказать не могла, ведь на по-настоящему суровое наказание в отношении ребёнка они, казалось, были не способны. Скорее всего, ограничили бы в сладком или что-то подобное и запретили заниматься «странными» вещами.
При вопросе о родителях опекуны удивительно единодушно скривились, будто проглотили как минимум огромную жирную муху, тут же попытавшись взять себя в руки, но отвращение в их глазах было слишком уж явным, даже для тётушки. Во мне внезапно пробудился интерес: про порчу свадьбы в каноне я знала, но какая-то слишком уж бурная реакция.
Наконец, после тягостной минуты переглядываний и выразительной игры бровями, заговорил дядя, никогда, впрочем, у жены не выигрывающий.
— Я расскажу, но как насчёт объяснить мне наконец, что ты такого сделал, что привело твою тётю в ужас? — ну да, вряд ли он что-то понял из истерики по приезде домой, — И без увиливаний, молодой человек.С чего бы начать придумывать?
— Мне с самого начала начинать?
— Уж будь так добр, начни с момента, как появилось это. — И надо вот так драматизировать?
— Тогда вы тоже мне расскажете всё про родителей! И почему они запретная тема — тоже! — Наглеть, так наглеть! Вдруг канон тоже что-то пропустил? Я запомнила Лили с Джеймсом как неплохих людей и уж точно хороших родителей... Воспоминания кольнули болью где-то в груди. Я почти забыла их, и мне уже не так тяжело, но чувство потери иногда всё же приходит вместе с памятью о другой семье, той самой, первой. Отставить унывать! Порыдать в подушку я успею и потом, даёшь импровизацию!
— Как скажешь, — Вернон вздохнул, — но запомни, какими бы они ни были, они всё ещё твои родители, понял? — Опа. Всё настолько плохо? Серьёзно? Похоже, дело не только в испорченном бракосочетании.
— Это появилось месяц назад, в школе, — тяжело вздохнула. — Я как раз задержался в школе, помните? — Они кивнули. — Меня подкараулил Оливер, и мы подрались. — Чистая правда, между прочим, у меня даже свидетели есть. Тем более, главный герой тоже вроде «пробудился» в школе. Не будем отступать от канона.
— Ты дрался в школе?! Почему ничего не рассказал?! Дадли тоже участвовал? — Надеюсь, она скоро забудет об этом. Лишиться половины подарков на день рождения было бы грустно. Мои книги...
— Я защищался! Он теперь ко мне и не подумает лезть! А Дадли не дрался, он же домой ушел, к тётушке Мардж. А мне очень не хотелось приходить в испорченной одежде и побитым. Я зашёл в туалет, пытался оттереть грязь и умыться, а когда вышел оттуда, одежда была чистой и синяки пропали. Я думал, что у меня, как у героев в комиксах Дадли, тоже какие-то способности пробудились, — ещё один выразительный вздох, — но я же знаю, как вы ко всему этому относитесь. Вот и скрывал. А сегодня утром я хотел попробовать что-то ещё, потому как герою не круто всего лишь оттирать какую-то одежду. Я захотел, чтобы ручка взлетела, и она полетела! И тут вошла тётя. Вот, собственно, всё.
Кажется, врала я достаточно правдоподобно, судя по облегчённым лицам. Спасибо возрасту, позволяющему притвориться наивнее и глупее, чем есть. И добавила, чтобы наверняка:
— Никто об этом не знает, даже Дадли, честное слово! Я больше не делал ничего такого! Я тогда испугался и решил какое-то время ничего не делать. — Сделала вид смутившегося ребёнка, которого застукали на какой-то глупости, вроде ковыряния в носу. Фу. — Ну, вдруг там за мной какие-нибудь спецслужбы явятся, заберут и эксперименты всякие ставить начнут?
— Ты уверен, что больше ничего не делал? Даже если случайно? — Дядя сделал крайне суровое лицо и подался вперёд, слушая мой сбивчивый рассказ так внимательно, словно я открыла ему, как минимум, тайну Атлантиды. Я серьёзно кивнула. — В туалете никого не было? Тебя точно никто не видел?
— Точно. — После драки я действительно заглянула в туалет, где привела себя в порядок, магией в том числе. Идеальное алиби, горжусь собой. — Теперь ваша очередь! Про родителей! Вы обещали рассказать о них всё. И про магию!
— Про магию и слова не было, не придумывай. Да и не то чтобы я про неё много знал, так что не рассчитывай ни на что. — Тут он посмотрел на свою жену и мягким голосом попросил: — Пет, дорогая, принесёшь нам вчерашний пирог? Я успел страшно проголодаться.
Вот за что я безоговорочно уважала Вернона Дурсля, так это за его непоколебимое спокойствие и отношение к семье в общем и к жене в частности. Петунье даже немного завидовала, как женщине: может, дядя и не самый привлекательный мужчина в мире, но определённо самый лучший муж, какого может желать женщина — он был заботлив, прислушивался к жене, но при этом не был мямлей и когда надо все сложности брал на себя, хорошо зарабатывал, рукастый, дома всегда вовремя — в общем, истинный семьянин в полном смысле этого слова. И где она его только нашла?
— А теперь, парень, говори честно, когда именно начались странности. У тебя есть время, пока тётя не принесёт пирог, ясно? — Как? Я что, спалилась раньше? Или это было слишком неправдоподобно? Что не так? Видимо, забавляясь моим шокированным лицом, он пояснил. — За кого ты меня принимаешь? Я сижу за столом переговоров дольше, чем ты говоришь, распознать правду уж как-нибудь сумею. — Тут он помолчал и выдал: — Алиби-то точно есть? — Слышите треск? Это только что порвалась моя картина мира.
Заторможенно кивнула. Тот самый Вернон Дурсль, маггловский маггл, относился к магии, как к чему-то забавному? Не как к проклятию, мерзости и вообще Все-Маги-Должны-Исчезнуть и всё такое, а... вот так? Спокойно? Канон можно жечь в адском пламене, он тут не работает.
— Время, Гарри, время.
Сказать ему всю правду я в любом случае не могла, оптимальный вариант — полуправда. Надеюсь, прокатит.
— В шесть. Мне было жарко, и я случайно заморозил кровать, — вот теперь он выглядел немного удивлённо. Какое достижение, блин. Медаль мне. Господи, хоть бы прокатило, портить с дядей отношения — последнее, чего я хочу.
— Да ты ранняя пташка, я посмотрю, — непонятно пошутил он, — Ладно, верю, выдыхай.Пришла подзадержавшаяся тётя с подносом, как раз вовремя. Зная её — принципиально не стала слушать, несмотря на любовь к сплетням. Что ж. Похоже, амнистия от одного из судей. Остался последний босс, и я пройду этот чёртов уровень повышенной сложности.
— Приятного аппетита, если вы закончили с секретами. Гарри, ты тоже ешь. — На подносе в красивых тарелках лежали бутерброды и самый вкусный в мире пирог с абрикосом. Серьёзно, он нереальный. Сама тётя взяла чашечку и аккуратно отпила. Явно на разговор о родителях настраивается, вон как губы поджимает.
Самая опасная часть закончилась, теперь самая интересная. Где канон соврал на этот раз? Поттеры мне ещё по книге показались весьма... своеобразными, если не неприятными, так что тут секрета нет, но насколько? Хотя Лили не производила впечатление плохого человека, но кто знает? Про Джеймса вопросов нет. За то время, что я с ним жила, он показался мне весьма вспыльчивым и немного капризным заводилой на всякое, и это с точки зрения младенца, остальным доставалось куда больше моего...
Подгоняемая любопытством, под неодобрительным взглядом интеллигентной Петуньи запихнула в себя последний кусочек пирога и уставилась прямо на неё, жаждая истины (или сплетен). Вздохнув, тётя тоже отставила чашечку, смиряясь с неизбежным.
— Что ты хочешь узнать? — Вообще, хочу всё, но не будем слишком наглеть. Начнём с простого.
— Мама тоже была магом? — Безобидный, в общем-то, вопрос вызвал гримасу отвращения, — И папа? — Теперь её ещё и передёрнуло.
— Да, к моему огромному сожалению, в Лили пробудилась эта ваша магия, как и в твоём отце, — и замолчала, видимо, не собираясь продолжать. Ну нет, мне что, клещами из неё всё вытаскивать?
— А я? Я маг? — идиотский вопрос, конечно, но для ребёнка в самый раз, имидж, всё такое.
— Ты тоже маг, — тут она, видимо, не сдержалась и зашипела, куда там змеям... — хотя мы с Верноном до последнего надеялись, что ты не такой, как они, что ты нормальный и тебя не испортит эта чёртова сила!.. — вздохнула, сжав кулаки. — Продолжай. — А вот и самое интересное — почему Дурсли так ненавидят магию?
— А почему... Ты... Вы так не любите говорить о маме? Это потому, что она маг?
Она усмехнулась на оговорку и продолжила:
— Нет. Хотя я и обижалась на неё из-за этого в детстве, это быстро прошло. Потом я обижалась из-за другого. — И неожиданно перевела тему: — Скажи, как ты себя чувствовал, когда колдовал?
Хоть это и было весьма давно, такой косяк я буду помнить ещё долго.
— Особенным. Я подумал, что отличаюсь от остальных. — Произносить это было неловко, как будто рассказываешь родителям о мечте стать миллиардером в восемь лет.
— Твоя мама тоже так думала. И постоянно напоминала об этом окружающим. Родители обожали особенность Лили, даже после того, как узнали, что таких, как она, много. — Я вскинулась: мне и про Хогвартс расскажут?! — Да-да, вы не единственные маги на всём белом свете.
Она помолчала и решила выложить все карты на стол, не иначе.
— Необычность ударила ей в голову с тех пор, как магия пробудилась. Именно в тот день я потеряла свою любимую сестру первый раз. — Я никогда ещё не видела такого выражения горечи на тётином лице. — Лили не изменилась в одночасье, но точкой отсчёта я считаю именно этот день. Постепенно она стала отдаляться, считая нас слишком обычными, особенно в сравнении с заморышем Снейпом. — Оп, а вот и зельевар. Она скосила на меня глаза: — Мальчишка, живший неподалёку, тоже маг, искренне веривший в превосходство таких, как они, и убеждавший в этом себя и всех, кто подворачивался под руку. — Петунья раздражённо фыркнула, явно искренне возмущённая этим фактом. — Она пошла в школу магии в одиннадцать, а когда из неё вернулась... стала совсем другим человеком. Ты знаешь, что я ужасно боюсь мышей и крыс? — Я кивнула: это действительно было похоже на серьёзную фобию. — Лили тоже это знала. Но когда я пила чай, в моей руке могла появиться огромная крыса, в тарелке я периодически обнаруживала ненастоящих тараканов, а мамины булочки превращались в огромных жаб в тот момент, когда я собиралась откусить.
Н-дааа... А маман-то отрывалась. В плохом смысле. И как тетушка её не прибила? Святой человек же.
— А ваши родители? Неужели ничего не сделали? — Вернона тоже сильно интересовало детство супруги, тот обеспокоенно заглядывал ей в глаза, что с разницей габаритов смотрелось даже мило.
— Родители не считали это чем-то серьёзным и даже ругали меня за мелочность, уверенные в том, что такого чуда невозможно бояться, даже если это насекомое в еде. Потом школа закончилась, я уехала учиться, встретила Вернона, — она с нежностью посмотрела на мужа, — потом была свадьба, — оба теперь выглядели раздосадованными. Синхронно.
— Там я первый и последний раз увидел золовку, жениха и их друзей. Впечатление было незабываемым. Если коротко: они уничтожили свадебный торт, свадебный зал превратился в болото, а платье моей невесты было испорчено. А когда заявилось это ваше министерство для исправления бедлама, нам мало того, что едва не стёрли память, так еще и нахамили, мол, скажите спасибо, что живы и при своих конечностях. В итоге перед нами так никто и не извинился. Включая твою мать.
Это было... Некрасиво. Очень. Они поэтому так ненавидят даже упоминание всего, что связано с магией? Вспоминать такое действительно было неприятно, но чтобы ненавидеть даже то, что немного похоже на магию? Не слишком ли?
— Вы поэтому запрещаете говорить о сверхъестественном? — довольно щекотливый вопрос, но раз уж такие откровения пошли...
Слово снова взяла Петунья.
— Нет. Не совсем. Как бы я ни злилась на твою мать, мы росли вместе, и я всё ещё помню её маленькой доброй девочкой, защищающей меня от вредных мальчишек. После того случая общаться мы совершенно перестали, не обменивались даже редкими письмами. Я даже не знала, что у неё родился сын. Она тоже не знала про Дадли. Пока осенью мы не нашли тебя в каких-то потрёпанных лохмотьях у нас на пороге с невразумительным письмом с угрозами.
Вернон взял её за руку.
— Ты пролежал на нашем пороге всю ночь. К утру ты был уже едва живой, не мог даже кричать, только невнятно хныкал. Надо было срочно везти тебя в больницу, но никаких документов на тебя, естественно, не было, доказать родство и получить опеку было, мягко говоря, сложно, — дядя сделал паузу, как бы размышляя, что сказать дальше, а я призадумалась. Про свою болезнь я помнила, хоть и смутно, но вот про опекунство — нет. Хотя на мою память в этом вопросе полагаться уж точно не стоит — я тогда и выжила с трудом.
Вот смеху-то, Мальчик Который Выжил умер от простуды из-за халатности Великого и Светлого. Правда, в то, что его кто-то обвинит, я не верила — скорее повесят на «безалаберных» маглов, не сумевших «уследить за маленьким ребёнком».
— Про нудную борьбу со службой опеки и твоими несуществующими документами рассказывать не будем — вырастешь, сам поймёшь. А вот про письмо стоит. Подожди минутку, — тут он встал и быстрым шагом пошёл в тот самый чулан под лестницей, так и оставшийся просто кладовой. Раздался грохот и сдавленная ругань, на которую тётя поджала губы, явно планируя предъявить за это позже.
— Вот. То самое письмо, которое было при тебе, я сохранил на всякий случай, — вернувшийся дядя протянул мне вскрытый конверт из плотной желтоватой бумаги без опознавательных знаков.
Ничего примечательного. Достала письмо из такого же материала и недоумённо застыла. От письма, написанного тёмно-зелеными чернилами убористым почерком с закорючками, отчётливо фонило магией. Резко вспомнились всякие фанатские теории про Дамбигада, зачаровавшего и письмо, и Дурслей и портившего жизнь Геройскому Лбу во имя Злодейских планов на протяжении всего обучения...
Постаралась как можно аккуратнее положить на журнальный столик так, чтобы можно было прочесть, не прикасаясь лишний раз.
— Гарри? С письмом что-то не так? — дядя резко напрягся.
— Да. Но я не знаю, что именно. — Пожевала внутреннюю сторону щеки. — Я чувствую от него магию, но не знаю, что именно она делает. Могу только сказать, что напрямую вреда никакого не несёт, но, думаю, без перчаток лучше не трогать. Просто на всякий случай. — На известие о «радаре» на волшебство родственники никак не отреагировали, решив, видимо, устроить мне праздник жизни.
Дурсли в восторге от новостей, естественно, не были. Ещё бы, хранить неизвестно что от подозрительного типа в одном доме с маленькими детьми — такое себе удовольствие.
Вчиталась в содержание. Может, ну её, эту школу? Потому что такое письмо мог написать только откровенный мудак. Нет, серьёзно, как меня вообще после такого оставили? Хотя понятно, как: почти не скрытые угрозы мага заставляли задуматься, так ли он хотел моего благополучия. Письмо было самым настоящим издевательством, прямо просившим начистить автору рожу.
«Дорогие Петунья и Вернон Дурсль, сим письмом извещаю Вас о скоропостижной гибели Ваших дражайших родственников, а именно: Лили и Джеймса Поттеров.
К великому своему сожалению, сообщаю: погибли они не естественной смертью, но отважно сражаясь за свои жизни и жизнь их маленького сына супротив Великого Злого мага Лорда Волан-де-Морта, дабы защитить Магический мир от истребления.
Далее оставляю на Ваше попечение Гарри Джеймса Поттера, приходящегося Вам племянником. Настоятельно не рекомендую как-либо пытаться оставить мальчика, поскольку маги всегда будут приглядывать за юным героем. Рано или поздно он вернётся в наш мир, а до тех пор заботиться о нем будете Вы.
Также до его возвращения прошу Вас не рассказывать о том, кем были его родители и кто есть он сам, для его же блага. Слава сына героев не должна вскружить ребёнку голову. Этим озаботится тот, кто придёт к мальчику после приглашения в школу для подготовки к учебному году.
P. S. Искренне надеюсь на Вашу сознательность и порядочность для Вашего же блага.»
Альбус Персиваль Вульфрик Брайан ДамблдорДиректор школы чародейства и волшебства «Хогвартс»
И размашистая закорючка, называемая подписью.Никаких прямых оскорблений и вроде даже вежливо, но осадок после этого письма был неприятным. И ни слова о моём геройском лбе. Может, в этой версии герой вовсе и не я? Подвиг приписали родителям? Хотя шрам на месте, да и я отчётливо помню развоплощение мудилы. И что ещё значит «надеюсь на порядочность и сознательность»? Как будто про пригляд он просто так написал, да и благо это... Неприятно, в общем.
— А мне обязательно в эту школу «Чародейства и волшебства» ехать? Этот директор мне уже не нравится, — брезгливо скривилась на письмо. — У меня уже другие планы на жизнь. Врачом стать, например.
Вообще, быть врачом я не хотела, но и жить в магической клоаке вдали от цивилизации, всю жизнь скрываясь, в атмосфере открытой дискриминации одних другими, желания не было никакого. Даже прелесть магии и огромного древнего замка из любимых книг и фильмов меркла на фоне общих проблем и грядущих приключений на мой геройский лоб.
Петунья вздохнула, с явным сожалением признавая:
— Обязательно. Твою силу надо контролировать. До сих пор у тебя не было с этим проблем, но это не значит, что они не появятся. У Лили, например, до школы частенько случались неприятные инциденты. Родители весьма сильно тратились на замену окон, посуды и мебели. — Она дёрнула губами. — А письмо мы спрячем как можно дальше. Выбрасывать его может быть ещё опаснее.
— А что делать, если у меня, как и у мамы, будут случаться... эксцессы?
Тут она как-то особенно весело усмехнулась, и у меня возникло крайне дурное предчувствие.
— Не существует ещё проблемы, которую не мог решить упорный труд! Чтобы не было энергии на всякое непотребство — марш в сад! Как раз прополка нужна. И да. Никакого упоминания при Дадли, понял? Нечего мне ребёнка портить, он только учиться стал нормально.
Такой подставы я не ожидала, честное слово. Посмотрела на дядю в поисках помощи: он же знал, что я себя контролирую! Раз уж попалась по глупости, а не из-за выброса, должен был догадаться. Этот предатель! Он заметил призыв о помощи и самым наглым образом сделал вид, что это не ему! Ну конечно! Чёртов хитрый бизнесмен против превосходящих сил не пойдёт. Ну ничего. Найду, что с него выторговать, он теперь мой подельник, раз помог скрыть правду о магии.
Хлопнула входная дверь, и на весь дом раздался мальчишеский ор. Криком это назвать было нельзя даже в страшном сне.
— Мааааааам! Мааам! Я вернулся! — вспомнишь солнце, вот и лучик. Или не солнце.— Дидди! Ты почему так рано? Я не ждала тебя раньше трёх часов! — и правда, странно, мелкий был в гостях у лучшего друга, и обычно он задерживался чуть ли не до позднего вечера.
— Мы поссорились, и его папа отвёз меня домой, — тоже крайне удивительно, потому как дружили они с Питером так, будто готовы умереть друг за друга. — Папа? Разве ты не на работе? Вы съели пирог! Мааам? Ты обещала оставить мне! — закончил обжора, у которого еда всегда на первом месте, а остальное потом.
— А кто с утра съел кусок? Ты же не думал, что мы ничего не заметим? — Петунья смерила сына снисходительным взглядом, так и говорящим: родители что в России, что в Британии одинаковые.
— Папа поэтому дома? Из-за пирога? Я случайно! Честно-пречестно. Я больше так не буду.
— На работе не так много дел, поэтому я решил взять выходной. Собирайся, поедем гулять в зоопарк, — обернулся к нам с Петуньей, — вы тоже поторопитесь, нам лучше успеть до обеда.
Дадли, явно переживший некоторые волнения за сегодня, кабанчиком метнулся в свою комнату, а следом побежала и я, надеясь урвать подробности ссоры попугаев-неразлучников. Нагнала я его уже у самой двери, прошмыгнув следом.
— Что у вас там случилось? — любопытство кошку сгубило, а я не кошка, авось выживу.
Мелкий засопел. Зыркнул на меня исподлобья, оценивая на надёжность, и таки разродился:
— Пит — идиот. Сказал, что Железный человек проиграет в бою Черепашкам-ниндзя. Типа, черепах четыре, он один, — передразнивая и намеренно делая голос писклявым, Дадли продолжил разоряться на явно больную тему. — Они круче дерутся, они больше, они сильнее. Да что он понимает?! Да Железный человек задавит их тупо мозгами! У него броня! ОН ЖЕЛЕЗНЫЙ!!!
Ясно-понятно, не сошлись во взглядах. Ну да ладно, зная их, помирятся максимум через неделю. Хотя бы потому, что комиксов своих у кузена не было по причине запрета строгой матери.
— Не переживай, Железный человек и правда сильнее, — комиксы я не читала, но фильмы Марвел помнила и хранила в самом сердечке. Ах, где же моя первая влюблённость в обаятельного Тони Старка... — у него технологии и оружие круче.
— Да! — мелкий победно вскинул кулак. — Я знал, что прав, — мне, конечно, приятно, что моё мнение так ценят, но, пожалуй, пора бы уже и честь знать, а то Дадли имеет свойство приседать на свободные и не очень уши.
— Я пошёл собираться, иначе мы никуда так не уедем. — Поднялась, стремительно направляясь на выход, уже за дверью слыша подгоняющие крики. Зоопарк мелкий любил даже чуть больше, чем комиксы, поэтому стоило поторопиться, чтобы не слушать нытьё всю дорогу.