Кто убил Бога?

Темные облака неспешно плыли по небу. На сплошь покрытых пылью улицах Клейдесталя не было ни души. Звенящая тишина стояла в каждом углу, в каждом полузаброшенном здании. Лишь тихое, едва слышное цоканье кошачьих когтей гулким эхом отражалось от стен залы старой разваленной церкви.

Из грязного угла руин, некогда бывших алтарем, вынырнуло огромное черное создание, напоминающее кошку. Неумело разогнавшись в погоне за крысой, пробегавшей мимо, оно, не сумев справиться с собственным огромным телом, ударилось о каменный выступ и взвыло от нестерпимой боли. Холодящий кровь стон эхом отдавался в каменных массивах рухнувшего здания.

Огромное, неповоротливое, невообразимое по массе тело, с трудом переваливалось с лапы на лапу в попытках удержать равновесие. Маленькие, смешные по сравнению со всем остальным телом, черные оборванные крылья, мелко подрагивающие от боли, трепыхались от невозможности поднять в воздух до крайности ожиревшую тушу. Кошачий глаз постоянно оставался закрытым. Запекшаяся кровь слиплась уродливой коркой на ее грязной шерсти. Шрам на ее перекошенной морде придавал ей человеческих черт, и казалось, что кошка вот-вот разрыдается от собственной безысходности.

Крыса, которую она пыталась поймать, будто издеваясь над её нерасторопностью, бегала взад и вперед, все больше понимая свое превосходство над животным. Кошка выглядела жалко.

На улице послышался короткий болезненный вскрик. Здесь он казался тихим, но несмотря на это насторожил и без того напуганное животное.

Сквозь витраж, некогда изображавший рождение Иисуса Христа, падал приглушенный, красноватый свет и освещал остановившееся в раздумьях животное, окрашивая вздыбившуюся шерсть в багряно-красный. Размяв свои лапы и взяв небольшой разгон, кошка стремительно выпрыгнула в проем витража, бывший в недавнем прошлом ликом Девы Марии. Лишь только смоляной длинный хвост скрылся в темноте проема, гигантский витраж рухнул с небывалой грузностью, только осколки полетели по мраморному полу церкви.

***

День и вправду выдался жарким, отчего заснуть было тяжело. Лука проспал недолго: духота давала о себе знать, то и дело казалось, что свет проникнет в комнату сквозь плотные шторы и сожжет бледную вампирскую кожу к чертям. Это не могло не пугать. Лука то и дело просыпался, чтобы удостовериться в том, что в комнате достаточно темно для дальнейшего сна.

Сон выдался беспокойным почти для всех вампиров, уставшие лица которых Лука был вынужден наблюдать в бесконечных коридорах Акранты. Он лениво приветствовал проснувшихся, пока шел к излюбленной зале, подмечая недовольные взгляды и непривычно сонные голоса вампиров. Обычно по вечерам они были куда оживленней.

Лука вышел в залу, где часто пребывал Адельмо. Адель считался главой у вампиров. Лука не помнил, выбирал ли его кто-то на этот пост или он пробил себе путь наверх самостоятельно, но сейчас, когда Адель столько времени достойно выполнял свой долг, это не казалось важным. Он определенно справлялся со своей должностью неплохо и явно получал от этого удовольствие.

Ему было не более сотни лет, Лука помнил, что он появился в Акранте не так давно, особенно в сравнении с другими вампирами. "Поистине очаровательный юноша" - подумал Лука, когда увидел его впервые. Внешне Адель выглядел лет на двадцать. У него было худое бледное лицо, часто серьезное и несколько отстраненное. Лука несомненно считал его красивым. Нос с горбинкой, темные глаза, обыкновенно выражающие насмешку и злобу, длинные, словно у девушки, черные волосы. Такой вид одновременно притягивал и отталкивал: Адельмо действительно выглядел изящно, но что-то в нем казалось Луке мерзким до невозможности.

Лука не любил, когда Адель улыбался. Тот вообще редко смеялся искренне, чаще насмешливо и надменно. Он изредка улыбался задумчиво и делал это только тогда, когда видел того, кого находил привлекательным.

Это Луке не нравилось больше всего. Такие моменты казались ему отвратительными и неправильными. Адель вообще был чересчур беспечен по отношению к тем, кто ему нравился. Казалось, его не волновало, каким был тот вампир, который согласился переспать с ним, его не интересовало ничего, кроме его наружности. А еще Лука знал, что Адель никогда не выбирал для своих утех людей. Никогда. Он всегда относился к ним с некоторым пренебрежением.

Лука вздохнул. Ему хотелось как можно быстрее выйти на улицу и наконец глотнул чистого ночного воздуха. Ощущение духоты, оставшееся после беспокойного сна, до сих пор словно тисками сжимало его грудь и распаляло это желание еще сильнее. Но с Адель необходимо было поговорить. Лука долго не сообщал ему о том, как обстоят дела в Клейдестале, да и сам Адель не так давно изъявлял желание поговорить с Лукой.

Лука, чуть помедлив, толкнул тяжелую дверь и шагнул внутрь просторной залы. Адель, в привычной для себя манере сидел в кресле, вальяжно откинувшись на его спинку. Он, удобно устроив подбородок на своей ладони, всем своим видом выказывал задумчивость и некоторую заинтересованность. Напротив него сидел другой вампир - Анар - он вопросительно, и, кажется, умоляюще смотрел на Адельмо, зажав между колен дрожащие от волнения руки.

Лука молча, но с интересом смотрел на них, остановившись в дверном проеме.

Адель картинно вздохнул, легко улыбнувшись, и неопределенно махнул рукой, что означало или "делай что хочешь" или "можно, так уж и быть". Анар вскочил и, задыхаясь от счастья, ответил:

- Спасибо, спасибо огромное!

Он пожал Адельмо руку, и, преисполненный радости, развернулся. Едва не споткнувшись о кресло, он поспешно вышел из залы через противоположные двери.

"Словно благословение выпросил" - подумал про себя Лука и двинулся к тому креслу, где только что сидел Анар.

Адель повернулся к нему и приветственно улыбнулся:

- Доброй ночи, Лука, - сказал он с неприятной и жеманной интонацией и жестом пригласил его сесть.

- Доброй, - Лука сел, закинул ногу на ногу и позволил себе расслабиться. Снова хотелось курить. Адель всегда вызывал у него желание занять себя чем-то, чтобы наконец прекратить эту мучительную минуту молчания. Начинать говорить с ним первым отчего-то всегда было сложно.

- Анар только что просил обратить какого-то человека, - сказал Адель, задумчиво отведя взгляд в сторону, - с пополнением наших рядов, - уголки его губ приподнялись, а взор вновь обратился к Луке.

Искренне он был рад или нет - понять было невозможно. За это Лука его не любил: его наигранность и неизменная развязность часто не позволяла понять, чего Адель хотел на самом деле.

- Взаимно, - машинально ответил Лука, все еще недоверчиво глядя в темные глаза напротив.

- Знаешь, я хотел бы, чтобы ты поехал в Некрану со мной. Архангел устраивает парад в честь своего отпрыска. Нужно, чтобы от нас, - Адель улыбнулся и обвел рукой залу, подразумевая под этим жестом и словом "нас" все вампирское общество, - поехали хотя бы пятеро. А тебе я точно могу доверять.

Лука задумался. Архангел являлся верховным правителем каждого человека, вампира, любого живого существа, влачащего свое жалкое существование в этом мире. Во всяком случае, так было принято считать. Лука отчетливо помнил как Архангел занял престол.

Архангел являлся последователем Бога, тем, кто занял место правителя после Его смерти. Он помнил громко звучащие слова Архангела, скорбно сообщающие о смерти Бога: "...мятежники убили Его. К превеликому сожалению я не смог предотвратить это. Никто из нас не предполагал, что такое может случиться. Несомненно это великое горе затронуло каждого. Однако теперь, в наступившие смутные времена, под давлением общественности, неимением иного выхода и по Его священному наставлению, я скрепя сердце вынужден занять Его место с целью предотвращения бесчинств и развращений народа Нашего и сохранения незыблемости строя Нашего.."

В тот день рухнула демократия.

Люди быстро оказались ограничены во всем; у них осталась лишь маленькая крупица свободы, у них отняли деньги, вынудив влачить рабское существование, работая день и ночь, чтобы получить кусок хлеба.

Архангел действительно был жесток, но свою власть он удерживал в руках достаточно умело, и, по людским меркам, долго. Лука его не любил, хотя и уважал за то, как искусно тот управлял всем тем, что было ему подчинено.

Ехать в Некрану ему не хотелось - раздражал весь этот пафос. Однако количество людей, которое должно было присутствовать там, забавляло. А с ними можно говорить сколько угодно.

Лука усмехнулся. Он только хотел открыть рот для того, чтобы ответить, как Адель прервал его, приложив палец к губам и по-свойски улыбнувшись. Он резко поднялся и спешно прошел к окну, легко покачивая бедрами. Лука молчал, дожидаясь, пока Адель разглядит что-то за окном.

- Я не сомневался, что ты согласишься, - продолжил Адель, открывая окно и запуская внутрь залы черную крылатую кошку неприлично больших размеров, - я ведь прав?

Он обернулся к Луке, легко запрыгнул на подоконник и элегантно положил ногу на ногу.

Лука недовольно закатил глаза. Адель раздражал его тем, что не давал ему говорить.

А говорить хотелось.

- Соглашусь, - Лука кивнул, поборов в себе желание назло отказать Адельмо, лишь бы тот прекратил вести себя столь надменно. Лука коротко язвительно улыбнулся, вскинул брови и принял более напряженную позу, сложив руки в замок на коленях. - Когда едем?

Адель засмеялся. Он вернулся к своему креслу, в котором уже покоилась кошка, поднял животное на руки и бережно усадил его себе на колени, поглаживая по спине, стараясь не задеть ладонью сломанное крыло.

Адель насмешливо посмотрел на Луку и, не переставая перебирать пальцами мягкую кошачью шерсть, ответил:

- Едем завтра. К полуночи нам нужно быть там. Архангел решил, что не удостоит нас чести добраться до столицы небесным транспортом, так что едем на одном из поездов.

Лука поджал губы. Он дослушал Адель с задумчивым видом. Непонимание других из-за скорости его речи уже давно не обижало Луку, но слушать замечания от заносчивого Адельмо все равно было неприятно.

- Поезд так поезд, - наконец пожал плечами Лука и поднялся, - тогда увидимся завтра.

Он заправил за уши свои рыжие кудри, развернулся и вышел из залы, направившись к выходу из Акранты.

***

Анар взбежал вверх по лестнице, перепрыгивая через одну, а то и две ступени. Счастью, обрушившемуся на него, не было предела. Анар не мог поверить, что Адельмо позволил сделать Филиппа подобным ему - вампиром.

Люди никогда не вызывали у Анара отвращение. Он и сам когда-то был таким. Поэтому к людям он испытывал лишь искреннее чувство жалости. Однажды он пожалел и Филиппа, когда увидел его в рядах тех, кого привели в Акранту для расправы. Тогда он выглядел страшно: худой настолько, что торчали ребра, одетый в рваную рубашку, достававшую ему почти до колен, неровно обрезанные длинные волосы, черные, как смоль.

Тогда Анар выпросил у Адель разрешение на то, чтобы Филипп остался здесь.

Анар полюбил его. Полюбил честно и правильно. И он верил в их вечное счастье.

Анар быстро прошел по коридору, не скрывая радостной улыбки.

- Филипп! Филипп, он разрешил, - прокричал он, резко распахнув дверь в комнату, где он жил.

Теперь Филипп выглядел в разы лучше, чем, когда оказался в Акранте. Волосы его чуть отросли, и Анар бережно обрезал их так, что теперь они ровно ложились на худые плечи. Прежние раны зажили. Филипп слегка поправился, и теперь его худоба не выглядела болезненной. Филипп действительно был восхитителен в своей красоте.

Анар захлопнул дверь и сел на кровать рядом с ним, крепко обняв его за плечи.

Филипп облегченно выдохнул, довольно улыбнувшись.

- Наконец-то, - он осторожно погладил Анара по голове, запустив пальцы в темные кудри.

Анар кивнул, и, слегка отстранившись, нахмурился. Он посмотрел в светлые, блестящие в предвкушении глаза напротив, как бы убедившись в том, что Филипп уверен в своем желании.

Филиппу нравилась мысль о вечности. Он улыбался. Улыбался как и всегда, легко, нежно, и, кажется, благодарно.

Анар мягко улыбнулся в ответ. Он бережно убрал в сторону волосы, наклонился к его шее и вонзил клыки в его нежную кожу.