Глава I
Лука лежал на старом выпотрошенном диване, из которого торчали куски заплесневелого от сырости поролона и острые ржавые пружины. Дверь квартирки кажется была не заперта, да и запирать ее было бы нечем. Замки для людей - удовольствие не из дешевых, и им приходилось то и дело подпирать дверь единственным в доме стулом, придвигать к ней комод или вешать у входа мелкие колокольчики, которые противно звенели, стоило кому-то открыть дверь.
В таких квартирах все сломанные вещи приходилось чинить заново по нескольку раз: денег не хватало на новое, семьям приходилось откладывать каждую копейку для того, чтобы суметь поклеить на стену кухни новые обои вместо ободранных дешевых бумажек, которые клеились на стены, для того, чтобы придать комнате божеский вид, для того, чтобы наконец поставить новые оконные рамы вместо потресканных и шатающихся при слабом ветре, для того, чтобы приобрести более яркие источники света.
Лука такие квартиры не любил. Он предпочитал находиться неподалеку от них, оставаясь сидеть на крыльце или забираясь на крыши домов по ржавым лестницам. Оттуда он наблюдал за проходящими по узеньким душным улицам людьми - низшими - ему нравилось их так называть. Неповоротливые, унылые и нестерпимо молчаливые, они раздражали его своей необразованностью и скукой, с ними невозможно было поговорить, ведь их неповоротливый, вялый язык был чересчур медленным, и думали люди излишне долго, старались подбирать слова так, чтобы те случайно не оказались неправильными, неподходящими, иначе, оказавшись в плену у посланников Божьих, людям будет не до разговоров вовсе.
Посланники Божьи. Громадные железные роботы - они всегда все видят и слышат, из-за них людям все время приходилось быть осторожней. "Молчи, когда они рядом" - написано карандашом на кирпиче мелким, едва разборчивым почерком. Лука знал, что если люди будут говорить слишком много, то длинные, подобные щупальцам руки схватят каждого, железные, тяжелые ноги затопчут тех, кто говорит. Им не положено было говорить.
Пусть Высших посланники и не трогали, их вид наводил ужас и на вампиров. Из их тел торчали сплетенные между собой провода, их высокие темные силуэты с горящими глазами то и дело появлялись на грязных улицах города.
Лука иногда начинал разговор с кем-то из низших специально, приставал к ним с самыми глупыми вопросами, которые только могли прийти ему в голову, просто ради собственного удовольствия. Он говорил быстро, быстро настолько, что целые фразы в его пылкой, ломаной речи сливались в одно длинное слово, и люди, привыкшие к всеобщей медлительности, оторопев, переспрашивали Луку снова и снова, с каждой секундой оборачивались все чаще, боясь увидеть поблизости одного из посланников. Тогда они вовсе переставали слушать то, что пытался донести до них постепенно раздражающийся Лука, и в конце концов, пугливо озираясь по сторонам, уходили.
***
Луку совсем не пугала бедность, отчего отдых на потрепанном диване в одной из грязных пыльных подворотен не казался ему необычным. Слева от него - каменная лестница, ведущая наверх, где виднелись цветастые вывески и огромные нарисованные вручную плакаты, восхваляющие нерушимую власть Архангела. Порванная ткань на спинке дивана лоскутами свисала вниз и обнажала деревянный каркас, прислоненный к металлическим настилам, установленным вдоль стены. Лука протянул руку к одному из объявлений, расклеенных повсюду, сорвал его и стал перечитывать надпись "Сдаю комнату" снова и снова.
Деньги нужны. Им всем нужны деньги. Кто-то ищет работу, кто-то продает мебель, кто-то прямо просит в долг, а кто-то просто продает себя, и кажется неудивительным то, что именно такие объявления и пользуются популярностью среди низших. Главное клеить их так, чтобы не заметили Посланники, срывать так же. На стене напротив дешевой розовой краской было выведено "МЫ НЕ ПРОТИВ ПРОСТИТУЦИИ".
Если кто-то успел написать это незаметно - ему несомненно повезло, если нет - вряд ли он до сих пор жив. Низшим запрещалось писать на стенах все то, что не восхваляло Архангела и Высших - вампиров, которые, несмотря на свое сходство с обычными людьми, оставались абсолютной им противоположностью. Но такие надписи, естественно, были, и писались они именно по приказу кого-то из Высших, и то только на главных улицах, где людей было больше всего. Все это для того, чтобы каждый внимал этим пестрящим словам.
Лука тоже был вынужден их читать. На главные улицы невозможно не выходить, там все равно придется столкнуться с толпой низших, медленно и бесцельно плетущихся на изнуряющую работу, которую порой приходилось выполнять и по ночам, или домой, где их может кто-то и ждет, или в один из множества небезызвестных борделей, где женщины стоили невообразимо дешево. Настолько дешево, что позволить себе проститутку мог даже тот, кто не мог повесить замок на дверь собственной квартиры.
"Люди невообразимо глупы" - так говорил Лука, останавливаясь в переулке, чтобы обернуться назад и перечитать ровно написанное "СЛАВА ТЕМ КТО ВЫШЕ ДРУГИХ". Лука верил в это. В это верили все. Лука знал, что он выше тех, кто написал это, подчиняясь подобным ему. Он осознавал то, что человечество ничтожно.
***
Лука привык возвращаться в Акранту за считанные минуты до рассвета. Так и сейчас предрассветное зарево уже выглядывало из-за горизонта. Лука подходил к Акранте неторопливо, наслаждался ночной прохладой, провожая взглядом тусклую красноватую луну. Он остановился на ступенях перед входом.
Акранта представляла собой здание так называемого "старого стиля", она походила на церкви, стоящие в окраинах города. Монументальное здание было построено много лет назад, его утонченные острые шпили дымчатого цвета устремлялись ввысь, изящно украшенные фронтоны возвышались над дубовыми черными дверьми. Эркерные окна и каменные колонны придавали зданию объема и величия.
Лука закрыл за собой тяжелую входную дверь и двинулся к лестнице, ведущей наверх. Внутри всегда было тепло. Луке нравились резные камины, которые зажигались в ее огромных залах. Луке вообще нравилось все то, что было внутри Акранты. Все то время, все несколько сотен лет, что Лука жил здесь, он дивился тому, какой потрясающей она была изнутри. Красивой. Потрясающей. За все время в ней почти ничего не изменилось, ее масштаб и убранство одновременно завораживали и пугали; можно было подолгу разглядывать витиеватые узоры на перилах темных дубовых лестниц, огромные люстры с серебряными подсвечниками, в которые раньше вставляли обычные свечи, а потом, когда электричеством обеспечили весь город, их заменили на искусственные. В Акранте ему было хорошо, однако Лука не хотел терять того сладостного ощущения радости от пребывания в ней. Ему нравилось каждый раз удивляться ей заново, из-за чего ночи он проводил в городе.
Лука неспешно поднялся на второй этаж - там располагались все вампирские комнаты. Тёмные бархатные шторы уже были плотно задвинуты: это делали для того, чтобы солнце не проникало в коридоры Акранты и никто из вампиров не сгорел от его палящих лучей. Обычно этим занимались проживающие здесь низшие, их было немного. Большинство из них были любимы кем-то из Высших: многие вампиры не чуждались проводить время в обоюдном удовольствии с людьми. Лука этого не понимал, но и ничего против находящихся в Акранте людей не имел.
Он зашел в свою спальню. Комната была камерной, но Лука и не требовал большего. Места для сна ему хватало. Он не волновался о ее чистоте: на полу, на комоде и на подоконнике лежали вещи, которые ему нравились, которые он приносил с улиц Клейдесталя, посчитав их интересными или забавными. Оставленные людьми книги, потрепанная, но красивая одежда, сорванные со стен плакаты, с надписями, которые доставляли ему удовольствие. Даже дряхлый, почти развалившийся молитвенник лежал где-то под остальными бумагами и книгами.
Лука скинул рубашку с плеч и убрал ее в платяной шкаф, стоящий возле его кровати. Лука задумался о чем-то на пару секунд, а после, тяжело вздохнув, наконец лег в постель.
День обещал быть жарким, а значит засыпать придется в изнуряющей духоте.