глава 2
loose your poise tonight
— Черный.
— Полностью? Уверен?
Киваю.
Парикмахер отходит к стеллажу и выхватывает черную краску из пестрого ряда. Я завороженно наблюдаю за его действиями. Этот парень — бармен в далеком прошлом. Теперь его руки мастерки жонглируют флаконами с химией вместо бутылок с еще более вредной химией.
— Снова решил убить свои волосы, — в проходе появляется Морти, клацая ногтями по своему айфону. Я даже не заметил, что кто-то зашел в помещение.
На моем лице натягивается вымученная улыбка.
Этот парень тоже любит поиздеваться над своими волосами. Сегодня — неожиданно спокойный: темно-коричневый, пара белых хаотичных прядок, как будто случайно попавших под отбеливатель. Его худощавое тело полностью забито татуировками, половину из которых он делал себе сам, будучи упоротым в хлам.
— Рад видеть тебя, — я встаю с кресла и обнимаю Морти.
— Сдох, воскрес? Что у тебя?
Я молча пожимаю плечами и опираюсь о стену.
— Стив пиздец как переживал. Мы все на иголках были.
— Я знаю.
— Готово. Возвращайся в кресло, — мастер жестом зовет меня обратно.
Я сажусь на место. Он набрасывает на меня накидку — ловко, почти автоматически.
— Я забежал к тебе на пару минут, как только узнал, что ты в салоне. Надо ехать по делам уже. Может, встретимся через пару часов?
Парикмахер делит пряди на секции и покрывает каждую угольной краской. Запах химикатов ударяет в нос.
— У меня интервью через несколько часов. Давай я залечу к тебе сегодня вечером?
— У меня как раз туса намечалась. Все будут рады видеть тебя.
— Тогда до встречи, — жму ему руку и уже нащупываю в кармане баночку с таблетками.
Я должен быть трезв сегодня. Но без препаратов не вывезу. Проглотив две таблетки кассадана, я откидываюсь на кресле.
***
— Уверен, что все фанатки, которые оставались с тобой после концерта, были совершеннолетними?
Интервьюерша — та еще акула. Такта — ноль, зато интерес к моей личной жизни зашкаливает. Уже сорок минут я словно на допросе. Все во мне напряжено, каждое слово проходит через фильтр. Я всеми силами пытаюсь уворачиваться от неудобных вопросов. А она, видя мою реакцию, будто получает удовольствие от этого. Продолжает давить.
— Их было не так много, как все привыкли думать. Да, уверен. Айди проверяют на входе, охранники не слепые, — я переключаю внимание на человека, который стоит за кадром — мой спасательный круг. — Можно перерыв?
Он кивает, и я выдыхаю, будто из петли вылез.
Мое горло пересохло от тревожности, голос охрип. Даже кассадан не берет. Нервы совсем по пизде пошли. Я хожу по студии, допиваю бутылку аквафины и бессмысленно пялюсь в телефон. Время будто застыло.
Интервьерша сидит на диване, делает вид, что готовится — листает вопросы в телефоне, будто это и есть журналистика. Сдавливаю уже пустую бутылку, с громким треском она вгибается. Вся съемочная команда окидывает меня взглядами.
Я возвращаюсь на свое место, разваливаюсь на половину дивана. Натягиваю покерное лицо и прошу продолжать. Камера включается.
— Пожалуй, пора обсудить то, что произошло три дня назад. Ты не пришел на собственный концерт. Фанаты были в шоке и разделились на два лагеря: половина — в панике, остальные — в ярости. Ты видел, как они взорвали интернет?
— Я видел, да. Даже не представляю, как извиняться за это. Стив, команда — все пытались вытянуть ситуацию.
— Деньги за билеты вернули?
— Конечно. Мы только ушли в минус. Что-то накидывали сверху — за ущерб, моральный, не знаю... как это называется. Неважно. Они сделали все возможное, и я безумно благодарен, — мой голос звучит медленно и хрипло. Речь сбивается, мысли путаются, но я держусь.
— Главный вопрос: где ты был в тот момент?
— Я полностью выпал на неделю. Вырубил телефон, исчез от всех. Типа, вообще ни с кем не выходил на связь.
— Почему? У тебя были какие-то проблемы?
— Я никогда не скрывал этого — у меня беды с головой и веществами. Мозг работает как качели. Иногда просто накрывает, я не могу это контролировать, — я делаю глоток воды, бутылку из под которой не выпускаю из рук. — И вот в один день меня накрыло, я проснулся утром и был такой: «Черт, я не могу встать. Я не могу больше находиться в этом мире, это слишком тяжело», понимаешь? Я взял какие-то таблетки с тумбочки рядом: у меня всегда валяется всякое дерьмо там, и просто вылетел из реальности, — моя собеседница пытается вставить слово, но я ее перебиваю. — Я хочу сразу сказать, у меня нет цели на жалость надавить, заставить людей простить мои проебы из-за моих личных проблем. Просто пытаюсь объясниться.
— Что ты имеешь ввиду под «вылетел из реальности»? Ты отключился?
— Нет, я... Я мало что помню с того момента. Все как в тумане — ни единой трезвой минуты.
— Сейчас ты трезв?
— Я выпил сегодня шесть таблеток антидепрессантов. Ты же сама видела, я ел их прям перед интервью. Поэтому я такой заторможенный. Это рецептурное дерьмо от моего психиатра. Так что да, я трезв. Даже если выгляжу как угашенный призрак.
— Расскажи подробнее, чем ты занимался всю эту неделю?
— Шатался по непонятным квартирам. У левых людей. Искал, где ночевать — только бы не дома. Мне предлагали всякое: таблетки, сомнительные порошки. Я глотал все. Мне было плевать. Единственное желание — забыться. И неважно, что в телефоне сотни звонков от друзей, и соц. сети завалены сообщениями с вопросами «а где там Джей?»
— Почему тебя так занесло?
— Просто происходит много всякого дерьма, которое накапливается внутри. Как вода в стакане. Когда-то обязательно хлынет.
— То есть, в день своего концерта ты был в компании незнакомцев под какими-то веществами, верно? Ты вообще помнил о том, что у тебя концерт, были какие-то мысли на этот счет?
— Нет, я был в полном невменозе. Я даже на дату не заглядывал, просто терял время. Вспомнил о концерте только спустя двое суток, когда все сгорело. Тогда и решил: все, хватит. Возвращаюсь. Все это не оправдывает меня. Я и не пытаюсь оправдаться.
— Надеюсь, тем не менее, фанаты смогут тебя понять и примут извинения. Тем более, совсем скоро твой следующий концерт. Как обстоят дела с билетами после произошедшего?
— Обычно — солд-аут за день. Сейчас — тишина, билеты никогда не продавались так медленно. Люди просто не верят, что я приду.
— Ты говорил, что планируешь мини-тур по нескольким штатам. Они все еще в силе?
— Не уверен. Думаю, его придется перенести немного.
— Посмотрим, дадут ли тебе шанс хоть как-то отмыть твою репутацию. А теперь вернемся к теме отношений, ты ведь не против? — интервьюерша закидывает ногу на ногу и уменьшает расстояние между нами. Видимо, считает, что это поспособствует моей откровенности. — Сейчас ты один, так?
Я ненавижу такие вопросы, но, конечно, не стану возражать. Классика.
— Да.
— Сколько ты уже без отношений?
— Год, может больше. Не уверен. Полтора максимум, — я еще больше разваливаюсь в кресле. Показательная уверенность.
— В чем причина?
— Сейчас мне так лучше. Тур за туром. Никто не хочет этого терпеть. А я не хочу обязательств.
— То есть дело в гастролях или в том, что ты, скажем, не слишком верен, когда уезжаешь?
Какая же она сука.
— Всё это.
***
Мои руки распластались по всей спинке дивана, на котором погибло не одно человеческое достоинство. Глаза в бесконечном цикле бегают с настенных часов на людей и обратно. Нос уже успел привыкнуть к запаху марихуаны, который давно пропитал собой всю квартиру и уже сочился в подъезд. Дым заклубил каждый квадратный метр помещения, и ему определенно тесно.
Пальцы тянутся к скрученному бланту, лежащему на прозрачном столике в горке себеподобных. Морти всегда крутит косяки заранее. Говорит, так выглядит настоящая забота. Поэтому все хотят тусить только у него — хозяин на вес золота. Хотя, по своей сути, это обычные вписки.
Я двигаюсь как всегда: машинально, бессознательно. Блант наполовину выкурен, глаза щурятся сквозь вязкий дым. Абсолютное умиротворение.
— Бро, рад, что ты пришел, — ко мне подлетает Морти, жмет руку и помогает подняться с дивана. — Там лин на кухне, будешь?
— Я сегодня под кассаданом, так что никак.
— О черт. Как там интервью?
— Тупая сука на протяжении четырех часов пыталась выпытать, с кем я трахаюсь, если коротко.
Друг смеется и хлопает меня по плечу.
— Я должен тебя кое с кем познакомить, — Морти кивает в угол комнаты и машет кому-то рукой.
— Она приехала в ЛА позавчера.
— Что? — я оглядываюсь и мгновенно ловлю на себе ее взгляд.
— Это моя очень близкая подруга, Эль. Год провела в Нью-Йорке и вот снова здесь, — жестом он зовет девушку к себе. — Вы же незнакомы, да?
Эль допивает из пластикового стаканчика, оставляет его на край комода и направляется в нашу сторону. Улыбка сияет, походка уверенная, будто она хозяйка пространства — я заворожен. Она обнимает Морти, быстро, но тепло, и тут же переводит взгляд на меня. Улыбается еще шире.
— Итак, это Джей...
Парня прерывает глухой грохот с балкона. Что-то стеклянное, звонкое разбивается с пронзительным треском. Он подрывается с места.
— Да какого черта?! — рявкает он и уходит на балкон.
— И снова нас сводит судьба, — Эль проходит мимо меня, направляясь на кухню. — Рада видеть тебя живым.
— Как фотосессия? — я иду следом за ней, наблюдая за красными волосами, стекающими по спине.
— Сексуально и прибыльно, — Эль останавливается у кухонной тумбы со спрайтом, разбавленным сиропом от кашля. Берет пластиковый стаканчик и наливает напиток. — Тебе идет черный, — бросает через плечо.
Она опирается бедром о столешницу тумбы, попивая лин. Стучит нарощенными ногтями о стаканчик, будто отбивает собственный ритм.
— Чем занималась в Нью-Йорке?
— М-м... ничем. Жила, работала, — она не смотрит на меня, просто вертит стакан с горькой фиолетовой мутью.
— Выходит, впервые мы увиделись больше года назад. Как ты запомнила меня? — я встаю напротив Эль, прислоняясь к колонне.
— Мы буквально в общей тусовке, Джей.
— Но почти не пересекаемся, — мои глаза скользят по всему ее телу, от глаз до ботинок. Я даже не делаю вид, что не пялюсь.
Эль утвердительно мычит и, допив лин, отставляет стаканчик в сторону. Наконец переводит внимание на мое лицо встает чуть ближе.
— Что ж, теперь будем пересекаться чаще.
Я усмехаюсь. Ловлю ее взгляд, она затягивает молчаливый зрительный контакт.
В комнату влетает Морти, ругаясь:
— Вот вы где! — он выставляет свою руку вперед, с рассеченной ладонью. Кровь стекает по пальцам, он улыбается, будто горд своей травмой. — Какой-то идиот лампу разбил.
— Чувак, тебе бинт точно не помешает.
— Боже, Морти, у тебя есть аптечка? — Эль тут же подходит к нему и аккуратно берет его руку, рассматривая рану.
— Может, в одном из шкафчиков. Да это фигня, не парьтесь.
— Джей, ищи, — девушка открывает дверцы одну за другой. Я подключаюсь, руки лениво роются по полкам.
— Есть, — ставлю аптечку на стол, открываю. — Пиздец, серьезно? Здесь один феназепам.
Морти смеется и усаживается за стол.
— У нас же тематическая аптечка, чего ты хотел?
Эль молча садится на стул рядом с Морти. Берет ватку, пахнущую спиртом, осторожно дезинфицирует рану. Я залипаю на ее медленных движениях.
— Значит, вы уже познакомились?
— Ага, — Эль аккуратно перебинтовывает руку и бросает взгляд на меня.
— Мы с Эль с семнадцати лет знакомы... — продолжает Морти, кивнув на бутылку позади меня. — Бро, подай водку, а?
Протягиваю бутылку и молча готовлюсь слушать.
— Короче, она с Агнес училась. В старшей школе подружились. Потом я влез в их компашку, и мы втроем стали не разлей вода.
— Были, — Эль завершает перевязку, бросает ватку в мусор и резко поднимается. — Время ностальгии подошло к концу.
Похоже, тема ее не обрадовала.
***
Я уехал с тусовки на такси, и, не доехав до дома, попросил высадить меня на мосту. Сейчас три часа ночи. Воздух свеж и прохладен, смешан с легким солоноватым оттенком реки.
Мои руки свисают с перил моста. Я заворожен небом. Черная бездна, прорезанная мерцанием звезд, которые не дают темноте захватить меня полностью. Я снова охвачен меланхолией. Как обычно, я не против ее компании. А транквилизаторы только усиливают ее градус. И вытаскивают из самых недр сознания давно подавленные чувства. Галактическая тоска.
Все усиливается: холодный ветер, ни души вокруг, ни машин. И мысль, что ничего не мешает мне сейчас прыгнуть с этого моста в реку Лос-Анджелес, звучит слишком спокойно.
Эхом в голове играет до боли знакомая мелодия. Она звучит уже слишком долго, чтобы быть иллюзией. Я мотаю головой, будто вылетая из сна, и осматриваюсь вокруг. Черт, это же мой телефон. Прочищаю горло и беру трубку.
— Да?
— Ты где? Поговорить хочу, — приглушенный женский голос доносится с другого конца трубки.
— Эль? — я рефлекторно отвожу телефон от уха, смотрю на имя входящего: Морти. — Что случилось?
— Почему ты ушел?
— Просто устал.
— Я хочу поговорить с кем-нибудь, но практически никого тут не знаю.
— Поговори со мной, — я опираюсь локтями о балюстраду, смотря вниз на реку.
— Ветер. Ты на улице?
— Да, я на мосту.
— Запиши номер.
— Что?
— Запиши мой номер и скинь мне свои координаты.
— Серьезно приедешь?
— Да.
— Окей, диктуй.
Я включаю громкую связь, открываю контакты. Эль называет номер и тут же сбрасывает. Я скидываю ей свою геолокацию.
Интересно, с чего такой порыв встречи? Мы разговаривали буквально три часа назад. По голосу она явно под чем-то — и этого чего-то в ней излишне много.
Эль приезжает буквально через пятнадцать минут. Выходит из такси и подходит ко мне. Ее волосы развеваются от ветра, словно яркие языки пламени, и надоедливо лезут в лицо. Но она не обращает внимания. Просто стоит и смотрит мне в глаза.
— Не знаю, просто хотела увидеть тебя, — она разводит руками. Ее медленный вялый голос выдает нетрезвость.
Я стою молча, улыбаюсь, не понимая, зачем она приехала. Только думаю: сколько лина в ней прямо сейчас?
— Холодно тут, — Эль запахивает свою толстовку, прячась от ветра.
— Осень.
Девушка подходит к перилам и смотрит вверх, на небо.
— У меня билет на рейс обратно в Нью-Йорк на завтра, — Эль оборачивается на меня и ловит мой взгляд. — Я не полечу.
— Почему?
— Соскучилась по Лос-Анджелесу. Это мой дом.
Я подхожу к Эль и, достав две сигареты, протягиваю одну ей. Она успела уже сильно замерзнуть: сжимается, кутается в свою толстовку. Трясущимися руками принимает сигарету, я подкуриваю.
— Что у тебя за работа в Нью-Йорке?
— Не то, чтобы это работа. Я пою в одной группе, — Эль делает затяжку и продолжает смотреть в небо. — Это неважно уже. Я сваливаю из нее.
Я подвигаюсь ближе к ней, плечом касаясь ее. Мне тоже холодно.
— Так странно, что мы не общались раньше. Я даже не натыкался на тебя в соц. сетях.
— Может, просто не обращал внимания, — она обнимает себя, продолжая дрожать от ветра. — Осень.
Сложно было бы не обратить внимание на нее.
Сигарета в моих руках уже дотлела, я даже не успел заметить этого. Эль осторожно касается моих пальцев, забирает окурок и выбрасывает в реку. Я выныриваю из своей головы.
— Почему ты уходишь из группы?
— Проблемы. Отношения с участниками. Сейчас лучше быть самой по себе. Давно пора, — она поправляет свои волосы и возвращает руки в прежнее положение, пытаясь согреть себя. — Судя по вашей ссоре с тем парнем, у тебя сейчас тоже проблемы. Не пришел на собственный концерт?
— Я облажался, да.
— Бывает. Всегда можно успеть починить.
Я перевожу взгляд на Эль. Долго и молча смотрю на нее, изучая каждую деталь. Словно если не сделаю этого, снова забуду ее.
— Почему Морти только сейчас решил нас познакомить?
В ответ Эль лишь пожимает плечами.
— Я в принципе не знакома практически ни с кем из его друзей из ЛА. Я нечасто здесь бываю.
Мы стоим так долго, что я не сразу замечаю рассвет. Пачка сигарет опустела. Машины начинают проезжать чаще.
— Пора уже по домам. Ты вся замерзла, — я беру руки Эль и зажимаю между своими ладонями.
— Да, надо... вызвать такси, — сонными глазами она проходится по моему лицу и выдает слегка измученную улыбку.
— Я позвоню.
Я вызываю такси, по памяти называя адрес Эль. Продолжаю держать ее руку, передвигая кольца вдоль пальцев.
— Десять минут, — я убираю телефон в карман и тут же притягиваю Эль к себе за руку, заключая в объятия.
Ее холодные руки ныряют под мою куртку, она крепко прижимается к моей груди. Приятный слабый запах выветрившихся духов и сигарет, тепло ее тела начинают кружить голову. И впервые за долгое время меня окутывает чувство, напоминающее покой. И желание, чтобы кто-то остался. Но покой — это тоже наркотик. Я боюсь к нему привыкнуть.
Мы стоим неподвижно, пока перед нами не тормозит такси. Я ослабляю объятия, отступаю чуть назад, все еще держа ее за плечи. Смотрю в ее мутные уставшие глаза.
— Напиши, когда доедешь, — я провожу рукой по ее плечу до самой ладони. Ее холодные пальцы касаются моих. Она кивает и делает шаг назад.