Речь Лэрда
После бурного совета в ратуше, где слова Герхардта, словно клинки, вонзились в его душу, Лэрд Алистер Мак-Дугал поспешил прочь. Он чувствовал, как закипает кровь, но Мак-Дугал не позволил себе поддаться гневу. Ему нужно было принять решение, но он понимал, что не может принять его один.
Его шаги эхом отдавались в полутёмных коридорах, пока он не вышел на внутренний двор. Звёзды мерцали в прорехах рваных облаков, словно оплакивая уходящие часы. Здесь, под открытым небом, собрались его люди — полк Мак-Дугалов, горстка шотландских горцев, чьи лица, обветренные и усталые, отражали безмолвный вопрос. Фергус, Дункан и другие офицеры стояли чуть впереди, их взгляды были прикованы к своему Лэрду.
Алистер окинул их взглядом, в котором горела смесь гордости и глубокой боли. Они были его кровью, его семьёй, и их жизни были вверены ему.
«Воины клана Мак-Дугал!» — голос Алистера разнёсся в ночной тишине, не громкий, но исполненный такой силы, что каждый звук словно застрял в воздухе. Он говорил на своём родном гэльском, слова которого отзывались в сердце каждого шотландца.
«Совет еще не принял решение, но большинство бюргеров готовы сдаться на милость турок. Эти сассеннахи просят нас сложить оружие. Турки обещают им жизнь, если мы уйдём. А нам свободу, если мы бросим эту крепость и вернёмся в наши горы, оставив венгров на произвол судьбы. И большинство в совете, те, кто зовёт себя своими благоразумными горожанами, готовы впустить в стены Эгера врага, чтобы спасти свои шкуры. В те самые стены, на которых мы проливали свою кровь ради их спасения.»
По рядам солдат пробежал ропот негодования. Лица шотландцев исказились, в глазах мелькнули искры гнева. Они были воинами, а не трусливыми наёмниками.
«Я не могу осуждать их слишком сильно, — продолжил Алистер. — Они не солдаты. Вы все видели, какие пушки османы поставили перед стенами Эгера. Наша крепостная артиллерия не идет ни в какое сравнение с этими чудовищами. Следующий приступ мы не выдержим. Их залпы просто сметут нашу оборону. Янычары войдут в город по нашим трупам и я сам боюсь себе представить, что тут произойдет дальше. »
Он обвел пронзительным взглядом помрачневшие лица соратников.
«Но вы знаете, что такое клятва, воины, — продолжил Алистер, его голос стал чуть тише, но не потерял твёрдости. — Вы знаете, что такое честь. Я, ваш Лэрд, дал клятву королю Венгрии. Клятву защищать эту крепость до последнего вздоха. И я сдержу её. Я не брошу эти стены, пока в моём теле бьётся сердце. Если я не смогу оборонять город, мне остается только остаться здесь, чтобы разделить его участь, какой бы они ни была. Моя честь, честь клана Мак-Дугал, не позволит мне поступить иначе».
Он сделал паузу, обводя каждого взглядом. В его глазах не было укора, лишь понимание.
«Но я не могу требовать от вас того же. Клятву я дал только за себя, а не за всех вас. Мы пришли, чтобы защитить Эгер, а не бесславно умереть, как бараны на бойне. Если совет примет решение впустить сманов в город, нас ждет плен и позорная смерть. Они не простят нам своих отбитых штурмов. Поэтому говорю вам — идите, пока не поздно. Я сам провожу вас до ворот и благословлю ваш путь. Завтрашний день будет стоить нам дорого. Очень дорого».
Над двором повисла тишина, нарушаемая лишь свистом ветра. Шотландцы стояли неподвижно, их взгляды были прикованы к своему Лэрду. Никто не пошевелился, никто не издал ни звука. Они были не просто солдатами, а братьями, связанными кровью и традициями. Выбор был за каждым из них.
Тишина повисла над двором, давящая, осязаемая. Слова Лэрда Алистера Мак-Дугала эхом отзывались в сердцах каждого шотландца, словно удары молота по наковальне. Он дал им выбор – жизнь или честь, свобода или долг. Для многих это был выбор между далёкой Шотландией, где их ждали семьи, и пыльными стенами чужой крепости, где их, скорее всего, ждала смерть.
Первым двинулся Фергус. Его рыжая борода, обычно торчащая во все стороны, казалось, опала, но глаза горели решимостью. Он сделал шаг вперёд, затем ещё один, пока не оказался прямо перед Лэрдом. В его взгляде не было ни тени колебания.
«Мой Лэрд, — произнёс Фергус низким, хриплым голосом, привыкшим к ветрам и крикам боя, — вы мой вождь. Моя кровь — ваша кровь. Мой долг — ваш долг. Мы пришли сюда вместе, и вместе мы останемся. Куда бы ни шёл Мак-Дугал, туда идут его люди».
Следом за ним выступил Дункан, адъютант Алистера. Его лицо, обычно серьёзное, смягчилось. Он положил руку на плечо Фергуса.
«Мой Лэрд, — твёрдо сказал Дункан, — если вы остаётесь, то и мы остаёмся. Клятва, которую вы дали, — это клятва всего клана. Мы не оставим вас. Ни один Мак-Дугал не побежит от врага, тем более по приказу бюргеров».
И тогда, один за другим, шотландцы стали выходить вперед. Не стройным маршем, не по команде, а по велению сердца. Они выходили из строя, каждый подходил к Алистеру, клал руку на своё сердце или на рукоять кинжала, и без слов, одним лишь взглядом подтверждал свой выбор. Они были не просто солдатами, а братьями, связанными верой в своего вождя и общей судьбой.
Не было громких речей, не было клятв, произнесённых хором. Только молчаливая решимость, которая говорила красноречивее любых слов. Некоторые из них были молоды, с лицами, ещё не опалёнными войнами, но их глаза светились такой же несгибаемой волей. Другие были ветеранами, чьи шрамы рассказывали свои истории, и в их взглядах читалась усталая, но твёрдая обречённость.
Алистер смотрел на своих людей, и в его холодных глазах впервые за долгое время блеснули слёзы. Не слёзы слабости, а слёзы гордости и благодарности. Он не мог просить их остаться, но они выбрали остаться. Они выбрали разделить его участь, разделить честь и гибель.
«Значит, так тому и быть, — наконец произнёс Алистер, его голос дрожал от переполнявших его эмоций. — Пусть говорят, что шотландцы не умеют бегать. Даже если нас ждет плен и топор палача! Мы покажем этим псам, что такое истинная храбрость. Пусть наша кровь смоет позор этих трусов! За Шотландию! За клан Мак-Дугал! За честь!»
«За клан Мак-Дугал!» — прогремел ответ. Сотни глоток, сотни сердец слились в едином крике, который, казалось, мог пробить каменные стены. Этот крик был вызовом судьбе, вызовом врагу, стоящему у их стен.