Джойс

Высокий костлявый мужчина, называвший себя директором Уолшем, в десятый раз изучающе глянул на меня поверх маленьких круглых очков. Я прочистила горло и скрестила руки на груди. Этот дотошный старик начинал действовать мне на нервы.

– Итак, мисс Джейс...

– Джойс, – поправила я его и фальшиво улыбнулась.

– Да, мисс Джойс, – мужчина держал в руках мое рекомендательное письмо, подписанное миссис Аллен. – Так говорите, вы знаете Джессику больше трех лет? Напомните, как вы с ней познакомились?

Я мысленно чертыхнулась. Директор Уолш занимал должность директора школы "Серенити Спрингс" всего две недели, но уже изрядно успел потрепать мне нервы. С предыдущей управляющей, душкой миссис Харрис, проблем не было – она с превеликим удовольствием разрешала мне видеться с Джессикой, едва узнав нашу историю. Что нельзя было сказать об этом закостенелом зануде – директор Уолш выжимал из меня все соки прежде, чем пустить к Джесс. Это была наша с ним вторая встреча, но я снова чувствовала себя словно на допросе с использованием детектора лжи.

– Вы же понимаете, мисс Джейс...

– Джойс.

– Да, Джойс. Вы же понимаете, насколько щепетильно нужно относиться к посторонним людям, которые изъявляют желание навещать сирот? Безопасность прежде всего.

Я нервно поправила волосы. Если он еще раз скажет о безопасности, из моих ушей пойдет дым.

– Прекрасно вас понимаю, директор, – ответила я и снова расплылась в улыбке. – Но, как вы уже могли прочесть из письма, я не чужой человек для Джессики. Разрешение на посещение от ее кровного дяди, мистера Фишера, также имеется.

Долговязый педантично положил листок обратно на стол и взял в руки следующий. Слегка нагнувшись, он принялся скрупулезно его изучать, пока я в очередной раз принялась рассказывать, какие отношения меня связывают с его новой подопечной.

– Понимаю, понимаю... – Уолш снова глянул на меня поверх своих очков, словно оценивая, насколько я выгляжу благоразумной и надежной. – Говорите, вы студентка?

– Да, я учусь в "Муниципальной Академии Минстоуна".

– На каком вы курсе?

– Третий.

– А изучаете что?

– Журналистику.

Директор придирчиво чмокнул губами, мой выбор профессии ему явно пришелся не по вкусу.

– Так что, я могу идти к Джессике?

У меня заканчивалось терпение и к тому же время. После обеда меня ждала целая куча домашних эссе, гора посуды и голодный кот. Директор кисло на меня взглянул, а затем взял ручку и подписал какую-то бумагу.

– Отнесите ее на второй этаж в администрацию, – он протянул листок и слегка дернул головой так, чтобы я ненароком не заметила его разрастающуюся плешь. – И да, мисс Джойс, я буду внимательно за вами следить.

– Очень на это надеюсь, директор.

Я забрала из костлявой руки свою бумагу и с превеликим удовольствием покинула душный кабинет.

"Серенити Спрингс" был школой нового типа. Расположившись прямо в одном из районов Минстоуна, он представлял собой огромную территорию сразу с несколькими корпусами, в которых проживало больше двухсот учеников, часть из которых не была сиротами. Впервые побывав здесь, я пришла в дикий ужас и принялась звонить Фишеру с просьбой подыскать для Джесс место получше. После камерного и уютного "Хейвен Хиллз" это заведение казалось чем-то вроде закрытого пансиона английского типа с высоченным забором по периметру. Но Алекс уверил меня, что "Серенити Спрингс" является самой лучшей средней школой в стране с современными методами образования и условиями для жизни. Я крайне опасалась, что Джессика совершенно не освоится в таком большом коллективе да еще и в новом городе, а потому ездила к ней после учебы практически каждый день. Но, к моему глубочайшему удивлению, Джесс обустроилась здесь гораздо быстрее, чем в приюте в Глендклиффе. Ей нравилось, что у школы много простора, где можно было побыть одной, здесь было интересно учиться и другие дети не пытались нарушить ее одиночество, да и к тому же, многие из них просто не знали, что она сирота. Это делало ее равной с остальными, что придавало Джесси уверенности.

Оставшись без гиперопеки Шелли и Клэр, девочка, кажется, вздохнула с облегчением. Меня откровенно пугал такой ее настрой и я с точностью до наоборот воспринимала "Серенити Спрингс" – я боялась, что, если к Джесс будут приставать, это останется незамеченным, а большая территория станет для нее такой же опасной, как если бы Джессику вообще оставили одну без присмотра. Какое-то время я пыталась подыскать другое учреждение в окрестностях города, но, объездив их все, пришла к выводу, что Алекс был прав – новый дом Джессики был больше похож на частную современную школу, чем на тюрьму для детей, которой являлись другие детские дома. Здесь были просторные новые классы, кампусы для проживания отдельно для девочек и мальчиков со всем необходимым, большой парк, футбольное и баскетбольное поле, бассейн и залы для йоги и танцев. От предыдущего директора я узнала, что большая часть студентов были детьми из полноценных семей, многие из которых приезжали сюда учиться из других стран и проживали здесь, как и Джесси. Все они выбрали обучение в школе-интернате, считая систему образования "Серенити Спрингс" одной из самых прогрессивных. Даже не представляю, сколько стоило здесь обучение, но догадываюсь, что Фишер знатно на него потратился. Мне только оставалось надеяться, что Джессика будет счастлива.

Но, конечно, не все шло гладко. И сегодняшняя моя поездка была вызвана жалобой Джесс на то, что несколько девочек вчера нехорошо над ней подшутили, обозвав "деревенской сиротой". Я не была готова к этому. Джессике в этом году исполнялось десять, она становилась все старше, ее вопросы о самой себе, ее семье и мне – очевиднее. Прошлой зимой, в день смерти ее родителей, я как обычно приехала к Джессике, и тогда она впервые сказала мне, что наконец-то вспомнила ту февральскую трагедию. Ее память возвращалась обрывками, но все четче Джесс начинала осознавать, что я не была для нее родственницей – ее отец и мать погибли в автокатастрофе. Я не знала, как себя вести. Волна горячего стыда накрыла меня тогда с головой, и я едва могла сдерживать эмоции. Я подтвердила догадку Джессики и пересказала ей все, что с нами случилось в тот день и после него, стараясь избегать болезненных моментов. Джессика слушала внимательно, а затем взяла меня за руку и сказала, что никого роднее у нее нет, а потому мне не стоит так сильно себя винить – что случилось, то случилось. Помню, как весь вечер после этого я плакала навзрыд у себя в комнате в студенческом кампусе так горько, что даже моя соседка ушла на ночь к своему другу, оставив меня один на один с моим разбитым сердцем. Как хорошо, что теперь я могла оплачивать свою квартиру – плачь не плачь, неудобства я доставляла только кошке.

Послушно занеся бумагу от Уолша в администрацию и поставив печать, я направилась к Джессике в комнату. Ее спальня, которую она разделяла с Линой, новой соседкой, находилась на третьем этаже и была очень похожа на ту, где она жила в "Хейвен Хиллз". Все те же две кровати, два стола и стула, два шкафа, заваленных одеждой. Единственным отличием было то, что беспорядка в комнате стало больше – чем взрослее становилась Джесс, тем больше ей не нравилось убираться.

Я постучалась и, услышав тихое "войдите", зашла в комнату.

Джесс сидела за своим столом, склонившись над какой-то тетрадкой, пока ее темноволосая француженка соседка лежала на кровати с телефоном в руках. Завидев меня, Лина коротко улыбнулась в знак приветствия и снова уставилась в свой телефон. В свою очередь Джессика вскочила с места и подбежав ко мне, крепко обняла. Я все еще не могла привыкнуть, как быстро она выросла за прошедшее лето – казалось, девочка набрала сантиметров шесть, сейчас она уже почти доставала до моей груди. Я крепко обняла ее в ответ и погладила по голове.

– Пойдем прогуляемся? – улыбнулась я.

Сентябрьское небо было голубым и немного прозрачным. В Минстоуне было еще достаточно тепло, синоптики прогнозировали дожди только со следующей недели. За два с лишним года проведенных в городе, я уже почти привыкла, что осень здесь наступает вовремя и по сезону, а зимой Минстоун засыпает снегом. В моем гардеробе стало намного больше шерстяных свитеров и кремов для рук, но я все так же скучала по солнечному Глендклиффу и шуму прибоя.

Мы направились с Джесси в небольшой парк, который находился сразу за зданием ее кампуса. Сегодня в приюте было немноголюдно – обычно на субботу и воскресенье родственники забирали сирот к себе, а местные дети до понедельника и носа не показывали в школе. Торчать в четырех стенах на выходных оставались только ребята из других стран и такие одиночки, как Джесс.

Девочка неспешно шла рядом по грунтовой дорожке, пиная кроссовками мелкие камушки, пока я пыталась придумать повод, чтобы начать разговор о школьницах, которые к ней задирались. Готовясь к сегодняшней беседе, я даже позвонила Клэр и прослушала от нее получасовую лекцию о том, что можно и что нельзя говорить в таких случаях. Честно говоря, ее слова только больше меня напрягли.

Я нервно разминала пальцы на мокрых ладонях, пока мысли в моей голове крутились зигзагами.

– Не нужно так нервничать, Эсме, – Джесси глянула на меня и игриво улыбнулась, отчего веснушки задорно запрыгали ее тонком носике. – Меня же не побили в самом деле!

Я вытерла руки об джинсы и поправила свою рубашку.

– Слушай, я считаю, они не имели права такое говорить! – сказала я возмущенно. – И как им в голову пришло слово "деревенская"? Разве Глендклифф это деревня?

Джесси прыснула со смеху и взяла меня за руку.

– А ты думала в столице выросла? – разулыбалась она. – По сравнению с Минстоуном наш городок у моря просто провинция.

– Никогда не думала об этом в таком ключе, – ответила я и снова глянула на Джесс, оценивая ее реакцию.

– Знаешь, самое обидное, что девчонки, которые сказали мне это, не сироты. Одна из них, самая старшая и противная, Алина, вообще только приезжает сюда учиться, и те две остальные, Наташа и Наоми, у них тоже есть родственники.

Джесси тяжело вздохнула и я вместе с ней.

– Хочешь, я поговорю с директором? – предложила я и тут же скривилась. Зануда Уолш вряд ли чем-то поможет, разве что прочитает задирам лекцию, после которой троица еще больше ополчится против девочки. – Или я могу поговорить с их родителями.

Джессика хмыкнула, ни одна из моих предложенных идей ей не понравилась.

– Что ты чувствуешь по поводу той ситуации? – спросила я аккуратно, вспоминая самое первое правило Клэр, гласящее о важности эмоций.

Джесси дернула острыми плечиками и свободной рукой поправила светлые волосы, которые ниспадали легкими волнами уже по пояс.

– Мне неприятно, – ответила она, поморщившись как от лимона. – Лина говорит, к ней тоже так приставали в прошлом году, но потом забыли. Она посоветовала не обращать на девочек внимания. Да только это так себе затея.

– Почему? – внимательно спросила я.

– Потому что такие девчонки, как Алина, никогда не оставят тебя в покое, – ответила Джесси. – Вспомни Хлою, она прекратила ко всем задираться только когда ей стукнуло пятнадцать.

Я нахмурилась, припоминая самую старшую воспитанницу "Хейвен Хиллз", которая прославилась своим скверным характером и частыми побегами из приюта. Джесси была права, едва у девочки пошли первые месячные, она перестала издеваться над малышами и стала больше общаться с Клэр. Возможно, перемены в теле начали волновать Хлою больше, чем кучка малолеток.

Несколько минут мы с Джесси шли молча, держась за руки и рассматривая знакомые окрестности мини-парка – стройные ряды берез и сосновые аллеи, велосипедные дорожки, лавочки и питьевые фонтаны. На зеленых лужайках играли в скакалки несколько девочек, а на скамейках в тени широких дубов целовалась парочка подростков. Завидь их сейчас директор Уолш, они до конца своих дней были бы завалены факультативными занятиями. Я заметила как Джесс глянула на них и как-то странно улыбнулась. От ее улыбки мне вдруг стало не по себе, и я принялась активно вспоминать, что говорила Клэр, когда читала мне очередную подготовительную лекцию о половом созревании подростков.

– У тебя есть парень, Эсме? – Джесси оторвала взгляд от парочки и с любопытством на меня посмотрела.

Я нервно улыбнулась. Надеюсь, Джессика еще не скоро начнет расспрашивать меня о сексе.

– Нет, – сказала я. – У меня нет парня.

– Почему? – простодушно удивилась она. – Разве в твоем возрасте девушки еще не встречаются?

– Встречаются, конечно, – ответила я, с умилением наблюдая за внимательным выражением лица Джесс. – Но сейчас мне никто не нравится.

Джессика печально вздохнула и снова принялась разглядывать целующуюся парочку.

– Жаль. Наверное, это очень приятно, когда у тебя есть парень.

Я едва слышно рассмеялась. Тон, с которым эта десятилетка грезила о первой любви, не мог не растрогать. Покрепче сжав ее руку, я мягко сказала:

– Когда ты подрастешь, то в тебя обязательно кто-то влюбится. Но только когда станешь постарше.

– А постарше это когда? – не унималась Джесси.

– Не знаю, лет в пятнадцать, наверное.

– Пятнадцать лет?!

Джесси шумно выдохнула через рот и уставилась на меня своими большими серыми глазами.

– Это же еще целых пять лет, Эсме!

Не выдержав ее театральной реакции, я залилась смехом. Уголки губ Джесси поплыли вниз, а лоб нахмурился.

– Как долго ждать, просто кошмар... – пробубнила она себе под нос. – А ты тоже влюбилась в пятнадцать лет?

Неожиданный вопрос застал меня врасплох. Я в который раз поправила край своей тонкой хлопковой рубашки и неуверенно произнесла:

– Да, наверное... Я уже плохо помню.

Джесси снова раздосадовано вздохнула, но мы пошли дальше, и через пару минут ее внимание привлекли ирисы на клумбе. Пока Джессика фотографировала их на свой телефон с разных ракурсов, я отчаянно пыталась придумать способ, как ей помочь справиться с теми задирами. Больше всего на свете я боялась, что девочка подвергнется буллингу, а потому мой мозг искал способы это предотвратить. Я пыталась вспомнить, что происходило в моей школе, но ничего не приходило на ум – меня не подвергали издевкам, так как я всегда старалась держаться в стороне. Посоветовать это Джессике означало научить ее бояться и находиться в постоянном напряжении, сдерживая себя и защищаясь, а такого я для нее точно не хотела. Я прожила так всю свою школьную жизнь и на горьком опыте поняла, что прятки не являлись решением. Но и научить Джессику отстаивать себя и свое личное пространство, означало подвергнуть ее риску, а мне не хотелось, чтобы ее жизнь здесь превратилась в борьбу. Я уже подумывала о том, чтобы позвонить Алексу и вместе с ним посоветоваться, но зная, как он решал проблемы, подумала, что и это не поможет – Фишер любил рубить с плеча, а резкость в данном вопросе была ни к чему. Максимум, в чем мог помочь дядя Джессики, это посодействовать любой моей личной инициативе, которой он теперь доверял безоговорочно.

Практически дойдя до отчаяния, я вдруг вспомнила о Мэгги – когда ей было двенадцать, в школе у нее были те же проблемы, но Маргарет как-то сама с ними справилась, совершенно не привлекая к этому вопросу ни меня, ни родителей. Решив, что это может сработать, я предложила Джессике поговорить с Мэг. Девочки не были знакомы достаточно близко, и, признаться честно, младшая сестра порой очень ревновала меня к Джесс, бурча о том, что это из-за нее мне пришлось уехать и оставить Маргарет с мамой. Но спустя какое-то время мне удалось убедить Мэг, что я просто уехала учиться в колледж, о котором мечтала, а Джесси оказалась здесь по моей просьбе. Вскоре Мэгги расслабилась и даже несколько раз выходила по видеосвязи со мной и Джессикой, чтобы поделиться своими новостями и расспросить как у меня дела. Воодушевившись моим предложением, Джесс пообещала посоветоваться с Мэг, а мне оставалось лишь заранее попросить сестру не наговорить десятилетке всяких воинственных глупостей.

Вернувшись домой, я еще часа два просидела с Клэр на телефоне, жалуясь, что не поспеваю за взрослением Джессики и все время боюсь сделать или сказать что-нибудь не так. Клэри в ответ только оглушительно хохотала, называя меня мамочкой из курятника, и пыталась заверить, что Джесси должна пройти все периоды своего взросления, как и другие дети, а мне стоило побольше читать книг о воспитании, если я уж так волновалась за ее светлое будущее.

Начался новый учебный семестр, а я так и не поняла, куда ушло лето. Пока мои однокурсники разъезжались по домам и паковали чемоданы на совместные евротуры, я работала ассистентом у Фишера в полный день и параллельно у него же проходила стажировку в отделе маркетинга. Не скажу, что была от этого в восторге – за прошедший учебный год я знатно вымоталась, совмещая колледж и работу у Алекса, да и к тому же мечтала вскоре попасть в сферу СМИ. Но мне хорошо платили, и это давало возможность арендовать свое жилье и даже позволять себе откладывать деньги. Конечно, иногда я чувствовала, что подвожу сама себя, ведь столько сил было потрачено на то, чтобы посвятить свою жизнь журналистике, так что же я делаю в рекламе? Но мои стремления нашли выход наружу, и вскоре я придумала способ реализации своего предназначения.

Прошлым летом я начала вести блог. Короткие заметки о студенческой жизни, моих переживаниях, взрослении, семье и воспоминаниях о школе. Подписавшись "Мэри М.", я скрыла свою личность за первым попавшимся псевдонимом, а потому могла не волноваться на счет того, что мои личные истории окажутся обнародованы некой Эсме Джойс, которую знало как минимум двести студентов нашего потока.

Это не была типичная история успеха, но все же за короткое время блог стал достаточно популярным. Люди оставляли комментарии под заметками, делясь своими переживаниями и похожими случаями, вступали в диалоги и иногда даже благодарили автора за неприкрытую откровенность, в которой рисовалась жизнь обычной девушки такой, как она была. Разумеется, без хейтеров не обходилось. Особо тонкие личности даже пытались забанить мою страничку, критикуя мой литературный стиль и формулировки, и называя мои истории "притянутыми за уши". Какое-то время я страшно переживала по этому поводу и не раз думала закрыть блог. Но вспоминая сколько приятных отзывов было оставлено под постами, я подбадривала себя тем, что у людей должно быть место, где они могут говорить о своих чувствах и переживаниях, не стесняясь показаться смешными или неудачниками, как я когда-то. Это помогало. Мэри М. стала моим социальным голосом, пока я не могла открыто себя выразить и поднять важные женские темы от своего имени, например, о первом сексе, парнях или принятии себя.

Читая многочисленные комментарии под постам, я вдруг поняла, что в мире существует огромная пропасть между тем, что принято и тем, к чему женская натура стремится на самом деле. Не все девочки были готовы стать "девушкой" в пятнадцать лет или начать встречаться с парнями, не все хотели выделяться или становиться звездой старшей школы. Многие открыто или намеками делились, что чувствуют огромное давление со стороны общества, которое навязывает им определенное поведение и стиль в одежде:

"Почему девочка обязательно должна быть худой? Или заниматься йогой? Заботиться о своем внешнем виде и о том, когда у нее будет первый секс? В мире столько интересного и неизведанного, отчего вся моя жизнь должна вращаться вокруг парней и мейкапа?!"

"Меня высмеивают за лишний вес. Разве человеческие тела не могут быть разными?"

"Когда у меня пошли первые месячные, это увидели мои одноклассники. После этого я начала стыдиться себя. Почему у мужчин нет таких проблем..."

"Мне нравится наносить мейкап и подбирать красивую одежду, но иногда взрослые мужчины грязно на меня смотрят, и мне от этого хочется надеть на себя мешок и никогда из него не вылезать."

"Даже в колледже продолжаются те же истории. Красивые и те, кто выбирает карьеру. Путь к себе не происходит по взмаху волшебной палочки, но никто и не учил нас быть женщиной. Ставьте плюсики, у кого также".

Плюсиков было крайне много. Я и сама такой поставила. Никто не обучил меня быть девочкой, девушкой, женщиной. В моей жизни все было устроено так, что приходилось действовать по наитию – смотреть на других и, в лучшем случае, пытаться стать похожей. Даже когда у меня появился парень, он был не в силах придать мне уверенности в себе. Помню, как мне говорили, что я красивая, или умная, или хорошо выгляжу, отмечали мой характер или внешность, но сама себя я словно не видела. Это мерзкое ощущение пустоты и тотальное непонимание собственной природы не мог заполнить ни один человек. И ни один парень в мире не мог ответить на вопрос: "А какая я?".

Я начала искать. Сначала погрузившись в полнейшее непонимание процессов, я принялась наперебой слушать подкасты и смотреть видео от всяких психологов и женских гуру, но почему-то от них становилось только хуже. Привычка сравнивать себя с другими настолько въелась в мою сущность, что слушая женщин с экрана, я автоматически падала в своих глазах еще ниже. Я была неуверенной в себе, не любила свое тело, не принимала его недостатки да и вообще не замечала в себе достоинств. Мне так нужна была женщина рядом, но с мамой, которая, по идее, могла помочь мне разобраться в этих вопросах, отношения были настолько натянутыми, что мы едва терпели друг друга на совместных праздничных ужинах, когда я приезжала домой.

Но я нашла у кого попросить помощи. Таким человеком стала Клэри.

– Попробуй постоянно спрашивать себя: "А что я думаю по этому поводу?", – знакомый звонкий голос с хрипотцой стал моим личным проводником в мире самоанализа. – Когда я была в твоем возрасте и смотрела на других девчонок, думала о том, что меня отличает от них. Понимаешь? Я не пыталась сразу стать на них похожей, если что-то мне казалось красивым или правильным. Наоборот, я старалась в этот момент подметить что-то уникальное в себе. Глаза, уши, черту характера, склонности – что угодно. Представь, что все в тебе это огромная сила, очень мощная и мудро устроенная. В тебе нет ничего лишнего или уродливого, так говорит твой критиканский поверхностный голос, который просто не понимает, как использовать все, что заложено природой. У тебя масса достоинств, Эсме. Ты храбрая и умная, очень упрямая и абсолютно точно знаешь, что ты хочешь. Тебе не нужно подыгрывать другим и уж тем более становиться на них похожими. У тебя внутри столько энергии, что хватит на несколько тысяч человек. И потом – ты очень симпатичная, и лично я согласна с тем твоим бывшим, который говорил тоже самое. В общем, начни с постоянных вопросов к себе.

Я и начала. Каждый день, когда кто-то или что-то привлекало мое внимание, вместо моментальной зависти или чувства неловкости я спрашивала себя: "А я такая же? Если нет, то какая я? Что я об этом думаю? Какое мое отношение к тому, что я происходит?". Поначалу вопросы ставили меня в тупик и звучали в моей голове совершенно нелепо, но со временем они сделали свое дело: я вдруг начала осознавать, что на многие вещи у меня нет своего мнения, вместо этого автоматический голос в голове подставлял готовые ответы других людей – мамы, отца, Вики, телеведущей второго канала и еще бог знает кого. Впервые в жизни я поняла, что совершенно не знаю, как отношусь к миру вокруг, а главным образом, к женщинам. Считаю я лишний вес проблемой или же этот вес вовсе не лишний? Как я смотрю на то, что женщина обязательно должна выйти замуж и завести детей до определенного возраста? Нравится ли мне тот факт, что в мире человек считается успешным исключительно в случае головокружительной карьеры или наличия недвижимости? А что вообще для меня счастье? От чего я получаю удовольствие, что мне нравится? Как я хочу себя чувствовать? Миллион и один вопрос встали передо мной так, словно раньше я совершенно не задумывалась ни о чем самостоятельно, всего лишь пользуясь чужими суждениями.

С одной стороны это повергло меня в шок, а с другой – дало сильный толчок, заставивший меня узнать заново девушку по имени Эсме Джойс. Именно благодаря своим неожиданным открытиям я и начала вести этот блог. Мне казалось, я поднимаю важные темы и делаю хорошее дело, предоставляя и другим девочкам место для поиска и размышлений.

Спустя какое-то время я начала ловить себя на том, что мне нравилось, как сидят на мне джинсы, как отливают бронзой мои каштановые волосы, отросшие к тому времени до лопаток. Я стала подмечать, что несмотря на всю несовершенность своей фигуры и овала лица, мне было приятно смотреть в зеркало, а хождение по магазинам, которое раньше было самым изнурительным занятием в мире, сейчас превратилось в особый ритуал, когда я выбирала вещи, используя интуицию и внутренний отклик, а не дилемму "подойдет-не подойдет". Даже Акито, свою кошку, я завела как раз в тот период, когда неожиданно для себя поняла, что всегда хотела своего собственного пушистого зверька, которого мне в детстве наотрез отказывались покупать. Я стала с особой тщательностью относиться к пространству вокруг себя, обустраивая его таким образом, чтобы мне было приятно и комфортно в нем находиться.

Но самое главное – я перестала на себя давить. Неимоверно сложными и длительными усилиями из моего мыслительного запаса постепенно начали исчезать слова "надо", "должна", "потерплю". Я многое не знала о том, что мне хочется на самом деле – в жизни, в отношениях, в самореализации, но, едва вычеркнув эти слова из своего лексикона, я вдруг почувствовала, как мне стало легче дышать. Я разрешила себе не спешить с карьерой, успехом, красотой и уж тем более с парнями. Вместо этого я позволила себе делать, говорить и чувствовать то, что хотелось, несмотря на последствия. Наверное, из-за этого я так не смогла завести в Минстоуне друзей – мало кому нравилась девушка, у которой на все было свое собственное суждение. Но и это я позволила себе пережить. У меня была Клэр, Джесси, Акито и я.

И я впервые в жизни чувствовала себя неимоверно счастливой.