Беспокойный человек
На западном берегу реки Ахурян, там, где речка Текор, сливаясь с ней, образуетобрамленный водой треугольник, стоял старинный город. С юга, единственно доступнойстороны, его окружали высокие стены. С востока и севера тянулось глубокое ущелье с грозноревущей рекой на дне, а с запада отрезала все пути глубокая пропасть, скалистые края которойдоходили вплоть до цитадели, находившейся на высоком холме в северной части города. Восемьвеков тому назад этот город был языческим. Здесь были собраны некогда все святыни армян-язычников, главные языческие идолы и их капища, здесь совершались религиозные празднестваи приносились жертвы.Это был знаменитый Багаран, выстроенный Ервандом Вторым. Кроме языческих храмов, онславился великолепными дворцами, где жили когда-то верховные жрецы со своимиприближенными и множеством слуг. Город кишел жрецами и жрицами, составлявшимибольшую часть населения. Для жертвоприношений стекались в этот город с самых дальнихокраин Армении. Народ приносил священному огню обильные жертвы, и изо дня в деньбогатели капища и сокровищницы верховных жрецов. Три века стояли тут идолы, и три векамолился им армянский народ.Багаран в то время был силен; он не боялся врагов, и его обитые железом ворота никогда незакрывались. Здесь жили только для молитв и развлечений.Иную картину представлял собою Багаран в 925 году. Не было больше древних капищ, неосталось следов языческих памятников. Холмы Багарана украшали теперь великолепные храмыи живописные часовни. Вместо языческих гимнов в них возносились молитвы благочестивыххристиан. Люди поклонялись здесь уже другому богу, но они не были так счастливы, как ихпредки-язычники... Они не знали прежней свободы и мирной жизни. Вокруг Багарана былисооружены укрепления. Высокие стены мешали свободному доступу в город, сурово смотрелимрачные башни, а ущелье Ахуряна своей пустынностью наводило грусть на путника.Багараном владел дядя царя, спарапет Ашот. Отсюда он правил своими владениями иподданными, отказывая, однако, в защите подданным царя. Несколько лет тому назад, получивкорону от востикана Юсуфа, спарапет решил удалить с престола своего племянника, законногоцаря, и сесть на его место. За это народ прозвал его Деспотом. С этих пор он безразличноотносился к бедствиям ему не подвластного народа и радовался неудачам царя.Все это между тем не помешало католикосу Иоанну искать убежища у презираемогонародом Деспота. Католикос, как мы видели, бежал в Багаран из Бюракана, когда Бешир свойском двинулся на Бюракан. С того дня спарапет покровительствовал католикосу и егосвятейшество вкушал у него покой.В один прекрасный день в ущелье Багарана показался отряд всадников, во главе которогонаходился Геворг Марзпетуни.Зачем он ехал в Багаран?Прошли месяцы. Победы, одержанные Марзпетуни, принесли свои плоды. Арабыпостепенно исчезли из населенных армянами областей. Бешир с оставшимися войсками заперсяв Двине, не решаясь покинуть его. Армянские князья, ободренные примером Марзпетуни,изгнали арабских разбойников из своих владений.В стране воцарился мир. Народ вздохнул свободно, поселяне и горожане занялисьповседневным трудом. Царские воины, рассеявшиеся после поражения царя и служившие подзнаменами других князей, услышав о победах князя Геворга и узнав, что он действует поцарскому указу, пришли и присоединились к его войску. Таким образом войско Марзпетуниувеличилось до нескольких тысяч.Эти удачи воодушевили князя. У него созрел план, который имел целью совершенноочистить страну от арабов и обеспечить раз и навсегда прочность царского престола. Он решилнапасть на Двин, занять столицу и изгнать оттуда Бешира, пользуясь тем, что востиканнаходится в Атрпатакане.Это начинание было гораздо сложнее прежних, и к нему нужно было основательноподготовиться. Посоветовавшись со своими соратниками, сепухом Ваграмом, начальникомкрепости Мушегом и сыном Гором, он порешил, что войско останется пока в горах Геха, гденаселение Мазаза, Востана и Урцадзора заботилось о пропитании воинов. Сам же оннамеревался проехать в Багаран, чтобы убедить католикоса вернуться на свой престол в Двин.Оттуда он предполагал двинуться в Еразгаворс и уговорить царского брата Абаса примириться сцарем. Затем Марзпетуни хотел направиться в Севан за царем и царицей, чтобы во времянаступления на Двин царь находился в его войске и помог своим участием и советами.Был полдень. Проехав Ахурян, князь со своим отрядом стал подниматься на склоныБагарана. Подъем начинался из ущелья и кончался у южной границы города, окруженнойстенами. По ним ходили воины-стражники.Кони неслись стремительно, их сбруя сверкала под солнцем. По смелому маршу отрядастражи поняли, что приезжие — друзья. Поэтому обитые железом крепостные воротабеспрепятственно открылись перед всадниками.Князь проехал прямо ко дворцу спарапета, чтобы приветствовать его раньше католикоса.Деспот, все еще называвший себя царем и известный под этим именем в долине Ширака иущелье Аршаруни, принял князя с подобающим почетом.— Если б я знал, что к нам едет победитель Марзпетуни, я выслал бы ему навстречу своюсвиту, — любезно сказал он.— Твой покорный слуга, славный князь, доволен и этим приемом, которого, быть может, оннедостоин, — скромно ответил князь.— Недостоин? — поспешно возразил спарапет. — Тебя следует увенчать лаврами ивоздвигнуть в твою честь триумфальные арки. Бешир думает о бегстве, двинские эмирыпроизносят с дрожью твое имя... Видишь, как ты их перепугал!Марзпетуни скрыл под улыбкой недоверие, с которым он относился к словам спарапета. Онпрекрасно понимал, что эти похвалы говорятся ему только в лицо, на самом же деле его удачибыли не по душе Деспоту.— Я хотел бы оказаться достойным этих похвал. Но как мне далеко до этого... — заметилкнязь.— Не говори так. Мой племянник счастлив, имея такого соратника, как ты! — воскликнулспарапет. — Я отдал бы весь Ерасхадзор тому, кто нашел бы мне соратника, подобного тебе.Марзпетуни испытующе посмотрел на спарапета, словно желая проникнуть в его сердце ивырвать оттуда дух зависти и злобы. Ему стало грустно. Он вздохнул.Да и как было не печалиться? Перед ним стоял родной брат царя Смбата, статный,широкоплечий мужчина высокого роста. Когда он говорил, его голос гремел, а земля словнодрожала от его поступи. И этот могучий человек, вместо того чтобы стать сподвижником царя изащитником родины, был их врагом. Тщеславие ослепило его душу, коварство чужеземца отнялоу него разум. Ничего не стоящая корона, данная ему арабским востиканом, убила в немблагороднейшее из чувств — любовь к родине. Чувство злобы принижало этого богатыря,убивало в нем человеческое достоинство. У него язык не поворачивался назвать АшотаЖелезного царем. Он называл его «мой племянник», словно, назвав его «государем» или«царем», он мог лишиться своих титулов. И все же он расхваливал царского приближенного,стараясь снискать его доверие, чтобы при удобном случае привлечь его на свою сторону ирассорить с царем. Все это князь Марзпетуни прекрасно понимал.Спарапет, избегая взгляда князя, поспешил узнать о причине его приезда.— Ты не любишь Багарана, князь. Видно, какое-то серьезное дело заставило тебя посетитьнас, — сказал он улыбаясь.— Да, у меня дело, — ответил Марзпетуни и рассказал ему о причине своего приезда инамерении вернуть на престол католикоса.— Зачем ты хочешь лишить нас покровительства его святейшества? — спросил спарапетподозрительно.— Затем, что не сегодня-завтра востикан вернется из Атрпатакана и, если найдетпатриаршие покои пустыми, займет их, чтобы отомстить нам за поражение Бешира.— Какая ему в том выгода?— Разве тебе это не известно? Сотни монастырей и духовных братий живут за счет доходовс патриарших поместий.— Да, это достойно внимания. Монастыри понесут убытки, — ответил спарапет, сноваиспытующе посмотрев на Марзпетуни. Он чувствовал, что у князя какие-то тайные намерения, окоторых тот не говорит.Князь Геворг больше ничего не произнес: он остерегался говорить лишнее.— Могу ли я видеть его святейшество? — спросил князь, полагая, что католикос находитсяво дворце спарапета.— Почему же нет? Но я бы хотел, чтобы ты сначала немного отдохнул. Путь к его покоямдовольно далек и труден, ты можешь устать, тем более что солнце сильно палит.— Разве он не в твоих палатах? — удивился князь.
— Нет.— Так, вероятно, у кого-нибудь из горожан?— Нет. Он в цитадели, — улыбаясь ответил спарапет.— В цитадели? Что он там делает?! — воскликнул Марзпетуни.— С того дня, как ты со своими отрядами стал преследовать арабов, его святейшествоукрылся в цитадели. Он не доверяет защиту своей особы даже моим войскам.— Вот человек, который по достоинству ценит данный ему богом сан! — насмешливозаметил князь.Посмотрев на цитадель, которая, как грозный великан, высилась на противоположномхолме, он спросил:— Кому прикажешь сопровождать меня, князь? Я хочу сейчас же представиться егосвятейшеству.— Начальник моих телохранителей присоединится к тебе, если изволишь согласиться, —ответил спарапет.Князь поблагодарил и вместе со своими приближенными и проводником направился кцитадели. Дорога шла по каменистым буграм, извиваясь по ущелью, и была трудно проходимойдаже для небольшого отряда. Князь и его спутники следовали друг за другом, образуя длиннуюцепь.Католикос в это время с одним из епископов стоял на балконе замка. Его взору открывалисьвеликолепные картины природы, одна лучше другой, но он не замечал их.Ни живописный Арагац, высившийся на северо-востоке четырьмя пирамидальнымивершинами, ни гора Капуйт, окаймлявшая горизонт с юга и закрывавшая долину Ерасха, ниущелье Аршаруни — ничто не привлекало внимание католикоса. Перед ним лежал прекрасныйБагаран с роскошными строениями и куполами церквей. Быстрый Ахурян, точа скалы, ревел уего подножья и, извиваясь как вишап, охватывал кольцом крепость. Грозные скалы и утесывисели над бездной. Но глаза католикоса видели только одно — поднимающийся по скалистойтропинке отряд.«Кто это такие и почему они поднимаются в цитадель в такую жару?» — думал католикос.Но вот отряд достиг крепостного ската. Еще несколько шагов, и можно будет разглядетьвоинов.— Это он! Он самый! Что ему здесь надо?! — воскликнул вдруг католикос, узнав князяМарзпетуни, который твердым шагом направлялся к крепостным воротам.— Кто, святейший владыка? — спросил епископ.— Он, этот беспокойный человек, который никогда не сидит на месте, — прошепталкатоликос, словно боясь, что голос его дойдет до подножья крепости.— Кто же это? — спросил еще раз епископ и встал с места, чтобы видеть прибывших.— Князь Марзпетуни. Он, конечно, несет нам какую-нибудь неприятную весть, — прибавилкатоликос, предчувствуя, что приезд князя нарушит его мирную жизнь.— Почему непременно неприятную? — спросил епископ.— Не знаю, мне так кажется, — ответил католикос и прошел к себе.Через несколько минут железные ворота крепости со скрипом растворились. Онинаходились между двух башен и имели перед собой массивный бастион. Высокие стены сбойницами делали крепость еще более неприступной. Князь, глядя на эти укрепления, невольноулыбнулся.«Разве можно доверить тайну человеку или требовать от него самоотверженности, если онтак дрожит за свою жизнь?» — подумал он и прошел вперед со стесненным сердцем.Католикос встретил князя с любовью и благословением и, усадив рядом с собой, выразилсвое удовлетворение и безграничный восторг по поводу совершенных им подвигов.— Я хотел доказать нашим князьям и тебе, святейший владыка, что для свершения великихдел не всегда нужны только силы, иногда их может заменить твердая воля. Для спасения родиныне надо ждать удобного случая и вымаливать у князей помощь. Надо уповать на бога, надеятьсяна собственные силы и самоотверженно любить родину. Я доказал это. Теперь вам остаетсяпоследовать моему примеру, — сказал князь, желая поймать католикоса на слове.— Что же нужно сделать? — тревожно спросил католикос.— Каждый из нас должен выполнить свой долг.— А именно?Князь рассказал ему в нескольких словах о своем намерении занять Двин и о желаниивидеть католикоса вновь на престоле.— Ты хочешь взять Двин? — спросил удивленно католикос.— Да, и как можно скорее.— И ты не боишься гнева великого эмира и грозных арабских полчищ?— Что нам эмир? У нас есть свой царь! — горячо воскликнул князь.— Но ведь Двин — владение эмира. Ему принадлежит большая часть Востана, Чакатк,Коковит. Он даже Цагкот считает частью Туруберана, которым владеет всецело.— Значит, все эти земли, по-твоему, собственность мерзкого араба? — возмущенно спросилкнязь.— Пока еще да, — ответил католикос спокойным голосом.— Нет. Тысячу раз нет! — воскликнул князь. — Армянская земля принадлежит армянам.Двин — творение рук царя Хосрова. Чакатк, Коковит, Цагкот — все это области нашейпрестольной земли. Туруберан — собственность дома Мамиконянов. О каждой из этихпровинций у нас написаны целые летописи. Кто может это отрицать? Ты пишешь армянскуюисторию. Как же ты можешь свидетельствовать в пользу презренного араба? Если бы сейчаспоявился здесь дух праотца армянских историков — Хоренаци[22], смог бы ты это подтвердить?— Я сказал, пока еще...— Нет! Ни пока, ни после... — прервал князь. — Араб должен властвовать в Аравии, а не вАрмении.— Да будет так. Я не из тех, кто намерен возражать.— Так будет, святейший владыка, если ты не откажешься выполнить мою просьбу.— Какую просьбу?— Я тебе уже сказал: ты должен возвратиться на патриарший престол.— В Двин?— Да.— Какая тебе польза от этого? Я не воин, войска у меня нет, чтобы тебе помочь. Если тынамерен взять Двин и надеешься на свои силы, бери. Освободи его от арабов, тогда я, от душиблагословляя тебя, вернусь на свой престол.— Если хочешь, прокляни меня, только вернись сейчас, пока востикана нет в Двине и покамои войска не осадили его.— Объясни мне наконец, какая же польза от моего возвращения?— Не опасно ли открывать тебе тайну, пока ты находишься в этой крепости?— Нет, я сейчас же уеду отсюда, если ты меня убедишь в необходимости отъезда.— Хорошо. Польза та, святейший владыка, что мне нужны в Двине верные люди. Я не могупослать туда никого из своих. Бешир им не разрешит въезд в Двин. Между тем ты свободноможешь вернуться на свой престол. Это даже польстит самолюбию востикана. Вместе с тобой вгород войдет несколько верных мне людей...— Ни одному мирянину не разрешат проникнуть через двинские ворота, — прервал егокатоликос.— Я это знаю. Они войдут как монахи.— Боже мой! Ты заносишь надо мной меч востикана! — воскликнул католикос, бледнея отстраха.— Не беспокойся, святейший владыка. Я не позволю, чтобы востикан обнажил свой мечпротив тебя.— Что же должны делать твои люди?— Они будут рыть потайной ход из патриарших покоев к городским стенам.— Нет, нет! Я не приму участия в этом деле. Тот, кто приказал нам воздать «божье богу»,приказал нам воздать и «кесарево кесарю», — заговорил католикос решительным голосом.— Кто же твой кесарь? — спросил князь, дрожа от гнева.Католикос не ответил.— У тебя один царь, которого ты обязан почитать, — это Ашот Железный, — продолжалкнязь. — Араб не имеет права на эту страну. Он захватчик и разбойник. Армянин, называющийего кесарем, изменник, а изменника вправе умертвить первый воин, не совершая греха передправосудием.— Я бегу от мести тирана, — заговорил католикос, — а ты посылаешь меня навстречу ей.Какая тебе польза в моей смерти?— Не говори «тебе», а «родине». Если ты думаешь, что твое возвращение принесет смертьтебе, то радуйся. Лучше уподобиться воинам Гевонда, чем уйти, не оставив после себя никакогоследа.Речь князя, вместо того чтобы возбудить гнев католикоса, смутила его.— Причислиться к Гевондовым воинам? — заговорил католикос. — Я хотел бы удостоитьсяэтой чести, но разве я могу?..— Желать — это уже мочь. Вот удобный случай для этого. Будь храбр, презри преходящуюжизнь. Сделай то, что ты проповедуешь своим ученикам, и твою память благословят грядущиепоколения.— Что я должен делать в Двине? — спросил католикос.— Ты должен покровительствовать воинам, которые под видом твоих духовных слуг будутжить в патриарших покоях. Они будут работать по ночам.— А если найдутся предатели?— Тогда смерть коснется нескольких человек, в том числе, быть может, и католикоса. Ноэти жертвы необходимы.— Это очень тяжелое условие.— Что может быть легче и приятнее, чем умереть за родину.— Для героя и человека, преданного родине, но...— Я знаю, ты не храбр, святейший владыка, но ты любишь свою родину, ты не станешьэтого отрицать.— Да будет твоя воля, дорогой князь. Если бог уготовит мне смерть, я приму ее не ропща.Меня не причислят к мученикам, я это знаю. Но по крайней мере проклятие не коснется моеймогилы, — решительно сказал католикос.— С божьей помощью опасность минует тебя, святейший владыка. Судьба уже милостива кнам, невозможно, чтобы и это начинание нам не удалось.— Увидим; быть может, бог услышит молитву праведников.Князь встал, приложился к руке католикоса и, поблагодарив его, спросил, когда онпожелает выехать из Багарана.— Хоть завтра, если в том есть необходимость, — ответил патриарх.— Каждый день нам может принести непоправимое бедствие.— Тогда через день-два, если спарапет не задержит меня.— Спарапет?.. Да, я и забыл. Об этом разговоре, святейший владыка, ты не долженсообщать ему ничего.— Какую же мне привести причину для отъезда из Багарана?— Я уже сказал ему. Ты едешь в Двин, чтобы освободить патриаршие покои.Католикоса удовлетворило это объяснение, и он условился с князем выехать на третий деньиз Багарана. Князь же должен был подготовить воинов, которые, присоединившись к католикосув лесу Цнендоц, вместе с ним должны были проникнуть в Двин.Марзпетуни в тот же день простился со спарапетом Ашотом и уехал в Гех.