Новые предложения
Затмение солнца удручающе подействовало на обитателей Гарни. Княгини, собравшись уцарицы, делали разные предположения по поводу этого таинственного явления природы. Онибыли уверены, что затмение предвещает какое-то большое несчастье.— Царю грозит поражение, и это принесет новые бедствия, вот что означает затмениесолнца, — решила наконец царица.Княгини не согласились с ней, чтобы не огорчать ее.— Солнце всходит над многими странами, но не всем же затмение предвещаетнесчастье, — заметила сюнийская княгиня Мариам. — Если царь будет побежден, а Цлик-Амрам победит, это значит, что одному затмение принесло несчастье, а другому счастье.— И возможно, счастье на этот раз суждено нам, — прибавила княгиня Марзпетуни.— Возможно, — ответила царица. Но у нее не было на это надежды. Она верила в то, чтобог карает виновного. Ее царственный супруг был виноват перед Амрамом и должен потерпетьпоражение. Но она смолчала.Через несколько часов в Гарни прибыл католикос Иоанн. Вся крепость во главе сдуховенством вышла встречать патриарха. Начальник крепости Мушег вывел в полном боевомпорядке навстречу католикосу все крепостное войско. Царица с приближенными женщинамивстретила католикоса у крепостных ворот и вместе с ним вошла в церковь. После молебнацарица пригласила его святейшество в свой замок. Там для патриарха и его спутников былиприготовлены покои.Приезд католикоса чрезвычайно обрадовал жителей Гарни. Но когда католикос сообщилцарице причину своего прибытия, в замке встревожились. Княгинь ободрял и успокаивал князьГор.— Гарни не могут взять не только Нсыр, но и войска халифа, — говорил он. — Если даженаши сторожевые отряды будут бездействовать, Гарни останется незыблемым. ВозведенныеТрдатом стены и башни могут противостоять и самострелам и баллистам.Начальник крепости Мушег не принимал участия в этих разговорах. Он даже не пошел ккатоликосу, хотя готов был часами слушать его мудрые речи. Он был человек долга и всегда готовбыл пожертвовать удовольствиями во имя его. Поэтому, услышав вести, привезенныекатоликосом, он, не теряя времени, занялся укреплением замка. Из долголетнего опыта емубыло известно, что враг часто нападает совершенно неожиданно. Вот почему он хотелподготовиться заблаговременно, чтобы, даже будучи застигнутым врасплох, не подвергнутьопасности царицу и католикоса.Он вооружил всех воинов, разбил их на отряды, расставив одних на бастионах, других набашнях и стенах, и велел неотступно следить за приближением врага. Были сделаны запасы сала,смолы и других легко воспламеняющихся веществ, дабы обрушить поток огня на головыосаждающих. Воины собирали огромные камни, чтобы поражать ими арабов, если те начнутвзбираться на стены. Словом, предпринималось все необходимое для отпора неожиданномунападению.Прошло два дня, но враг не показывался. Это не ослабило рвения начальника крепости.День и ночь продолжал он свои оборонительные приготовления.Однажды вечером он заметил небольшой отряд всадников, спускавшийся с горы Гех.«Неприятель собирается напасть на крепость с нескольких сторон», — подумал он и послаллюдей на разведку. Всадники тем временем спустились в ущелье Азата и повернули к Гарни.Какова же была радость начальника, когда он узнал среди них князя Марзпетуни! Будто небеснаясила пришла ему на помощь в эту тяжелую минуту.Царице тотчас же дали знать о прибытии князя.Отряд во главе с князем Марзпетуни и сепухом Ваграмом состоял из нескольких десятковванандцев, ездивших с сепухом в Агстев на помощь царю. Князь Геворг оставил ванандцев уначальника крепости, а сам с сепухом отправился к царице.Весть о приезде князя взволновала, но не обрадовала царицу. Несколько дней тому назадона в самом деле с нетерпением ждала его; часами сидела на террасе дворца Трдата и следила задорогой, по которой должен был прибыть князь.Тогда царице хотелось увидеться с ним, раскрыть ему свое сердце, попросить совета,потому что только в нем она видела преданного царской семье человека. Но теперь, когда Седарассказала ей все и она узнала, что Марзпетуни давно было известно ее горе, она пересталаверить в него. Царице казалось, что и князь Геворг, как, вероятно, все дворцовые женщины иприслужницы, смеялся над ее наивностью. Эта мысль угнетала ее, унижая в собственных глазах.«Неужели он сейчас придет ко мне, как к своей царице, как к супруге своего государя?Неужели он не знает, что я больше не имею права носить это имя, раз царь оскорбил и презрелменя?..» — думала царица. Может быть, ей лучше уклониться от встречи с ним.Но разве это было возможно? Разве она не считала минут, когда получит сведения из Утика?Разве она не хотела расспросить о царском походе?Когда прислужница доложила, что князь Марзпетуни и сепух Ваграм просят разрешениявойти, она смутилась и не знала, как ей поступить.— Пусть войдут, — сказала она наконец прислужнице. Но когда та пошла к двери,приказала ей вслед: — Нет, нет, пусть войдет только князь.Сердце ее забилось.Она посмотрела на себя в зеркало из полированного серебра. Лицо ее изменилось донеузнаваемости.В ней боролись два чувства: достоинство царицы и самолюбие жены. Оба одинаковосправедливые, и оба одинаково сильные. Одно из них должно было победить, но сколько ещеволнений предстояло!.. «Какую-то весть принесет мне князь?» — думала она, и эта мысльзаставляла еще сильнее биться ее сердце. Ей хотелось услышать, что государь победил, чтовосстание Амрама подавлено, что войска царя вновь заняли Утик и севордские земля. Этопольстило бы ее царскому самолюбию. Победа собрала бы вокруг царя упавших духом князей,вселила бы в них бодрость и воодушевление. Тогда против востикана выступило бы большоевойско, с помощью которого взяли бы Двин и освободили патриаршие покои.Все это было так.Но когда она вспомнила причину восстания Амрама и подумала, что победа над ним толькоукрепит царя в его заблуждении, что он, завоевав страну севордцев, еще чаще будет навещатькнягиню Аспрам и совсем забудет ее, свою супругу... тогда ей от души захотелось, чтобыМарзпетуни привез весть о поражении царя. Если это случится, Утик и Севордское ущельестанут навсегда недоступными для Ашота Железного.«Может быть, ценой этой жертвы я вновь обрету свое потерянное счастье... Может быть, онпочувствует, что господь покарал его за грешную любовь, и снова вернется ко мне, к своей женеи царице, к той, которая так горячо его любит и живет единственной надеждой вновьсоединиться с ним!..»Царица была погружена в эти мысли, когда прислужница доложила, что князь ожидает ее.Царица вышла к нему одна.Князь Геворг, стоявший у входа, низко поклонился и приблизился, чтобы приложиться к ееруке.Серьезное лицо князя успокаивающе подействовало на царицу.— Мы долго ждали тебя, князь. Ты, конечно, привез нам радостные вести, — сказала она схолодной улыбкой, садясь в кресло.— Радостные вести? Да, я хотел бы не быть вестником несчастья, но бог...— Что ты должен возвестить? — тревожно спросила царица, устремив глаза на князя.— Царь в безопасности. Мы должны возблагодарить бога.— Что это значит, князь? Царские войска разбиты? Амрам победил?— Он не победил, но мы потерпели позорное поражение.— Не понимаю тебя.— Амрам осадил нас в ущелье. Государь спасся бегством, и между войсками не произошлосражения.— Расскажи подробнее, — приказала царица.Князь стал рассказывать все по порядку: о своих воззваниях к князьям, о том, как царьсобрал войско; поведал историю неудачного похода, скрыв, конечно, все то, что могло доставитьей огорчение как царице и жене.Когда он кончил, Саакануйш с облегчением вздохнула:— Значит, кровь не пролилась, и все же царь с позором бежал. Слава всемогущему богу! Онсудит справедливо! — И на лице ее появилась горькая улыбка.— Преславная царица, ты меня удивляешь. Неужели поражение государя доставило теберадость? — спросил Марзпетуни, смущенный словами царицы.— Да, князь.— Но бесчестье этого поражения падает на царский престол и...— И на меня? Ты это хотел сказать?— Да, преславная царица.— Царица не стремится больше ни к славе, ни к душевному покою... Прошли те времена,когда венцом моих желаний являлись победы Ашота, когда моя душа парила над егознаменами... Да, мне казалось, что мое счастье в его славе, но я была молода и неопытна.Теперь эта слава мне ненавистна, потому что она лишила меня счастья.— Какое же горе постигло мою царицу? — спросил недоуменно князь.— Нет, я очень счастлива. Это известно тебе, известно княгине Марзпетуни, известно всеммоим приближенным, моим прислужницам... Вы все знаете, но старались, чтобы я не узнала. Нетак ли, князь? — спросила Саакануйш с насмешливой улыбкой.— Я не понимаю, царица, о чем ты ведешь речь.Саакануйш посмотрела на него и после минутного молчания сказала спокойным голосом:— Поздно, князь. Не заботься больше о покое моего сердца. Я могла бы перенести своегоре, если бы оно не было известно никому. Но мир раньше меня узнал о нем, скрывать большенет нужды. Не удивляйся, что привезенное тобой известие обрадовало меня. Эта радость былапоследним лучом угасающей надежды.— Надежды? Какие же могут быть у тебя надежды на наши неудачи, преславная царица? —с любопытством спросил князь.— До сих пор в моем супруге я видела царя, радовалась его победам, гордилась его славой.Я думала, что в этом мое счастье. А теперь... Теперь я вижу, что была обманута, что шум побед,блеск лавров, пышность трона, роскошь царского дворца осушили родник моего счастья. Из-завсего этого я потеряла мужа — единственного во всем мире любимого человека, моего Ашота.Ныне же, когда счастье отвернулось от него, когда бог его карает, я радуюсь, так как надеюсь впобежденном царе, в опозоренном наследнике престола найти наконец своего утерянногосупруга, пробудить в нем совесть, оживить его умершее чувство...— Никогда, преславная царица, никогда я даже не мог подумать, что в дни нашеговсеобщего несчастья ты вспомнишь о своем личном горе, — заметил Марзпетуни, желаяпрервать грустный рассказ царицы.— Не удивляйся, дорогой князь, что в эти минуты я, забыв обо всем, оплакиваю только своегоре. Не удивляйся, что меня не ужасает поражение царя и опасность, угрожающая родине, чтобедствия народа не волнуют моего сердца... В этом нет ничего неестественного. Сердце моепринадлежало Ашоту Железному. Он разбил его, я стала бесчувственной, в моей груди вместосердца — камень. Я любила свой народ, любила свою родину горячей, беззаветной любовью. Яготова была пожертвовать ради нее всем, что имела, даже своей жизнью. Но тогда со мною былАшот. Он воспламенял мою любовь к родине, он олицетворял мои лучшие мечты. Теперь Ашотумер для меня, и вместе с ним погибло все... О, не обвиняйте меня, несчастную, пощадите!..Ничего, ничего не требуйте от жалкой, покинутой, униженной женщины...Царица разрыдалась.Князь с грустью молча смотрел на нее. Он чувствовал всю тяжесть ее душевных мук, ноничем не мог помочь горю.После долгого молчания он вспомнил наконец, что сепух Ваграм ждет его и что им надопосоветоваться с царицей о серьезных делах. Поэтому он подошел ближе и заговорил глубокоискренним голосом:— Твои печали, преславная царица, давно мне известны, но я не дерзал о них с тобоюговорить, тем более что словами не мог тебе помочь. Если я был не прав, прикажи наказатьменя, а если нет, выслушай своего слугу.— Что ты хочешь сказать? — посмотрев на него сквозь слезы, спросила Саакануйш.— Не надо печалиться и грустить, преславная царица. Тот, кто стойко переносит горе, тотпобеждает судьбу. Прошлого не вернуть, это тебе известно. Теперь надо подумать о будущем...— Как? Ты думаешь, что сможешь вернуть государя в лоно семьи? — прервала его вдругСаакануйш.— Да.— Как ты это сделаешь? Ведь он меня не любит...Князь замолчал и с недоумением посмотрел на царицу.— Быть может, ты что-то знаешь? Может, он тебе признался и каялся... Говори, князь,ничего не скрывай от меня.— Мы не поняли друг друга, преславная царица.— Как, разве ты говоришь не о царе?— О нем. Я сказал, что надо подумать о будущем. Ты прервала меня. Я хотел сказать, что унас много забот...— Ты говорил, что можешь вернуть государя в лоно семьи...— Да, царица, но ведь бог расширил пределы его дома. Его семья — весь армянский народ.Государь должен вернуться в лоно своего народа.Царица беспокойным движением выпрямилась и недовольно спросила:— Разве царь не в лоне своей семьи?— Нет.— Как? Ведь ты сообщил, что он, прорвавшись сквозь стан Амрама, отбыл в Какаваберд исейчас находится там.— Да.— А Какаваберд не в Сюнике? А Сюник — не область Армении?— Все это так, преславная царица, но государь не желает больше возвращаться в столицу.Он переехал в Какаваберд и решил там остаться навсегда.— Что ты хочешь этим сказать? Я не понимаю.— Царь в глубоком отчаянии. Поражение, понесенное им, угнетает его. «После этого, —сказал царь, — я больше не обнажу меча и не поднимусь на трон. Мои князья опозорили меняперед всем миром. Пусть же они отвечают за гибель моей страны».— Князья? Разве это князья опозорили его? — с горечью спросила царица.— Кто же еще?.. Если б они были в единении с царем, Цлик-Амрам не осмелился бывосстать, абхазцы не присоединились бы к нему.— Ты очень забывчив, князь, — прервала царица. — Разве ты не помнишь недавнегопрошлого? Два месяца тому назад мой деверь Абас и спарапет Ашот заключили между собоюмир, нахарары были друзьями царя, и благодаря этому царь мог снова взять Двин и изгнатьоттуда арабов. Вы даже устроили праздничные торжества в Двине по этому поводу. Но Амрамвсе же восстал... Что же было причиной?Марзпетуни, опустив глаза, молчал.— Ты не желаешь отвечать? Отвечу я. Причина в том, что государь сошел с путидобродетели, что он безжалостно разбил свою семью и семью своего соратника. И бог наказалего именно тогда, когда он думал, что уже всемогущ, что ему дозволено совершить любое зло иостаться безнаказанным. Даже в ту минуту, когда судьба помогла ему изгнать из столицычужеземцев, он, вместо того чтобы отслужить молебен богу и вернуться в Еразгаворс к своейсемье, отправился в Утик, чтоб отпраздновать двинскую победу вместе с женой Цлик-Амрама. Ивот десница господня покарала его. Не доезжая до Утика, он услышал о восстании Амрама. Этоизвестие не смутило его. Его гордая душа не смирилась даже перед богом. Он обратился кегерам и решил силой оружия отвести карающий удар. Но он ошибся: бог всесилен. Теперь, тыговоришь, царь, уединившись в Какаваберде, обвиняет князей. Напрасно! Ему не дано на этоправо, ибо он причина и своего и нашего несчастья. Он сам понимает это и знает, что богникогда больше не поможет ему ни в одном начинании. Вот почему он и решил уединиться.— Все это правда, преславная царица, но что же нам делать сейчас? Сидеть сложа руки?Ведь страна в опасности.— Делайте, что можете.— Ты должна нам помочь.— Я?— Да, повелительница.— Что я могу? Я тебе уже сказала, что я несчастная женщина. Не требуйте от меня ничего.— А разве я один в состоянии действовать? Царь сидит в Какаваберде, спарапет Ашотукрепился в Багаране, царский брат Абас — в Еразгаворсе, владетели могцев и андзевцевзащищают только свои горы, Гагик Арцруни за пределами Васпуракана не признает армян.Католикос, вместо того чтобы быть посредником мира и объединить князей, укрылся в Гарни, аты отказываешься от вмешательства в дела родины. Между тем Нсыр, воспользовавшисьбездействием князей, занял Двин и повсюду разослал свои отряды. Что же нам ещераздумывать? Сокрушим царский престол и склонимся перед арабскими знаменами!..Марзпетуни произнес последние слова с такой силой, что царица вздрогнула.— Что же я должна делать, князь? — спросила она упавшим голосом.— Показать пример тем, кто сидит сложа руки.— Я так взволнована, мысли мои в таком смятении, что я ничего не соображаю. Скажияснее, что мне нужно делать?— Я приехал сюда с начальником гардманской крепости сепухом Ваграмом. Среди верныхнам князей он самый преданный. Мы решили с ним обратиться ко всем князьям, владельцамкрепостей, с просьбой дать нам воинов. Из них мы составим армию и спустимся с гор в равнину.Как тебе известно, крепостям не угрожает вражеское нападение. Но села, деревни и города,которые не имеют укреплений, остались беззащитными. Над народом занесен меч. Надопоспешить на помощь.— Я не мешаю вам, идите, да благословит господь ваш путь.— Бог нам поможет. Но тебе придется лишиться своих отрядов.— Как? Ты хочешь оставить Гарни без войска?— Если мы привлечем на себя внимание врага, Гарни и другие крепости не будут нуждатьсяв защите.— Сила врага велика. Он может одновременно воевать с рами и осаждать крепости.— Он этого не сделает. Мы ему не позволим, — ответил уверенно князь.Царица задумалась.Через несколько минут она спросила:— От кого вы надеетесь получить воинов?— От Абаса, от владельцев Сюника, андзевцев...— А вдруг они откажут?— Если царица первая подаст пример, никто не осмелится отказать.— Я согласна. Бери хоть весь Гарни! — решительно сказала Саакануйш.Князь, низко поклонившись, поблагодарил ее. Затем он попросил разрешения пригласитьсепуха Ваграма, которого царица приняла ласково и милостиво. Они втроем стали совещаться истроить планы будущих действий.Совещание еще не кончилось, когда прислужница доложила, что католикос хочет видетьцарицу.— Пусть пожалует, — сказала Саакануйш и прибавила, обращаясь к князьям: — Вот и егосвятейшество поможет нам своим советом.— Конечно, — добавил сепух Ваграм.Марзпетуни молчал; он заметил, что вошедшая прислужница была чем-то взволнована.Видимо, католикос шел сообщить какое-то известие, о котором уже знали в замке. Он боялся,что католикос сообщит царице весть, которую лучше было бы от нее скрыть.— Прикажи нам, царица, встретить патриарха, — сказал князь Геворг, вставая.Царица кивнула в знак согласия, но едва князь и сепух приблизились к дверям, как вошелслужитель, несший посох католикоса, архидиаконы, а затем сам католикос, епископ Саак инесколько других монахов. С ними шел инок с окровавленным лицом и руками, перевязаннымилоскутьями разорванной одежды.— Кто это?! — воскликнул Марзпетуни и прошел вперед, словно желая помешать емувойти.— Оставь его, князь, оставь, царица должна знать о всех наших бедах, — жалобнымголосом сказал католикос.— Что случилось? — встав с места, спросила царица.— Звери-арабы разорили Айриванк, ограбили монастырь и в страшных пытках умертвилимонахов. Оставили в живых только этого страдальца, чтобы он привез нам горькую весть, —подавив вздох, продолжал католикос. Затем, благословив царицу и князей, воссел на почетномместе.— Как это произошло? Почему востикан, оставив крепости, напал на Айриванк? —обеспокоенно спросил Марзпетуни.Католикос не отвечал. Он смотрел на царицу в надежде, что она будет к нему болееснисходительна.— Расскажи, как все это произошло! — обратилась царица к раненому монаху.— Поведай, отец Мовсес, поведай царице все, что сделали эти звери, — приказалкатоликос, беспокойно дыша.Монах выступил вперед и стал рассказывать грустную повесть о нападении арабов, омученической смерти монахов, не забыв упомянуть и об их предсмертных словах. Всеприсутствующие были смущены, услыхав этот рассказ. Затем князь Геворг, подойдя к католикосу,сказал, что ему надо поговорить с ним, и попросил удалить из зала всех, кроме епископа Саака иМовсеса.Католикос исполнил просьбу князя. Князь Геворг встал с места и, испросив разрешения уцарицы и католикоса, сказал следующее:— Духовные отцы совершили подвиг, которого никто из нас не вправе был требовать от них.Они предали себя врагу, чтобы спасти жизнь своих братьев и святыни Айриванка. Безоружныемонахи явили миру пример самопожертвования, доказали еще раз, что они стойкие пастыри имогут положить живот свой за паству. Они, следуя стезе Гевонда[16], возвеличили своимподвигом славу и честь армянской церкви. Все это хорошо. Что же делаем мы? Мы,предводители народа, мы, в руки которых бог вложил меч и дал право управления и защиты?..Князь посмотрел на католикоса, а затем на царицу, которые не сводили с него глаз.— Мы ничего не делаем, — продолжал он горячо, — или своими делами только позоримармян. Мы укрылись и сидим в наших замках, окружив себя сторожевыми отрядами... а нашнарод и церкви оставили беззащитными или, вернее, предали их вражескому мечу... Разве вэтом долг предводителя?Сказав это, князь устремил взгляд на католикоса.Католикос поспешно спросил:— Где же наш царь? Он должен вести войска.— Где царь? — взволнованно воскликнул Марзпетуни. — Я скажу, где он. Царь, покинутыйсвоими князьями, преследуемый мятежниками, удалился в Какаваберд. Он оттуда не выйдет, онбольше не обнажит своего меча, не поднимет своего знамени. Отчаяние сломило его... Но гдекатоликос, армянский патриарх, святая опора и глава нашего духовного воинства?..— Князь... ты видишь, он пред тобою, — медленно, упавшим голосом ответил католикос.— Предо мной? Здесь, в Гарни. Но почему?— А где бы ты хотел, чтобы он находился?— В Двине, в патриарших покоях.— Востикан жаждет моей крови, он хочет меня убить.— Он преследует тебя только потому, что ты бежишь от него. Он не повредил бы тебе, еслибы ты достойно сидел на патриаршем престоле и даже явился бы посредником между ним иармянским народом. Своим бегством ты возбудил его гнев и заставил пролить яд ярости набеззащитных монахов.— Я не хотел покидать Айриванк, но мне это повелел бог.— Бог? — удивленно спросил князь.— Да, господь. Об этом ведает и царица.— Да, князь, это произошло но повелению свыше, — заговорил епископ Саак и рассказалисторию с затмением солнца и отъездом католикоса из Айриванка.— Верю этому чуду и преклоняюсь пред могуществом бога, — сказал князь. — Но выдолжны знать, что если бог щадит жизнь пастыря, то только для того, чтобы он отдал эту жизньза благо народа. Во время избиения младенцев в Израиле бог чудом спас из волн Нила малюткуМоисея и приютил его во дворце фараона только для того, чтобы он потом освободил свой народот египетского рабства. Так это или нет?— Это верно, — ответил католикос. — Но бог одарил Моисея чудодейственной силой. Я необладаю такой силой, я не могу творить чудес.— Можешь, святейший владыка. Моисей превращал посох в змею, и ты сделаешь то жесамое. Там, где не побеждает сила, могут победить мудрая речь и мирные увещевания. Вернись вЕразгаворс, посети Багаран, пройди земли агдзинцев и могцев, вступи в Васпуракан, поговори сАшотом, Абасом, братьями Арцруни и другими князьями. Убеди их, чтобы они со своимивойсками собрались под царские знамена. Пусть единой силой обрушатся они на врага, пустьспасут народ от грозящей опасности. Этим они усилят мощь царя и обретут силу сами, рассеятдух раздора и, защитив общую родину, сохранят свои земли, родовые владения, дома и семьи...— Советы князя разумны, святейший владыка! — сказал епископ Саак.— И необходимо тотчас же последовать им, — добавила царица.Католикос молчал, устремив глаза вдаль.— Никто не послушает меня, — заговорил он наконец, обращаясь к князю. — Ни одинкнязь не выведет войско из своей крепости.— Пусть католикос выполнит свой долг, а если его не послушают, пусть удалится, сказав:«Кровь ваша падет на головы ваши», — ответил Марзпетуни.— Разбойники востикана заняли дороги Ширака. Как же мне проехать в Еразгаворс,Багаран или в земли агдзинцев! — протестовал католикос.Сепух Ваграм, до того молчавший, вскочил с места и с живостью воскликнул:— Я буду сопровождать тебя, святейший владыка, со своими ванандскими молодцами. Ниодин араб не осмелится поднять на тебя руку.Католикос посмотрел на сепуха и, не зная, что возразить, сказал:— Пусть свершится воля преславной царицы и князей. Но дайте мне время дляразмышления. Посредничество — дело трудное, нельзя браться за него необдуманно.— Размышляй, сколько тебе угодно, святейший владыка, только не забывай о нашейпросьбе, — сказал Марзпетуни. — Спасение страны сейчас в единении князей. Его надодобиться ценой каких угодно жертв.— Я сделаю все, что от меня зависит, — ответил католикос.Пообещав сообщить вскоре о своем решении, он удалился вместе со спутниками.Сепух Ваграм вышел проводить его.— Увы, я не надеюсь на помощь его святейшества, — сказал князь Геворг царице.— На этот раз будем надеяться, — ответила царица. — Он чувствует, что своим отъездом изДвина причинил всем нам огорчение, и постарается быть полезным.Католикос, приведя раненого монаха к царице, хотел оправдать свое бегство из Айриванка иобеспечить пребывание в Гарни, но он очень встревожился, увидев, что дело приняло новыйоборот и его посылают навстречу врагу... Он был убежден, что арабы возьмут его в плен и сепухВаграм с отрядом ванандцев ничего не сможет поделать. Пленив его, арабы захватят ипатриаршие покои, и тогда все погибнет безвозвратно.Так думал католикос, и эти мысли не давали ему покоя. Он пригласил на совет своихприближенных и объявил им, что собирается отказать царице и князьям в их просьбе,усматривая в этом опасность для патриаршего престола. Никто не противился его воле. Послечуда с затмением солнца монахи считали его желания ниспосланными с неба. Не видя для себявозможности оставаться дальше в Гарни, католикос решил уехать на остров Севан, где быламногочисленная братия. Там он будет среди своего духовного воинства, и никто не станет егоукорять. Кроме того, севанская обитель имела неприступную крепость и, будучи расположена наострове, была недосягаема для неприятеля.Каково же было изумление царицы, когда она узнала, что католикос уезжает на Севан.Возмущенный сепух Ваграм не пошел даже проститься с ним. А князь Марзпетуни, которыйвместе с начальником крепости Мушегом провожал католикоса до моста Азата, ограничилсявсего одним замечанием.— Заботясь о своей безопасности, ты спасешь только себя, — сказал он католикосу. — Апатриарший престол перейдет к тому, кто сможет его защитить.— Я уезжаю только для защиты престола, — ответил патриарх.— Нет, святейший владыка, ты охраняешь престол католикоса Иоанна, а не престолГригория Просветителя. Ты потерял его в тот день, когда уехал из Двина.Католикос не придал значения предсказанию князя и продолжал свой путь.На Севане его встретили с величайшей радостью.Князь Геворг, вернувшись в Гарни, вновь собрал совет у царицы. Единственный выход,остававшийся для спасения страны, он видел в объединении разрозненных княжеств. Робостькатоликоса не только не повергла его в отчаяние, а, наоборот, еще больше убедила в принятомрешении.— Отныне мы должны надеяться только на себя, — сказал он на совете.Было решено, что царица останется в Гарни, чтобы сохранить царскую резиденцию вВостане; иначе князья вряд ли согласятся идти на врага, если даже Востан — сердце страны —окажется в руках арабов. Что касается князя Геворга и сепуха Ваграма, то решено было, чтокнязь отправится к царскому брату Абасу и к спарапету Ашоту, а сепух к агдзинским и могскимкнязьям. Заручившись же их согласием, князь Геворг и сепух Ваграм должны были обратиться запомощью к владельцам Васпуракана.Через день после отъезда католикоса князь Марзпетуни и сепух Ваграм выехали из Гарни,каждый с небольшим отрядом телохранителей, и направились в те места, куда влекла ихблагородная миссия.