О неизвестных царице бедствиях
Царица умолкла на полуслове. Радостные воспоминания не успокоили ее, а, наоборот,усилили страдания. Положив голову на руки, царица молчала несколько мгновений. Потом, не всилах преодолеть душевного волнения, она заплакала.Седа, увидев ее слезы, встревожилась:— Дорогая царица, ты плачешь? Эти воспоминания о счастливых днях должны радоватьтебя, а ты грустишь...— Все минуло, Седа. Витязь, чей взгляд внушал мне гордость, чья улыбка делала менясчастливой, больше не мой и никогда не будет моим...— Не говори так, царица. Если счастье не бывает длительным, то и несчастье не вечно. Онипостоянно сменяют друг друга. Каждое начало имеет конец, и вслед за грустью приходитрадость. Твой любимый герой вернется к тебе...— Молчи, Седа!— Надо только иметь терпение. Бери пример с нашего государя и твоего супруга. Какиетолько испытания не посылала ему судьба! Какие только неудачи не постигали его, но онтерпением и стойкостью побеждал все трудности.— Ах, Седа, как ты мало понимаешь!.. Такого горя, такой потери, как у меня, у него небыло.— Нет, царица, ты мало знаешь, прости меня за смелость...— О чем ты говоришь?— О тяжких испытаниях, которые он перенес. Ты сейчас говорила о том счастливом дне,когда в Двине короновали победителя Ашота, а знаешь ли ты, какие ужасные несчастияобрушились на него через несколько месяцев?— Об этом времени я почти ничего не знаю.— Потому, что многое от тебя скрывали.— Я вспоминаю, как по возвращении из Двина в Гардман отец однажды сказал, что нужнопослать несколько отрядов государю во внутренние провинции для подавления восстаний.— Да, ты знала только это и больше ничего.— Иногда я спрашивала, почему Ашот не приезжает в Гардман и...— «Когда же будет наша свадьба?» Этот вопрос ты однажды задала и мне и при этомпокраснела.— Я помню.— А князь Севада то обнадеживал, то разочаровывал тебя, однако так, чтобы не слишкомогорчить.— Это тоже верно. Но мне не рассказывали ничего и позже, когда все вокруг обсуждаликакие-то важные события.— Поэтому тебе неизвестно, с какими бедствиями пришлось бороться бедному государю втечение трех долгих лет. Сколько героических усилий потребовалось, чтобы залечить раны,нанесенные его стране жестокими насильниками!— Расскажи мне, что же случилось после коронации?— После коронации? О, многое! И причиной некоторых раздоров была моя юная госпожа.— Я?— Да, моя царица, ты.— Как, Седа? Это интересно.— Ты видела сама, как армянские князья, объединившись, собрались в Двине, чтобыкороновать Ашота Железного.— Да, и как все были веселы во время этого народного праздника.— Но очень скоро радость некоторых сменилась печалью. Они радовались воцарениюАшота, но воспротивились твоему замужеству. Многим хотелось, чтобы гордая дочь СаакаСевада, отказавшая им, стала женой простого дворянина, а не армянской царицей. Но матьгосударя среди многочисленных княжен, съехавшихся в Двин, выбрала именно тебя. Кромеотвергнутых тобой женихов, против царя были настроены и те князья, которые имели дочерей-невест и обольщали себя надеждой, что царь станет их зятем. Ожерелье, которое так дороготебе, разрушило эти надежды. Князья вернулись в свои страны, затаив неприязнь к царю.Княгини, матери невест, кололи самолюбие мужей и разжигали их ненависть. В конце концов внескольких областях Армении вспыхнули восстания. Некоторые из князей, не смея идти противцаря, затеяли войну между собой, рассчитывая хотя бы таким путем нарушить покой в стране.Так, Гурген, брат царя Арцруни, воспользовавшись отсутствием сюнийского князя Смбата,подговорил своего брата, тирана Гагика, осадить Нахиджеван и взять его. Гагик так и сделал.Узнав об этом, князь Смбат с многочисленным войском пошел на Арцруни, чтобы освободитьсвои владения. Обе стороны в яростных боях понесли большие потери. Погибло множествонарода. Остальные князья, вместо того чтобы помочь царю и в случае надобностиприсоединиться к нему со своим войском, оставили его. Некоторые попытались даже восстатьпротив царя. Государь вынужден был вновь отвоевывать города и крепости и вести войну всобственной стране. Грузинский царь Атырнерсех, подстрекаемый враждебно настроенными кгосударю армянскими князьями, попытался захватить некоторые из наших северных областей.Впрочем, эти действия были направлены скорее против тестя царя Ашота, князя Севада.Государь вынужден был пойти против Атырнерсеха и разорить несколько грузинскихпровинций. Раздоры вызывали все новые и новые смуты. Многие князья, воспользовавшисьтрудным положением царя, поднялись друг против друга, кто с целью утолить жажду старойродовой мести, кто завладеть землями другого.В стране началась смута, и государь остался почти один. Весть об этом дошла до востиканаЮсуфа. Напуганный победоносными походами Ашота, он сидел в Атрпатакане и скрежеталзубами от злобы, не будучи в силах забыть поражения своих полчищ. Он ждал лишь случая,чтобы отомстить Ашоту. Но царь в ту пору одерживал победу за победой, и все князья былисплочены вокруг престола. Юсуф ничего не мог сделать. Теперь же, когда ему стало известно омеждоусобных войнах армянских князей и о том, что они отошли от царя, Юсуф воспользовалсяслучаем, чтобы напасть на наши земли. А что сделали арабы с нашей страной, описатьневозможно... Не приведи бог, чтобы когда-нибудь повторились эти времена.— Что же они сделали, Седа? Я тебе сказала, что очень мало знаю о событиях того времени.— О, столько надо вспомнить и столько рассказывать... История этих злосчастных летзаполнит целые книги. Разве я в силах все припомнить? Как голодные звери, вторглись арабы вАрмению. Не встречая сопротивления, они завладели нашими землями. Они разрушили села идеревни, разорили города, сожгли церкви, часть народа вырезали, других заставили отречься отверы. Сопротивляющихся убивали, многих увели в плен. Ни одна красивая женщина, ни однадевушка не спаслась от насилия. Матерей убивали на глазах дочерей, отцов на глазах сыновей.Грудных детей вырывали из материнских объятий, бросали оземь головой. Всюду кровь, огонь иосквернение. Не было угла, защищенного от зверств этих чудовищ. Разорив беззащитные городаи села, арабы устремились на замки и крепости. Кое-где, правда, осажденные геройскизащищались и уничтожали их отряды, но во многих местах арабы изменой и силой овладевализамками и беспощадно вырезали жителей.— Что же делал в это время государь?— Что он мог сделать? Часть князей соединилась с врагом или сдалась ему, другая былазанята братоубийственной войной с родственниками и соседями. Они сами разоряли страну нехуже арабов. Некоторые из наиболее сильных князей отсиживались в замках и не выходили наполе битвы. Царя не оставили лишь твой отец с гардманским войском, князья Сисакян ссюнийскими отрядами и князь Марзпетуни с царскими полками. Но их силы по сравнению сполчищами арабов были ничтожны. Ты спрашиваешь, что делал царь? Что он мог сделать в этихусловиях? Передав часть своего войска союзным князьям, он с небольшим отрядом, как раненыйлев, метался по всей стране. Воевать лицом к лицу с врагом ему было не под силу; внезапнымнападением он вносил смятение в ряды противника, разбивал небольшие отряды и оказывалпомощь осажденным крепостям. Он действовал один, надеясь, что не сегодня-завтра князьяобразумятся и вместе с ним пойдут на врага, чтобы изгнать его из пределов родины. Самыйужасный удар нанес государю его двоюродный брат, спарапет Ашот Деспот, который сподначальными ему войсками сдался Юсуфу и вместе с ним вступил в Двин какверноподданный тирана. Наш католикос, вместо того чтобы призвать князей к единению исплотить их вокруг царского престола, оставил страну в смятении, народ в отчаянии, войска внерешительности и, думая только о собственной безопасности, уехал в Грузию к царюАтырнерсеху. Что же оставалось делать царю?— Боже мой, а ведь я об этом ничего не знала! Теперь я понимаю, почему моего отца почтиникогда не было в Гардмане. Он ездил то в Сюник, то в Гугарк, то к Востану в сопровожденииотряда, а иногда и большого войска...— А на твои беспокойные вопросы уклончиво отвечал, что царь занят укреплениемКарсской крепости и Еразгаворса, что он окапывает новыми рвами Двин. Сам же князь сосвоими отрядами будто бы объезжает границы государства...— Да, и его ответы меня успокаивали.— Князь запретил сообщать тебе грустные вести и особенно рассказывать об ужасах войны.Однажды служанки, забывшись, кое-что тебе разболтали, но мы постарались смягчить ихрассказы.— Помню, это был рассказ о замученных в Двине юношах. Но почему же вы всё от меняскрывали?— Ты отличалась чрезвычайной чувствительностью. Узнав о самом незначительном бое, тычасами плакала, а иногда даже болела.— Да, Седа. Хорошо, что вы держали меня в неведении, иначе я могла бы умереть отогорчения.— О, если бы ты знала, что мы скрывали от тебя...— Что же именно, Седа? — испуганно спросила царица.— Голод, появление диких зверей, волков и гиен, в городах и селах.— О голоде я слышала.— Что ты могла слышать, царица? Разве можно было сказать тебе всю правду? У тебя бысердце разорвалось от ужаса. Ты знала о голоде в Гардмане, но это был не голод, а простоеподорожание хлеба. Река Тырту и храбрецы Гардмана не позволили голоду проникнуть в нашкрай. Зато голод свирепствовал по ту сторону Гардмана. Целых два года Армения оставаласьполем кровавых битв. За все это время крестьяне не могли пахать, сеять и жать. Да и как имбыло работать, когда поля и ущелья, горы и леса кишели арабскими разбойниками. А в техместах, где не было арабов, армянские войска истребляли друг друга, армянские князьявраждовали между собой. Хлебопашцы разбежались, сады и поля остались без ухода, апоследние запасы у народа были уничтожены войсками варваров. Нужда, как чума, из хижинбедняков проникла в палаты богачей. Всюду царил голод — худшее из всех несчастий. О,счастлив тот, кто не видел этого бедствия. Люди, уничтожив все в городах и селах, разбрелись пополям, ущельям и горам, чтобы утолить голод травой и овощами. Многие умирали от ядовитыхрастений, но, несмотря на это, вся зелень полей и гор была съедена. После этого принялись занечистых животных: ослов, лошадей, кошек, собак и даже червей...— Ах, Седа, что ты говоришь! Перестань, я не могу этого слышать!— Да, госпожа, люди съедали все, что попадало им под руку. Но это еще не самоестрашное... женское ухо не может этого выдержать...— Что, Седа?— Ты ужаснешься, я не решаюсь рассказывать.— Рассказывай, Седа, ты уже приучила меня к ужасам.— По городским площадям бродили полунагие, едва прикрытые лохмотьями люди. Многиеиз них умирали тут же на улицах от голода. Более сильные набрасывались на трупы и пожиралиих, разрывая зубами. Над каждым трупом собиралась толпа хищников, подобно злым духамада...— О, это ужасно!..— А что ты скажешь о грудных детях, которые слабыми ручонками отталкивали высохшиегруди матерей? Те, что постарше, просили хлеба, наполняя воздух жалобными стонами. Многие,обессилев, падали на землю и умирали...— Ты истерзала мое сердце, Седа! Довольно!— Я еще не досказала самого страшного. Были и такие матери, что, подобно диким зверям,съедали своих детей...— Замолчи, Седа! Больше ни слова!И царица, побледнев от волнения, откинулась на подушки.