Глава 3
Добраться до аудитории было нетрудно. Как и бесшумно проскользнуть внутрь, закрыв за собой дверь. И пускай на меня были направлены редкие взгляды оторвавшихся от смешивания каких-то химикатов учеников, я спокойно проследовала на свое место и села за стол. Взгляды, всё ещё прожигавшие спину, излучали странные эмоции.
Что-то вроде ненависти или хищного ожидания, отчасти понятные безразличному сердцу.
— Элизабет Демченко, — строго произнес учитель, стоявший у доски вполоборота. — Вы опоздали на пять минут тридцать пять секунд.
Любого подобный тон привел бы в ужас. Но все мои нервные клетки будто были заморожены последние пять лет, поэтому ожидаемая дрожь так и не пробила моё тело.
— Прошу меня извинить, учитель. — я поднялась со своего места и вежливо поклонилась. — Я узнавала о своих будущих обязанностях в кабинете президента студенческого совета. Такого опоздания больше не повторится.
— Хорошо бы, если так. — У доски послышался тяжелый вздох. — Ты подаёшь огромные надежды, как и все здесь, в этом классе. Но не стоит зазнаваться. Я выпишу тебе предупреждение, и впредь больше не смей опаздывать, даже если ты — член дисциплинарного комитета. Садись. У нас сегодня практическая работа, так что не отвлекаемся и слушаем меня…
* * *
Время пролетело незаметно. Входные контрольные работы сыпались быстрее дождевых капель, что некоторых выводило из себя. Я же относилась к этому как к тесту на выносливость, а потому старалась пройти его с честью, грацией и достоинством.
А некоторые только и могли, что беспочвенно жаловаться.
— Нам сегодня дали такой страшный входной тест…
Я молча зачерпнула ложкой немного суп под недовольное бурчание подруги. Пресный суп не возбудил никаких вкусовых рецепторов.
— Правда? И что же вам дали?
Что вообще сложного в этих контрольных работах? Это же было на вступительных экзаменах.
— Да так, пустяки… — Подруга нервно пожала плечами и, потупив взгляд, уставилась на поверхность жидкости, пошедшую волнами от только что брошенного кубика сахара. —…Что? Не смотри так на меня! Все, что я учила в средней школе, вылетело из головы! И я больше чем уверена, что я не одна сдала почти пустой лист… — Мария усмехнулась как-то горько, почти безжизненно. А после тихо добавила, — А может, и одна…
— Похоже, что мой вопрос «как тебя вообще сюда взяли?» останется актуальным на долгие три года обучения, если тебя, конечно, не отчислят из-за успеваемости после первой полугодовой аттестации.
— К твоему сведению, можно быть талантливой не только в точных науках.
— Да неужели? — я отставила подальше несчастный мисо суп и впервые с начала разговора взглянула Марии в глаза. — И как же продвигаются дела с твоей журналистской деятельностью? Твой блог еще хоть кто-нибудь читает?
— Читают, и еще как! — Мария, уже научившаяся не обращать внимание на мою педантичную и временами колкую прямолинейность, с горящими глазами протянулась через стол, чтобы приблизиться к моему лицу. — Тем более что скоро у меня появится новый материал.
— Я не буду давать тебе интервью. — я поспешно встала из-за стола, но тут же была схвачена за бледную руку. — Будь добра, уважай неприкосновенность личной жизни моей семьи.
— Когда ты поймешь уже, что мир не крутится вокруг тебя? — Мария столкнулась с тем самым моим убийственным взглядом, от которого кровь стынет в жилах, и даже слегка дернулась, но все же не позволила мне вывернуться из ее цепкой хватки начинающего журналиста. — Эй! Эй… Успокойся. Я же не прошу тебя помочь написать мне о найденном в канализации трупе!
— Трупе? В канализации каждый день кто-нибудь умирает. Никому нет дела до этого места.
— Но в том-то и дело, что это необычное убийство в канализации! — Мария всплеснула свободной рукой. — Ты разве не слышала? Убит ученик этой академии! Полиция подозревает, что кто-то из учеников может быть причастен, у-у, страшно… и интересно! Это могла бы быть сенсация!
Мой Взгляд на какое-то время стал невидящим, стеклянным. Образ папок с личными делами мгновенно всплыл в голове вместе с вряд ли законным поручением президента студенческого совета.
— Правда… тело нашли еще на прошлой неделе. Я уже не успею на волну хайпа…— Подруга горестно вздохнула. — Эту тему так обсосали в СМИ, что мне ни капельки новых деталей не осталось… А, кстати, — Мария вновь прищурилась, — Л-лиза, а ты, случаем, не знаешь каких-нибудь подробностей? А?
— С чего бы мне их знать? — я нахмурилась. — Я не слежу за новостями, и у меня нет связей в приступных синдикатах.
— Ну-ну, не отнекивайся. Скажем так… Я совершенно случайно увидела тебя, гуляющую по трущобам, как раз неделю назад, так может… ты видела каких-нибудь подозрительных типов, терзающих несчастную жертву?
Я всё-таки вырвала руку, чем заслужила недовольное цоканье, но было уже поздно. Своим, наверняка не специально громким, голосом Марии как обычно привлекла внимание группы учеников, которые как раз заканчивали обедать и уже собиралить уходить, но теперь застыли в непонимании или, что еще хуже, немом осуждении.
Ходить в трущобы молодой девушке… Подобное решение для прогулки наверняка породило бы множество вопросов и слухов, но в мои планы не входило за него оправдываться.
— Ты обещала, что не будешь больше ввязываться в неприятности, — процедила я сквозь зубы. — И тем более впутывать в неприятности меня.
Временами я ошибалась в выборе подходящих эмоций или не могла точно их выразить, из-за чего в такие моменты происходило недопонимание. Вот и сейчас Мария отпрянула и виновато опустила голову, украдкой поглядывая на собравшихся вокруг учеников.
— Прости, я… увлеклась.
— Давай просто уйдем в более уединенное место. — я вздохнула. — Нет смысла продолжать этот разговор в таких обстоятельствах.
— Так ты мне поможешь?
Глаза Марии загорелись, на что я смогла лишь отвернуться. Мне не было знакомо чувство увлеченности каким-либо делом, поэтому вид именно такой Армитаж выводил из себя больше, чем её бессмысленное щебетание обо всем подряд.
— Если ты обещаешь больше не ходить в трущобы одна. — Взмахнув рукой, я ознаменовала перерыв в разговоре и обернулась в сторону, с которой до уха доносилось все больше и больше перешептываний. — А вы чего столпились? Занятия скоро начнутся.
— Только через тринадцать минут, — холодно ответила девушка с каштановыми волосами. — Дисциплинарному комитету незачем беспокоиться за нашу посещаемость.
— В таком случае, вам следовало бы подготовиться к входному тесту по следующему предмету, а не тратить время. —я сощурились и мягко, ровно настолько, насколько это было возможно, отодвинула от себя девушек в пиджаках с белыми розами на галстуках. — Для вашей степени одаренности тринадцати минут вполне должно хватить.
— Тогда бы и вам следовало заняться своими прямыми обязанностями, Элизабет Демченко. — Ученица B класса отступила на шаг, пропуская и Марию, которая хвостиком побежала за мной. — Кажется, я слышала, что какой-то ученик из D класса подрался с учеником из A. Разве вы не должны пресекать подобное, а не ходить неизвестно куда, в трущобы, незадолго до убийства, чтобы просто прогуляться?
— Элли, хватит. — Другая девочка из этой компании коснулась плеча шатенки, но та мгновенно сбросила ее руку. — Ты… перебарщиваешь.
— Да… может и перебарщиваю, — неожиданно согласилась Элли и миролюбиво прикрыла глаза. Вот только взгляд из-под густых ресниц с каждой секундой наливался чем-то темным, решительным. Будь он в действительности направлен на кого-то — наверняка заставил бы сильно занервничать. — Извините, Элизабет.
— Ничего. Возвращайся к занятиям.
— Лиза, ты уверена? Может, хоть предупреждение ей выдашь? — обеспокоенно спросила Мария. — Она же фактически покусилась на твою репутацию!
— Это не то, ради чего стоит портить ее личное дело.
Я не раз видела истерику и не раз прослеживала грань, когда истерика перетекала в отчаяние. Похоже, Элли рисковала заработать нервный срыв. Но почему её так задели именно слова Марии о трущобах и убийстве?
— Мария, скажи… — задумчиво протянула я, когда они вместе вышли в центральный зал. — А ты знаешь фамилию того человека, которого нашли в канализации?
— Ох, так ты серьезно собираешься мне помогать? Вот улет! — Мария от радости захлопала в ладоши, — Ты самая, самая лучшая! С моим блистательным умом и твоими связями мы непременно докопаемся до истины! Войдем в историю, я открою свое издательство... Нам понадобится план действий, если мы хотим…
— Ответь, пожалуйста, на вопрос.
— ...Открой форточку. Душно стало, — отмахнулась Мария. — Я не помню. Вроде его звали Бастер Армстронг или Бастер Арматронг. Что-то из этих двух, но если тебе так интересно точное имя, то можешь новостные каналы глянуть.
— Ты даже имя жертвы не запомнила? — спросила я и тут же постаралась сгладить колкость маленькой шуткой. — Так держать, Шерлок Холмс.
— Ты не умеешь шутить. — В глазах Эмили на мгновение потемнело. — Давай уж лучше мороженого поедим, раз занятия на сегодня закончились! Заодно и обсудим, с чего начнем и как будем действовать дальше.
Внутри меня все похолодело даже без помощи мороженого.
— Да, конечно. Я заплачу.
— Супер! — Тсумики тут же повисла на хрупком плече и, кажется, все продолжала одаривать Эмили избыточными комплиментами, но я её не слушала.
«Так, что тут у нас… Пациент номер 1345, Бастер Армстронг. Кажется, у вас была прогрессирующая злокачественная опухоль?»
Я снова почувствовала, что задыхаюсь.
Бастер Армстронг… Армстронг… погибшего мужика звали Бастером, а значит это не он был тогда в операционной.
Точно не он.
Даже несмотря на то, что я почти не следила за процессом, я точно могла сказать, что в тот день под скальпелем оказался мужчина средних лет, вот только… Путаница в голове Эмили насчет фамилий дело, конечно, обычное, но крайне подозрительным было то, что в этот раз в кашу смешались именно Армстронг и Арматрон.
Мог быть Бастер… сыном пациента 1345? Чистое предположение, все еще не проливающее ни капли света на произошедшее.
И почему она вообще этим заинтересовалась?
— Лиза? — Эмили выдернула девушку из размышлений. — Капитан, нас вызывает земля! Требуют немедленно принять решение относительно мороженого для экипажа!
— Что?
— Мороженое какое будешь, спрашиваю.
— Пожалуй, фисташковое. — я неестественно улыбнулась. — А ты какое будешь?
— Я тебе всю дорогу только и говорю о том, насколько вкусное здесь ванильное мороженое! Конечно я возьму ванильное! — Мария надулась, словно ученица младшей школы. — Плати давай. Обещала! Не отвертишься теперь.
— Да, конечно, сейчас…
Борис должен знать ответ. Не было смысла спрашивать отца. Он всё равно не ответит.
— М-м-м, пломбир и вправду вкусный, — протянула Эмили, за обе щеки уплетая холодный десерт и уже принимаясь за обрамляющую некогда круглый шарик вафлю.
— Осторожнее. Горло застудишь, — пробормотала я, аккуратно слизывая остатки фисташкового мороженого с верхних краев вафельного рожка.
Стоило ли спрашивать про родственников Армстронга у брата? Похоже, у меня просто не осталось выбора. Ей хотелось узнать правду. Хотя бы ради того, чтобы убедиться, что мы действительно не были причастны к этому убийству. Я желала жить нормально, не связываться со смертью и безумием. Наш дом был психиатрической лечебницей, в которой врачи давно сошли с ума. Они тонули в своем безумии и тянули меня за собой, будто бы надеясь, что я что-то почувствую и сойду с ума вместе с ними. Больше всего сейчас хотелось взять сигарету и затянуться, но я зареклась никогда не портить свои легкие. Борис этого точно не одобрит, потом проблем с оправданиями не оберешься.
Вновь с головой погрузившись в свои размышления, Эмили и я увлечённая мороженным даже не заметили пристальный взгляд откуда-то из тьмы вашингтонской подворотни.