Не упасть бы в эту яму!

Кот Граф, поболтавшись по всем окрестностям их территории, заглянув даже на чужую, и не найдя больше ничего крамольного, решил собрать свою животную братию на военный совет. Он нашел добермана уже проснувшимся и болтающимся по участку без особой цели, но так и не решившимся обогнуть дом, проскользнуть мимо злосчастного места в прихожую и потом в кухню. Элементарно, пожрать.

— Что скажешь? — спросил Гай у кота.

— Никого. Никого такого, чтобы я задал ему взбучку. — ответил тот, усаживаясь рядом на задние лапы и укладывая вдоль себя хвост. — Я говорил, что попугай у нас с мышлением сантехника. Но, я забираю свои слова обратно. И мне кажется, что Бин может нам что-нибудь вразумительное сказать по этому поводу.

— По какому? — поинтересовался Гай.

Кот посмотрел на собаку невидящим взором, как бы оценивая ее умственные способности, и произнес:

— По поводу черной длинной руки, которая тебя чуть не утянула в кусты.

— Какой руки? — пробормотал доберман. — Я не видел никакой черной руки. Меня просто какая–то невидимая зараза за лапу куда–то тащила. Бр–р–р.

— Ну, я видел. Тебе этого достаточно? — поинтересовался уже Граф, немного удивляясь. Он один видит?

— Вот что. Пошли в дом. И поедим и попугая разыщем, если он не улетел еще. — добавил кот, вертя головой и разыскивая похожую птицу. Но вокруг летали лишь воробьи, да синицы.

— Не пойду я. — мрачно сказал Гай.

— Пошли–пошли. Смелый ты наш. Я тебя проведу. — ответил Граф и, поднявшись с места, побрел к дому, лапами выбирая верную дорогу в траве.

— Пошли. Мне нужно с попугаем поговорить. Я вижу от тебя толку нету. — добавил он, оглядываясь по сторонам.

Они добрели до дома, прошли по отмостке вдоль его короткой стороны. Обогнули гараж и направились ко входной двери.

— Не отставай. — подбодрил Граф пса и, пробежав маленько вперед, вышел на то место, где вся эта зараза и началась.

Пока кот старательно обнюхивал то место, краем глаза наблюдая и за входной дверью, и за кустами напротив, доберман тенью проскользнул в дом и поскакал по лестнице на второй этаж в кухню. Кот покинул свой пост и тоже засеменил за ним. Добрались до кухни и каждый припал к своей миске, не сказав, хотя бы издали, попугаю «Здрасти!». Если, конечно, тот был в клетке. На полу в прихожей и на лестнице остались лишь мокро–грязные отпечатки лап обоих.



Погода понемножку прояснивалась. Самолет с четой Пушкиных приземлился еще ночью. И те, не решившись звонить Подливайло после полуночи, отужинав в ресторане (карман позволял это сделать), переночевали в гостинице аэропорта. И сейчас, умывшись, и позавтракав, опять же, в ресторане, бодрые они вышли на воздух перед гостиницей и перебрасывались разными несущественными фразами. Наконец, Матильда Андреевна сказала:

— Ну что! Звони ему. Пусть приезжает. Забирает нас. Что мы такси будем брать, что ли? Ты, хоть, знаешь где они живут?

— Сейчас позвоню. Согласен, пусть забирает нас. — ответил Филипп Матвеевич и стал возиться с телефоном.

— Кстати, ты там много пить не будешь! — повысила она голос.

— Разберемся, — хрипло ответил муж, тыкая пальцем в экран.

— Чего, разберемся? Нет и нет. А то, еще надерёшься. Получится потом передача из Москвы «В гостях у белочки!» — не отставала она.

Он раздраженно посмотрел на нее.

— Алле! Семен! Здорово. Мы приехали. В аэропорту на лавочке сидим. Что? Встретишь? Давай. Мы тут.. — он огляделся, — к гостинице ближе лавочка.

— Сейчас приедет. — сказал он супруге, взяв за длинную ручку чемодан на колесиках, и, беря другой рукой супругу под ручку, повел к ближайшей, вроде чистой, лавочке.

Ждать им пришлось меньше получаса, как откуда-то с подъездной дороги из–за деревьев послышался рокот подкрученного глушителя и вскоре на площадь перед гостиницей выехал черный с темными окнами автомобиль.

Остановился, не глуша двигатель. Открылась дверь. И из авто с достаточным трудом вывалился толстый человек в каких–то очках, в бежевых брюках, белой с картинками и надписями футболке и легком летнем расстегнутом пиджачке с погончиками на пуговицах. Тоже светло–коричневого цвета. Он, открыв рот и, сверкая белыми, подозрительно ровными зубами, оглядывал через очки все лавочки. И, в конце концов, встретившись с Пушкиным глазами, просиял, и импульсивно замахав руками, стал звать их в машину.



Подняв чемодан, Пушкины пошли к автомобилю.

— Привет–привет, дорогие вы мои! Филипп. Матильда. — И ей. — Хотите, я буду вас называть просто Матя? Как-то по-домашнему получится? — сказал, судя по всему, какую-то чепуху Подливайло. Потому, что Матильда Андреевна, удивленно вскинув брови, вопросительно поинтересовалась:

— Мотя?

— О–о! Ну, нет, конечно. Просто, Матя. — вскинулся Семен Евграфович, заламывая руки и чувствуя, что смолол–с.

— Нет. Давайте, Матильда. Никаких Моть. Хорошее начало. — оборвала она и вопросительно посмотрела на мужа.

— Так! Привет, Семен. — еще раз пожимая руку Подливайло, взял бразды правления в свои руки Пушкин. — Как вы тут живете–можете? Сколько мы уже не виделись? — поинтересовался он.

— Ой! Много. Много, Филя. — схватив их чемодан за длинную металлическую ручку, проговорил Подливайло и потащил их к машине. — Давайте, залазьте. Располагайтесь. Поедем. — подбодрил он гостей.

Фамильярное «Филя» резануло слух у обоих Пушкиных. У него — потому, что давно уже не слышал такого обращения к себе. Ей же — потому, что она и представить себе не могла, чтобы к ее мужу замминистра страны мог кто–нибудь так обратиться.

Когда они садились в автомобиль, Пушкин заметил этот вопрос в глазах жены и ухмыльнулся. Просто она не знала, сколько они с Семеном выпили спиртного в свое время, когда были молодыми и были студентами. И звали друг друга не заморачивались. Семен — Сема. Филипп — Филя.

Когда они расположились на заднем сидении, а Подливайло начал отъезжать от гостиницы, Филипп Матвеевич задал давно уже интересующий Пушкиных вопрос.

— Да. Давно не виделись. Стареем, не молодеем. Я помню, у нас не было такого события, которое нельзя было бы превратить в повод. — громко сказал он Семену Евграфовичу. — А сейчас, Сема, ты нас пригласил приехать по поводу... — и он замолчал, давая возможность собеседнику продолжить.

— Ха-ха-ха! — засмеялся тот в ответ. — Подожди–обожди! Приедем, отведу вас в вашу комнату, помоетесь, накормлю. Отдохнете. На море сходите. Купаться сегодня, наверное или, даже, конечно, не получится. Пасмурно и прохладно. Зато на берегу посидим, в беседке, бутылек раздавим, повспоминаем. Расслабитесь, отдохнете.

Матильда Андреевна молчала, потому что она захватила с собой и купальник и наряды разные, которые влезли в чемодан. И согласна была со словами Подливайло об отдыхе под рюмашку на берегу моря. Потому, что когда она поняла и прочувствовала, куда их с мужем пригласил тогда мужа друг, она мигом согласилась на поездку. И сейчас уже обдумывала–продумывала, что она наденет по тому или другому случаю. И куда они пойдут в городе.

— Ну! Нет! Ну это что за тайна такая. Ты чего? — протестовал и допытывался Филя. — От кого и чего ты прячешь? Детство какое-то. Давай колись. Может тебе подарки какие-нибудь придется дарить. Так, значит, покупать их нужно будет.

Подливайло с улыбкой Джоконды поглядел на него через автомобильное зеркало.

— Завтра! Завтра! Ничего покупать не надо. — улыбаясь толстой довольной физиономией, Сема увернулся от подзатыльника, который Филя изготовился уже было ему влепить. Матильда Андреевна поглядела удивленно на разыгравшихся взрослых детей, и подумала: «Да. У меня два ребенка. Сын и муж.». И улыбнулась.

Никто больше не спрашивал о причине приезда, что за дату отмечать собирались. Доехав до дома, они выгрузились. Семен Евграфович повел их к Кире в кухню. Женщины расцеловались. Гостям показали их комнату на первом этаже. Филипп Матвеевич и Матильда Андреевна за лапу поздоровались с котом. Одобрили имя, узнав, что того зовут Граф. Поперезнакомились с детями. Одобрили расцветку попугая. В общем, они всем понравились, и Пушкиным тоже понравилось все. Матильде Андреевне очень дом понравился. Она и сказала так, что дом немного на дворец похож. На что Подливайло расплылся в довольнющей улыбке. Просто, растекся. Так как, жена Пушкина ему тоже очень понравилась, а он, как известно слыл достаточно большим бабником. И в студенчестве он был таким же. И ему очень захотелось с ней.. Да. Вот.

Было суетливо и весело. Женщины начали готовить на завтра, обсуждая цены и зарплаты в столице. Гага тоже возила вилкой в чашечке с каким-то соусом.

Мужики, кроме Кена, вышли покурить, так как Филипп Матвеевич курил.

У Подливайло–старшего зазвонил телефон.

— Да, Борис. Здесь уже? Отлично. — сказал в трубку Семен Евграфович, поправляя за дужку очки на носу, — сейчас я приеду за вами.

— Кто это еще? — настороженно поинтересовался Филя.

— Ты его не знаешь. Хотя, может вы и сталкивались в Москве. Генерал в отставке Мокрухин Борис Борисович. Я его тоже пригласил с женой. Их самолет, наверное, за вами летел.

— Мы ночью прилетели. Не за нами. Нет. Не знаю такого. Их генералов знаешь сколько с столице? Как собак не резанных.

— Поеду, их привезу. — засобирался Сема.

— Слушай, ты мне доверительно скажи, как старому другу. Что ты такое, все–таки, затеял? Ну, не на отдыхаловку же ты всех позвал. Хотя может, и на отдыхаловку тоже нужно. — допытывался Филип Матвеевич, вспомнив, почему-то еще и эпизод в самолете.

— Нет. Нет. Нет. И не спрашивай. Лучше отстань. Все равно не скажу. Хоть режь. — запротестовал Семен Евграфович, садясь в автомобиль и заводя двигатель. — Завтра. Завтра. Все завтра.

— Ну, тебя — сказал Филипп Матвеевич, провожая взглядом уже отъезжающую машину. И зашел в дом.



Буриме немного поостыл, пытаясь переделать все текущие дела по работе. Занимаясь бутылками, он никак не мог отвязаться от назойливой картинки в глазах. Стоит в траве животное белка и держит за горлышко, чтобы не упала, в рост зверька бутылку водки с зеленой этикеткой под названием «Белочка».

Не было никакого черта. Какие-то бомжи его разбудили, да смотались поскорей, когда он вскочил и сорвался бежать. От греха подальше. А он еще, просто, не проснулся в тот момент. Вот и привиделось ему с похмелюги-то. Спросонья. Чушь какая-то.

Он постоял. Посмотрел в окно склада своей фирмы. Оценил, все ли он на сегодня переделал, или нет. И, решив, что надо уже идти, наверное, домой, потому что нужно собраться к завтрашнему. Ведь его пригласил Подливайло на какой-то сабантуй. Какой, ему было до лампочки. Он затушил сигарету, и отдав распоряжения подчиненным, вышел на воздух и пошел домой.

По пути он все оглядывался по сторонам. Толи пытался высмотреть тех бомжей. Толи вертел головой на всякий случай, чтобы еще раз не напороться на утреннего черта.



Коту Графу не удалось собрать военный совет. Они с собакой опустошили свои миски в кухне. Узнали, что попугай уже в клетке, и на тайный совет не попадет. И пошли спать после бессонной ночи по своим постелькам. Кот облизал себя и устроился на роскошном диване в нижней зале. Собака пошла за лестницу.



Генерал Мокрухин прилетел взвинченный. Он еще в самолете поскандалил с женой потому, что она выспалась на своем кресле и своим благодушием раздражала его. У него тут нештатная ситуация, черти–что творится, а она расспрашивает про этого Подливайло. Кто он, да, что он? Подливайло этот ему тут, сейчас, в фиг не брякал. Век бы его не видеть. Она тоже начала сердиться. Выспрашивала, какая же это муха его укусила. Брюзжит на нее. Успокаивала его и все пыталась скормить ему мороженное.

Генерал непроизвольно по пути разглядывал всех, встреченных им, бортпроводников и пилотов на предмет поиска той или такой, с которой он общался в самолете.

Они вышли из аэропорта и не пошли к гостинице, а постарались найти лавочку, нашли, водрузили на нее свои дорожные сумки и Борис Борисович взялся за телефон. Позвонил. Наконец все дела были улажены. И старый друг генерала Семен Евграфович Подливайло скоро за ними приедет и отвезет их куда надо. И они стали молча ждать.

Борис Борисович с Семеном познакомились давно, когда еще люди ездили в санатории отдыхать и лечиться. А попутно, выпивать или заводить романы на стороне. Эти два друга, познакомившись, и находили, где выпить, и обхаживали понравившихся им одиноких дам. Сотрудниц санатория или таких же как они, отдыхающих. Свободного времени было предостаточно. И эти два, тогда еще молодых человека, на безделии и отдыхе превращались в великовозрастных детей и начинали вытворять великовозрастные шалости с великовозрастными глупостями. И уже, когда разъезжались, поклялись, что будут поддерживать связь и ездить друг к другу. Время шло, они достаточно регулярно созванивались, но до поездок друг к другу у них как–то, как говорится, руки не доходили.

И вот встреча. Генерал и хотел, и не хотел ехать. Да еще и с супругой. Которую Подливайло не видел никогда. Но, его это сейчас совсем не интересовало, как они там ладить будут между собой. Он был под впечатлением увиденного утром в самолете и все его мысли занимала только одна эта вещь. Что это было?

Откуда-то со стороны просигналил автомобиль. Вышедший из машины Подливайло махал им руками так, будто, отчаянно жестикулировал.

— Вон, кто-то машет, Боря. — Ольга Федоровна толкнула под локоть задумчивого генерала. Борис Борисович посмотрел и сразу узнал друга. Он, машинально схватил обе сумки и резко направился в сторону авто. Жена засеменила за ним. Как–то не так должна была протекать поездка, по ее мнению. Что за отношение со стороны мужа? Дерганный какой-то.

— Борис. Борис. Привет, дорогой. Ольга. Очень приятно! Ольга Федоровна? Так же, кажется, вас зовут? — радостно приветствовал гостей Семен Евграфович.

Можно, просто Оля. — кокетливо ответила супруга генерала, поправляя волосы в прическе. Генерал не ответил ничего, только кивнул, укладывая сумки в багажник авто.

— Здравствуйте. Я рад приветствовать вас в нашем Приморске. — рассыпался в приветствиях Подливайло, но уже почувствовал неудовольствие или неприязнь генерала. Какую–то сухость.

— Как долетели? — поинтересовался он, усаживая гостей в машину.

— Ой, не знаю, Сема. Ой, не знаю. Ольга то спала, как будто всю жизнь летала на самолетах, а я вот глаз не сомкнул. Сейчас, что-то голова прибаливает. — наговорил чего-то Борис Борисович, усадив супругу на заднее сиденье, и располагаясь сам на переднем. Привык он ездить на армейских уазиках в качестве командира.

— Сейчас привезу вас, Боря, определим в комнату, Кира накормит и ложись себе отдыхай. Можем по пути в аптеку завернуть.

— Поехали. Не надо в аптеку. Не хотел я ехать в эту поездку, но, вот, поехал. Привези, тогда уж, нас уже к этому морю. Я на него посмотрю, хоть успокоюсь.

— Семен, как Вас, Евграфович? –встряла Ольга Федоровна.

— Зовите меня просто Семен. — улыбнулся Подливайло. — Можно, Сема. — и загадочно глянул в зеркало заднего вида.

— Не обращайте на него внимания. Он с утра не в духе. На меня ворчит. Это конечно, если бы я была помоложе, и в стрингах, и в каске. Он бы не так себя вел бы, не спорил бы со мной и замечал бы меня почаще.

Семен Евграфович еще раз улыбнулся, поворачивая на дорогу, которая, хоть и длинная, но проходит рядом с их домом. И подумал: она, конечно, еще ничего, но тут маленько хватила. Он прикинул ее вес и представил ее нынешнюю в стрингах и в каске. Какой-то диссонанс, а какой, типа, не пойму. Он еще раз улыбнулся, и, чтобы разрядить обстановку, объявил:

— Вот мы и подъезжаем ко дворцу.

Оба дома Подливайло еще не видели, поэтому не смогли понять его слов и вопросительно повернули к нему головы.

— К какому дворцу? — поинтересовался генерал.

— К дому моему. — не без гордости произнес Подливайло и свернул с дороги на подъездную.

Автомобиль подъехал к дому, остановился и выгрузившись, и он и гости, немного покрутив головами на дворец, зашли внутрь.



Кот выспался на диване. Повыгибал спину, потягиваясь. Разглядел новых гостей. Повертелся вокруг, пытаясь донести до них весть о своем существовании. Но, увидев, что все усилия тщетны, тоже потерял к ним всякий интерес. Поднялся на второй этаж и начал тереться о клетку попугая.

— Чего ты такой масляный сегодня. — поинтересовался попугай Бин. — Прямо, киса.

— Чего, чего. Завтра празднование чего-то будет. Никто не знает чего. Уже гости понаприехали. Стол будут большой накрывать. Готовить уже начали. Курочку, мою любимую приготовят.

— Кто про что, а лысый — про расческу. Ты все о жратве. Другое тебя не интересует? А тут события разные происходят.

— Знаю. — помрачнев, ответил Граф попугаю. — Бедный Гай.

— А, причем здесь Гай? — удивился Бин и стал выкладывать коту события с Кирой Михайловной и кастрюлей. Кот, слушая, распушил снова хвост. И в ответ доложил попугаю о событиях с доберманом, ну и им, котом в том числе.

Оба замолчали в раздумьях. Обоим не нравилось, что в их размеренную, пусть и бестолковую жизнь вмешалось нечто непонятное и опасное. В их жизни такое приключилось первый раз.

Гостей разместили. Генерал Борис Борисович, можно просто Боря, познакомился с зам. министра, и тоже из Москвы, Филиппом Матвеевичем, можно просто Филипп или Фил, или даже Филя.

Кира Михайловна, можно, просто, Кира, всех, и детей в том числе решила накормить и напоить. Семен Евграфович усадил всех за стол в зале, которая внизу, где и будет празднество. Маленько отошел от своих мыслей генерал. Особенно, когда все выпили по рюмашке. Окончательно поперезнакомились. И стали рассказывать друг другу о последних новостях в Москве и в Приморске, да и, вообще, в России. Новости и отношение к ним у всех было приблизительно одинаковое. Так как, и зам. министра и генерал, и руководящий работник на ответственной должности, все принадлежали, так сказать, среднему классу чиновничества, а в реальности, среднему сословию. Почему, сословию? Да потому, что Россия ушла от коммунизма не помахав, но и не дошла до капитализма, лишь чуть-чуть наступив. И потому, что то, что она соорудила внутри себя в экономике — это не цивилизованный рынок, а среднеазиатский базар с причудливыми сочетаниями картельных сговоров и старого доброго телефонного права. Как следствие, экономика стала засыпать, и Россия заночевала в феодализме. К коему, почему-то, тяготела во все века. Общество требовало царя, дворянства, местных помещиков и холопов, естественно.

Поэтому, все их новости и разговоры базировались и поддерживали точку зрения среднего российского сословия.

Рядом, возле стола вертелся кот, вымогая у любого что-нибудь, и непроизвольно прислушивался к их беседам и наматывал, как говорится, на ус. Чтобы потом, в спокойной обстановке, сидя где-нибудь на подоконнике раскладывать все услышанное в голове по полочкам, вычищая информацию от иллюзий и глупостей, чего, как раз, преподносилось кругом и отовсюду, и за этим столом в том числе, в превеликих количествах.

Но, сейчас, его мало интересовали разные умозаключения, и он слушал речи в пол уха. Его постоянно угощали приехавшие.

Гости с хозяевами выпили еще по одной, и еще. Кен с Гагой не пили, долго задерживаться за столом не стали и сев в автомобиль куда-то быстро свинтили. Собака их провожала.

Полетели с неба капельки. Сначала немного. Потом небо заволокли темные тучи и начался ливень. Во дворце включили свет. Свет включили и снаружи. И, сразу мрачный в дождливом полумраке дом превратился в расцвеченный всеми цветами радуги достаточно величественный дворец с огнями и внутри. Особенно, на фоне хаотичных грозовых облаков и дождя, эффектно смотрелись башни–турки, подпертые с одной стороны деревьями.

Подливайло знал об этом. И, несмотря на ливень, раздав всем зонты и разные накидки, и капюшоны, вытолкал толпу гостей на улицу, чтобы те восхитились открывшимся пейзажем и строением. Те пришли к выводу, что они находятся в сказке. Конечно. После нескольких рюмок это было уже почти естественно.