Глава VI. Заговор кёзкоманов
После переселения Кёзкомана, старшего брата Джакыпа, в восточную Сибирь, его жена родила ему сына и умерла от родов; мальчика назвали Кёкчёкёз. От другой жены, калмычки, у Кёзкомана родилось еще шесть сыновей.
Когда до Кёзкомана дошла молва о славе Манаса, он решил отправиться на поиски его, и семь калмыцких семейств последовали за ним.
А в это самое время Манас со своими сорока чоро находился на Алтае. Раз как-то во время охоты, взобравшись на вершину горы Тарбагатай, он увидел странный караван и подумал: "Если это кочующий аил, то для чего тогда боевые стяги? Если же это войско, то почему оно там малочисленно?".
Чтобы узнать, что бы это могло быть, Манас со своими сорока чоро пешком приблизился к ним. Бакай спросил у одного из аксакалов, находившихся в этом караване: - Кто вы такие?
Оказалось, что это и был Кёзкоман со своими спутниками. Он рассказал о своих приключениях от начала до конца и только в конце назвал свое имя.
Зарыдал Бакай от радости, узнав, кто он, и обнял Кёзкомана, а Манас, услышав новость, оповестил всех окрестных жителей, что он встретил своего родича и приказал привести для них триста коней. Посадив каждого прибывшего на коня, он пригласил их ехать к нему в аил, неспеша и не утомляясь, а сам быстро поскакал вперед, чтобы все приготовить к встрече гостей.
Приехав домой, Манас, поджидая гостей, спокойно провел пятнадцать дней в своем аиле. Но вдруг прибыли гонцы от племен Катаган и Тейит с вестью о том, что их все время беспокоят афганцы, угоняют их скот и убивают людей, что оба племени выгнаны сейчас в безводную степь Азийрана. Разгневался Манас на афганцев и сейчас же известил свой народ о новом походе.
В это самое время приемный сын хана Кёкётёя, двенадцатилетний Бокмурун, прибыл к нему с войском. Манас принял его с большим почетом и поднял ханом на место Кёкётёя.
Для выступления в поход против афганцев Манас приготовил девяностотысячное войско. Ожидая к себе гостей и не полагаясь на своих старших жен Караберк и Аккылай, он призвал к себе Каныкей:
- Скоро к нам в аил прибудут мои родичи, - сказал он ей. - Прими их достойно, угости и устрой, не жалея затрат. Раскинь для них юрты по своему усмотрению, дай им скота, сколько потребуется. Отдав такое распоряжение, он сам отправился в поход.
По пути к Манасу присоединился батыр Каратегин с сорокатысячным войском. Когда миновали перевал Алек, то перед войском открылись широкоструйные воды Аму-Дарьи. Перейти через нее было невозможно, и войско Манаса расположилось лагерем на берегу. А в это время афганцы еще более усилили свои нападения на племена Катаган и Тейит, подвергая их позору и разорению, и убивая людей. Поэтому, когда люди этих племен увидели войско Манаса, то огромное множество из них, числом до шестидесяти тысяч человек, присоединились к Манасу.
Манас был страшно разгневан действиями афганцев. Он призвал Алмамбета и попросил его любым способом провести войско через реку, и тот с помощью заговоров перевел всех на другой берег живыми и невредимыми.
Ханом афганцев был Тюлькю. Афганцы тоже давно хотели сразиться с киргизами. Узнав о приближении Манаса, они спешно начали готовиться к бою. У них было много аяров и балбанов. Все собранное ими войско состояло из двухсот тысяч воинов. Под ними были исключительно текинские скакуны, и все вооружение и доспехи были у них прекрасно пригнаны.
Когда оба войска встретились, то с двух сторон стали выходить на поединки силачи. Двух афганских воинов убил батыр Сыргак. Узнав о гибели этих именитых батыров, разгневался Тюлькю-хан и отдал приказ начать всеобщее сражение. Афганцев было двести тысяч, киргизов тоже двести тысяч.
Бой длился целый день. Когда спустился вечер, афганцы начали отступать, и после этого оба войска разошлись. Тюлькю-хана сильно ранили. Афганцы не досчитались сорока семи тысяч воинов. Они укрепили ворота своей столицы и решили защищаться.
Когда Манас батыр с аксакалами совершал намаз, это увидел взятый киргизами в плен младший брат хана Тюлькю Акун батыр, и был он этим очень удивлен. Один из аксакалов Бердике объяснил ему, что это такое, и долго рассказывал ему о вере ислама. Акун батыр и шесть его спутников приняли тогда мусульманскую веру, а Манас посадил их на коней и отпустил на свободу.
Днем и ночью скакал Акун батыр и наконец прибыл к брату своему Тюлькю-хану. Всякими снадобьями залечил он раны хана, и только после этого заговорил с ним Тюлькю-хан.
- Налетела на нас гроза - киргизы, - сказал он, - мы стали им сопротивляться, и вот нет уже многих из нас, а многие лежат с глубокими ранами. Что же теперь мы будем делать? Акун батыр начал восхвалять киргизов:
- Никто не уйдет из схватки с ними живым. Нрав их нечеловеческий. Это львы или тигры! Сердца их подобны камню, поступь у них особая. Их батыры не отворачивают лицо даже от сотни, и никогда не подвергнутся они уничтожению. Могучи сердца киргизские, они не отвратят лица своего и от тысячи. Ни один из них не остановится в стремительном натиске. Мудрецов я видел среди киргизов. Мы сразились ведь только с ничтожным числом киргизов и уже так опозорились. Если же вы встретитесь с настояшими батырами, несчастье ваше будет в пять раз сильнее.
Пока он так говорил, слушать его собрались все афганские батыры-силачи. Акун батыр, восхваляя киргизов и их веру, признался, что и сам перешел в мусульманство. Все афганцы, убежденные его словами, также приняли веру ислама. Сказал тогда Тюлькю-хан своему брату: - Ты был в бою, но вернулся живым, видно тебя хранит сама судьба. И он снял с головы таджи и надел его на брата.
Акун батыр, ставший ханом, собрав большие подарки, прибыл к Манасу и заявил ему:
- Не зная вас, мы убили сорок-пятьдесят человек из родов Катаган и Тейит, но пусть пройдет ваша обида.
Акунхан рассказал, что все афганцы приняли ислам, и пригласил киргизов посетить их столицу, чтобы повеселиться и развлечься.
Манас согласился и несколько дней длились игры и пиршества, после чего Манас собрался в обратный путь.
Акун-хан и Манас очень понравились друг другу. Акун-хан спросил Манаса, есть ли у него дети. Манас с грустью ответил, что нет. Тогда Акун-хан сказал Манасу:
Давай поклянемся на оружии:
Будем друзьями до последнего дня мира.
Давай положим меж собой меч:
Будем вместе до смерти.
Если твоя жена родит тебе сына,
То я вьщам за него свою дочь;
Если твоя жена родит тебе дочь –
То я женю на ней своего сына.
Согласна ли твоя душа
На такое дело?
Манас позвал своих сорок чоро, посоветовался с ними и, взяв из стана три тысячи кобылиц, с этим даром объявил бел куда (37) с Акун-ханом. Главный сват Бакай, передав скот, так сказал Акун-хану:
Если мы выдадим за вас девушку.
То примите это, хоть и мало, но как кийит.
Мало, потому что мы сейчас в дороге,
И скота у нас с собой немного.
Если же Манас даст вам жениха,
А невесту ему вручите вы.
Примите это, хоть и мало, как батаяк.
Мало, потому что мы сейчас в дороге,
И скота у нас с собой немного.
Мы виновны перед вами бедностью наших даров,
Но, вы их примите, не обижаясь.
Акун-хан тоже богато одарил своих сватов, и договор был скреплен.
После этого Манас отправился к своему аилу, но по пути вдруг заметил, что ехавший с ним юный Бокмурун, сын Кёкётёя, затаил в себе какую-то грусть и веки его не поднимаются от печали. Тогда спросил Манас Бокмуруна:
- Что ты так насупился?
Бокмурун открылся ему, что запала ему крепко в душу одиннадцатилетняя дочь Тюлькю-хана Канышай.
Услыхав это, Манас сразу остановил войско и отправил к Тюлькю-хану свата.
Тюлькю-хан изъявил согласие вьдать дочь за Бокмуруна, но сказал, что она еще очень молода, и если сваты согласны, то пусть она проживет еще у отца пять-шесть лет.
Манас сам приехал к Тюлькю-хану и сватовство было скреплено. Бокмурун пятнадцать дней прожил у Тюлькю-хана на положении жениха, и затем, порешив, что свадьбу справят через пять-шесть лет, они двинулись в обратный путь.
Пока Манас воевал с афганцами, в его аил прибыл Кёзкаман со всеми своими спутниками. Жители аила Манаса пришли приветствовать своих родичей. Их поразила грязь и неряшливость одежды прибывших, их обросшие волосы и длинные ногти. Кёзкоманы не знали ни слова по-киргизски и были во всем подобны настоящим калмыкам.
Чтобы угостить гостей, Каныкей выбрала сто голов отборного скота для заклания, пришла и, почтительно сложив руки, поклонилась родичам. Каныкей отдала первый поклон старому Кёзкоману, и он, довольный, прошел вперед. Потом она встретила такими же приветствиями и остальных. Но калмыку Абыгы показалось, что поклон Каныкей недостаточно низок и недостаточно почтителен. И он подумал:
- Вот, если бы Манас погиб, если бы Каныкей стала женой Кёкчёкёза, а мы - хозяевами этого народа, вот тогда бы спина Каныкей никогда не разгибалась!
Семь калмыков догнали Кёзкамана, и начали ему клеветать на Каныкей, скрыв от него, что она вручила им подарки. Затем они раскинули свои калмыкские шатры.
Их сабы были сшиты из шкур осла, их бурдюки были сделаны из шкурок барсуков и сурков. Удивились их жены, что на Каныкей нет ни пятнышка грязи, и, вздохнув, сказали:
- Ну как же к ней придет счастье?
К калмыкам пришла Караберк и, приветствуя их по-калмыкски, поклонилась до земли. Это очень понравилось пришельцам. Они наловили сурков и хотели приготовить из них угощение для киргизов, но Караберк объяснила, что киргизы ни сурков, ни свиней не едят; узнав это, калмыки очень огорчились. Тогда калмыкские келины для того, чтобы гости не ушли с сухими ртами, налили всем кумыса, но он был так грязен, что Каныкей слегка притронулась к чаше, Караберк пригубила, а остальных стошнило от одного его вида.
Через полмесяца из афганского похода вернулся Манас. Сейчас же по приезде он приказал заколоть девяносто кобылиц и устроить пир в честь гостей. По желанию Манаса Караберк поставила для гостей одиннадцать самых лучших юрт, таких, как у самого Манаса, убрав их богато и внутри и снаружи. Калмыки уселись в них по-своему, и стали совещаться.
- Манас, - сказали они, - оказывается, один, его нужно убить и стать хозяевами его народа, а жену его нужно отнять.
Однажды Манас зашел в юрту Каныкей. Увидев его, она тайком от него выставила у входа телохранителей и приказала им никого не пускать, а сама со слезами горя и печали на глазах сказала Манасу:
- Ты радуешься приезду своих родичей, а ведь это кончится для тебя плохо. Если ты поднимешь голову, то они проткнут тебе шею ножом. Поэтому лучше уже сейчас рассели их по разным местам: часть отправь к казахам, часть - к татарам.
Ясный ум Каныкей уже тогда проникал в возможные распри. Но Манас рассердился на нее и сказал:
- Ты возненавидела мою родню. Но в пословице говорится: "Птица хоть и летит с помощью крыльев, но она опускается при помощи хвоста". Так и родные нам тоже нужны. Поэтому пусть такие слова я слышу от тебя в последний раз. С этой поры не клевещи никого мне на мою родню!
Манас пригласил к себе всех родичей с женами и детьми. Всем им перед этим срезали ногти и космы волос, всех мужчин подвергли обрезанию, а старую одежду, постели, кошмы и посуду сожгли и дали им все новое. И рассуждали калмыки друг с другом так:
- Что это Манас с нами делает, почему он сжег все наше имущество и подверг обрезанию всех мужчин?
Приняли они доброе дело Манаса за злое и порешили его убить. Между тем Манас в честь своих родичей устроил байгу. Когда той уже подходил к концу, калмыки собрались, чтобы сговориться, как убить Манаса. Только они успели принять решение, пришел Кёзкоман и, услышав об их намерениях, пристыдил их, говоря: - Нехорошо, дети мои! Разве можно платить злом на добро?
Но Кёкчёкёз выругал отца. Он твердо решил убить Манаса, взять себе в жены Каныкей и управлять его народом.
Манас же ничего не подозревал и сам делал все, чтобы поднять влияние Кёкчёкёза среди народа и привлечь его к управлению.
Однажды, когда Кёкчёкёз пришел к Манасу, тот с почетом принял гостя и даже сам прислуживал ему. Кёкчёкёз решил, что Манас его боится и сказал ему:
- Наш край суров и холоден. Эта же земля, хотя богата и привольна, но нас здесь томит жара. Нельзя ли найти менее жаркую землю?
Услышав это, Манас батыр заколол много скота и собрал совет аксакалов всего народа. Он напомнил им, какому позору подвергли киргизов калмыки и китайцы, напомнил, как рассеянные, бродили по свету киргизские племена, а теперь киргизы собрались воедино, пошли войной против своих притеснителей и покорили себе калмыков и китайцев.
- Теперь киргизская земля своей головой упирается в горы Алтая, а ногами достигает Аральского моря. Теперь надо нам стать настоящими хозяевами этих земель и расселиться по ним, - закончил свою речь Манас. Согласились с ним мудрецы-аксакалы, а он добавил:
- Давайте переселяться, и пусть каждый выберет себе место для жилья по своему желанию.
Сам Манас выбрал берег реки Талас. Кёзкоманы решили переселиться на земли Лангитюбе и Сунша. Сын Айчака Байджигит выбрал Алтай: это был один из самых богатых киргизов, вместе с Манасом переселившийся с Алтая. Теперь же он захотел вернуться назад, и Манас не противился этому.
Перед откочевкой Байджигит решил устроить прощальный той. Услыхал об этом и старый Джапак, сын Шигая, одного из братьев Ногоя, деда Манаса. Не по душе было старому Джапаку, что Манас стал таким могучим и влиятельным среди людей. Придя к Байджигиту, он сказал:
- Когда ты устроишь той, то пригласи на него Алооке, чтобы он затеял ссору с Манасом. Но Байджигит ответил ему: - Если ты хочешь, то приглашай его сам, а я не буду.
Заколол Байджигит для тоя девятьсот кобылиц и много другого скота. Затем он разослал приглашения в Кейип, Хиву, Чарджуй, Бухару, Ташкент, Самарканд и другие города.
Джапак же тайно от Манаса послал гонца, по имени Алымбек, к Алооке с приглашением на той. В приглашении говорилось, чтобы Алооке прибыл на той с большим войском и на пиру убил Манаса. Но Алооке отказался сделать это и сказал посланному:
Видел я Манаса
Голова его черна, ноги врозь,
Совсем как у духа, что нагоняет несчастья.
Если поджечь его - огонь не берет,
Если задумаешь ранить его - топор тупиться.
Если вздумаешь застрелить - стрела не проходит. (38)
Если выстрелить из пушки - ядро не пробивает.
Если есть на свете народ из черного железа,
То Канкор перед ними как булат;
Если сравнить людей с животными,
То Манас перед ними как тигр перед щенками.
Если сравнить остальных с волками.
То ты не ошибешься, если назовешь Манаса кабыланом.
Манас это - волк, все остальные - овцы.
И если я правильно понял то, что вы мне предлагаете.
Скажу вам, что ваши головы.
Помышляют о своей собственной гибели.
Я тоже был могуч и силен,
А теперь вот скитаюсь и бегаю от Манаса.
Не делайте ему зла,
И не сопротивляйтесь ему,
Это кончится только несчастьем для вас.
Манас, готовясь к тою Байджигита , поставил десять тысяч юрт, послал сорок чоро за гостями, а Алмамбету поручил следить за подготовкой к тою.
Джапак, думая, что прибудет Алооке, приготовил к его приходу шестьсот юрт. Но Алооке не явился.
Единственной мыслью Джапака в это время было, как бы убить Манаса. Некий Калдарбек все время подстрекал его к ссоре с Манасом.
И вот однажды, Джапак, собрав вокруг себя всех своих единомышленников, вместе с ними появился перед сборищем почетных гостей, среди которых были Ахун-хан, Тюлькю, Кошой, Кёкётёй, Темир-хан. Став перед ними, Джапак начал над ними зло насмехаться и говорить оскорбительные слова. Подойдя к Кёкётёю, он злобно спросил его:
- Эй ты, сердобольный старикашка, кто тебе вручил ханство Алооке? Услыхав это, Бокмурун разгневался и одним ударом повалил Джапака на землю.
А почетные гости - Акун-хан, Тюлькю, Кошой, Темир-хан, обидевшись, послали к Манасу человека с такими словами:
- Ты призвал нас на пир, зачем же ты позволяешь, чтобы твой родич Джапак нас оскорблял? Удивился Манас, услышав о том, что происходит, и подумал:
- Что это стало с этим стариком? Ведь он опозорит меня перед гостями! Поеду-ка я сам туда.
Каныкей отвязала Аккулу, оседлала его, приготовила все вооружение и доспехи, и Манас вместе с Бакаем отправились в сторону аила Шыгая. Когда они были уже недалеко от аила, Джапак с приближенными напали на Манаса, Джапак хотел было заколоть Бакая, но Бакай выбил найзу из его рук. Один из спутников Джапака устремился с пикой на Манаса, но батыр так грозно на него посмотрел, что тот от страха слетел с коня.
В это время подскакал к месту схватки Кёкчёкёз, ехавший из своего аила, чтобы узнать, когда состоится байга. Увидев, что Джапак устремился с найзой на Манаса, он ловко бросился между ними и сломал его найзу. Когда Джапак вторично налетел на Манаса и хотел заколоть его, Манас с огромной силой схватил его за локоть и отбросил в сторону легко, как тюбетейку. Тут Кёкчёкёз мечом зарубил Джапака. Манас хотел изрубить весь аил отца Джапака Шыгая, но тот с плачем пришел к Джакыпу, и Джакып умолил Манаса не делать этого.
Наступил после этого той Байджигита. На скачках бежало девятьсот десять коней. Первым пришел Аккула.
Когда празднества закончились, Байджигит двинулся в путь на Алтай. Кёкчёкёз переселился в Лангитюбе. И растянулась киргизская земля от Алтая до Ташкента. А Манас переселился в Талас, сказав, что будет жить здесь всегда, так как это и середина народа и хороший край.
После переселения в Талас Манас несколько успокоился. Но Алмамбет задумал новый поход в далекие страны и так размышлял про себя:
- Если я предложу Манасу пойти к Кара-Дарье, неужели он скажет, что это далеко? Когда Манас победил дангытов, то все беглецы ушли к Айган-хану. По этому теперь нужно идти против Айган-хана.
Алмамбет решил посоветовать Манасу, выступить в поход, а если он не пойдет, то обратиться к сорока чоро, если же и они не согласятся, то двинуться на врага одним.
Айган-хан, против которого собрался идти Алмамбет, жил на расстоянии одного месяца пути от Таласа.
Путь лежал через болота и топи, через дремучие леса и заросли, где обитали чудовищные звери. В такой путь мог пуститься только тот, кто впал в отчаяние, а человек со здравым умом ни за что туда не пошел бы.
Хотя Алмамбет ничего не сказал Манасу, но тот узнал о намерениях, волновавших его названного брата, и послал вестников ко всем ханам с приказом собрать войска. В те времена сорок киргизских родов были разделены на несколько ханств, и каждое из них было самостоятельно. Вестники передали ханам такие слова Манаса:
- В городе Джебе есть народ под названием джебе, властителем его является Айган-хан. Против него мы и объявляем поход. Подняв ханом Кёкётёя, Манас с сорокатысячным войском тронулся из Таласа, перевалил через Суусамыр и прибыл к своим родичам в аил Кёзкомана. Придя туда, Манас спросил Кёзкомана: - Ну как, пришлась ли вам по душе эта земля?
Кёзкоман отвечал, что он очень доволен, и подарил Манасу триста голов скота для заклания. Под начальством Кёзкомана было три тысячи юрт. Кёкчёкёз с тремястами воинами присоединился к Манасу, и все вместе отправились в путь. По пути к ним присоединилось еще несколько тысяч человек.
Огромное войско приближалось к Джебе, городу Айган-хана. Тогда, остановив войско на некотором расстоянии от города, Алмамбет с несколькими спутниками отправился на разведку. Он думал разузнать, какова дорога и как лучше подступить к городу, а если удастся, то посмотреть, что за народ в нем живет.
Скакун Сарала на полном ходу примчал Алмамбета к городу. Подкравшись незаметно, Алмамбет стал высматривать, что делается в городе.
В это время во дворце Айганхана происходила свадьба его дочери Алтынай с одним из калмыцких батыров, по имени Даншоо. На свадебный пир собрались до шестидесяти тысяч воинов.
Узнав об этом, Алмамбет сообщил обо всем Манасу, и киргизы врасплох напали на пирующих врагов. Беспечный Айганхан в разгаре пира был схвачен батырами Манаса, и ему ничего не оставалось делать, как покориться.
Воины же Манаса, достигнув своей цели, начали раздел добычи. Манасу и Алмамбету понравилась дочь хана Алтынай, и Алмамбет передал Манасу через посланца:
- Пусть Манас даст мне Алтынай в жены.
Об этом узнал Мендибай. Будучи врагом Манаса, он решил поссорить друзей с помощью дурных наговоров. Он знал, что каждый из них будет слабее врозь, чем вместе. Он хотел разъединить их, а потом убить Манаса, на его место посадить Кёкчёкёза, а самому занять место Бакая. С этой целью Мендибай пришел к Алмамбету и сказал ему:
- Манас тебе не даст не только Алтынай, но даже и красавицу Дилирман, дочь Дуу-Дууня. Алтынай Манас хочет взять себе, а Дилирман отдаст Кыргылу. Пока они будут живы, твое желание не осуществится. Потом Мендибай пошел к Манасу и сказал:
- Если ты отдашь Алтынай Алмамбету, то это не будет к добру, дурные мысли у Алмамбета.
Не поверил Манас лживым наветам Мендибая, выругал его и выгнал вон. Но Алмамбет уже обиделся и решил:
- Сколько бы ни служил я Манасу верой и правдой, он, видно, никогда не будет считать меня равным себе. Не стану я больше служить ему, раз он меня не ценит, и уйду-ка я лучше в Мекку.
Решив так, ни с кем не посоветовавшись, и никому ничего не сказав, Алмамбет оседлал Саралу и двинулся в сторону Мекки. А Манас, узнав, что Алмамбет обиделся и уехал, позвал сорок чоро и спросил: - Кто из вас обидел Алму?
- Ты сам обидел его, - ответил Кыргыл, - ты не хотел такому льву, как Алмамбет, отдать в жены Алтынай. Серек и Бакай тоже упрекнули Манаса. После отъезда Алмамбета прошло уже два с половиной дня, а никаких известий о нем не было. Тогда Манас разделил сорок чоро на четыре десятка и отправил их во все четыре стороны на поиски.
Когда Кыргыл с двадцатью спутниками выехал на поиски Алмы, то встретил старика Абунасыра, который рассказал ему, что Алмамбет, вероятно, находится у гор Алатоо, где он превратился чудесным образом в невидимого духа Кайыпа и исчез. Страшно пораженный этим, Кыргыл вернулся к Манасу и сообщил ему обо всем этом.
Серек и Сыргак, тоже отправившиеся на поиски Алмамбета, тем временем добрались до Каркыры и, решив, что Алмамбет должен непременно тут проехать, установили наблюдение за дорогой. Мергены, которые были среди спутников батыров, отправились в местность Эчкиольбес и неожиданно встретили там Алмамбета. Увидев его, они сразу же вернулись обратно и доложили Сереку и Сыргаку. Б это время туда же прибыл и Манас. Сыргак и Серек поехали за Алмамбетом, а Манас сошел с Аккулы и, нетерпеливо ожидая, смотрел на дорогу. Когда Алмамбет прибыл, то Манас встал перед ним и сказал: - Лошадь мою и голову мою - все это я отдаю тебе, только вернись. Видя, как тяжело переживает Манас их разлуку, Алмамбет забыл все обиды и вернулся к нему обратно.
Возвратившись к войску, начали батыры делить добычу. Манас взял себе в жены Алтынай, а Алмамбету отдал Дилирман (39).
Мендибаю и Кёкчёкёзу досталось семь девушек. Забрав их себе и вместе с ними еще и другую добычу, они первыми откочевали домой.
Где-бы Кёкчёкёз не находился, сидел ли он, стоял или лежал, его мучила одна мысль: - Как бы мне убить Манаса!
И при мысли, что его желание может осуществиться, глаза Кёкчёкёз от радости загорались огнем.
"Тот пожар страшен, который начинается с середины дома. Тот враг опасен, который из своих выходит", - гласит пословица. Так случается и в жизни.
Вернувшись в свой аил, Кёкчёкёз собрал совет аксакалов и начал совещаться с ними, как бы убить Манаса. Его слова Мендибай передал старику Кёзкоману, но тот горячо возразил:
- До возвышения Манаса киргизы вынесли много позора и унижений от китайцев, только Манас освободил киргизов от гнёта. Если Кёкчёкёз бесится от избытка сил, то пусть он двинется против китайцев Шуушана и сразится с ними. Но дети мои не должны наносить зла Манасу. Если они задумали зло, то пусть глаза мои не увидят этого, пусть убьют они раньше меня!
Мендибая эти слова Кёзкомана заставили заколебаться, но Кёкчёкёза гнев отца не остановил:
- Манаса и его сорок чоро не только мы, но и вообще никто из простых смертных в открытом бою убить не может, - говорили, совещаясь между собой, заговорщики. - Нужно в бузу и арак, которые они пьют, подмешать отравы и потом убить их, когда они охмелеют.
Задумав это, они спешно начали готовить пир к приезду Манаса и его батыров: разбили триста юрт, подобрали триста молоденьких жеребцов на заклание, перегоняли кумыс в арак, готовили бузу. Кёкчёкёз собрал своих братьев и сказал им:
- Когда мы убьем Манаса, кто какую из его жен выберет себе? Давайте договоримся заранее, чтобы потом не было между нами раздоров.
Братья заранее поделили между собой жен Манаса. Не обошлось без споров. Кёкчёкёз выбрал себе Каныкей.
После этого Кёкчёкёз послал в стан Манаса гонца с приглашением приехать на пир.
Манас прибыл в аил Кёзкоманов, и сорок чоро с ним. С радостью приветствовал он своего дядю и завел с ним разговор о житье-бытье. Ночевал он в эту ночь в особо приготовленной для него юрте. А наутро к нему пришел сам Кёкчёкёз и пригласил его отведать их угощения.
Манас с сорока чоро, сев верхом на коней, приехал к Кёкчёкёзу. Только Серек и Сыргак не поехали с ними, так как отправились в горы охотиться.
Мендибай заранее предупредил чоро Бозуула, чтобы он ничего не ел и не пил, сказав, что все отравлено.
Узнав, что угощение для батыров отравлено, Кёзкоман обратился к своим детям и внукам, и сказал:
- Разве Манас сделал вам хоть капельку зла? А вы хотите отплатить ему злом за добро, вот вы какие! Меня на старости лет, неблагодарные, вы опозорите. Нет, уж лучше я пойду и предупрежу Манаса.
С этими словами старик поплелся в стан Манаса. Но сын его Чагалдай не пустил отца к Манасу и, обманув его разными выдумками, вернул обратно.
У Алмамбета в душу вкралось подозрение, что Кёкчёкёз замыслил что-то недоброе. Но он решил пока молчать, чтобы не портить Манасу хорошего расположения духа. Потом же, обманутый и восхищенный пышными приготовлениями Кёкчёкёза, он и вовсе забыл о своих подозрениях.
Приехав на пир, гости оставили все свое вооружение и доспехи у аила, решив, что родичи не могут им причинить никакого зла. С утра до полудня длилось веселье, много бузы и арака выпили отважные воины, так что затмились их светлые головы и помутились их глаза.
Бозуул тоже притворился пьяным, хотя вовсе не пил, и выйдя наружу, сел среди конского табуна, чтобы наблюдать. Кёкчёкёз между тем, совещаясь с братьями, говорил:
- Сколько сил могло у Манаса остаться? Если он еще способен сопротивляться, то его пока не нужно трогать; если же силы его оставили, то - пора.
Сказав так, он вынул меч из ножен и вместе с братьями вошел в юрту Манаса. Джигиты аила, переговариваясь, что сейчас Манас будет убит и начнется дележ коней, ходили в то время близ табуна. Бозуул, чоро Манаса, подслушал их разговор о том, что все сорок чоро свалились опьяненные и остался один Манас, но у него голова закружилась и он еле-еле удержался, чтобы не упасть.
Кёкчёкёз с братьями, между тем, с вынутыми из ножен мечами, приготовились и выжидали, чтобы напасть на Манаса, когда у него сомкнуться веки. Манас несколько раз чуть не падал, но вновь выпрямлялся и возвращался в прежнее положение. Вдруг он увидел входящего в юрту Кёкчёкёза со сверкающим мечом в руках и сразу понял его намерение. Тогда Манас подумал:
- О, если бы со мной был сейчас Бакай, или кто-либо из моих сорока чоро остался бы трезвым! Сколько я сражался и не погиб от руки врага. Неужели же теперь я погибну от руки своих родичей, которых я сам же вывел в люди?
Манас начал громко рыдать и, чувствуя приближение смерти, стал перечислять все, в чем он был грешен. Его жалобы услышал Бозуул, который находился за юртой.
А Кёзкоманы все ожидали, когда закроются глаза Манаса. Но Манас крепился из всех своих последних сил, метал на коварных родичей грозные взгляды, и те, не выдерживая их силы, прятались друг задруга. Наконец, Кёкчёкёз, разгневанный этим долгим безмолвным поединком, казалось, бессильного Манаса, с целой толпой вооруженных людей, бросился вперед, намереваясь отрубить батыру голову, но Дербельдей, один из его братьев, остановил его: - Подожди немного, сказал он, - пусть Манас кончит говорить свое завещание.
Арбалдай, другой брат, поддержал Дербельдея, говоря:
- Зачем ты берешь себе на душу такой грех? Не надо его трогать, видишь, он и сам уже стонет, предчувствуя свою близкую смерть.
Третий брат Тогалдой тоже счел благоразумным не трогать Манаса. Все три брата были против того, чтобы убивать Манаса, но Кёкчёкёз заявил, что он обязательно сам своей рукой убьет Манаса. Его поддержали три других брата. И разгорелась тогда между братьями ссора, дело дошло до драки, братья вышли все из юрты и, разъярясь, завертелись в схватке.
Манас же тем временем в предсмертных словах начал вслух перечислять поименно своих жен и своих чоро одного за другим и сказал:
- Ах, если бы сейчас, - говорил он, - когда с таким трудом приходят мне в голову имена ближних, вдруг явился бы передо мной кто-либо из моих сорока чоро и освободил бы меня от их клинков.
Бозуул, спрятавшийся за юртой, услышав эти жалобы, подумал про себя:
- Если он произнесет мое имя и вспомнит меня, то я ему помогу. Если же он меня забыл, то пусть себе умирает хоть тысячу раз. Манас, между тем, не имея сил, застонал опять: Тот далекий, которого я сделал близким. Ах, если бы он не был сейчас далеко. Ах, если б, когда на голову мне обрушилось горе. Очутился здесь передо мной мой лев, Бозуул родной.
Услыхав это, Бозуул воспользовался тем, что Кёзкоманы ссорились у юрты, быстро вбежал внутрь и начал трясти Манаса, нашептывая ему:
- Открой свои глаза! Что с тобой случилось? Твои сорок чоро лежат без движения, и тебе не годится быть в таком состоянии. Сейчас же выбирайся из юрты и беги. Манас так и сделал, собрал последние силы и, вскочив на Аккулу, ускакал.
Кёкчёкёз пустился ему вдогонку, но скалы преграждали ему путь, и он, прицелившись, выстрелил в бегущего из его аккельте, которое, было брошено в юрте. Пуля попала в Манаса, и он, вместе со своей лошадью, упал со скалы. От всякого, кто свалился бы с этой скалы, кроме Манаса, не осталось бы ничего. Но батыр остался жив.
Между тем Серек и Сыргак, которые уехали на охоту, когда Манас отправился в гости к Кёкчёкёзу, возвращались назад и повстречали табунщиков, которые с гиканьем гнали табуны коней. - Почему двигаетесь вы с таким шумом? - спросили у них батыры. Те ответили:
- Кёкчёкёз убил Манаса и его сорок чоро, вот мы и спешим перекочевать на его земли.
Серек и Сыргак остановились, пораженные, не зная, что делать. Но потом примчались в аил Кёкчёкёза и, посадив на коней одного за другим всех связанных и усыпленных батыров, умчались вместе с ними. Затем Серек и Сыргак отыскали след Аккулы и поехали по нему.
- Ах, если бы встретить нам Кёкчёкёза и сразиться с ним! - думали они, - и в это время заметили в одном ущелье Аккулу, который мирно пощипывал траву. Проехав немного дальше, они увидели раненого Манаса, лежащего без чувств. Серек и Сыргак откликнули его, Манас очнулся, но его глазам батыры показались Кёкчёкёзом. Он напряг последние силы, желая сразиться с врагом, но когда узнал своих чоро, вновь потерял сознание.
Серек и Сыргак бережно подняли его и отнесли в глубокую пещеру. Туда же перетащили они и сорок чоро и начали отпаивать их чистой водой и приводить в чувство. Бозуула послали в Талас достать у Каныкей кипяченую настойку и снадобья, чтобы лечить Манаса и его батыров. Тем временем Кёкчёкёз наслаждался своим могуществом.
- Манаса и его батыров я убил, - думал он, - теперь переселюсь в Талас, возьму в жены умницу Каныкей и буду ханом вместо Манаса.
Он приехал в Талас, забрал себе конские табуны Манаса и оповестил народ, что стал властителем на месте Манаса. Услыхав эту весть, встревоженный аил собрался. Старик Мазаке заявил пришедшим:
- Манас и его сорок чоро во главе с Бакаем и Кыргылом погибли. Пусть будет ханом Кёкчёкёз, ведь он тоже из рода Ногоя. Но не поверил народ гибели Манаса и его войска и стал укорять переметнувшегося к Кёкчёкёзу Мазаке. Тогда Кёкчёкёз объявил: - Властителем киргизов стал я, поэтому Каныкей должна стать моей женой. И послал он к Каныкей гонца, чтобы объявить ей об этом. Но Каныкей ответила, желая выиграть время:
- Если я сразу же после смерти Манаса стану женой Кёкчёкёза, то меня покарает дух первого мужа. Пускай Кёкчёкёз подождет, через семь месяцев я сама приду к нему.
Услыхав такой ответ, Кёкчёкёз обрадовался, думая про себя, что он возьмет ее на четвертом месяце.
Братья Кёкчёкёза решили поделить между собой других жен Манаса. Но никто не хотел взять Караберк. Тогда Мазаке пришел к старому Кёзкоману и сказал ему: - Вдовая сноха твоя хочет, чтобы ты взял ее себе.
Кёзкоман сначала ничего не понял, но когда Мазаке ему объяснил, то он попросил его собрать своих детей и внуков к нему; когда все потомство пришло к его юрте, он обратился к ним с такими скорбными словами:
- Если вы действительно совершили такое дело, позор вам! Вы - злодеи и убийцы! Манас вам, кроме хорошего, ничего не сделал и не причинил никакого вреда. Манас чист перед вами, поэтому я не верю, что он мог погибнуть. Подождите, он еще придет!
Но Кёкчёкёз сказал ему, что он убил Манаса собственными руками, и старик, услыхав это, в скорби и гневе на своих детей покинул их. А Кёкчёкёз поручил своим братьям во что бы то ни стало убить также Бакая.
Джакып, услыхал о делах Кёкчёкёза, бежал в горы, а Бакая скрывала в пещере Каныкей.
Кёкчёкёз вызвал к себе вторично Мендибая и Мазаке и послал их снова к Каныкей, требуя ответа, станет ли она его женой или нет, и выйдут ли остальные жены Манаса за его братьев? На вопросы Мендибая и Мазаке Каныкей гордо ответила:
- Не буду я принадлежать вашему Кёкчёкёзу! Мне теперь все равно один конец - смерть, - и сказав это, она в гневе ударила Мендибая ножом в бедро. А ее приближенные женщины окружили гонцов и стали зло насмехаться над ними.
Еле-еле вырвались Мендибай и Мазаке от них и, вернувшись, сказали Кёкчёкёзу:
- Она не только не хочет быть твоей женой, но и близко к себе не подпустит. Как она бранила тебя! Кёкчёкёз, нельзя оставлять жен Манаса на воле. Нужно отнять у них все имущество, а самих их с позором выгнать. Только познав всю горечь слез и лишений, Каныкей сама придет покорно к тебе.
Тогда Кёкчёкёз забрал все имущество Манаса и его жен, оставив им только неуклюжие чокои на ноги, рваные кементаи на теле. Потом собрал весь народ и заявил, что всякого, кто станет помогать женам Манаса, он разорит, отнимет у него все и выгонит вон. Испугавшись этих угроз, никто не осмелился приютить жен Манаса.
Мать Манаса, старая Чийырды, осталась в нищете. У нее не было даже одежды, чтобы прикрыть дряхлое тело, у нее не было ни крошки пищи, чтобы обмануть голодный желудок. Ей оставалось только умереть. Но трудно было расставаться с жизнью, слишком тяжела была могильная земля! И нанялась старая Чийырды с утра до ночи пасти и поить телят.
Жены Манаса - Караберк, Алтынай, Акылай, чтобы прокормиться, нанялись доить коров. В день им платили за это всего лишь одну чашку молока. Каныкей же в драном кементае на плечах с палкой в руке ходила от дома к дому и просила милостыню.
Абыке и Кобеш, братья Манаса, тоже пасли скот и собирали топливо. Однажды они присели немного отдохнуть и, призадумавшись, так рассуждали между собой:
- Разве подобает нам пасти скот Кёзкоманов, приносить им воду и дрова, входить в юрту по их зову и выходить по их приказу? Не пристало нам это делать. Если Манас и погиб, то ведь живы близкие ему люди - Кошой, Кёкчё, Джамгырчи, надо их известить, собрать большое войско и отомстить Кёкчёкёзу за убийство Манаса.
А в это самое время, чтобы увидеть Каныкей, в Талас прибыли Серек и Сыргак. Чтобы их не захватил Кёкчёкёз, они скрывались в темном ущелье.
Каныкей в эту пору продолжала бродить, как нищенка, от дома к дому. Но люди боялись даже подавать ей милостыню из-за страшных угроз Кёкчёкёза, который объявил, что всякого, кто окажет ей помощь, он разорит дотла, оставив в юрте всего лишь из твердого - котел, и из мягкого - золу.
Однажды, обессиленная от голода и нищеты, Каныкей прибрела к своей бывшей юрте, доставшейся Кёзкоману. Увидев знакомые ковры и вещи, которые напомнили ей о прежнем счастье, она упала без чувств.
В это время в юрту вошел Кёзкоман и увидел ее, лежащую, как нищенка, на земле. Когда он узнал, что это Каныкей, и понял, до какого позора и нищеты ее довели, он громко зарыдал, приказал накормить и одеть ее, проклиная своих сыновей:
- Люди, которые платят злом за добрые дела Манаса, не увидят счастья ни для себя, ни для своих потомков.
И поставил он после этого Каныкей сторожить свой двор. Однажды, когда она сидела и сторожила, ее сердце вдруг усиленно забилось, предчувствуя какое-то счастье.
Она радовалась, сама не зная чему, так сильно, что никак не могла унять стука своего сердца.
В этот самый день Серек и Сыргак, выйдя из ущелья и острожно обойдя весь аил, подошли к юрте Каныкей.
Они с трудом узнали жену Манаса. Она рассказала им обо всех страданиях, которые она претерпела от сыновей Кёзкомана. Серек и Сыргак сообщили ей, что Манас и его сорок чоро живы и поправляются. Они взяли у Каныкей различные целебные снадобья и вернулись к Манасу.
Когда все батыры и сам Манас излечились от яда и ран, они все вместе направились в сторону Таласа.
И в то самое время, когда Кёкчёкёз, собрав киргизский народ, всячески поносил перед ним Манаса, вдруг появился сам Манас со своими сорока чоро.
Он сошел у первой встретившейся ему юрты. Оказалось, что там жила Алтынай, и он задержался там...
Прибытие Манаса первым заметил Багалдай, брат Кёкчёкёза, и сообщил тому об этом. Не поверил Кёкчёкёз этой вести, разгневался на брата и в ярости отрубил ему голову. За Багалдая вступились другие братья, сыновья Кёзкомана, и между ними завязался кровавый бой. В этом бою они все и перебили друг друга (40).
Примечания
(37) Обручение детей до рождения (по киргизски "бел-куда") или с колыбели - обычай, известный у многих народов, в частности - имевших широкое распространение и среди тюркских народов Средней Азии. Такое обручение нередко мотивирует в эпических сюжетах исключительную, провиденциальную любовь, которая в дальнейшем на всю жизнь соединяет любящих. Так в "Алпамыше" (и уже в его средневековом огузском прототипе "Бамси Бейрек" в цикле "Китаби Коркуд"), в казахском "Козы Корпеш и Баян-Сулу", в народном романе "Тахир и Зухра" и др. О любви сына Манаса Семетея к дочери Ахун-хана Айчурек рассказывает продолжение "Манаса" - поэма "Семетей".
(38) Неуязвимость героя - распространенный в мировом эпосе мотив (Ахилл, Зигфрид, Исфендиар в "Шах-Намэ" и др.). В среднеазиатском эпосе неуязвимым является Алпамыш. Формула неуязвимости в "Манасе" и "Алпамыше" почти совпадает, что указывает на ее древность. см. в узбекском "Алпамыше": "Если бросить в огонь - он не горит, если ударить мечем - меч не пронзает, если выстрелить из ружья - пуля не берет". Б эпосе алтайцев сказочная неуязвимость является общим свойством большинства героев, в соответствии с постоянной эпической формулой: "покраснеть - крови ему не дано, умереть - души у него нет". Неуязвимость Манаса, повидимому, связана с его боевой одеждой, "непроницаемом для стрел шелковым аколпок". Поэтому Конурбаю удается нанести Манасу смертельную рану, только изменнически застигнув его во время утреннего намаза, который он совершает в рубашке и босой. см. "К вопросу о литературных отношениях Востока и Запада", стр. 110-112).
(39) Ссора витязей при раздела добычи из-за прекрасной пленницы имеет знаменитую аналогию в "Илиаде" Гомера в ссоре Агамемнона и Ахилла из-за Брисеиды. Б тюркском эпосе сходный пример представляет ссора Идиге с его сыном Нуреддином из-за дочерей побежденного хана Тохтамыша. Жены и дочери побежденных ханов в тюркском эпосе, как и в истории, обычно становятся наложницами победителей.
(40) Б записях Радлова имеется два варианта "заговора Кёзкоманов" (один под заглавием "Смерть Манаса"). Оба повествуют о смерти и воскрешении героя. Мы имеем здесь древний сказочный сюжет, широко распространенный в тюркском и монгольском эпосе на его более архаических стадиях (алтайские богатырские сказки "Алтай-Бучай" и "Кочетей", бурятский "Апамжи-мерген", многие якутские "олонхо" и др.). Герой, убитый своими коварными родичами или врагами, иногда при участии неверной жены или изменницы - сестры, воскрешается либо своим богатырским конем, который приносит ему живой воды (или лечебного зелья) либо, как в сказке, благодарным животным, или, в поздней шую эпоху - сестрой или верной женой. Б киргизском эпосе, кроме "Манаса" этот сюжет разработан в богатырской сказке "Хан Джолой" в старой записи Радлова. Сюжетное сходство "заговора Кёзкоманов" с целой группой древних богатырских сказок тюркских и монгольских народов Сибири и центральной Азии, заставляет видеть в нем один из наиболее ранних эпических сюжетов, прикрепленных к имени Манаса.