Эпос "Манас"

В стороне от Бейджина, в китайском городе Танг-Шанг, жил китайский хан Соорондик. Дожил он до пятидесяти четырех лет, а сыновей у него не было. На пятьдесят четвертом году вдруг жена его понесла ребенка (30).

Когда наступило время родить, женщина долго извивалась в схватках, но ребенок не появлялся. В это время внезапно явилась пери и приказала ему: "Выходи на свет!" - и подтолкнула его легонько.

Но ребенок заупрямился, говоря:

- Не выйду!

Однако, наконец, он вышел на свет и упал на землю с именем пророка Мухаммеда на устах.

Во время появления на свет этого младенца курицы закудахтали, собаки завыли, буддийские храмы разрушились, весь город охватили смятение и ужас. Три месяца за новорожденным ухаживала жена дунганина Салар, которая перерезала ему пуповину и первая дала ему грудь.

Когда через три месяца мать поправилась и хотела взять своего мальчика на руки, то он заплакал, завертелся и не пошел к матери.

Хан Сооруондик устроил огромный пир, чтобы дать сыну имя. Но никто из присутствующих не мог подобрать ничего подходящего. Тогда появился пророк Хызр (31) в облике китайца и изрек:

- Пусть его имя будет Алмамбет.

С восьми до четырнадцати лет мальчик учился, а четырнадцати лет сел на престол. Он был очень справедливым ханом, и его влияние распространилось на другие города - Коканчин и Бейджин. Чтобы увидеть мир и народы, Алмамбет объехал многие города Бейджина и, в конце концов, прибыл в Чин-Мачин - город Эсенкана. Эсенкан при виде могучего юноши испугался. Аяры Эсенкана сказали:

- Ты угощаешь и принимаешь этого юношу, а между тем, когда он оперится, то навлечет на Бейджин несчастье. Послушайся нашего совета и убей его, пока он мал.

Эсенкан им ответил:

- Не могу я уничтожить единственного сына хана Соорондика, которого он обрел в старости, и тем навлечь на себя его проклятье. Если он действительно опасен, то пусть сам отец убьет его.

Через шестьдесят дней Алмамбет возвратился обратно в свой родной город. Он с детства очень любил охоту и часто отправлялся охотиться с пятьюдесятью-шестьюдесятью сверстниками.

Когда Алмамбету пошел семнадцатый год, он взял с собой восьмидесятитысячное войско и объявил:

- Я отправляюсь на запад охотиться на диких зверей. Если против меня поднимутся враги, то я уничтожу их.

В это самое время казахский Эр-Кёкчё расположился в Сарыарке на летнее пастбище. Под его главенством кочевало великое множество казахов. С пятьюдесятью тысячами мергенов он тоже выехал на охоту. Они провели в пути тридцать четыре дня, переправились через Иртыш и прибыли в котловину Джамырджай-сан.

Туда же за несколько дней до Кёкчё прибыл на охоту Алмамбет. Через некоторое время он послал обратно пятьдесят тысяч человек из восьмидесяти тысяч своего войска и остался с тридцатью тысячами. Однажды, Алмамбет, выбрав из войска тридцать джайсанов, пошел разведать дорогу. Когда они дошли до высокой горы Чаргас, то лошади его спутников не могли подняться по крутому склону и остались у подножья горы, а Алмамбет один взобрался на вершину. Там он стал осматривать окрестности с помощью трубы и увидел, что на берегу реки Чабалак расположился Кёкчё с многочисленным войском. Тогда Алмамбет спустился с горы и отправился навстречу Кёкчё, который в это время гонялся за зверем.
Кёкчё, увидев приближение китайца, крикнул своим охотникам:

- Стреляйте! Это капыры, которые едят свинину! - и стал осыпать Алмамбета бранными словами.

Алмамбет очень разгневался, резко осадил свою лошадь и двинулся на Кёкчё. Но перед началом боя оба вступили в разговор и стали спрашивать друг друга, что такое капыр и что такое мусульманин?

Познакомившись, они слезли с коней, Кёкчё объяснил Алмамбету разницу между капыром и мусульманином, рассказал про праотца Адама и проматерь Еву, от которых рассеян по миру весь род людской. Про Аллаха, ангелов и пророков вел он долгий рассказ. Алмамбет прослушал о рае и аде, понял разницу между капыром и мусульманином и принял исламскую веру.

Потом он сказал Кёкчё:

- Я поеду домой и постараюсь привести в мусульманскую веру мать, отца и весь свой народ.

Если же они не послушают меня, то я переселюсь к вам. Жди меня от сорока до девяти-десяти дней, встречай меня в Кокдобе, ищи меня у Ийрисуу. И Алмамбет уехал. Кёкчё сказал ему на прощанье:

- Китайский народ добровольно не перейдет в веру ислама. Если ты не будешь осторожен, то тебя или убьют, или сгноят в темнице. Поэтому поберегись!

В то время, как встревоженный хан, отец Алмамбета, с двухтысячным войском собирался отправиться на поиски сына, внезапно Алмамбет прибыл сам. Он не осмелился сказать отцу о своем переходе в другую веру, но когда он находился один у матери, сказал ей:

- Я стал мусульманином, прими и ты эту веру!

Мать подскочила, словно ее укололи иглой:

- Не будь ты моим сыном, засохни! Пусть эти слова твои никто, кроме меня, не услышит, иначе пусть тебя проглотить черная земля. Пусть больше не узнает о них ни одна душа. Если это услышит твой жестокий отец, то он сорвет тебе голову и развеет твой прах по ветру. Пойдем, я поведу тебя на молитву, в бутхану, - и она повела его в храм. Но когда Алмамбет вступил в него, бутхана с грохотом развалилась.

К вечеру Алмамбет, которому разрушение бутханы придало мужество, подошел к отцу, сидевшему в окружении множества приближенных, и сказал:

- Переходи в веру ислама!

Отец в негодовании выхватил кинжал и хотел отрубить голову сыну, но тот крепко сжал локоть отца и отнял у него кинжал. Сидящие вокруг решили:

- Алмамбет, верно, пьян, недаром ведет он такие разговоры, - и не тронули его.

Отец тоже хотел повести Алмамбета в бутхану, но узнал, что она разрушена. Когда узнали, как это произошло, китайцы по приказу хана Соорондика бросились на Алмамбета. Алмамбет оттолкнул балбанов, убил двоих из них и, вскочив на коня Кылджейрена, исчез в ночной темноте. Во мраке и смятении китайцы начали уничтожать друг друга, думая, что это Алмамбет.

Повсюду распространилось известие об этом событии, и весь город был охвачен страхом. А в это время Алмамбет заставил взлететь своего коня Кылджейрена, и взвивая пыль по улице, сшибал всех встречных.

Силачей, которые величиною равнялись дому, он сбивал, подобно горному обвалу. Так Алмамбет внушил ужас и принес уничтожение китайцам. Он разгромил четырнадцатитысячное войско великана Джолоя.
Когда Джолой встретился с Алмамбетом, он так дернул поводья, что конь его Ачбуудан подпрыгнул, а пыль из под копыт его взвилась столбом. Алмамбет нацелил пику на переднюю луку калмыцкого седла. Он хотел попасть великану в самое сердце, но бедовый Джолой-великан скатился со своей лошади Ачбууда-на, как легкое перышко от сильного удара.

                  Кто прикасался к Алмамбету,
                  Того постигало неиссякаемое несчастье.
                  Он сидел на испытанном коне
                  И крепко держал в руках свою отточенную найзу.
                  Кого он настигал сзади и на кого накладывал руку,
                  Тех он громил до конца.
                  Он срезал голову с шеи,
                  И голова никла, как трава.
                  Его сарынжи блестело от быстрой езды.
                  А позади него клубилась пыль.

Так исчез Алмамбет из глаз преследователей и перешел через переправу Иткечпес.

Конурбай услышал весть о бегстве Алмамбета от пролетавшей вороны и с сорокатысячным войском устроил засаду на дороге у выхода из узкого ущелья. Спереди и сзади Алмамбета были враги, справа и слева - возвышались горы. Алмамбет взмолился Аллаху и решил:

- Видно, это и есть смерть.

Но в это мгновение послышался грозный голос, и на помощь Алмамбету явились призраки могучего Хазрета-Алы (32), Рустем-Дастана, Манаса, Кошоя и Кёкчё с бесчисленными полчищами. С их помощью он быстро уничтожил китайцев, как волк уничтожает овечье стадо. Конурбая он сбросил с лошади ударом пики. Из черепов убитых китайцев был воздвигнут минарет, Алмамбет забрал всех их коней, и через два месяца прибыл в долину Джамыра, на берег реки Джанар-Суу.

В ту ночь, когда Алмамбет сражался с китайцами, Манас, находившийся в Самарканде, никак не мог уснуть, его тело то синело, то краснело, его лошадь Аккула, привязанная к колышку, вся вспотела, как после быстрого бега, с трудом переводила дыхание, а походная верхняя одежда Манаса прорвалась в сорока местах, как после жестокого боя. Его меч сам вышел из ножен и с него потекла кровь, фитиль его ружья задымился, а красный стяг, унаследованный им от Ногоя, взвился вверх, как во время боя. От таких чудес Манас застыл в изумлении.
Бакай объяснил ему эти чудеса:

- Ничего особенного тут нет. Всегда бывает так, когда сражаются наши души.

Такие же чудесные явления произошли у Кёкчё и у Кошоя.

Выйдя навстречу Алмамбету с двухтысячным войском Кёкчё совершил со своим новым другом обряд побратимства (33). Алмамбет раздал всех угнанных им из Китая коней родичам Кёкчё. В честь приезда Алмамбета отец Кёкчё Айдар-кан созвал гостей на пир, но по скупости из шестисот голов табуна лошадей он заколол для угощения всего одну кобылицу, и та была с разодранным животом.

Алмамбет, который прибыл в юрту Айдаркана восемнадцати лет, прожил там десять лет. За это время он угнал у калмыков много скота, поделил его между казахами и сильно их обогатил. Табуны Кёкчё и Айдаркана выросли до шести тысяч голов. Но они не позаботились достать жену для Алмамбета, хотя было ему уже двадцать восемь лет.

Все казахи уважали Алмамбета из-за ума, мужества и справедливости. Он был так силен в справедливости, что мог бы двум тяжущимся сторонам поровну разрубить волосок; поэтому при всех спорах и недоразумениях казахи шли к Алмамбету. Зато возненавидели его казахские мудрецы, которые прежде разрешали все споры и получали за это мзду.

Однажды шестьдесят таких мудрецов собрались вместе и рассудили:

- Плохо будет нам, если мы не убъем проклятого китайца или любыми средствами не оттолкнем от него Кёкчё.

Они решили, что нужно очернить Алмамбета, распустив слух о его пристрастии к Акэркеч, младшей жене Кёкчё, сестре Каныкей. Сообщить эту клевету Кёкчё они поручили его байбиче Будайбек.

В один из дней, когда Кёкчё был у Будайбек, все они собрались в ее юрту. Байбиче приготовила угощение и в разгаре шумного веселья, когда Кёкчё сильно опьянел, наклеветала ему на Алмамбета.

Под влиянием опьянения и ревности, Кёкчё призвал Алмамбета, решив его убить. Но когда Алмамбет вошел, все те, кто приготовился броситься на него, испугались его сурового вида, мечи их попадали наземь, и они остались неподвижными.

Побежденный пьянящим напитком, храбрый, но глупый Кёкчё закричал на приветливо подошедшего к нему Алмамбета.

- Ах ты, бродячий раб! Безродный китаец! Пусть тебя проклянут соль и хлеб! Если у меня есть доля твоего отца, то возьми ее, если нет, то не смей оставаться ни одного дня и убирайся вон.

Сначала Алмамбет принял эти злые слова за шутку, но когда Кёкчё сказал:

- Ты хотел украсть Акэркеч, а меня убить! - Алмамбет понял горькую истину, его гордый облик стал суровым, а пламя любви к Кёкчё в его сердце покрылось льдом.

Он разбросал во все стороны казахов, которые готовились на него напасть, одним ударом ноги убил Карагула, который сторожил дверь и преграждал ему выход, вырвался наружу и вскочил на верного Кылджейрена. Но когда он уже поднял камчу, чтобы ударить коня, к нему подбежала Акэркеч и с плачем сказала:

- О, мой аяш! Поверни голову своего скакуна назад! Зачем ты гневаешься на его слова, сказанные в пьяном виде? Разве братья друг с другом не ссорятся? Разве ты раб, что уходишь при первом же окрике: уйди! Куда ты уйдешь, ведь тебе даже остановиться негде. У тебя нет ни родни, ни сватьев. Напрасно ты растравляешь свою обиду, напрасно себя мучаешь. Не сердись на пьяного брата, не бойся осуждения злых языков. На этот раз оставь свою обиду!
Говоря так, она взяла за повод скакуна Алмамбета. Алмамбет после некоторого раздумья грустно ответил ей:

                  Напрасно я разгромил китайцев,
                  Напрасно пришел сюда!
                  Напрасно я обрек свою голову на бесчестье.
                  Напрасно разгромил монголов,
                  Напрасно я еще живым ступаю на землю.
                  Напрасно я связал свою голову одной цепью с бесчестьем!
                  Если бы эта был другой, то давно бы он умер,
                  А я жив, хотя все мечи, клинки, ножи,
                  Которые направились против меня,
                  Не поместятся в целом обхвате рук.
                  Никто не осмелится поднять на меня руку.
                  Все боялись прикоснуться ко мне,
                  Опасаясь за свою жизнь.
                  А тот, как не жалея себя, прикасался.
                  Не оставался в живых.
                  Акэркеч, ты должна понять.
                  Что Алмамбет тут не может жить.
                  Моей опорой был Кёкчё,
                  Теперь Кудай лишил меня опоры!
                  Моей надеждой был Кёкчё,
                  Теперь Кудай лишил меня надежды!
                  И Алмамбет, отвернувшись, зарыдал.
                  - Я не могу собрать того, что рассыпалось,
                  Я не могу повернуть душу мою к радости.
                  Если б он дал мне величие самого Сулеймана,
                  Я не мог бы больше любить Кёкчё.
                  Я не могу повернуть сердце свое к счастью,
                  Я не могу на его земле раскинуть шатер для отдыха.
                  Если б он дал мне мощь самого Искандера,
                  Я не мог-бы здесь больше жить.
                  Прощай же, о жена моего бывшего брата, -
                  И никогда не говори мне: "Остановись!" -
                  Так сказал Эр Алмамбет,
                  И слова его перенесли Акэркеч в долину печали.
                  Подумав, она продолжала:
                  - У тебя нет края, где бы тебя знали,
                  У тебя нет друзей среди батыров,
                  У тебя нет многочисленного китайского народа,
                  У тебя нет никакой опоры, если ты удалишься один.
                  Среди тюркских родов
                  В земле туркестанской
                  У тебя нет ни джеена, ни тайина,
                  У тебя нет места, где бы ты остановился.
                  У тебя нет бая, который оказал бы тебе покровительство.
                  У тебя нет места, где позаботились о тебе.
                  Не говоря уже об остальном, у тебя нет беле.
                  Если ты занеможешь, кто тебя пожалеет.
                  Кто за тобой присмотрит?
                  Где бы ты не захотел жить.
                  Не будет у тебя помощи родных.
                  Если бы ты мне сказал.
                  Куда ты направляешься,
                  Я бы хоть знала, где ты,
                  Постоянно бы узнавала о тебе.
                  Ведь ты всегда был со мною приветлив.
                  Когда встретится кочующий народ,
                  Я спросила бы о тебе.
                  Я хотела бы о тебе слышать из-за уважения к тебе.
                  Я бы печалилась твоими печалями,
                  Я бы узнавала вести о тебе,
                  Я бы знала, где ты!
     Тогда Алмамбет ответил так:
                  У меня есть слезы, которые льются, не высыхая,
                  У меня есть враг, который вышел из близких мне людей,
                  У меня есть неиссякаемое горе,
                  У меня есть глаза, подернутые слезами,
                  У меня есть слова печали - вот что у меня есть.
                  Но у меня есть и моя сила.
                  Разве это не горе
                  Что я оторвался от матери и отца,
                  Что я разгромил собственный народ.
                  Что я прикочевал к чужому народу?
                  И все это из-за сердечной дружбы к Кёкчё.
                  Из-за него я выбрал
                  Этот негостеприимный край.
                  Где нет даже горы, где бы я мог скрыться.
                  Где нет даже земли, где бы я расположился,
                  Где нет народа, который оказал бы мне гостеприимство.
                  Придется мне кругами взмыть вверх,
                  Подобно кречету со стальными шпорами.
                  Если я увижу серебристый тополь,
                  Я сяду на его ветки,
                  И если он выдержит меня, не качаясь,
                  Я буду тополь считать своим другом.
                  Я взовьюсь вверх, как сереброкрылый туйгун,
                  Я буду лететь, то колыхаясь, то застывая.
                  Если я увижу белую березу,
                  Я сяду на ее ветки,
                  И если она выдержит меня, не сгибаясь,
                  Я изберу себе родиной эту землю.
Акэркеч сказала с горьким плачем:

- У киргизов есть батыр Манас. Если ты вздумаешь остановиться, то остановись только у него. Это он вывел Кёкчё в люди. Он не станет тебя презирать, как пришельца. Этот человек, который скроет твою вину, который простит твое преступление. Это - человек, который тебя прославит.

Алмамбет простился с Акэркеч и повернув свою лошадь, приподнявшись на стременах, крикнул:

- Прощай, Кёкчё, будь здоров! - и с громким гиком поскакал в степь.

Перед прибытием Алмамбета в стан Манаса, Манасу приснился сон, будто ехал он верхом на Аккуле и вдруг увидел клинок, который лежал на дороге. Он попробовал стукнуть клинком о камень, и камень разрезался легко, как печенка. Манас радостно продолжал свой путь, как вдруг клинок превратился в тигра и последовал за лошадью Манаса. От его рева все дикие звери подбежали к Манасу и поклонились чудесному зверю. Через несколько времени тигр вдруг обернулся кречетом и взмыл вверх. От его пронзительного крика все пернатые подлетели к Манасу и совершили поклон, а кречет сел на правую руку Манаса.

В это мгновение Манас проснулся и, подумав, что это не простой сон, решил устроить великий пир. Он готовился к нему сорок дней, приказал пятидесяти тысячам человек подоить по пятьсот кобылиц, собрал кумыс, разослал во все стороны верховых с приглашением.

На пиру было много игр и веселья. По окончании пира Манас собрал сорок чоро, позвал Джакыпа и попросил их растолковать его сон.

Толкователь снов Аджибай сказал:

- Я слышал, что к Кёкчё прибыл Алмамбет, сын китайского хана Соорондика. Его ловкость и остроумие подобны клинку, его могущество подобно льву, его хватка в битве подобна кречету. Он прибудет сюда и станет твоим другом до гроба, его спина будет крепкой опорой и для нас.

* * *

Однажды Манас собрал сорок чоро и сказал:

- Мы в бездействии провели пять месяцев, мы не приобрели за пять месяцев даже пяти монет. У нас не было иной добычи, кроме того, что мы ели, и не было ни одного стремления за пределами нашего дома. Мы не направлялись ни в одну сторону, мы не совершали дел, подобающих батырам. Мы сидели дома и слушали женские сплетни. Мы ни в одну сторону ни на один вершок не выходи ли из родного аила, наши ружья уже начали ржаветь. Наши кони, резвые как куланы, жиреют понапрасну. Нашим уделом должен быть только бранный труд. Нашим словом должен быть только боевой клич. Пусть все доблестные мужи соберутся и выедут на славную охоту. Пусть эта охота долго будет предметом рассказов, а добычей от этой охоты пусть будут олени с шестьюдесятью раз ветвлениями на рогах!

Наши головы привыкли к полям сражений, пусть же опять они вернутся на их просторы! Наши закаленные, изнеженные тела пусть опять спят в походном напряжении! Добычей нашей пусть будут архары, пусть снова мы станем суровы и будем спать, не разувая ног. Мы стосковались по вкусной пище полевых казанов: довольно мы возились с женщинами, которые не сумели нас оценить! Нужно выехать на охоту, увидеть красоты земли, нужно затеять такое веселье, которое даже на ум не приходило! - Сказав так, Манас собрал своих друзей и отправился на охоту.
Через несколько дней охотники прибыли на берега Таласа. Местность эта была удобна для охоты. По утрам и вечерам они выпускали собак. На пернатую дичь налетали ловчие птицы. Долины Таласа очень понравились всем, так как тут в низине текла чистая прозрачная вода.

Когда Алмамбет от аила Кёкчё проехал полдневный путь, он подумал с сокрушением:

- Видно Кёкчё сегодня и в самом деле пьян, раз он не посылает за мной. Но он отрезвеет и поедет меня догонять, поэтому я не буду двигаться дальше, а подожду.

И он пустил свою лошадь пастись.

Три дня ждал Алмамбет, но никто не являлся.

Тогда, потеряв надежду, с болью в душе, он снова двинулся дальше в путь. Сорок дней, без воды и без пищи блуждал он в безлюдной степи. Лошадь его отощала и стала худой, как куст жимолости. Когда он, измученный и обессиленный, тащился так по долине Ашмары, из болота выскочил чибис, и как бы смеясь над всадником, начал летать вокруг, садясь на дорогу, то перед ним, то с боков, то сзади. Раздраженный Алмамбет излил свою досаду на птицу:

                  Не трещи ты, пигалица,
                  Я тебе скажу всю правду.
                  Не мешай мне, пигалица,
                  Я расскажу тебе всю истину.
                  Из пернатых ты одна
                  Создана для этой высохшей степи.
                  Из людей видно я один
                  Обречен на безлюдье и одиночество.
                  Все полезное, что я сделал,
                  Все мои старанья
                  Провалились сквозь землю.
                  Из хвостатых ты одна
                  Создана для этих серых равнин.
                  Из людей видно я один
                  Создан для этой вымершей пустыни.
                  Здесь я чахну в одиночестве.
                  Все мое счастье ушло от меня.
                  У меня нет своего гнезда.
                  Нет человека, с которым я встретился бы.
                  Не только человек, но из животных
                  Нет даже собаки, которая тосковала бы обо мне (34).
Так сокрушался Алмамбет. В досаде он выстрелил в чибиса из лука и сломал ему крыло. Но, пожалев его, он насыпал на раненое крыло лекарственное снадобье и помог ему взлететь.

За этим-то занятием и увидел его издали Манас.

- Судя по внешнему виду, по одежде и лошади, по вооружению, - подумал он, - это могучий батыр, который, видно, едет издалека. Может быть это и есть Алмамбет.

Послал Манас к нему навстречу пять всадников, и Алмамбет вскоре предстал перед Манасом. Когда Манас узнал, кто его гость, он приказал заколоть множество скота, по обычаю обвел вокруг головы пришельца несколько золотых монет и отдал их сиротам.

- Хана нельзя встречать без подарков, - сказал Манас и подарил Алмамбету восемнадцать коней - тулпаров, во главе со своим верным Аккулой и единоутробным с ним скакуном Саралой. Манас подарил Алмамбету и свою боевую походную кальчугу.

В честь пришельца была устроена байга. В качестве приза, Манас, шутя, назначил своих сорок чоро.

Пришедшему в состязании первым назначалось семь человек, а девятому - один. Алмамбет не пустил Аккулу на скачки, и первым выступил скакун Сарала.

Когда игры приблизились к концу, Манас сказал:

- Алмамбет батыр, сев на коня, ты сказал: "Хочу ехать в Мекку!" Куда бы ты не поехал, в твоих руках только два повода и один поводок. Куда бы ты не поехал - воля твоя, но ты всюду один. Так нельзя ездить батыру. Если ты хочешь продолжать свой путь, то возьми с собой восемнадцать подаренных мною коней и семь человек, которых ты выиграл в байге. Если же ты не пренебрежешь нами и останешься, то станешь нашим другом и братом. Тебя охватило пламя обиды к казахам, но не бойся, тут тебе не будет плохо.

Восхищенный умом Манаса Алмамбет решил остаться с ним.

Тогда Манас известил своего отца Джакыпа, что к ним прибыл новый сын - Алмамбет. Джакып с радостью вышел встречать его, а с ним рядом и старая Чийырды. Когда батыры подъехали, она дала одну грудь уже тридцатилетнему Манасу, а другую - Алмамбету. И случилось чудо - у старухи появилось молоко, Алмамбет стал с той поры называться братом Манаса, а Джакып в честь него устроил большой пир.

Алмамбет сказал Манасу:

- Нельзя батыра разлучать с его верным конем, - и вернул ему даренного Аккулу, отдал назад боевую кальчугу, а себе оставил скакуна Саралу…

Примечания

(30) История Алмамбета рассказывается в варианте Орозбакова перед сватовством. Манаса и поминками по Кокётею, эпизодами, в которых Алмамбет выступает как действующее лицо. В варианте Каралаева Алмамбет сам рассказывает свою биографию во время разведки, в начале Великого похода. Между этими вариантами имеются довольно значительные расхождения, как с записью В. В. Радлова. В частности у Орозбакова Алмамбет - сын хана Соорондика; у Каралаева - хан Соорондик - отец Алтынай, матери Алмамбета, а имя приемного отца Алмамбета - Азисхкан. Общей для всех этих вариантов является концепция чудесного рождения героя, будущего мусульманина и врага своих родичей - язычников. В этом отношения, как уже было отмечено В. Б. Радловым ("Образцы", т. V, Предисловие, стр. XIII), история Алмамбета в ряде подробностей напоминает древнюю легенду об Огузхане в ее мусульманской версии, записанной Рашид-эд-дином (XIV в.). Подобно Огузхану, Алмамбет является мусульманином уже во чреве матери; его рождение сопровождается чудесными знамениями, предвещающими появление на свет борца за веру; мать его - тайная мусульманка, чудесным образом обращенная, или принимает мусульманство под влиянием малолетнего сына,- отец остается язычником, это приводит к вооруженному конфликту между ним и сыном, в котором отец погибает от руки сына (см. В. Радлов "К вопросу об уйгурах". (Пбг, 1893), стр. 29 след.). Сходные мотивы с историей Алмамбета содержит также легендарная биография Сатук-Аугра-хана, первого мусульманского властителя средней Азии (X век): грозные знаменья при рождении царевича (землетрясение, потоп), предсказание волхвов о будущей судьбе младенца и попытка умертвить его, восстание и убийство правителя-отчима, отказавшегося принять мусульманство. см. F. Grenard:" Ja Legende de Satok - Boghreklan et e'histoire" ("Journal Asiatigne") серия 9, т. XV. 1900, стр. 1-79). Рождение от престарелых родителей, тяжелые роды, наречение имени младенца на пиру странствующим дервишем-диваной (или святым) представляют общие черты традиционной эпической биографии героя, роднящие Алмамбета с Манасом.
(31) Хызр - в мусульманской мифологии и фольклоре - таинственный пророк, искавший и нашедший бессмертие, который упоминается уже в комментариях к Корану, вечный странник и помощник всех странствующих и находящихся в беде. Вместе с сорока чильтанами (см. прим. 19) выступает в эпосе мусульманских народов в роли покровителя и помощника богатыря.

(32) Хазрет Аалы - "господин Али", последний из четырех "святых" халифов, сподвижников Магомета, муж его дочери Фатимы. Рустам Дастан - иранский богатырь. Рустем, сын Дастана (или Заля), знаменитый герой "Шах Намэ" Фирдоуси. Его широкая популярность в фольклоре тюркоязычных народов основана на распространенной "народной книге" об этом герое, переведенной с персидского.
Сказания о битвах, в которых участвуют призраки умерших героев, имеют широкое распространение в мировом фольклоре и обычно приурочены к знаменитым полям сражения.

(33) Побратимство богатырей - мотив, известный в эпосе всех народ (Илья и Добрыня, Добрыня и Алеша и др. русских былинах. Бум Эрдани и Ладжир Хара в монгольских и др.). По своему происхождению мотив этот обращает бытовые отношения и обычаи, связанные с принятием в род. Обряд побратимства Манаса и Алмамбета в варианте Орозбекова связан с "молочным усыновлением" Алмамбета родителями Манаса, в результате чего Манас и Алмамбет становятся "молочными братьями". Б "Семетее" таким же "молочным усыновлением" связаны с героем его дружинники Кульчоро и Канчоро, сыновья Алмамбета и Чубака.

(34) Обращение героя к птице с жалобой, любовным приветом на далекую родину и т. д. является широко популярным мотивом тюркского эпоса и в особенности более позднего народного романа (см. сб. "Туркмения", изд. Академии наук, т. 1. (1929), стр. 164-166). Уже в наиболее архаической версии "Алпамыша", в алтайском "Алып-Манаше", пленный герой посылает письмо своим родным на крыле раненого дикого гуся, залетевшего в его темницу. см. также в богатырских сказках тюркских народов Сибири (Радлов, "Образцы", т. II, "Ай-мерген и Алтын-кыз", стр. 460; "Судай-мерген", стр. 609).