Глава II. Поход Манаса на Кашгар.
Поход против одиннадцати дуудууней
В Восточном Туркестане было одиннадцать крупных городов, которые подчинялись Китаю: Дангуу, Комул, Хотон, Каракыш, Токонарат, Яркенд, Кучер, Кашгар, Мангыт, Дагалак, Кюнатурфан. Самым крупным из этих городов был Дагалак, разделенный на сорок участков. Ханствовал в Дагалаке Кырмус, был он вторым по силе и могуществу после великого Эсенкана.
Однажды собрались мудрецы этого города и начали совещаться:
- В Сибири у киргиза Джакыпа есть малолетний сын Манас. В народе говорят, что у него огромная сила в мышцах. Если мы не убьем его в молодости, то нам будет плохо потом.
И решили дуудууни захватить Манаса в плен. К ним пришли одиннадцать сильнейших бойцов из одиннадцати городов, те, которым Манас отрезал носы и уши, а затем отослал их домой. Дуудууни, глядя на них, не могли стерпеть такой обиды и начали готовиться к походу против Манаса. В течение полутора лет они собрали из одиннадцати городов сто одиннадцатитысячное войско и двинулись на Манаса.
Услышав об этом грозном нашествии, Манас собрал сорок две тысячи войска и пошел навстречу врагу. В это время ему повстречался караван балбана Джолоя из племени Манчжу. Состоял он из девятисот верблюдов, груженых чаем. Манас перебил всех спутников Джолоя, забрал весь чай, а самому Джолою нанес тяжелую рану. Только благодаря быстроте ног своего скакуна Ачбуудана Джолою удалось спастись. Он бежал в город хана Кырмуса.
Тем временем сто одиннадцатитысячное войско, посланное дуудуунями против Манаса, на своем пути в местности, называемой Балгар, встретило две тысячи юрт, которыми правил Эштек батыр, дед Манаса. Преследуя его, они загнали народ Эштека в горное ущелье. Однако в узком ущелье двухтысячный народ Эштека смог сопротивляться сто одиннадцатитысячному войску дуудууней в течение нескольких дней.
В то время, как они сражались, Манас с шестьютысячным войском пришел к Эштеку и предложил ему встать под его покровительство вместе со своим народом.
Увидев китайское войско, расположившееся у входа в ущелье, Манас послал на Алтай известие об этом с джигитом Тазбайматом и приказал собрать там большое войско. Сам же он со своим шестьютысячным войском зашел китайцам в тыл и запер их с другой стороны ущелья. Китайцы оказались в западне между воинами Манаса и Эштека, и все их войско погибло от голода и лишений. Некоторые китайские воины сами бросились в огонь, не желая попасть в руки врагов.
Народ Эштека присоединился к войску Манаса. Казахский батыр Кёкчё, Манас и Эштек, дед их обоих по матери, радостно обнялись при встрече. Джам-гырчи, сын Эштека, для обоих своих племянников - Манаса и Кёкчё, с их войском, устроил обильное угощение, заколов тридцать яловых кобылиц.
У подножья горы Канар, на берегу быстрой реки, в зеленеющей долине, Манас с трехсоттысячным войском провел несколько дней на приволье в играх и весельи, под звуки кернеев и сурнаев, тешась состязаниями борцов и борьбой всадников.
Однажды он собрал к себе всех аксакалов и именитых батыров и держал такую речь перед ними:
Китайцы совершили против нас уже три похода, три раза посылали они на нас свои войска. Они нарушили безмятежное спокойствие наших пастбищ, уничтожили привольную жизнь наших селений, стеснили раздолье нашего народа. Мы сдерживали себя и нападали только защищаясь, но теперь дерзость врага перешла всякие границы. С этого дня невозможно больше выносить бесчинства китайцев и терпеть такой позор. Мы должны пойти походом на одиннадцать китайских дуудууней, разрушить их города, превратить их девушек в женщин, а женщин - во вдов, и подчинить их себе. Если же китайцы будут сопротивляться, то надо истребить их всех до единого.
Все присутствовавшие на совете согласились со словами Манаса, а Манас прибавил:
Если все наше трехсоттысячное войско двинется в поход, то народ может оказаться перед лицом несчастья. Множество людей погибнет понапрасну. Поэтому все старики, которые нетвердо держат копье в руках и не выдерживают крутого спуска с гор верхом, все юноши и подростки, чьи икры еще не окрепли, а губы не забыли вкус материнского молока, все те, у кого глаза потеряли остроту и чуткость взгляда беркута, все, у кого есть увечья, все, кто слаб здоровьем, пусть возвращаются на Алтай и служат женщинам и детям. Пусть они ведают хозяйством, пашут землю, пасут скот.
После такой речи Манас отослал тридцать тысяч человек обратно на Алтай, а двести восемьдесят тысяч оставил при себе.
Перед выступлением в поход Манас произнес перед войском торжественную клятву:
Всякого, кто изменит присяге
Пусть покарает небо!
Пусть его отвергнет мохнатогрудая земля,
Пусть его проклянут мужи, высокие духом!
Пусть его накажут сорок чильтенов (19) и покровитель Кайып!
Пусть проклятье ляжет на племя его и род,
Пусть его потомство погибнет без остатка!
Манас говорил слова клятвы, а воины их повторяли.
С кишмя-кишащим войском, что как туча покрыло поверхность земли, собрался Манас в поход.
Оседлали коней, все прочно пригнали,
К спинам коней прикрепили хурджуны с едой,
К поясам прикрепили мечи,
Айбалты, пики и другое оружие
Приладили плотно поверх одежды.
Сложили ручные хурджуны,
Нагрузили все вооружение
На пары коней крепконогих.
Подняли пики и устремились
К перевалу Азат
Засверкали острия найз,
Как высокий ковыль колыхались людские головы,
Вся земля закишела народом.
Взметнулись вверх боевые знамена -
Красные туги с белой каймой.
Красный боевой стяг, оставшийся от Ногоя,
Высоко взмыл вверх.
Старший брат Джакыпа - мудрый Бай
Открыл выступление в поход.
Громко звучали кернеи,
Вторили им в голос сурнаи,
Барабаны из шкуры слона
Забили с оглушающим треском,
Как будто гора тронулась с места.
Туги стукались друг о дружку,
Столбом в воздух взлетала пыль,
Золотые знамена и туги метались,
Земля сотрясалась от гула.
Манас с огромным войском прибыл в страну Эсет и подчинил ее, а потом двинулся к городу Мангыт и также покорил его.
Тут он встретил Орозду и Бакая, сына Бая. Когда Бакай и Манас с двенадцатью приближенными сидели в особой кибитке, вошли туда два чудесных, никому неведомых старца, один седобородый, другой чернобородый.
- Дитя мое, Манас, пусть острие твоего величия все время поднимается, пока не коснется небес, пусть твою голову не покидают счастье и довольство. Ты истребишь всех твоих врагов. С этого дня во всем доверься Бакаю, сделай его своими глазами и ушами, и ты никогда не раскаешься в этом.
Сказав это, они исчезли так же неожиданно, как и появились.
В этом месте умер отец Бакая - Бай.
Незадолго перед тем, могучий киргизский батыр Кошой, владевший чудесными чарами, отправился в поход, чтобы освободить юношу Билерика, единственного сына Джаангера-Ходжи, захваченного в плен китайским батыром Нескарой. С помощью колдовства Кошой захватил город Мунаркана, одного из китайских дуудууней, а самого Мунаркана посадил в зиндан. Потом, подойдя к Дагалаку, городу, где царствовал Кырмусхан, Кошой, надев платье жены хана, проник в его дворец, убил его незаметно для окружающих и принял с помощью волшебства его облик.
Манас ничего не знал об этом и с пятисот восьмидесятитысячным войском двигался на город Кырмусхана. От множества войска грохотала земля, от взметнувшейся пыли не видно было света солнца. С топотом лошадей смешались звуки керней и сурнаев, и от всего этого в ушах стоял звон.
Через девять дней Манас с огромным войском прибыл к городу Мунархана и подчинил себе его народ. А самого Мунархана освободил из зиндана, куда он был посажен Кошоем.
В земле Мунархана Манас набрал еще сто тысяч войска и с шестьсот восьмидесятью тысячами двинулся на город Дагалак, столицу хана Кырмуса.
В это время Кошой, принявший облик Кырмуса, с целью разведки уехал в другой город. Но услышав, что Манас с большим войском движется на город, он вернулся обратно, решив испытать силу и мужество Манаса.
Он послал к нему гонца, которому велел сказать, что Кырмусхан желает сразиться с ним в единоборстве.
В это время Манас сражался с великаном Катыкдоо. Подлетев стремительно к своему врагу, он сбросил его с лошади так легко, как будто это было простое козлодрание. Кошой батыр, наблюдавший за поединком издали, восхитившись богатырством Манаса, сказал окружающим его:
- Пока Манас будет жив, киргизы никогда не подвергнутся позору китайского владычества.
Манас, кроме Кадыкдоо, убил еще двух балбанов: тело одного из них он подхватил концом пики и отбросил так далеко и сильно, что оно отлетело до владения Кырмусхана и при своем падении убило девять человек.
После этого на битву с Манасом вышел сам Кошой батыр в облике Кырмуса и сказал своему войску:
- Если Манас победит меня, то вы не вздумайте сопротивляться, а покоритесь ему добровольно
Перед поединком Кошой обратился к Манасу с такими словами:
- Предки мои - Катаган,
Имя моего деда - Аталык.
Говорят, что моего отца прозвали Кёкюль-мерген.
Я - батыр, который водил войска много раньше тебя,
И привык мстить за свои обиды.
Если хочешь знать, то меня зовут Кошой!
После этих слов он бросился стремительно вперед с громким боевым кличем. Услышав сказанное, доблестный Манас чрезвычайно удивился, а Кошой громко воскликнул:
- Тот, кого ты принимаешь за Кырмусхана,
Служил тебе, охраняя дороги,
А сегодня, мой смелый сокол, мы встретились тобой.
Скажи, как твой отец Джакып, сын Ногоя,
Жив ли и здоров ли он?
О, лев и тигр мой Манас!
Аллах благословил избранный тобою путь.
О, мой друг до гроба,
Не щади меня, выставь свое копьё,
Я тоже не буду тебя щадить.
Сделай вид, что ты меня победил,
А после этого смело двигайся вперед,
И неверных, что за моей спиной.
Победи и подчини себе.
При первом столкновении Манаса и Кошоя кони обоих, не выдержав стремительного натиска, как собаки, опустились на задние ноги. Батыры бились булатами, стреляли из ружей, кололись пиками. Когда Манас в погоне за Кошоем ворвался в гущу его войска, то его конь затоптал сразу девяносто человек. Кошой погнался за Манасом и также ворвался в ряды его войска.
Тогда один из спутников Манаса - Акбай взял за повод лошадь Кошоя и сказал ему: - Довольно, перестаньте!
Через день после этого, рано утром, Кошой, снова переодевшись в платье Кырмусхана, явился в Дагалак и сказал людям Кырмуса:
- Эти пришельцы, оказывается, киргизы. Их батыра Манаса не может победить ни один человек. Он объявил мне, что если мы без боя покоримся, то он не причинит нам никакого вреда. Если же мы будем сопротивляться, то он рассеет наш пепел так, что он долетит до небес; поэтому давайте, подчинимся ему добром, вместо того, чтобы зря проливать кровь.
Народ Кырмуса согласился и покорился Манасу добровольно. Только после этого Кошой раскрыл перед народом, что он не Кырмус, а Кошой.
При разделе добычи, груженной на шестьдесят четыре одногорбых верблюда, Манасу достался груз тринадцати из них. Но все это перехватили десять алчных сыновей Орозду. Манас пытался их образумить, но они так сварливо противились, что Манас оставил их в покое.
- Ладно, пусть останется им, - сказал он, махнув рукой.
К шестисот восьмидесятитысячному войску Манаса прибавилось еще двухсоттысячное войско Кырмуса. Число всех его воинов достигло теперь восьмисот восьмидесяти тысяч.
Взяв из них четыреста пятьдесят тысяч, Манас двинулся на китайский народ дангытов, чтобы покорить его. Войско Манаса девять дней и девять ночей безостановочно двигалось по безводной, спаленной солнцем пустыне, на которой не было даже холмика величиной с коленную чашку, в которой не встречались даже враги, в которой не было даже каркающих ворон. Кони устали, одежда износилась, у людей от жары и жажды потрескалась кожа губ. Многие воины стали роптать:
- Манас, ведя нас по безводной песчаной пустыне, наверное, хочет всех погубить!
Но вот они вошли в местность Аспаан, где били ключи, где колыхалась густая трава. Камыши там были толщиной с ведро, мухи - размером с мышь, мыши были величиной с щенка, ящерицы - как шестилетние дети, а черепахи были подобны громадным котлам. (20).
Манас послал шесть человек для осмотра дороги, шестьсот мергенов отправил на охоту, а всему остальному войску приказал расположиться на стоянку. Мергены возвращались домой с богатой добычей из семисот архаров и кульджей, как вдруг на дороге повстречался им великан. Ехал он на желто-пегой лошади, величиной в шестнадцать обхватов, ширина его самого равнялась семи обхватам, на лбу у него находился единственный глаз, а каждое ухо было в два обхвата.
Подобно стаду баранов погнал он своей лошадью по дороге шестьсот мергенов, во главе которых были Кутубмерген и Абдула, и пригнав к своей пещере, начал бросать туда сразу по десять человек.
Мергены обнаружили в пещере девяносто двух пленников, прикованных железными цепями. При виде такого зрелища они подумали:
Вот где наша погибель!
Но один из них, Кутубмерген не растерялся и в то же мгновение, когда появился великан, выстрелил ему в лоб. Единственный глаз великана вытек, и так он погиб (21).
Тогда мергены освободили всех прикованных и выкарабкались из пещеры. Оказалось, что прежние пленники великана просидели на цепи долгие годы - от двух до семи лет. Один из них сказал:
- С тех пор, как я попал в руки великана, исполнилось семь лет. Я оторвался от родины и бродил долго по свету, но наконец прибыл в страну италов, где женщины были неописуемо красивы, а мужчины подобно собакам (22). Они оказались очень гостеприимным народом. Я служил одному из них в течение трех лет, нажил себе столько добра, что едва мог его нагрузить на шесть лошадей. С этим богатством я отправился в путь на поиски родного края. Через несколько месяцев странствования, я проел все мои запасы, и мне грозила голодная смерть, если бы я не встретился с караваном купцов. Присоединившись к нему, я решил путешествовать, чтобы осмотреть лицо земли. Но во время одного из странствований мы встретили этого великана, который и посадил меня в пещеру.
Четыреста мергенов забрали богатства, находившиеся в пещере великана, и погрузив их на лошадей, благополучно прибыли к Манасу.
Война с Дубуроханом
Через одиннадцать дней Манас снялся со стоянки и продолжил свой поход на землю дангытов, где царствовал Дубурохан. Когда до города Дубурохана оставалось лишь небольшое расстояние, Манас взобрался на вершину высокой горы и в подзорную трубу стал обозревать окрестности. На расстоянии полдня пути Манас увидел огромный город с роскошными садами и множеством людей на улицах.
У Дубурохана было четыре аяра, которые заранее предупреждали его о нашествиях врагов. В то время, как Манас расположился на горе, четыре аяра явились к хану с вестью о приходе огромного войска. Но хан не поверил им:
- Против меня осмелится выступить только тот, у кого совершенно отнялся рассудок, кто заглянул в лицо смерти и отчаялся во всем, только тот, над головой которого кипит котел несчастий и бед.
Чтобы проверить правда ли, сказанное аярами, Дубурохан отправился в святилище и вопрошал стоящего там идола, верно ли то, что они предсказали ему?
Идол ответил:
- Манас действительно пришел, но он не сможет тебя победить. Никто из тех, кто сражался с Манасом, не раскаялся, так как погиб. С Манасом нужно сражаться до тех пор, пока в теле останется хоть одна ложка крови.
Выйдя из святилища, Дубурохан приказал выкатить огромную пушку, которая подавала знак всему народу в случае иноземного нашествия. Вот какой была эта пушка:
Эта пушка называлась Уркербоо,
Ее тянуло шесть слонов,
Их погоняли криками
Погонщики, знавшие язык слонов.
Двенадцать хурджунов пороха
Целиком всыпали в нее,
Тридцать силачей прикатили
И вложили в дуло пушки ядро.
Есть самое крепкое дерево экек,
Его ширина в обхват
Подобна холму.
В самом тонком месте
Она равна десяти толстым елям.
Из этого дерева был сделан шомпол.
Шомполом из экека
Прочистили дуло,
Потом весь народ далеко отбежал,
И, связав друг с другом шестьдесят арканов,
Хитро подожгли порох таким фитилем.
Все вокруг стало сотрясаться,
Вздрогнул город дангытов,
Солнце затмилось от взрывов,
А дым от утреннего выстрела пушки
Рассеялся только к полудню.
Земля грохотала,
Ее поверхность во многих местах оказалась взрытой.
Глаза всех спящих
Внезапно открылись.
Старые, ссохшиеся дома
Рассыпались в прах.
У детишек упали сердца.
Собаки взвыли,
Верблюды застонали,
Коровы замычали.
Овцы заблеяли.
Мулы и ишаки закричали.
Бросив клевать зерно, закудахтали куры.
Грохот от выстрела пушки разнесся по тридцати городам, он был слышен в окрестностях озера Лобкёль и Тенгирнор, на расстоянии трех дней пути.
Услышав выстрел пушки замбирек (23), собралось бесчисленное войско. Впереди ехали батыры, закованные в железные латы; балбаны, захватив свои булавы, и борцы - боевые молоты, равные по величине целому дому, поспешили явиться на зов Дубурохана.
Дубурохан выбрал среди них пятнадцать балбанов, посадил их на пятнадцать слонов и придав им еще десять тысяч воинов, выслал их против Манаса. Войска Дубурохана со всех сторон стали окружать воинов Манаса. Началось сражение. Против одного Манаса на поединок вышло пятнадцать балбанов, верхом на слонах.
Первым выступил балбан Джоян. Голова его равнялась целому алачику, брови были подобны лежащей собаке, а волосы торчали совсем как связка арканов (24).
Когда Джоян устремился на Манаса, изо рта его полыхало пламя, из глаз сыпались искры. Он выстрелил в Манаса из лука, длиной в тридцать аршин. Стрела пробила щит Манаса, прошла сквозь аколпок, в котором была прослойка в шестьдесят слоев, и остановилась только у стального нагрудника. От силы удара Манас на мгновение подался назад на круп лошади, но сейчас же сел обратно в седло. Выстрелом из аккельте Манас убил балбана и смазал дуло его кровью.
Второго бойца Манас разрубил своей саблей на две части.
Третьего балбана звали Санамоор. На его плечах могло поместиться пятьдесят человек, а мясом одних только щек его можно было досыта накормить пятьдесят волков. Прежде, чем Санамоор успел размахнуться, Манас застрелил его.
Четвертый, Дебет балбан, ростом был выше холма. С ним Манас сражался с утра до полудня, покуда ему, наконец, не удалось стащить великана с лошади и убить его ударом о землю.
Так Манас перебил всех пятнадцать балбанов Дубурохана.
Пока Манас бился с ними, батыры Бакай, Джамгырчи, Урбю и Кёкчё расправились с остальным десятитысячным войском.
Не получая вестей от посланных силачей, Дубурохан вдогонку им отправил еще тридцать тысяч войска. Манас и их уничтожил. Потом, после короткого отдыха, он собрал своих воинов и сказал им: "Двигаться с таким огромным войском очень неудобно. Нужно разделить его на четыре части и послать в четыре стороны, чтобы окружить город".
Казахский богатырь Кокчё взял сто тысяч войска, красноречивый кипчак Эр Урбю - сто тысяч, батыр Джамгырчи, сын Эштека, - тоже сто тысяч, и сто пятьдесят тысяч взял Бакай. Все они двинулись в разные стороны.
Перед отправлением в путь Бакай держал перед войском речь:
- Если встретите врагов, - сказал он, - то ни на вершок не давайте им продвинуться вперед! Тех, кто покорится вам без боя, особенно женщин и детей, не трогайте, девушками и молодками не прельщайтесь, в вашем трудном пути это - только помеха.
Войско Манаса взошло на высоту перед городом Дубурохана и расположилось на отдых среди цветущей равнины, покрытой зеленой травой. Многочисленные воины Манаса преградили все дороги, ведущие в город Дубурохана, подобно тому, как повязка останавливает в руке движение крови. Они никого не пускали в город, никого не выпускали из города, а тех кто пытался пройти, забирали в плен.
Увидев это, растерялся народ Дубурохана, а сам он потерял все свое имущество и не находя никакого выхода, отправился к изображению идола Будды.
- Какая судьба нас ожидает? Останемся ли мы в живых после этого нашествия? - спрашивал он.
Но идол, потупив взор и нахмурившись, упорно молчал. У Дубурохана из глаз брызнул слезы, он снял с себя корону и с размаху бросил ее наземь. Дрожа от гнева и страха, он бросился на колени перед идолом и так крепко поклонился ему, что до крови разбил себе лоб.
Народ, узнав об отчаянии Дубурохана, потерял веру в своего правителя и надежду на собственное спасение. Многие выпили яду, многие закололись кинжалами. В городе царило глубокое отчаяние.
Как раз в это время Бакай, Урбю и Джамгырчи с отрядами войск вошли в город и пробились ко дворцу хана. Народ, отчаявшись в своем хане, сам открыл большие ворота дворца. Бакай саблей срубил голову Дубурохана, а трехсоттысячное население города покорилось Манасу без сопротивления.
Жену Дубурохана взял себе Акчабатыр, один из приближенных Манаса, а казну его захватили и поделили между собой остальные батыры. Велика оказалась добыча.
Блестящее золото было нагружено,
На семь тысяч крепких верблюдов,
На верблюдов с медными буйла в носу,
Затянутых шелковыми арканами.
Слитков серебра тут было больше, чем простых камней.
Они отягчили спины пятнадцати тысяч верблюдов.
Было там восемь тысяч пленных рабынь,
Гибкостью станов подобных шелковым лентам.
Блеском глаз сходных с молодыми архарами,
С волосами, как благоухающий сад.
Их талии были тонки, как ножны кинжалов,
Казалось, их станы нарочно вытачивал мастер-искусник.
Их длинные волосы, иссиня - черные, напоминали воронье крыло.
Все они едва-ли достигли пятнадцати лет.
Их брови были как будто выписаны калимом,
Изогнуты, как луки, черны, как чернила.
Были нежны их головки, подобно пуговицам из Камбара, Подобно яблокам.
Их зубы сверкали, как ряд жемчугов.
Отделанных самыми искусными мастерами Чина.
Были тела их белее хлопка.
Ярче пламени румянец их щек,
Слаще меда их разговор,
Приятно было держать их в своих объятиях.
В то время как батыры, убив Дубурохана, покоряли его город, Манас расположился со своей ставкой и отдыхал восемнадцать дней.
Во время раздела добычи - казны Дубурохана, на войско Манаса двинулось миллионное войско и окружило его. Манас не сразу послал против него всех своих воинов, а приказал выступать против врага отрядами по тысяче человек. Снова началась битва.
Победа над ханшей Оронгу и великаном Догоном
В это время Кошой батыр во главе четырехсоттысячного войска вел войну против ханши Оронгу.
Захватив страну Кырмусхана, он написал от его имени подложное письмо ханше Оронгу, Бозкертику и другим ханам, скрепил их печатью Кырмусхана, а потом, приняв вид старика Кемёка, доверенного лица хана, на его буланом коне один отправился в путь, как ханский посол.
Он ехал, не отдыхая ни днем, ни ночью, и наконец прибыл в объединенную ставку подчиненных Кырмусу ханов Арсалана и Буданчана. Совершив поклон, как полагалось по калмыцкому обычаю, он вручил им подложное письмо. В письме было сказано:
- Киргизские батыры Манас и Кошой вот уже несколько дней осаждают наш город и хотят его захватить. Если вы не придете как можно скорее мне на помощь, то потеряете Кырмусхана. Поэтому спешите сами, а пока для начала пошлите немедленно со стариком Кемёком всех своих аяров.
По прочтении письма Арсалан собрал своих силачей аяров и отправился с ними и стариком Кемёком к ханше Оронгу.
Оронгу - не мужчина, а женщина.
Она никогда не склонялась перед врагом.
Многим принесла она несчастье.
Всякий, кто хоть раз ее видел.
Застывал, пораженный.
Рот ее от одного конца губ до другого
Равен четырем четвертям.
Нос подобен горному хребту,
Глаза мутны.
Как крошеное железо.
Губы ее оттопырены.
Соски обвислых грудей
Свисают до самого пупка.
Между сорока и пятидесятые
Были ее годы.
Ее волосы, подобны арканам.
Там и сям уже тронуты сединой.
Если посмотришь на ее губы,
То они похожи на отмоченную шкуру быка,
Который убит на закланьи.
Лоб ее своей шириной
Напоминает вершину холма.
- Зачем вы явились ко мне, побросав свои города? - Свирепо закричала на них Оронгу, и из ее волос выпрыгнули и разбежались во все стороны тридцать мышей. Когда прибывшие объяснили ей в чем дело и вручили письмо, то Оронгу присоединила к ним еще шесть своих аяров. Всех их отправили с Кошоем.
А Кошой повел этих аяров на засаду своего войска. Четверо из них были убиты, а двоих связали. Потом Кошой разделил свое четырехсоттысячное войско на восемь частей и захватил все китайско-калмыкские города, прежде подчиненные Оронгу. Таким путем он покорил народ в семьсот тысяч юрт.
По дороге к нему присоединилось еще двухсоттысячное войско, и всего у него стало теперь шестьсот тысяч. Тогда он устремился на город Яркенд против ханши Оронгу.
В это время Оронгу, призвав к себе все войска из подчиненных ей тридцати шести городов, приказала своим аярам приступить к гаданиям. Гадальщики дали печальные предсказания. Самый юный из них Агыдай, гадая на лопатке, открыл из какого рода-племени происходили Манас и Кошой, какие они дела совершили, какие это могучие батыры, как сумел Кошой силой волшебства перевоплотиться в старика Кёмёка, перебить всех аяров, как он завоевал город Кырмуса и убил его самого. Затем Агыдай предсказал, что Манас подчинит себе весь мир, и придя в местность Талас, поселится там.
Услышала это Оронгу, взяла с собой шестьсот отборных воинов, села на свою кобылицу и поскакала в сторону Бейджина. Страх объял тридцати шеститысячное население Яркенда, все перевернулось в городе вверх дном. На седьмой день явился туда Кошой и без боя покорил народ Оронгу. Ему досталось в добычу бесчисленное золото и серебро, замечательные скакуны, откормленные лошади с крупами в целый обхват и семнадцать тысяч стройных девушек.
Покорив Дагалак, Хотан, Яркенд, Кашгар и ряд других городов, Кошой остановился на отдых, потом призвал к себе именитых батыров Акбая и Мамбета, что жили на равнине Аземил, между Алаем и Кунжутом, Агыша и Коджоша, подчиненных андижанскому Алоокехану.
Присоединив к прежним шестистам тысяч войска еще триста тысяч воинов Яркенда и Кашгара, он прошел через город Хотан и направился к городу Дангуу. Через тридцать дней он прошел долину Асиян, где перед тем отдыхал Манас, и появился через два дня перед станом Манаса.
Все это время Манас, давая каждому из своих батыров по пятидесяти тысяч воинов, ежедневно посылал их в бой: один день - Кёкчё, другой - Урбю, третий - Джамгырчи, четвертый - Бакая. Но вражеское войско непрерывно прибывало.
За день до прибытия Кошоя на войско Манаса двинулся калмыкский батыр Догон с четырехсоттысячным войском, которое пришло по дороге, называемой Дадан, к югу от реки Лоб. Догон присоединился к прибывшему до него Каип-хану и расположился с войском на ночевку. Когда Кошой приблизился со своими несметными полчищами, китайцы и калмыки, боясь остаться в окружении, отошли в сторону. С их стороны выехал калмыкский батыр Догон. Он взял копье, конец которого был пропитан ядом, поднял щит весом в двести батманов, натянул лук, толщиной с четырехлетнего быка, сел верхом на лошадь бурой масти, взял в руки ружье с фитилем и с боевым кличем "Дангуу, дангуу!" - ринулся вперед. Лошадь его взвилась, подобно дыму. Он кричал:
Будь ты киргиз, казах или татарин.
Ты падешь мертвым от одного моего крика.
Всякий, кого я коснусь, не останется в живых.
Всякий, кто выступит против меня, обречен на несчастье!
Эй ты, храбрец из рода Катаган!
Сколько там у тебя за спиной имеется войска!
Есть у тебя узбеки, есть у тебя сарты.
Пусть все обреченные на гибель идут против меня.
Если кто скучает о смерти, стремится к ней -
Пусть идет ко мне.
С такими словами, с ревом, подобно верблюду, стонущему от похоти, несся он вперед. Услышав это, мужественный Кошой приказал скорее выступать и выслал батыров Джамгырчи, сына Эштека, Багыша из рода Джедигер, Агыша, сына старика Джеткира, красноречивого Урбю, племянника хана Джугору, Керкёкуля, сына Кёкмёка, Бурчака, сына Будайика, Мунара, сына Куруштара, и яркендского Арсалана.
Но они заявили:
- Если только против него не двинется человек, потерявший вкус к жизни, то больше никто не найдется! - и сказав это, они окаменели, словно потеряли разум. А затем, понемногу придя в себя, все они собрались и пошли к Манасу.
Тогда сказал Манас:
- Если нет желающих, я сам пойду против этой нечистой силы. Приведите мне моего Аккулу с мощной спиной.
С этими словами он оседлал подобного горе скакуна светлой масти, вооружился и, повернувшись, как черная грозовая туча, с криком "Манас!" ринулся в битву. Страшна была схватка двух сильных мужей:
"Если ты батыр Догон,
То не отступай никогда!" -
С такими словами доблестный муж Манас,
Сев на своего буланого коня,
Ударил камчой.
С громким криком отважный муж Манас
Ринулся вперед.
Бурую лошадь, что под Догоном,
Не жалея стегал Догон.
С бранью и проклятьями
Нападал он на врага.
Он целился в переднюю луку седла,
Чтобы попасть врагу прямо в сердце.
Батыр Манас нацелился с другой стороны,
Чтобы попасть в самый айбалка.
Стремительно, вперив взоры,
Прикусив до боли губу.
Свирепо стегая коней.
Налетали они с криком.
Ударяя друг друга в грудь.
Всякий, кто видел их, застывал пораженный.
Была их битва подобна драке кочкоров,
Их удары подобны ударам молота,
И даже при этом оба батыра
Не качнулись на своих верховых лошадях.
Так крепко они держались в седле.
Уперев ноги в стремена,
Нацелив друг другу в грудь найзы.
Они налетали с размаху.
Лошади под ними
Поддавались назад на расстояние выстрела.
Но сейчас же возвращались обратно.
От силы ударов то один, то другой.
Съезжал на круп коня.
Но вмиг садился на место.
Крепко держась за повод,
Безжалостно хлеща коней,
Носились батыры с ревом, как буря.
Скрещивали найзы.
Ударяли в железные нагрудники.
Мощные лошади батыров
Садились, как щенки, на задние лапы.
Держась за гриву и поводья.
Бросая грозные взгляды.
Бились неутомимо
Два батыра, сражаясь в поединке,
А кругом у наблюдавших воинов
От волнения замирал дух.
- Кто же победит? - думали они.
Когда батыры ударяли копьями,
То древки их сгибались, как пруты.
Калмыкский великан Догон
Одним ударом по камню, размером с кибитку,
Разбивал его в пыль.
Взял он палицу на изготовку,
И батыра-туйгуна Манаса,
С размаху ударил по голове.
Но голову прикрывал щит.
Подобно тому, как туча находит на тучу,
Во все стороны посыпались искры.
Пламя прорвалось, стелясь.
Все, кто это увидел
Как будто потеряли разум.
Они грохотали, как гром,
Они чернели, как ночь.
Волосы появились на щеках
И выросли, как щетина.
Годная на пять байпаков.
Клинок звенел о клинок.
От прикосновения лезвий кинжала
Брызгал красный огонь.
От грохота выстрелов ак-кельте.
Когда его слышал враг.
Дрожь охватывала все тело.
Как ни проявляли свое мужество Догон и Манас, они долго не могли победить друг друга. Но, в конце концов, после многих усилий, Манасу удалось убить Догона. Тогда против Манаса выступило пятьдесят конных калмыков. Увидев это, Бакай примчался с сотней конников. Тогда двинулся в бой Кайып во главе ста тысяч калмыков, а затем и Бакай ввел в бой все свое войско (26).
Когда оба войска смешались, было их такое множество, что не оставалось ни малейшего пустого места, даже для копыта лошади. Черная земля вдавилась, как жесть. Пыль, поднимавшаяся из-под копыт тулпаров, закрыла лик дня и спустила покрывало чернее ночи. Наблюдавшие за этой схваткой две и пери замерли от изумления. Грохот и гул оглушали уши, густая пыль слепила глаза, никого нельзя было различить в этой схватке.
Айбалты стукались по головам с глухим звуком "бак!"
Найзы звенели о нагрудники с звучным лязгом.
Со звоном скрещивались клинки.
Красная кровь растекалась по всему телу,
Руки покрылись мозолями,
Мышцы сжались, потеряв силу,
Ослабли, как надломленные крылья.
Их чапаны порвались,
Подошвы их сапог продрались,
Передние луки седел раскрошились,
Губы потрескались,
Сосцы грудей были исколоты.
Проколотые глаза вытекали,
Валялись обрубки рук и ног.
Трупы коней с мертвым оскалом морд
Лежали унылыми холмами.
Трупы мертвых воинов
С торчащими усами
Образовали целые горы.
Обняв свои ружья,
Лежали бездыханные мергены.
Скрестив найзы,
Лежали без движения копьеносцы.
Подложив под голову булавы,
Лежали бестрепетные батыры,
С коронами на головах
Лежали мертвые ханы.
Так постигла гибель огромное войско. Струи крови погибших коней и людей, смешавшись, стекали в озеро Лоб, окрашивая воды его багряным отсветом.
Из воинов Манаса и Кошоя погибло три тысячи семьсот человек, а убитым из калмыкского войска не было числа.
Манас, выступив против Кайыпа, вырвал из его рук копье, в то же время Бакай, наступая на Кайыпа сбоку, сбросил его на землю, Чалыбай и Абдулда живым поволокли его, как на козлодрании, и втащили в гущу своего войска.
Калмыкское войско, потеряв вождей, бежало. Сын Кайыпа, вернувшись к своему народу, объявил, что Манас убил его отца. Услыхав это, народ Кайыпа, ища спасения, скрылся в ущелье горы Асыроомаймын, которая находилась между Ималаями и Санроо. А Манас пустился их преследовать со ста пятидесятитысячным войском.
Сыновья Кайыпа спаслись бегством и ушли далеко вперед. Там в ущелье гор, среди бегущих в беспорядке толп людей, они пытались преградить дорогу наступающему войску, натягивали луки и стреляли из ружей. А тридцать дочерей Кайыпа, вместе с самой красивой из них, по имени Караберк, остались дожидаться врага.
Караберк, натянув свой лук, стреляла в пришельцев, стремясь прикрыть уход своего аила и не пропускала ни одной души. Ее стрела ранила Бакая. Увидев это, Манас разъярился, стегнул плетью Аккулу и подскакал к девушкам.
У Караберк не хватило сил быстро натянуть лук, а Манас уже был близко. Тогда она решила заколоть его кинжалом. Но Манас не допустил этого, внезапно схватил ее за локоть, а левой рукой задержал повод ее лошади.
К этому времени Манасу было около двадцати трех лет, но он еще ни разу в жизни не пленялся красотой девушки, и не останавливал на них своего взгляда. Караберк же была чудесна.
Подобен жемчугу белок ее глаз.
Ее слова подобны меду и сахару.
Клинки ее ресниц пронзали, как копья.
Всякий, кто хоть раз на нее взглянул.
Ощущал сейчас же огонь в своем сердце.
Нос, как точеный комуз, брови - изогнутый лук.
Волосы черные, как воронье крыло.
Петушиная шея, головка - как пуговка.
Дивно прекрасной была девушка. Образ ее запал в сердце Манаса. Караберк, узнав имя, род и племя Манаса, сказала:
- Ты, оказывается, убийца моего отца. Пускай я умру, я все же не стану твоей добычей. Убийца моего отца! Знай, что я не достанусь тебе живой. В тот же день, когда ты возьмешь меня силой, я выпью яд.
Услышав это, Манас разгневался и хотел ее зарубить. Но Бакай остановил его, сказав:
- Могучему батыру стыдно сражаться с девушкой. Чего ты добьешься, поднимая на нее кинжал? Разве этим ты докажешь свое мужество?
В это время явился Чалыбай, один из соратников Манаса, и сообщил, что Кайыпкан жив и никто его не убивал.
Тогда Караберк слезла с коня и до земли поклонилась Манасу.
Остановив свой бегущий в страхе народ, Кайыпкан в долине Санроо устроил свадебный пир своей дочери с Манасом.
Тридцать дней продолжались игры и пляски близ юрт, которые были поставлены для почетных гостей. Только одну юрту, что была поднята для Караберк, певец Джайсан воспевал полдня (27).
Тридцать дней продолжалось свадебное веселье. Своего тестя Кайыпа Манас поставил ханом на место Дуборохана.
Через несколько дней, завершив поход, Кошой с подвластным ему войском удалился в свои края, а Манас, Кёкчё, Джамгырчи и Урбю с огромной добычей и неисчислимым войском прибыли на Алтай. Джакып вместе с двумя сыновьями Абыке и Кёбёшем вышел встречать сына Манаса и невестку Караберк. На берегу реки Анырты были разбиты шатры для гостей и устроен огромный пир.
Поход на Текес
Однажды Джакып собрал всех аксакалов своего эля и так им сказал:
- Поход этот оказался успешным. Многочисленный враг разбит, пересеченынепроходимые для простого смертного дремучие леса с део и пери, пройдены горы Ималаи, обойдено озеро Лоб. Покорены города Алтышаар, Котан, Дагалаки весь край Кырмуса. В этом походе особенно отличился наш мудрый Кошой. Но я боюсь, что когда-нибудь китайцы отплатят нам за это. Если большинство из вас согласно, то давайте переселимся с Алтая в Андижан, на Алай.
Когда аксакалы советовались так между собой, вдруг появился Манас со своими друзьями и, выслушав их разноречивые мнения, в гневе сказал:
- Тот, кто родился, тот, конечно, умрет; то, что вспыхнуло, то, конечно, сгорит. Если гибель пришла, то умрешь и на постели. Но что я слышу? Разве прилично нам, испугавшись Эсенкана китайского, что живет на расстоянии пяти месяцев пути, переселяться с Алтая? Говорят ведь: "Бояться саранчи - не сеять хлеба". Пока мы в силах охранять наши земли, пока сохранились еще удаль и мощь в наших смелых джигитах, мы никуда с Алтая не уйдем.
Китай в течение многих веков держал мир в своих крепких тисках. Он захватил нашу прежнюю родину - Нааман, его войска дошли до далекого Урала. Разве можно причинить нам что-нибудь худшее? Смерть бывает один раз, а победа повторяется. Каждый молодец-джигит, стоя на страже своего народа, должен выступать против врага. Разве не позорно отрываться от родины и бродить по свету только для того, чтобы сохранить жизнь?
Мое имя не будет Манас, если я не разгромлю китайцев и калмыков, захвативших Нааман, если я не снесу с лица земли их города, если я не познакомлю их с передней лукой моего седла.
Если все, кто поднял меня на ханство, согласны со мной, то я объявляю поход и начну его с разгрома дуудууня Текеса. Чем погибать лежа, лучше пасть, стреляя. Если мы умрем не на постели, а в походе, то по крайней мере в нас не будет раскаяния! - так говорил Манас.
Все, сидящие на совете аксакалы, согласились с ним и решили идти в поход.
С шестисоттысячным войском выступил Манас в поход на землю Текесского дуудууня, ту самую, что находится в Восточном Туркестане и называется сейчас Текес.
Когда войско Манаса уже приближалось из Учтурфана к Текесу, прискакал туда некий Култан и сообщил о нашествии врага. Услышал Текесский Дуудуунь эту весть и выставил стражу из шестидесяти человек. Охватила его растерянность, и не знал он, что предпринять. В это время к нему явился аяр Куяс и сказал:
- Не стыдно ли повелителю пугаться каких-то киргизов? Ведь они убежали сАлтая, не надеясь сохранить от опасности свою жизнь!
Так, издеваясь, вышел он из дверей, прочитал заговор и превратил растения - камыш, чий и карагач - в несметное войско. Волшебством облачил он этих воинов в железные доспехи. Обрадовало такое зрелище текесского дуудууня, освободился он от давящего страха и пребывал в беззаботности.
На четвертый день подошло к Текесу войско Манаса и, увидев несметные полчища врага, остановилось в замешательстве. Казах Айдаркан, глава одного из отрядов, сказал испуганно:
- Мы не сможем разбить такого огромного войска. Не лучше ли нам по добру, по здорову убраться отсюда?
Разъярился Манас на такие слова. Кликнул он свой боевой клич и ворвался в ряды неприятеля. Страшны были на вид заколдованные воины, но бессильными оказались они в бою.
Тогда понял текесский дуудунь, что близка его гибель, и охватила его ярость отчаяния. Бросился он на аяра Куяса с кинжалом и пронзил его. А потом закололся и сам.
Так Манас покорил Текес и поставил ханом его владений Тейиша.
Затеяли веселый пир в честь победы, тешились песнями, состязались в силе и ловкости. Сам Манас вышел сразиться на пиках с китайской богатыршей Сайкал, дочерью могучего Каткалана.
Сайкал была девушкой-калмычкой, которая славилась своим богатырством и своей красотой. Три раза съезжались они на своих тулпарах с Манасом и не могли одолеть друг друга.
Когда они съехались в четвертый раз, Сайкал чуть не свалила Манаса с коня.
Это заметил Чубак и, мгновенно подъехав на своем тулпаре, схватил за повод тулпара Сайкал Тайбуурула и отвел его в сторону.
Этим и кончился их поединок. Образ киргизского батыра Манаса глубоко запал в душу девушки, и она полюбила его. В память об их поединке она подарила Манасу своего Тайбуурула, сказав при этом:
- Наша встреча, Манас, не последняя. Не теперь, но когда-нибудь позднее, язнаю, мы с тобой соединимся, и я стану твоей женой.
В память битвы с текесским дуудуунем река Терс, близ которой сражались полки, получила имя Текес. А то место, где погибли войска, созданные волшебством аяра Куяса, называют с тех пор Ортенгу.
Увеличил свое войско Манас еще на сто тысяч воинов и двинулся в Керкель. Замыслил он покорить себе хана этих владений Орго.
Печальную весть о гибели Дуудууня Текеса и нашествии Манаса принес Орго-хану Култан. Оттуда он поспешил к Акумбешиму, что находится близ Токмака, и называется теперь Акбешим. По дороге встретился Култану Кеймен-хан с шестьюдесятью тысячным войском. Увидев его, горько усмехнулся Култан.
- Возвращайся лучше обратно! Разве такое войско сумеет сдержать врага?
Орго-хан известил весь свой край о том, что движется грозный враг, собрал несметное войско и приготовился к сражению. Тем временем прибыли к хану из местности Каркыры табунщики с разбитыми головами и подбитыми глазами и сообщили, что Манас угнал с пастбищ девяносто тысяч коней.
А Манас меж тем сам шел на врага вместе со своими сорока чоро, и на горе Тасма столкнулся с войском Орго-хана. Страшной была битва. Кровь лилась на землю потоками. Двести тысяч воинов Орго пали бездыханными. Тогда запросил Орго-хан у Манаса перемирия на семь дней. Согласился грозный батыр, а сам в это время оттеснил калмыков и китайцев от берега большой полноводной реки и расположился на отдых близь озера Иссык-Куль. Эта местность потом получила название Турген.
Орго-хан не знал, что делать. Его мысли смешались, он совсем растерялся. Но неожиданно на помощь к нему прибыло шесть тысяч отборных воинов во главе с Чулубашем. Берег Кашка-Суу, на котором расположилось это войско, был назван Каракол.
Произошло сражение, и снова победа досталась Манасу. В ожесточенной схватке Манас убил Орго, разгромил ядро его войска, остальные бежали. Захватил Манас столицу Орго, вернул всех беглецов и подчинил себе весь его народ.
Примечания
(19) Сорок чилтенов - в мифологии и фольклоре мусульманских народов сорок святых, таинственных руководителей различных областей мировой и человеческой жизни, которые призываются верующими в качестве "заступников" и в образе человеческом могут присутствовать среди людей. В среднеазиатском эпосе нередко выступают как покровители героев и их помощники в беде. Персидское слово чилтан значит "40 человек" (буквально "сорок тел"). Б тюркских языках обычно встречается в форме "кырк чилтен" ("сорок чилтанов"). См. М. С. Андреев "Чилтаны в среднеазиатских верованиях" в сборнике в честь акад. Б. В. Бартольда. Ташкент, 1927).
(20) Страна, где мухи размером с мышь, а мышь величиной со щенка – распространенный сказочный мотив, встречающийся в средневековых романах путешествия (см. ниже, в описании "Великого похода" на Бейджин, прим. 50).
(21) Эпизод с одноглазым великаном, убитым стрелком Куттумергеном (в буквальном переводе - "Великим стрелком"), представляет вариант сказочного сюжета, широко распространенного у народов Востока и Запала (около 250 записей). Б античном мифе и эпосе он известен, как рассказ об Одиссее и одноглазом циклопе Полифеме ("Одиссея", песнь 1). см. также в "Тысяча одной ночи" (Путешествие Синдбада", ночь 547). Сюжет этот засвидетельствован в тюркском эпосе уже в "Китаби Коркуд" ("Депе-Гёз"), часто встречается и в современных киргизских, казахских и алтайских народных сказках. См. "Этнографическое обозрение", кн. IX, 1891 (Н. Остроумов); там же 1915, 3-4 (Л. С. Берг); "Живая старина", 1916. Вып. II-III, 49 (Г. Потанин); Н. Я. Никифоров "Аносский сборник" (Омск, 1915), стр. 245-246. Одноглазыми циклопами являются в "Великом походе" китайские великаны Малгун и Мадыкан-доо. Единственное уязвимое место Малгуна - его глаз. То же говорится в "Китаби-Коркуд" об одноглазом Депе-Гёзе. Убийство Циклопа путем ослепления является, вероятно, рудиментом этого представления о его магической неуязвимости. См. М. Н. Комаров "Экскурсы в сказочный мир. Одноглазый великан народных преданий" (1885); И. М. Тройский "Античный миф и современная сказка" (в сб. академику С. Ф. Ольденбургу), 1934, стр. 523-534); Oskar Hackmaun - "Die Palyphemsage in der Volksiiberlieferung", Hebsingfors, 1904. Н. П. Андреев "Указатель сказочных сюжетов" (1929), а 1137. см. также С. М. Абрамзон "Этнографические сюжеты в киргизском тексте "Манаса" (Советская этнография", 1947,s 2, стр. 150-151).
22) Страна "италов", где "мужчины подобны собакам", представляет одну из версий средневековых сказаний "о песиглавцах" ("ит баши"), т. е. о людях с собачьими головами или периодически оборачивающихся в собак. "Песиглавцы" встречаются уже в позднегреческом романе об Александре Македонском, откуда они проникли в средневековые литературы Востока и Запада. см., например, в "Тысяча одной ночи" сказку "Сейф-ал-Мулук" (ночи 756-778) и связанные с ней среднеазиатские народные романы "Сейпул Мелик", "Зебар-хан" и др. По своему происхождению мотив "песиглавцев" восходит к древним тотемистическим представлениям. Б алтайской сказке рассказ об одноглазом великана также связан с песиглавцами (см. "Аносский сборник", ст. 245-246).
(23) "Замбирек-пушка (слово персидского происхождения). Огнестрельное оружие появляется в Средней Азии с конца XIV в. Пушки при своем первом появлении насчитывались единицами и служили скорее для устрашения, чем для уничтожения врага. При этом каждый выстрел угрожал не только врагу, но и самим наводчикам. Такие первые пушки, огромные по своим размерам (см. "Царь-пушку" в Москве), окружены в киргизском эпосе суеверными представлениями. см. описание пушки Манаса - Абзель.
(24) Вражеские богатыри - "язычники" обычно изображаются в героическом эпосе чудовищными и безобразными великанами нечеловеческих размеров, прожорливости и силы. Такими изображают, например, русские былины - татарских богатырей (Идолище поганое, Калин-царь и др.). Гротескно-гиперболические описания врагов калмыков в узбекском "Алпамыше" и в казахских богатырских песнях представляют сходство с "Манасом" в ряде подробностей и, вероятно, восходят к древнему стилистическому фонду тюркского эпоса, общему для всех народов Средней Азии. см. "Узбекский эпос", стр. 107-108. Сравнение о более архаическими богатырскими сказками тюркских народов Сибири позволяет предполагать, что в основе этой сказочной гиперболизации лежит древнее мифологическое представление о вражеских богатырях, как о "силе нездешней", впоследствии перенесенное на исторических врагов среднеазиатских народов, прежде всего на "язычников" калмыков.
(25) Дочь вражеского властителя (или дочь тюремщика), полюбив попавшего в плен молодого героя, отпускает его на свободу. Этот романтический мотив распространяется в героическом эпосе на более позднем этапе его развития вместе с проникновением в эпос любовной романтики ("Вестник Ленинградского университета"), 1947 г.,s 4, стр. 112 след.). Любовный эпизод Билерика и Нургузар принадлежит к самым поздним наслоениям в "Манаса", на что указывают мусульманские (арабско-персидские) имена героев (Джахангир - Нургузар). А. А. Валитова относит весь эпизод о походе Джахангира к XIX в., усматривая в нем отражение исторического факта восстания Джангира-ходжи в Восточном Туркестана против китайцев (1826 г.). См. сб. "Манас", изд. Кир ФАгГа, т. 1.
(26) Массовым битвам в эпосе, в соответствии с воинским обычаем, предшествуют поединки богатырей. Перед началом поединка богатыри стараются устранить друг друга гиперболической похвальбой и взаимными поношениями.
(27) Это упоминание в тексте Орозбакова имени древнего певца, выступающего во время пира, представляет значительный интерес. Подобно современным манасчи, Джайсан показывает свое искусство певца-импровизатора, развивая и орнаментируя традиционную тему.