Я не виноват, что не похож на тебя.
– Я убрал твою комнату, несмышлёныш, – звонкий щелбан и возмущенный визг резанного свинтуса разре́зали томное пространство, окутавшее чуть не получившего инфаркт (к своим двадцати четырем годам) Чона, и некогда внезапно пришедшего Чимина, что уже тихонько хихикал, успокаивающе приобняв Чонгука за плечо, второй рукой прикрывая рот, задорно глядя в глаза старшего, в которых виднелось не то адовое пламя, а целая ядерная война. Чон лёгким движением сбросил с своего плеча теплую чиминову руку, что мягко легла на чёрную рубашку с топорщащимся воротом, и перевел взгляд вновь на томящий рассвет. Небо не переставало покрываться разными цветами, что бледнели из-за внезапно накинувшейся голубизны, которая начинала заполнять все вокруг.
двусмысленно, не правда ли?
– Чимин.. – неспешно протянул Чонгук, снова развернувшись к младшему, который кинул спокойный, но заинтересованный взгляд в сторону Чона, подойдя к окну вплотную и осторожно оперевшись на него рядом со старшим, – пожалуйста, скажи мне, кто ты..? – взгляд и голос Чонгука не был злым или раздраженным, он просто был расстроен тем, что не смог заполучить святая святых - доверие его новоиспечённого друга, поэтому тихий бас Чона выходил в свет немного опечаленным, будто пятилетний ребенок просит маму купить ему плюшевую игрушку.
Пак устало вздохнул и едва призакрыл глаза.
– Я.. не могу тебе сказать, – наконец выдавил он тем же погрустневшим, но нежным голосом, – особи, подобные мне, находятся под защитой государства, и у тебя, и у меня могут быть проблемы, если "тайна" вскроется.
– Чимин, пожалуйста. – и тон, и взгляд посуровел, а брови свелись в требовательной манере, заставляя Чимина неприятно ёжиться.
– Я сказал – нет, значит нет! Я не обязан тебе говорить ничего. – перешёл на немало возмущенный тон аловолосый, обиженно надув щеки и отвернувшись к окну, стараясь не кидаться взглядом в сторону постепенно обижающегося Чона.
– Я узнаю это, чего бы мне это не стоило, Чимин. Я ведь не шутки с тобой, блядь, шучу, не выводи меня. – Чон чеканил каждое слово со злобой, а глаза метали молнии. Чонгука было очень просто вывести из себя, особенно, когда нервная система в подавленном состоянии.
– Я не буду ничего о себе говорить больше. Уйду, в конце концов, и не вернусь, ты этого добиваешься? – Чимин повернул голову к Чону. В глазах читалась еле-еле заметная обида, что накрывала каждую секунду все сильнее, не желая останавливаться.
– А вот не уйдешь. Сейчас – ты в моем доме, а все, что находится здесь – мое.
– Фе, какой же ты эгоист.. – Чимин брезгливо отвернулся и резко двинулся с места, сжав руки в кулачки, направляясь вглубь дома, не желая больше видеть человека, только что попытавшегося его поработить.
«Ну где это видано? Как же мерзко, я будто бы для него игрушка.. неужели, все альфы такие отвратильные?» – заваливал себя вопросами Пак, надевая дорогие массивные кроссовки, наспех завязывая длинные разноцветные шнурочки вокруг голеня, что выделяло Чимина средь толпы.
Внезапно, на бедра наклонившегося Пака легли горячие руки, прижимая к себе с силой до звёздочек в глазах. Начиная паниковать, Чимин резко повернул голову назад, встретившись с преспокойным взглядом Чонгука, чьи венистые запястья прижимали к своему паху немалых размеров бедра Чимина, что начинал метаться из стороны в сторону, ёрзая и шипя на Чонгука, который, ясно всевышнему, потерял страх.
– Отпусти, а! – истерично щебетал Пак, стараясь подать руки назад и оттолкнуться от перевозбудившегося старшего, что начинал становится развязнее с каждой секундой, паралельно поглаживая те самые злосчастные бедра, – я сказал - отпусти!
Одно резкое движение, и Чимин уже вжат в стенку, наклонившись носом к тому же самому алому ковру, который Пак так беспокоился запачкать, но, учитывая то, что сейчас запачкают самого Пака, причем, и морально, и физически, ему было все равно на атласную ткань.
Чон легко поставил Чимина в мерзящую позу, именуемую раком, прижимая правой рукой загривок Пака, все также утыкая носом в чуть ли не в пол.
– А у тебя хорошая растяжка, Чиминни, – завороженно протянул Чон при виде податливого тела, что легко гнулось от любого движения пальцев, – нам с тобой это очень поможет, если ты все же не взболтнешь мне, кто же ты у нас такой! – преспокойный голос Чонгука резко перешёл на рык, а по левой ягодице Пака мгновенно прошёлся ураган, представляя собой разгоряченную ладонь Чона, что с наслаждением продолжал яростные шлепки, приходившиеся лишь по одному месту, заставляя Чимина чуть ли не кричать от боли и дискомфорта.
Чон подал правую руку вперёд, что ушла в свободный полет вместе с испуганным Чимином "вперде", но тут же схватила Пака за ворот свободной молочной рубашки, резко притягивая к себе обратно, образуя несметный звонкий шлепок бедрами о пах, на что последовала незамедлительная реакция Чимина:
– С.. стой! Все.. хв.. хватит..! – заикаясь, кричал Пак, у которого из глаз вон слёзы.
Чонгук только ухмыльнулся и наклонился через Чимина к его уху, издевательски горячо зашептав, начиная бережно поглаживать задницу, по которой словно смерч пронесся:
– Что "всё"? – улыбался Чон.
– П-пожалуйста.. я.. – вновь звонкий шлепок, – я скажу! – снова сорвался на крик замученный Чимин, ибо его зад, то есть, та самая святая святых, была такой эрогенной зоной неприкосновенности, что Пак яро оберегал ее от всего сущего на планете Земля.
– Умница, малыш, – Чонгук продолжал гладить широкие бедра и придерживать их, не желая заканчивать петли на такой сладкой и приторной пытке, – ну же, Чиминни..
Пак тихо съёжился и громко всхлипнул, потому что горячее Чона дыхание не действовало успокаивающе, а лишь заводило шестерёнки в голове Чимина, хоть и заставляло плавиться под всеми этими прикосновениями, словно масло под солнцем.
– Прошу.. пусти.. – проговорил Пак сквозь слёзы, которые градом начинали капать на ковер, оставляя на нем крохотные лужицы, что мгновенно расплывались по шероховатой поверхности и высыхали, как будто бы и не было ничего.
– Не-а, милый мой, говори так, – ухмыльнувшись ещё шире, Чон прижал Чимина к себе ещё ближе.
Буркнув что-то нечленораздельное, Чимин многозначительно замычал и начал ёрзать, подбирая слова, за что получил несдержанный шлепок по правой ягодице, издав еле слышный писк. Такая поза сама по себе причиняла дискомфорт и жуткое неудобство Паку, чьи щеки горели и переливались багровым румянцем, сияя не только этим, но и желанием провалиться сквозь землю. Хотелось страусом спрятать голову в песок и скрыться от всего этого мира к черту, а главное – от демона, лапающего его неприкосновенные булочки.
Тихо выдохнув, Чимин всё-таки успокоился и снова начала свои атакующие шипения:
– Н-ну вот как я теперь тебе скажу, идиот, если я задницей к тебе повернут? – Пак все ещё заикался, хоть и голова перестала кипеть и плавиться, но ноги тряслись, хоть и немалых размеров бедра были подпёрты мускулистым телом, что не смело вздрогнуть, продолжая прижимать худощавого Пака к себе.
Рука Чонгука вновь потянулась к чиминову загривку, резко потянув его на себя. Услышав возмущенный визг, старший скинул с лица недросовестную улыбку и продолжал тянуть к себе податливое тельце, пальцами обводя каждое ребрышко, что выпирало из-под рубашки, под которую полезла рука нашего похотливого демона.
То был визг ответен, необычен. Он заставил кровь Чонгука бурлить и горячеть с новой силой, сжимая в руках тело до синяков, тело, что боязливо тряслось и дрожало:
– Д-дельта..! – и из глаз Чимина хлынули необычайно холодные слёзы.