Глава 3
Невероятным усилием открыв отяжелевшие веки, Станицкий обнаружил себя в маленькой низкой комнате с очень яркой лампой по левую сторону от него. Из-за резкого света он не мог разглядеть низкий металлический стол на колёсиках, где на прямоугольной подставке лежали инструменты.
— Боже мой, Катя, я не смогу! Ну вот не смогу, и всё! — послышался дрожащий голос девушки, но ему ответил другой — старческий, хрипловатый и уверенный:
— Сможешь, Ксюша, сможешь. Возьми себя в руки, в конце концов. Я сюда только недавно пришла, не знаю ещё, что и как, руки дрожат, мимо резану или ещё чего. А ты уже опытная, можешь... должна...
Раненый отвлечённо слушал и старался собрать в кучу распавшиеся мысли.
— Я не...
На очередное возражение Катя, низкая щуплая девушка с покрасневшим лицом, толкнула свою подругу прямо к пациенту. Та вздрогнула и отшатнулась, когда увидела, что он в сознании.
— Так вы очнулись?!
— Долго телились. Очухался хлопец.
Алексей пошевелил губами и с трудом выговорил вопрос:
— Где я?
— В госпитале, — мирно ответила Ксюша, наблюдая за пациентом.
Попытавшись чуть сдвинуться набок, Лёша почувствовал резкую, стреляющую боль.
— Тихо ты, голубчик, тихо! — беспомощно и как-то по-матерински сказала Катя. — Насилу замотали тебя. Уж как сумели. Крови из тебя добротно ушло. Рана глубокая, неудобная. А пуля, сучка, там и засела.
Солдат отрывисто вспомнил всё, что с ним было до этого: вылазка, амбар, погоня, Мишка Дым...
— Спасёте меня? — наивно спросил, а точнее попросил молодой человек и вымученно улыбнулся.
Ксюша выдавила из себя ответную улыбку.
— Постараюсь... — неуверенно ответила она. — Просто я никогда раньше такого не делала. Не знаю. И наверное, этого говорить тоже не нужно, но...
— Вытаскивай уже пулю!
Медсестра Катя обошла пациента, аккуратно сняла уже присохшие к коже бинты, открывая на обозрение дыру в теле с застывшей в ней чёрной кровью. Промыв рану водой и смазав её края спиртом, девушка убрала излишки крови, и место теперь было готово.
— Страшно! — сказала Ксюша, опуская пинцет со специальными зубчиками.
— И мне! — честно ответил Алексей, почему-то взяв её за левую руку и ощущая быстрый, волнительный пульс в жилах. — И мне страшно. Не знаю, как я сюда попал...
Приступ боли от опустившегося в рану пинцета прервал его речь. Станицкий вздрогнул, сделал глубокий вдох.
— Но если уж попал, значит самому Богу угодно, чтобы выжил. Не оплошай, девушка!
Наконец пинцет захватил пулю, поддел её внутри человеческой плоти. Страх в Ксюшиной душе, как ни странно, останавливал дрожь, делал руку хоть и медленной, но зато твёрдой, словно гипс. Из раны стекал чёрно-красный сгусток крови, и под тягучую тупую боль пуля вышла из отверстия.
— Да! — победно вскрикнул Алексей, откидываясь головой на жёсткий операционный стол и расслабляясь всем измученным телом.
Пуля звякнула о металлическую поверхность и покатилась на край, оставляя кровавый след.
— Потерпи!
Ксюша взяла иголку, вдела туда специальную нитку и с завидной проворностью стала зашивать рану. Кровь текла по пальцам, застывала под ногтями. Каждый новый шов отдавал болью, но несравнимой с той, что была до этого. Медсестра сделала последний виток и отрезала нитку. Катя подала ей бинты.
— Приподнимись, как сможешь!
Ксюша обмотала Лёшину рану бинтами, туго затянула.
— Теперь расслабься.
С довольным и расслабленным лицом мужчина плюхнулся на столик. Когда Ксения завязала узел, он аккуратно, но крепко взял её за руку.
— Спасибо!
Девушка залилась краской, хотела было убрать руку, но Станицкий не отпускал.
— Ещё одно. Как тебя зовут?
— Ксюша, — улыбаясь, сказала, медсестра. — А тебя, счастливец?
— Алексей. Казак, — гордо, по-мальчишески, заметил он.
— Ну, отдыхай, Алексей-казак.
Через несколько секунд в Лёшиных глазах потемнело, его ослабевшая рука отпустила Ксюшину и бессильно упала на каталку. Изнеможённый казак провалился в мир снов.