Глава 2. Подкидыш (Ник)
Еще недавно я был самым бездарным и анти-прилежным учеником девятого класса обычной средней школы в нашем маленьком приморском городке. Из родителей мне достался только отец-рыбак, которого я постоянно был вынужден делить с морем, причем оно было гораздо больше, просто огромное, и потому всегда побеждало. Отец постоянно где-то пропадал, оставляя меня на растерзание нашим ближайшим родственникам – Столбиным. Честно, если бы не слова отца, я бы в жизни не догадался, что они – наши родственники. Наверное, самые дальние и худшие из всех возможных. Да к тому же совершенно не похожие на нас!
Столбины – рыжие, толстые и бледнолицие, а мы, Колтины, стройные, темноволосые и всегда загорелые. Я очень быстро выучил правила выживания и законы, действующие в их просторном, показательно чистом, но всегда душном и крайне неприветливом особняке. Особенно жизненно важно было незаметно и совершенно бесшумно передвигаться по их безмолвному сонному царству. Благо, я мог надолго замереть на месте, снизив свой пульс, и стоя, не шелохнувшись, в буквальном смысле задерживать дыхание. Только вот тогда я еще не знал, что способен обходиться без воздуха так долго... В такие моменты моя растрепанная голова был занята совершенно другими мыслями. Один неверный шаг, один малейший звук или любое другое проявление жизни – и я рисковал получить серьезное психологическое заболевание или физическое увечье. Дело в том, что всему семейству Столбиных по наследству достались очень тяжелые руки с массивными крепкими кулаками. А особенно их стокилограммовой дочурке Элочке, которая была аж на целых два года старше меня, выше чуть ли не в полтора раза, а толще – в три. Не удивительно, что я сразу же стал звать ее Белочка – большая, безмозглая и просто бешеная Элочка. Спорить и бороться с ней было совершенно бесполезно – Белочка побеждала не только благодаря своему весовому и размерному преимуществу, но и банально потому, что она – девочка, а я – гадкий мальчишка Никита, который ее обижает. И не думайте, я дразнил девчонку вовсе не из-за ее бегемочьей грации и слоновьей фигуры! Сначала я из-за всех сил пытался с ней поладить, понравиться и даже подружиться. Я был очень очень хорошим мальчиком – мыл за нее посуду, убирался в доме и ухаживал за клумбами в саду, несколько раз доставал с дерева ее любимого котенка, и даже несколько раз врал, принимая удар на себя, что это я, а не она, сожрал весь шоколад в доме. Но все было напрасно. Мое железное терпение громко лопнуло сразу же после того как Белочка, пытаясь пролезть в слишком узкую дверь, зацепилась и, лихо разорвав свое платье, свалила все на меня.
– Это все Никитка! Он лез ко мне целоваться!
– Да ни за что! – закричал я, как резанный, – я скорее поцелуюсь с соседским питбулем!
В общем за годы жизни со Столбиными я научился быстро бегать, надежно прятаться, бесшумно красться, отлично уворачиваться от тяжелых предметов и неплохо врать. И при этом, я ни разу не пожаловался отцу. Он и так делал для меня все, что мог, выплачивая Столбиным завышенные ежегодные «компенсации» за их приют, кров и пищу. Нет, я не жил в коморке под лестницей, ожидая волшебного письма и доброго великана. Чудес не существует, все красивые сказки – это обман!
И потому я просто-напросто быстро взял все в свои загорелые чумазые руки. Это было непросто. Хоть мои горе-опекуны Столбины и не имели права официально лишать меня своей заботы до восемнадцати лет, но они быстро сообразили, кто таскает еду из их пузатого холодильника и стали запирать кухню на замок. Летом мне было проще – я почти у них не появлялся, пропадая неделями в городе, а точнее – в лесу или среди скал, или на лодке в море, ночуя в маленькой деревянной хижине, спрятанной между камней у самой воды. Когда-то давным-давно мы ее построили вместе с отцом. Я приносил Столбиным отличный улов, меняя его на неплохие горячие обеды.
Однажды, я даже умудрился так глубоко нырнуть, что нашел несколько ракушек с блестящим жемчугом внутри. У меня никогда не было ни часов, ни телефона, и потому тогда я совершенно не заметил, как пробыл под водой без воздуха целых полчаса. На пару перламутровых жемчужин я пообедал у Столбиных, остальные же отнес в город – там мне за них дали гораздо больше, чем мои жмоты родственнички, и я даже получил несколько крупных купюр наличкой.
Хуже всего было с одеждой – хотя Столбины щедро отдавали мне поношенные шмотки своей фигуристой дочурки, но мне мало что удавалось за ней доносить. Вещи были просто огромными и футболки висели на мне, как на платья на вешалке, сколько бы я их не ушивал, не подворачивал и не подрезал.
Зимой из-за моря у нас было не так холодно, как в средней полосе, и когда наступала зима, я просто-напросто одевал побольше кофт и футболок, чтобы не мерзнуть. С ночевкой тоже все быстро наладилось, как только Столбин-старший очередной раз вышвырнул меня за порог с криком:
– Пока твой никчемный отец не заплатит еще, не смей тут показываться, дармоед! Мы и так потратили на тебя в три раза больше! Неблагодарный щенок!
Он с грохотом захлопнул дверь прямо перед моим, красным от мороза, носом. Стуча зубами и приплясывая от холода, я обошел их двухэтажный кирпичный дом три раза, пока, наконец, не столкнулся нос к носу... с соседским питбулем. Его, огромного и голодного, уже выпустили на «ночной дозор», и потому медлить было нельзя. Одно неловкое движение, и я рисковал остаться без руки или носа. Я бросился бежать и... с разбегу прямо по отверстой стене, подгоняемый адреналином, вскарабкался на крышу особняка Столбиных. А там было не менее шести метров...
Но самое главное и приятное, что маленькое круглое окошко чердака их было слегка, но очень приветливо приоткрыто. Я, естественно, воспользовался случаем и, быстро подтянувшись, влез на просторный деревянный чердак прямо к теплой каминной трубе. В ту же ночь я устроил там себе теплое уютное гнездышко из старых вещей и уснул сладким крепким сном. Проблема с зимними ночевками была решена. Правда, все последующие разы я забирался на чердак Столбиных по кривой водосточной трубе или раскидистому дереву рядом, впрочем, как и на все остальные крыши нашего маленького городка.
Но самое интересное, как всегда, происходило со мной в школе. Я ходил туда в основном из-за горячих обедов, полагающихся мне по праву городского сироты, коим я официально считался. Уроки я посещал от балды и от скуки, только когда на улице была чрезвычайно скверная погода или совсем нечего делать. Смысл сидеть целый день в душном классе и страдать, умирая от смертельной тоски? Все, что нужно, я и так мог написать – главное, чтобы я сам смог потом прочесть написанное. Считать мне было особенно нечего. Но зато я быстро и самостоятельно освоил куда более нужные вещи. Мог определить время по солнцу, а погоду – по небу и ветру. Мог ориентироваться и выжить в лесу и в море на лодке. Отплывал брасом от берега на несколько километров, нырял с самых высоких скал на самую большую глубину. Надолго задерживал дыхание под водой.
Ещё я бегал быстрее всех, показывал чудеса акробатики, лазая по стенам и крышам. Я мог застыть на месте и тем самым словно раствориться в воздухе, так что меня никто не замечал.
Ну а самым главным моим талантом была скорость и ловкость рук. И использовал я его чаще других...
Я был уличным Маугли, просто Королем Воров и Полным Джентльменом Удачи. Но брал я всегда понемногу, и у тех, кто имел столько, что совершенно не замечал мелких пропаж. Еду с кухонь и ресторанов, пирожные и мороженое из кафешек, фрукты и овощи из огородов и садов. Я почти никогда не брал деньги – зачем мне эти сухие бумажки, когда вокруг столько всего нужного и интересного?
Не надо думать, что я не умел считать и читать. О, я мог определить время по солнцу, направление – по звездам, ложь – по глазам. Я читал взахлеб классику прямо в магазинах и со страшной скоростью, за сутки осиливая чуть ли не половину книги. Именно так я и прочел всего Гарри Поттера, Голодные Игры, Властелина Колец. Затем последовало фэнтези «Хроники Идриса. Драконье сердце» и более серьезная книга Мэри Моргенштерн «Королевство Немых».
Я мог протиснуться даже в самую узкую щель, выбраться незамеченным из любого помещения и никогда... ну или почти никогда не был пойман на месте преступления.
И только Столбины до сих пор сваливали на меня вину за любые таинственные происшествия в их душном идеально вылизанном доме. Сидя дождливыми вечерами на их уютном чердаке, до меня то и дело доносились визгливые крики снизу.
– Колтин! Чума болотная! Кто сожрал мои яблочные пироги? – дурнем орал снизу Столбин-старший, от его раскатистого баса трясло весь дом. – Где мой охотничий плащ-дождевик из парусины?!
– Где копченая ветчина?! – хрипела его объемная супруга.
– Где мои капроновые чулки? – визжала их тучная дочка Белочка. – И мои... и мои трусы?!
Я чуть не подавился, попивая на чердаке душистый чай с щедрым ломтем яблочного пирога. Так и хотел крикнуть им сверху, заливаясь смехом:
– Фу, мерзость! Я к ним и близко не подходил!
Но, естественно, я не мог издать и звука – Столбины понятия не имели, что я так прочно и шикарно обосновался на их чердаке. Ведь они сюда даже не лазили из-за своих толстых талий и тяжёлых задниц. В конце концов все мои проделки сваливались на их прожорливого мопса Жужу и попросту забывались
Белочкины чулки я размотал на леску для удочек, а крепкий дождевик ее отца пошел на парус для моей скромной лодки. Размерчик как раз подошёл – только из плащей Столбиных получались такие отличные паруса, а из трусов возможно было бы сделать парашюты. Хотя последнее, разумеется, я ни разу не пробовал.
В Мироморске я знал каждый уголок, каждую тропиночку и камешек. Но напрасно я считал себя его маленьким полновластным хозяином, Королем Улиц и Принцем Воров. Я понятия не имел, что вместе со мной черной тенью по городу гоняет на своем мотоцикле Призрак Ночи, пряча в повязке свои острые, жаждущие крови, клыки. Именно его справедливый суд решал, кто больше не достоин жизни и потому навсегда покинет этот свет.
Но самым опасным оказался простой и невзрачный паренек, который совсем недавно появился в нашем городке. Именно он играл судьбами смертных, изменения пространство и поворачивая время вспять, продавал удачу и покупал души.
Совсем скоро наши пути с ними пересекутся в самом неожиданном месте и в самый неподходящий момент. Один из них станет моим покровителем, второй – смертным врагом. А кто именно и кем, догадайтесь-ка сами...