Раб

— Сегодня выходной, — напомнила Йола, спустившись утром и увидев, что раб протирает листья стоящих на подоконнике цветов. Оторвавшись от своего занятия, он поприветствовал хозяйку поклоном.

— Этот раб... Ласс знает, поэтому не открыл лавку.

— Раз знаешь, отложи тряпку и отдохни, ты славно потрудился.

— Благодарю, госпожа.

— У тебя есть планы на сегодня?

Он замешкался, выше приподнял уголки губ и чуть склонил голову, как делал, когда хотел избежать ответа или чего-то не понимал.

— Планы, госпожа?

— Да. Знаешь, некоторые люди составляют распорядок дня заранее, когда...

— Ласс знает, что такое планы. У рабов их не бывает.

— Какое счастье, что ты не раб. Если ты не занят, давай сходим кое-куда вместе. Это не займет много времени, к полудню управимся.

***

Спустя полчаса после этого разговора Йола и молча следующий за ней Ласс покинули центр города и поднялись во второе кольцо — живописный и обширный район города, охватывающий императорский дворец. Здесь располагались резиденции аристократов, а также магическая башня и главный храм. К последнему они и направились.

— Этому... Лассу обязательно заходить? — спросил Ласс, когда они приблизились к белым ступеням.

— Просто пойдем со мной, — тихо ответила Йола, и Ласс не в первый раз отметил про себя, что выносливость у нее хуже некуда, ибо выглядела она уставшей и заметно экономила слова и дыхание.

Они медленно поднялись по ступеням и оказались под сводом огромной мраморной арки, где их встретил юный послушник. Узнав Йолу, он сразу удовлетворил ее просьбу о встрече с первосвященником. Ласс с любопытством следил за развитием событий.

Послушник проводил их в кабинет первосвященника, где, помимо величественного старика в расшитой золотом белой рясе, оказался еще один мужчина — высокий, худой, с ястребиным носом и пронзительным желтым взглядом. При виде его черной с пурпурными полами мантии Ласс застыл как вкопанный.

— Приветствую вас, первосвященник Вито и архимаг Сайрос, — сказала Йола, кланяясь. — Простите, что заставила ждать.

При ее появлении Вито весьма резво для своих семидесяти лет вскочил из-за стола и заключил девушку в отеческие объятия.

— Моя дорогая внучка, ты совсем забыла про своего дедушку?

— Не говорите так, — крепко обняла его в ответ Йола. — Вы же знаете, дедушка Вито, мое сердце всегда тоскует по вам.

— Тогда... неужели путь до храма стал для тебя чересчур далек?!

В голосе старика звенела тревога, его ясные голубые глаза влажно сверкнули.

— Давайте поговорим об этом позже, — с улыбкой сказала Йола, и старик спохватился.

— Да-да, прости... А это то дитя, о ком ты говорила? Ласс, верно?

При звуке своего имени Ласс вздрогнул и наконец оторвал взгляд от мага, который в свою очередь мрачно рассматривал парня с момента, как он вошел.

— Что тут происходит? — тихим и недобрым голосом спросил раб.

— Это первосвященник Вито, Ласс. Я попросила его осмотреть твою метку. А также пригласила господина Сайроса — он архимаг башни и весьма сведущ в вопросах темной магии. Возможно, они помогут снять проклятье.

По лицу Ласса пробежала судорога. Его ледяные глаза опасно сверкнули и впились в мага, который медленно поднялся с кресла и повернулся к парню.

— Не знаю, где вы подцепили эту дрянь, миледи, — скрипучим голосом произнес он, — но советую вам отойти подальше.

Йола опешила от столь неожиданной грубости.

— Следите за словами, — сердито осадила она мага.

— Миледи, — с нажимом сказал тот. — Существо за вашей спиной лишь наполовину человек. Я готов поклясться, что в нем течет кровь ледяных духов.

— Да неужели? — едко спросила Йола. — Вы раскрыли мне глаза, ведь я совсем упустила из виду цвет его волос.

— Миледи, мы сейчас говорим о полукровках. Вам ли не знать, сколько бед они приносят людям своими способностями?

— Не вижу, как это относится к делу, по которому я вас сюда позвала. Пожалуйста, уберите в сторону предрассудки и сдержите свое обещание.

— Раз моя внучка того желает, то я, конечно же, сделаю все, чтобы помочь, — спокойно, но веско произнес Вито. Эти слова предназначались для Сайроса, и тот, помедлив, нехотя уступил.

— Прошу прощения за мою грубость, — извинился он перед девушкой. — Как и обещал, я согласен оказать миледи всяческую помощь. Разумеется, если этот звереныш позволит.

Взгляд мага, брошенный на Ласса, был угрюм и полон угрозы, будто он смотрел на нечто противоестественное, однако поистине ужасающим был ответный оскал беловолосого. Никакими словами было не передать гримасу, что исказила его черты, превратив прекрасное одухотворенное лицо в маску бездушного убийцы.

Обернувшись и увидев его таким, Йола внезапно поняла, что совершила ошибку. Ей следовало поговорить с ним заранее, но ее мысли были заняты только тем, как поскорее снять с него все цепи и вытолкать из гнезда. Она забыла, что имеет дело не с птенчиком, за которого можно все решать, а с крайне опасным и непредсказуемым человеком, о прошлом которого почти ничего не знает. Она по рассеянности заигралась с огнем, и теперь он готов был перекинуться с нее на других. Этого она допустить не могла, а потому, жестом попросив мага оставаться на месте, шагнула к рабу.

— Ласс.

Пронзительные льдистые глаза метнулись к ней.

— Убери оружие.

На его лице отразилась внутренняя борьба. Рабская привычка требовала выполнить приказ, но страх и ненависть к людям в черно-пурпурных одеждах перевешивали.

— Я убью его.

— Нет, ты этого не сделаешь.

Он съежился. Тело очень ясно помнило боль непослушания, а сердце — травму настолько глубокую, что ее подробности стерлись из памяти, но жили в его кошмарах тысячей говорящих теней.

— Ласс, — нежно позвала Йола. Медленно приблизившись, она накрыла его сжатую в кулак ладонь своей. — Прости, я должна была спросить у тебя. Это моя ошибка, мне правда очень жаль. Но, поверь, никто здесь не причинит тебе вреда. Я не позволю.

Ее слова достигли цели.

— Пусть проваливает, — холодным давящим шепотом произнес парень. Вид такого Ласса, злого, напуганного, с лихорадочно блестящими стеклянными глазами, вызывал у Йолы нестерпимое желание взять его за руку и увести подальше отсюда.

Однако так его проблему было не решить.

— Господин Сайрос, не могли бы вы оставить нас?

— С радостью.

Маг щелкнул пальцами и исчез. Йола не отрывала взгляда от лица Ласса.

— Он ушел, — сказала она и, оттянув пальцами рукав платья, стала вытирать покрывшийся испариной лоб парня — это вышло у нее машинально. Ласс удивленно вздрогнул, его взгляд постепенно прояснился.

— Теперь можешь убрать оружие?

Пару секунд он выглядел так, будто не понимал, о чем она говорит, затем посмотрел на свою руку и явно растерялся, увидев в ней кинжал.

— Прости. Я лишь надеялась, что столичные маги или священники смогут рассказать нам побольше о твоем проклятье, чтобы мы могли найти способ его снять. Я и не думала, что ты можешь быть против.

Йоле очень хотелось расспросить парня о причинах внезапной панической атаки, однако она решила, что лучше сделать это потом, когда они будут одни.

— Избавления не существует, — отозвался Ласс, будто произнося накрепко заученные слова. Голос его все еще был хриплым и слегка дрожал.

— Чуточку веры не помешало бы, молодой человек, — вступил в разговор старый Вито.

Ласс ощерился, но Йола крепче сжала его ладонь, и парень, к собственному удивлению, моментально расслабился.

— Может ли отец Вито осмотреть твою татуировку? — спросила она. Ласс безразлично передернул плечами. Он не питал никакой любви ни к богам, ни к их посланникам на земле, но зла они ему никогда не причиняли.

— Я много раз видел подобные символы на проклятых предметах, и лишь раз — на человеке, — изрек Вито, тщательно осмотрев печать пурпурных узоров на плече раба. — Того человека проклял чародей. Шестеро верховных жрецов пытались исцелить его, но их попытка привела к тому, что черная молния поразила беднягу прямо на алтаре. Магия подобного рода не поддается воздействию божественной силы, поэтому я бессилен. Ты говорила, печать связана с кольцом?

— Да, это так. Большой золотой перстень с пурпурным камнем.

— Могу ли я на него взглянуть?

Ласс заметно напрягся, но Йола опередила его:

— Нет.

— Хм, ну хорошо. В любом случае, только маг может сказать вам больше. Я опасаюсь даже наложить благословение, ибо проклятье может среагировать самым непостижимым образом.

— Спасибо, что принял нас, дедушка. Ласс, ты можешь уйти первым. Я давно не говорила с дедушкой и еще задержусь.

Раб молча натянул рубашку и вышел, ни разу не оглянувшись и ни слова не сказав. Взгляд его был необыкновенно пустым и безжизненным.

— Господин Сайрос, я знаю, вы наблюдаете, — сказала Йола, садясь в кресло и устало пряча лицо в ладонях. В ответ на ее слова раздался тихий хлопок, и в соседнем кресле появился усмехающийся маг.

— Вы догадливы, миледи.

— Нет, просто все маги предсказуемы.

— Я говорю ему об этом всякий раз, когда он проигрывает мне в шахматы, — покачал головой Вито. — Ну, что ты понял из увиденного?

Сайрос задумчиво потер подбородок.

— Честно говоря, настолько уродливую и жестокую работу я вижу впервые, — сказал он. — Печать поставили не с первого раза, под ней и следы иных имеются. Очевидно, что над ним долго проводили опыты. Он полукровка, поэтому наверняка имел некую, хм... сопротивляемость. Кстати говоря, это целиком объясняет его недавнее поведение — боль в процессе эксперимента должна была быть поистине неописуемой.

Йола стиснула зубы. Правда оказалась еще более жестокой, чем она ожидала.

— Как давно у него это проклятье? — спросил маг.

Девушке понадобилось какое-то время, чтобы заставить себя говорить.

— С самого детства.

— Хм. А что насчет того кольца?

— Сейчас оно у него, но... причиняет ему адскую боль, когда находится в руках другого человека. Одна лишь мысль владельца способна заставить его биться в агонии, к которой он никогда не привыкнет.

— Хах, ясно, — протянул маг. — Все это довольно банально.

Йола нервно подалась вперед в кресле.

— Банально — это ведь хорошо, — с волнением сказала она. — Это значит, что выход есть?

— Разумеется, — кивнул Сайрос. — К любому проклятию на свете существует ключ. Некое условие, известное только его создателю. Маги жестоки и любят играть, поэтому подавляющее большинство из них буквально вручает ключик в руки жертвы. Вся беда в том, что зачастую жертва попросту не понимает, что ее спасение спрятано в паре невзначай оброненных фраз.

— То есть печать нельзя снять, не выполнив условие?

— Именно.

Йола откинулась в кресле и задумалась. Как бы ни старалась отмахнуться, мысль о том, что шансов спасти Ласса уже нет, упрямо маячила перед ее глазами.

***

Спустя полчаса она покинула храм и медленно побрела обратно. На ступеньках внизу ее ждал Ласс. Парень сидел, собравшись в комочек и опустив голову на сложенные на коленях руки. При виде его сгорбленной фигуры сердце Йолы сжалось до размеров горошины. Она постояла немного, выравнивая дыхание, прежде чем подойти и сесть рядом на пригретые солнцем ступени.

— Ты меня ждал?

Он повернул голову и посмотрел на нее.

— Госпожа знала, что Ласс полукровка.

— Извини, но это написано у тебя на лбу, — слегка растерялась она.

— Мало кто в этих краях знает о далеком северном народе, стертом с лица земли за тесную связь с духами.

— Может, по мне не скажешь, но когда-то я много путешествовала и многое узнала об этом мире.

— Ласс заметил. Госпожа очень зрелая для своих лет.

— Я лишь на год младше тебя, — буркнула Йола.

— Откуда госпожа знает, сколько лет этому рабу?

По спине Йолы пробежал холодок. Она посмотрела на парня. На первый взгляд его лицо было безмятежным, но все внутри нее натягивалось до предела в такие моменты, когда он своим мягким голосом задавал вроде бы простой вопрос. Йола чувствовала, что он испытывает ее, подозревает, и, если его подозрения оправдаются, ее голова полетит с плеч.

— Твой возраст был указан в контракте, — сказала она ровно. — Доволен?

Холодок исчез.

— Мне жаль, что ничего не получилось, — вздохнула Йола, отвернувшись. — Дедушка тут бессилен.

— Этот раб не надеялся на иной исход, — заверил ее Ласс.

— И все же мне не верится, что ничего нельзя сделать. Я узнала, что часто маги сами дают подсказки об условии, необходимом, чтобы снять их проклятье. Тот, кто сделал это с тобой, не говорил тебе ничего странного или запоминающегося?

Ласс призадумался, глядя на девушку, но размышлял он не о прошлом, а о ней самой. Почему ее волнует его состояние? Зачем ей идти против собственных друзей и проходить через трудности из-за его проблем, вовлекая в это могущественных и занятых людей, зачем так стараться ради какого-то раба, который уже даже не раб ей? Это альтруизм? Жажда творить добро и раздавать милостыню? Он что, объект утешения для ее чрезмерной щедрости или материнского инстинкта?

— Нет, — запоздало ответил он. — Я даже не помню лица тех, кто сотворил это со мной. Помню лишь слова моего первого хозяина. Он частенько повторял, что я буду рабом до тех пор, пока у этого кольца есть хозяин.

— Вот как? — оживилась Йола. — Ну, это уже что-то, даже очень похоже на подсказку! Погоди, но, раз кольцо у тебя, значит, в данный момент у него нет хозяина?

Ласс улыбнулся ее наивности: если бы все было так просто.

— Его хозяин сейчас я.

— А если бросить его, скажем, в море?

— Нельзя. Если я расстанусь с ним надолго — умру. Попытаюсь уничтожить — умру. Попытаюсь убить себя — умру в мучениях.

Она поникла.

— Что это за условие такое? Какой идиот его придумал?! Оно невыполнимо!

— Теперь госпожа понимает.

— Найти бы того умника и пересчитать ему зубы!

Ласс тихо рассмеялся. Рассерженная Йола провела руками по лицу, и он вдруг обратил внимание на ее покрасневшие костяшки. Не задумываясь, он взял хрупкую ладонь девушки и провел по раздраженной коже большим пальцем.

Осознание, что она получила эту рану, защищая его, окатило его волной незнакомой сладкой дрожи, и чувство, похожее на удовлетворение, но гораздо более глубокое и трепетное, теплом разлилось в груди. Это ли чувство люди обычно называют радостью? Или он путает с благодарностью? Ласс так давно не испытывал ни того ни другого, что забыл саму суть этих понятий.

— Госпожа удивительная, — прошептал он. — Она совсем не испугалась меня.

— Почему я должна была?

— Я мог убить госпожу.

Йола усмехнулась.

— Я уже говорила, ты не убьешь меня.

— Такая уверенность... бросает мне вызов.

— Ну вперед тогда. Моя шея уже зажила и готова к новым приключениям.

— ...госпожа не смотрит на меня, как на монстра, даже когда я на самом деле им становлюсь.

— Выбрось эти глупые мысли из головы. Ты не монстр и не демон, а те, кто утверждает обратное... — она отвернулась, отчего-то вдруг стушевавшись, и гораздо тише закончила: — просто напуганы.

И снова непонятная грусть всколыхнулась в ее глазах, доказывая, что не одного Ласса преследуют призраки прошлого. Йола покачала головой и вздохнула.

— Ты рассердился, все порой сердятся, — сказала она бодро. — Это прогресс, гораздо лучше, чем постоянно улыбаться. Осталось только научиться выпускать эмоции порционно, а не все сразу. А то знаешь, твои гримасы и здорового в могилу сведут.

Ласс по-мальчишески заразительно улыбнулся, и Йола невольно залюбовалась им. Лучи летнего солнца, пробиваясь сквозь листву деревьев, озаряли его светлое лицо и голубые глаза, напоминающие глубокие чистые озера.

Внезапно она заметила над его левой бровью маленький белесый шрам, до того тонкий, что, не падай под определенным углом свет, его не было бы видно совсем. Рука была быстрее мысли — она робко дотронулась до отметины кончиками дрожащих пальцев.

— Этот шрам...

— А, — безразлично отозвался Ласс, его улыбка увяла. — Он у меня с детства. Не помню, как получил его.

— ...вот как?

— В то время я почти всегда был не в себе. Мне промывали мозги так часто, что приходилось снова и снова запоминать собственное имя. Я отчетливо помню лишь те события, которые следовали за моим десятилетием.

Тяжелые воспоминания недолго владели им. По сравнению с тем, какой была его жизнь с самого рождения, последние недели напоминали сказочный сон. Подумав об этом, парень с усмешкой посмотрел на свою хозяйку и был ошарашен, неожиданно столкнувшись с глубокой необъяснимой скорбью в ее изумрудных глазах. Казалось, она вот-вот заплачет.

Пораженный, он открыл было рот, но она резко отвернулась.

— Кто сделал это с тобой? — глухо спросила она.

Ласс хмуро смотрел на нее. Померещилось?

— Я не помню, — солгал он.

— Тогда... откуда ты знаешь, через что прошел?

— Я помню боль, а еще остались голоса, которые я слышу в кошмарах, и смутные образы, словно обрывки забытого сна.

Они ненадолго замолчали. Гнетущую атмосферу разорвал звон храмовых колоколов. Йола встрепенулась и вскинула голову.

— Пора возвращаться, — сказал Ласс, поднимаясь. — Кажется, этот презренный заставил госпожу переживать.

Йола взялась за протянутую им руку и встала на ноги.

— Ну вот, а я только-только привыкла к твоей нормальной речи.

Вместо ответа он одарил ее уже прекрасно знакомой ничего не значащей улыбкой. Все нормально, подумала Йола, улыбаясь в ответ, пока эти улыбки неискренни — все нормально.