one
Примечание к части:
это будет ужасно ангстовая работа с кучей философии и ГРОМАДНЫМ развитием персонажей. вэлком. (ну наверное если я не решу добавить флафф и все такое)
Комната Чимина зачастую напоминала бардак. Слева находилась вечно незаправленная кровать, днём заваленная ватными листами, а по ночам самим Чимином; однако что было примечательно - над постелью располагалась небольшая полка, на которой хранились разные безделушки, имеющие некоторое значение для юноши. То были и статуэтки, подаренные родственниками, и отцовские подарки на дни рождения, и старые потрёпанные книги, иллюстрации в которых привлекали внимание Чимина больше, чем напечатанные строки. Вокруг сего сооружения красовались постеры с различными героями из приключенческих аниме; Чимин, на самом деле, давно перестал увлекаться просмотром ярких анимаций, однако снимать плакаты совсем не хотелось. Ведь они дополняли весь интерьер помещения! Справа также располагался рабочий стол Пака, количество листов и бумаги на котором могло бы считаться катастрофическим, если бы не вечная упёртость юноши: «это всё нужно, всё в определённом порядке!» На стене висели незаконченные рисунки с животными и людьми из сознания парня; самые изюминки своих произведений - эскизы Чонгука - Чимин не решался вывешивать на показ: это давило бы на его совесть и могло бы вызвать подозрительность матери.
В целом комната больше состояла из тёмных тонов; наверное, виной тому по большей части служили тусклые занавески, скрывающие мартовское солнце и лишь изредка пропускающие его надоедливые лучики. Почему Чимин больше предпочитал свет, вызванный настольной лампой, нежели природой, оставалось загадкой для матери; однако прихоти сына давно перестали её удивлять.
Нахмурившись и бездумно уставившись в потолок, Чимин лениво восседал на стуле, откинув голову назад и позволив слегка отросшим волосам так же повиснуть. В комнате царила тишина, не прерываемая даже тиканьем часов; открывать окно Чимину не хотелось - шум машин и разговоры людей жутко раздражали. В правой руке юноша сжимал сточенный ножом карандаш; на столе перед ним лежал родной сердцу скетчбук. Как бы отчаянно Чимин ни пытался представить Чонгука с доброй и искренней улыбкой, он всё время натыкался в сознании на неприятную гримасу усмешки, от которой мурашки бежали по коже. Сегодня в школе Пак сумел разглядеть смеющегося с друзьями Чона подробнее обычного, но воспоминание так улетучилось и так сильно сгладилось, что Чимин стал сомневаться, была ли улыбка настоящей вообще.
Чонгук на портретах Чимина всегда выглядел отстранённым, даже слегка суровым. Его статное выражение лица чаще всего сохраняло беспристрастность, в которой только сам Пак мог найти необъяснимое разуму очарование. Передать на бумаге истинный образ парня было несложно, однако вообразить его в противоположных рутинным ситуациях было той ещё задачей для брюнета. Счастливым он его никогда не видел, скорее только удовлетворённым и спокойным. Даже когда Чонгук открыто насмехался над окружением, его лицо сохраняло печать омерзения.
Чимин непроизвольно дёрнулся, возвращаясь в привычное положение и вновь утыкаясь лицом в рисунок. Гримасы Чонгука были устрашающими, но ещё более пугающими они были, когда предназначались самому Чимину. Бо́льшая часть издевательств Чонгука включала в себя внешний вид Пака: тот любил задеть его за живое, безобразным образом указывая на лишний вес, пухлые щёки, огромную одежду, предназначенную для сокрытия тела. Брюнет лишь мог повесить голову и уткнуться в парту, покорно соглашаясь с каждым словом Чона и шепча про себя: «сам знаю, сам вижу, самому омерзительно».
Как так произошло, что обидчик превратился в главную музу Пак Чимина? Юноша много и упорно размышлял над этим, пока однажды не решил оставить вопрос в покое, радуясь само́й возможности вдохновляться и воодушевляться такой сильной и особенной личностью. Чонгук был неповторим во всех смыслах, и что мог поделать Чимин, кроме как испытывать непреодолимую тягу и до безумия доходящее восхищение?
Осознавать влюблённость было гораздо сложнее. Но и тут Чимин не застрял в тупике: его чувства оставались тайной порой даже для него самого. По логике юноши, до тех пор пока он не признается в этом вслух, в особенности самому Чон Чонгуку, никаких романтических наклонностей в его желаниях творить нет. Но даже если одноклассник и привлекал Пака в этом плане, ничего мерзкого парень по отношению к себе не чувствовал: будучи творческой личностью, он готов был принять любые свои странности, пожимая плечами и смахивая всё на свою артистичную натуру. В конце концов, кто из великих художников не ощущал тягу к своему полу? Разве искусство может иметь гендер в целом? Чимин твёрдо решил для себя, что его ориентация - это навешанный обществом стереотип, а тяга к Чонгуку - очередной затянувшийся творческий порыв.
Тяжело вздохнув и откинув карандаш, Чимин закрыл глаза и лёг головой на стол, видя перед собой закрытое окно, сквозь занавески которого проглядывало солнце. Быть может, ему стоило прогуляться до парка, что располагался совсем неподалёку, - там всегда было тихо, уединённо; в такой атмосфере улыбка Чонгука могла представиться легче. Незаконченный портрет приятным бременем лежал на плечах Пака, но трогать скрытый в шкафу лист сегодня не хотелось - там Чонгук был по обычаю аристократичен и серьёзен. Тем более, его шедевр почти подходил к концу, оставалось всего пару штрихов. По неясным причинам Чимин откладывал нанесение последних деталей, крепко цепляясь за оставшуюся иллюзорную ответственность.
Лениво поднявшись со стула, Чимин твёрдо решил сделать то, что делал так редко: прогуляться до парка. Солнечный свет обещал поднять ему настроение, а это, возможно, привело бы к всплеску вдохновения и изображению желанной эмоции на лице Чонгука.
Вытащив из шкафа чёрные джинсы (ведь чёрный придаёт ногам стройности, кажется) и серое на два размера больше худи, юноша принялся переодеваться, избегая взглядов на собственное тело и который раз в этой жизни проклиная свои гены и отсутствие хорошо развитого метаболизма. Стать тенью, стать максимально незаметным - вот чего добивался Чимин в данную секунду, просовывая голову через горло худи и уже глубоко в душе жалея о решении выйти наружу.
И лучше бы он послушал голос совести и остался в своей безопасной комнате.
Z Z Z
В те редкие моменты, когда Чимин позволял себе выйти на улицу, его тонкая натура художника уповала от прелести представленных перед её чувственным взглядом пейзажей. Ранняя весна в Корее была сущим искусством, и брюнет на мгновение призадумался о том, что ежедневные прогулки могли бы пойти на пользу его здоровью и вдохновению.
Лазурное небо украшалось ярким, слегка ослепляющим солнцем, а воздух словно пропитался мартовским теплом и свежестью. Парк был усеян едва распустившимися азалиями и форзициями, чьи алые и жёлтые цветки радовали глаз не только художника, но и простого человека. Чимину повезло: его дом находился неподалёку от озёрного парка; что-то встрепенулось в сердце юноши от мысли об отражающей солнце поверхности небольшого озера. Достигнув середины общественного места, Пак вдохнул запах азалий и принялся рассматривать берег водоёма в поисках свободной скамейки. Как раз в уединении располагалась одна такая: будь сейчас лето, над ней возвышались бы ветви лиственных деревьев.
Решительно направившись к скамейке сквозь небольшую толпу людей, юноша стойко глядел под ноги, не смелея поднять взгляд на посетителей парка. Привычка прятать глаза была слишком непоборимой. Оказавшись на месте, Чимин присел на деревянную поверхность и снял с плеч лёгкую ношу в виде потрёпанного школьного рюкзака, внутри которого прятался его скетчбук. Выключив музыку, играющую в наушниках, Чимин кратко оглядел окрестности, подмечая относительную тишину и решая всё-таки не заглушать музыкой звуки природы.
Его взгляд остановился на кристальной поверхности озера: так чётко в ней отражались небо, солнце, кроны голых деревьев. Казалось бы, всего пару недель назад вокруг царили снег и угрюмость; сейчас природа ожила вновь. Взгляд юноши медленно переместился на компанию детишек, с весельем играющих в салки; их заливистый смех заставил Чимина улыбнуться, и внезапно он почувствовал себя настолько живым и реальным, что его сердце сжалось от этих ощущений.
Но он не был частью всего этого. Он не был достаточно хорош, чтобы быть частью всего этого.
Понуро опустив голову, Чимин раскрыл скетчбук и достал любимый карандаш, для начала решая срисовать ничего не подозревающих детишек. В его сердце теплилась надежда на то, что детское счастье поможет ему изобразить истинную улыбку Чонгука.
Z Z Z
Встряхнув влажными после душа волосами, Чонгук облизнул губы и осмотрелся по сторонам: Джинён ещё не покинул раздевалку. Усевшись на небольшой диванчик, расположенный около стенки посреди узкого коридора, Чонгук поставил спортивную сумку рядом с собой и достал телефон, решив отвлечься от раздражительного ожидания.
Где-то в соседнем коридоре играло радио, нарушавшее тишину помещения; изредка доносились голоса незнакомых людей и даже детские крики. Тренажёрный зал располагался по-соседству с бассейном, и неприятные возгласы малолетних посетителей стали привычными для слуха Чонгука. Однако запах хлорки, так явственно проступающий в и без того затхлом воздухе, не переставал выводить юношу из себя.
Как только ближайшая к Чонгуку дверь хлопнула, парень перевёл взгляд с мобильного телефона на довольное лицо лучшего друга, на плече которого висел портфель и волосы которого уже были уложены и идеально зачёсаны назад. Вздохнув, Чон встал и подхватил свою сумку, кивая головой в сторону выхода.
- Мышцы болят ужасно, - протянул Джинён, ступая за Чонгуком, - вот это мы хорошо потренировались.
- Ага, - вяло согласился Чон.
Водолазка неприятно липла к его всё ещё не до конца высохшему телу, вызывая мурашки от прохладного, благодаря кондиционеру, воздуха. Слепо направляясь к выходу, он мечтал поскорее покинуть здание и оказаться на улице, где, как ожидалось, царило весеннее солнце. Джинён продолжал делиться бесполезными впечатлениями, поравнявшись с парнем и кинув на него любопытный взгляд.
- Что с тобой творится в последние дни? - недовольно выдохнул Джинён, явно подметив игнорирование со стороны друга. От его тела исходил запах лавандового мыла, и Чонгук сделал незаметный шаг в сторону.
- Ничего, - отрезал Чон, не глядя на друга и широко раскрывая входную дверь спортивного комплекса, - просто нечему радоваться, вот и всё.
Как только они оказались на улице, Чонгук взглянул на ослепляющее солнце, слегка сузив глаза и спокойно выдохнув. Теперь он был вне всего того напряжения, что преследовало его в тренажёрном зале.
- Ты как обычно, - хмыкнул Джинён, - так наши планы в силе? Или ты сольёшься, оправдываясь своими _этими днями_?
- Какими ещё днями, идиот, - повернувшись лицом к другу и выгнув бровь, возмущённо проговорил Чонгук. Некоторые влажные русые локоны спадали на лоб юноши, придавая его чертам мягкости и ещё отчётливее подмечая его юность. - Всё в силе.
- Ну, знаешь, порой ты становишься таким ужасно раздражительным, как тёлочки во время своих этих дней, - засмеялся Джинён, явно довольствуясь собственной шуткой.
Синхронно миновав небольшое крыльцо здания, парни остановились неподалёку от входа, прячась в тени крыши и голых деревьев. Достав сигареты и зажигалку, Чонгук протянул пачку другу и ответил:
- Просто отец подпортил настроение с утра, - его голос сохранял равнодушные ноты. Частично его слова содержали правду; просто это была не единственная причина, по которой Чонгук ощущал нервозность и беспокойство.
Достав одну сигарету, Джинён благодарно кивнул и, одолжив зажигалку, зажёг излюбленную никотиновую папиросу. Выдохнув клуб белого дыма, он расслабленно улыбнулся и бросил на Чонгука довольный взгляд.
- И кто сказал, что спортсмены обязаны соблюдать здоровый образ жизни, - протянул он.
Хмыкнув в подтверждение, Чонгук так же поджёг свою сигарету и, сделав глубокий затяг, выдохнул, ощущая, как нега мгновенно расплылась по его мышцам и позволила им наконец-то расслабиться. Лёгкие всё ещё отталкивали неприятный дым, но со временем и они стали привыкать. Статус футболиста и курение, смешанные в его друге, чрезвычайно раздражали Чонгука, но он был слишком вялым и нервным, чтобы начинать спор и отстаивать бесполезную точку зрения. Он хотя бы просто посещал тренажёрный зал, не являясь официальным спортсменом; однако в нём скорее разыгралась спесь, нежели реальное негодование.
Тренажёрный зал был важной частью распорядка дня для Чонгука, так как он тщательно ухаживал за собой и своим внешним видом. Красота, дарованная ему природой, подталкивала юношу к перфекционизму, заставляя улучшать данное до ещё более высокого уровня. К тому же, гантели и гири служили непревзойденным отвлечением от повседневных дум и раздражающих событий. Физическая боль, так же как и физическое наслаждение, хорошо способствовали отталкиванию непрошеных мыслей и эмоций; так было, когда прочие посетители комплекса не вызывали в Чонгуке те самые ощущения, с которыми он так усиленно боролся.
Некоторые незнакомые парни слишком привлекали его внимание, и, пребывая не в лучшей части своего взросления - пубертатном периоде, он испытывал непрошеное физическое влечение к представителям своего пола. Ранее его ориентация проявлялась исключительно в эмоциональном плане; сейчас он словно потерял контроль не только над своим сознанием, но и над телом. Это не могло не вызывать всплеск агрессии и раздражения: что ему приходилось делать, если его мысли то и дело витали там, где им воспрещено было находиться?
Пересекая знакомый проспект, Чонгук лениво осматривал улицы и прохожих; его взгляд редко задерживался на них. Сигарета почти подошла к концу, и напряжение улетучилось вместе со всем никотином. Едва Джинён потушил свой окурок, подтянув лямку красно-синего портфеля, Чонгук задал ему вопрос:
- Что, все наши будут?
- Да-а, - закивал Джинён, - наши, плюс один знакомый Джухёна. Тот недавно приехал в Пусан по каким-то семейным обстоятельствам. Говорят, он из Тэгу. Я, честно говоря, мало что о нём слышал, - вздохнул парень, - знаю только, что он татуировки любит и, вроде как, творческий человек.
- Ясно, - кивнул Чонгук, потушив сигарету и выкинув окурок в урну, - и по какой причине он нам сдался?
- Да говорят, что он нормальный, - пожал плечами Джинён, - посмотрим.
- Натащат кого попало в компанию, потом жалуются на ссоры и разборки, куски идиотов, - выругался юноша, хмыкая и сворачивая за угол. Водолазка больше не липла к телу, а напряжение сменилось привычным раздражением. - Зовут-то его как?
- Мин Юнги, - беспристрастно ответил Джинён, следуя за Чонгуком и кидая незаметный взгляд в сторону мимо проходящей девушки.
Z Z Z
Спустя не более десяти минут Чонгук и Джинён оказались неподалёку от высокого бордового здания, напротив которого находился ларёк с мороженым и пешеходный переход. Смахнув со лба выступившие от неожиданной жары капли пота, Джинён облизнул губы и остановился, щурясь разглядеть что-то впереди.
- Кажется, нас заждались. Нужно поторопиться, - довольно усмехнулся он, косясь на Чонгука. Его светлые волосы слегка растрепались, и как бы отчаянно Джинён ни пытался вернуть их в прежнее положение, его попытки кончались крахом.
- Если ждали до этого, могут подождать ещё, - сухо отозвался юноша, неосознанно замедляя шаги и кидая взгляд на лазурное небо. Весна всегда нравилась Чонгуку больше остальных времён года; его желание играть на пианино, поглядывая в окно на вновь оживающие улицы, возрастало в разы, стоило весне вступить в свои владения. Признаваться он в этом, конечно, никому бы не стал.
Подумав об инструменте, Чонгук испытал жуткое желание поскорее вернуться домой и приняться за игру на нём. Порой он ловил себя на мысли о том, что в каких бы развесёлых компаниях он ни был и как бы много ни получал он внимания, всё его наслаждение было сокрыто в одном лишь пианино, и только оно было способно по-настоящему отвлечь его от всплесков агрессии и нервозности. Но он не мог позволить себе поддаться собственным прихотям: статус в обществе диктовал ему подстраиваться под определённое поведение. К тому же, всему своё время.
И сейчас настал час, когда Чонгук был вынужден смотреть вдаль, различая четыре мужских фигуры, одна из которых энергично принялась махать им рукой, в то время как остальные три бездейственно продолжали стоять и глядеть в их сторону. Кучка ребят бросалась в глаза - в отличие от прочих пешеходов, они отстранёно стояли неподалёку от дороги и озирались по сторонам.
Джинён усмехнулся и неосознанно прибавил скорости, заставив Чонгука подстраиваться под его ритм. Чон со скукой осмотрел компанию парней, не задерживаясь взглядом ни на ком, кроме неизвестного юноши, стоящего слева и сложившего угрюмо руки на груди. Как только они оказались рядом с ними и остановились, Джинён громко поздоровался и с отсутствием реальной вины в голосе извинился за опоздание, ссылаясь на тренировку и её длительность. Парень, энергично машущий им рукой пару секунд назад, был Джухён - самый оживлённый и активный человек их небольшой компании. На вид он был довольно непримечателен, и лишь его сумасшедшая натура и бескрайняя смелость могли привлечь и очаровать кого бы то ни было. Чонгука он всегда раздражал больше остальных: в этом человеке никогда не было адекватности и толики разума. Остальные два парня - Минхёк и Чосон - казались такими же обычными и являлись более разумными и, по мнению Чонгука, гадкими личностями его узкого круга. Чосон всегда мог раздобыть травку - именно по этой причине он ценился среди остальных ребят; Минхёк же просто таскался за ним повсюдВзгляды, которыми ребята одарили Чонгука, не искрились энтузиазмом и радостью встречи; хотя юноша и без этой фальши знал, что его недолюбливали. Прямолинейность Чона не знала границ, и ни один человек, с которым он сталкивался, не смог обойти стороной острие его ножа - он любил выявлять людские слабости и целиться прямо в них. Это помогало отвлечься от собственных.
Незнакомый юноша, стоящий чуть в стороне, вновь привлёк внимание Чонгука, и с близкого расстояния ему удалось разглядеть того подробнее. Невысокий рост, худая комплекция и тёмный стиль одежды, несмотря на наличие солнца и тёплую погоду, говорили о том, что юноша не имел тяги ко всему радушному. Выкрашенные в чёрный оттенок волосы слегка спадали на его лоб и сохраняли лёгкую небрежность. Его глаза, узкие и слегка хищные, так же внимательно прошлись по Чонгуку, не выражая никаких определённых эмоций. Чёрная футболка открывала вид на оголённые руки незнакомца: одна из них была покрыта татуировкой, не имевший никаких однозначных символов. Нелепые спирали, кружки и линии выстраивали чудаковатую картину, точное значение которой было неизвестно, видимо, никому, кроме самого носителя. Вспомнив слова Джинёна, Чонгук также вспомнил имя парня перед ним - Мин Юнги.
Столкнувшись взглядом с незнакомцем, Чонгук испытал волну беспокойства. Глаза юноши казались настолько внимательными и изучающими, словно пронзали его насквозь и читали каждый его гадкий секрет, выворачивая всё внутри наизнанку. От нахлынувших эмоций Чонгуку захотелось поскорее сесть за любимое пианино - Мин Юнги привлёк его во всех смыслах; желание спрятаться возросло втрое.
- Это Юнги, он неплохой парень, совсем недавно приехал к нам, - с улыбкой проговорил Джухён, указывая на парня, - Юнги, справа Джинён, слева - Чонгук.
Темноволосый юноша кивнул, сохраняя безразличное выражение лица. Опустив руки, он позволил себе расслабиться и пройтись взглядом по второй фигуре - Джинёну.
- Что значит твоя татуировка? - прямолинейно поинтересовался Чонгук, сузив глаза и уставившись на Мина.
- Для тебя - ничего, - спокойно ответил парень, пожав плечами.
- Бессмысленные закорючки не выглядят так здорово, как ты думаешь, - хмыкнул от негодования Чонгук. Он надеялся на ответ. - Портить кожу ради такого.
- Ты всегда такой придирчивый? - раздражённо проговорил Юнги.
- Только когда мне что-то не нравится, - уверенно заявил Чонгук.
Джинён слегка присвистнул, заставив Джухёна закатить глаза и настороженно взглянуть на Чонгука. Юноша не любил конфликты, и как бы сильно он ни желал заткнуть Чону рот, он решил сдержать порыв и спокойно вмешаться:
- Ну, мы даже ещё не успели встретиться, - Джухён нервозно улыбнулся, - оставьте колкости на время.
- Я не знаю, зачем он пристал к моей татуировке, - пожал плечами Юнги, бросив на Чонгука взгляд, полный омерзения.
- Просто глупо...
- Да ладно, хватит, - перебил Чонгука Минхёк, - лучше пойдёмте поскорее к кому-нибудь на квартиру: здесь становится душно.
- Отличная идея, - кивнул Джухён, - можно пойти ко мне, я как раз недавно приобрёл травку. Не знаю, насколько она качественная, но товар точно не дешёвка.
Компания парней синхронно повернула направо, двигаясь в сторону дома, где жил Джухён.
С испорченным настроением (словно оно было до этого не таким) Чонгук стал испытывать ещё больше негодования и раздражения. Погода, до этого радовавшая своими светлыми лучами, стала выводить из себя; противная привычка Джинёна проводить рукой по волосам раздражала настолько, что хотелось хлопнуть друга по руке. А этот мерзкий парень - Мин Юнги - равнодушно продолжал озираться по сторонам, не обращая ни капли внимания в сторону Чонгука и вызывая у того желание накричать на него.
И снова всё шло по кругу - травка, фальшивое веселье, глупая компания и гнев, направленный на всё вокруг, но не на главный источник. Не на самого себя.
Z Z Z
- Лучше бы ко мне пошли, до твоего дома вечно топать приходится долго, - жаловался Чосон, поглядывая на Джухёна и надувая губы. Чёлка юноши взмокла от пота; внезапно температура воздуха ощутимо повысилась.
Чонгук вздохнул, не обращая внимания на остальных парней и лишь изредка бросая любопытные взгляды на Юнги. Его сознание чрезмерно сильно заполнилось новым знакомым; странное притяжение к его персоне стояло на одном уровне с желанием оскорбить и унизить. Мин Юнги казался равнодушным человеком, и за все пятнадцать минут ходьбы он не проронил ни слова. Однако мимо глаз Чонгука не ускользнуло то, как внимательно прислушивался юноша к диалогам остальных ребят.
- Завтра тренер задержит нас на тренировке до позднего вечера, - обратился к Чонгуку внезапно Джинён. - Думал, сыграем с тобой в Overwatch, но приближение блядского матча всё портит.
- Ничего, весь учебный год впереди, - ответил ему Чонгук, краем глаза продолжая следить за Юнги.
- Футболом увлекаешься? - неожиданно повернув голову в сторону Джинёна, размеренно и спокойно протянул Мин, слегка прикрывая один глаз от ослепляющего солнца.
- Да-а, - с улыбкой закивал Джинён, - с начальной школы.
- В Тэгу я был в баскетбольной команде, - с внезапным интересом в голосе проговорил Юнги, - командные игры хорошо развивают конкурентоспособность. К тому же, в этом есть свой азарт.
- Ещё какой, - кивнул Джинён.
Чонгук стал чрезвычайно раздражаться возникшим между парнями диалогом. С какой стати Джинён так приветливо общался с малознакомым ему человеком? И как вообще такой щуплый человек, как Мин Юнги, мог быть частью спортивной команды?
- Можно сократить путь и пройти через озёрный парк, - прервал общий разговор громкий голос Джухёна, указывающего в сторону общественного места. - У него вход с двух сторон: обход обычно занимает больше времени.
- Идём, - отрезал Чонгук, направившись в сторону парка и выйдя слегка вперёд компании. Идти между Джинёном и Юнги ему расхотелось.
Пальцы Чонгука постанывали от желания пробежаться по излюбленным клавишам; духота, воцарившаяся на улице, лишала воздуха и только усиливала нужду оказаться дома. Людские голоса выводили из себя: тишина была любимым состоянием Чонгука, и её прерывание радовало его только в тех случаях, когда это была музыка.
Спустя пять минут компания парней оказалась на тропинке озёрного парка. Уединённость обстановки удивила Чонгука и даже слегка успокоила. Появившиеся на деревьях почки привлекли внимание юноши, и он принялся изучать оголённые деревья, внезапно обнаруживая в себе желание прогуляться здесь летом, когда природа расцветала в своих самых ярких оттенках. Пение птиц прерывалось голосами парней, но даже это не мешало Чону уповать на голоса звонких существ. В этом тоже была своя музыка.
- Вон в ту сторону, - послышался голос Джухёна, - мимо озера.
Парни свернули на другую тропку, собираясь в неказистую шеренгу по причине узкости прохода и следуя друг за другом. Джухён шёл спереди, Чонгук следовал за ним; остальные ютились где-то позади. Разговор, возникший вне парка между Юнги и Джинёном, не прекратился, а стал только интенсивнее, вынуждая Чонгука хотеть идти ещё быстрее, чтобы очутиться вне слышимости противных голосов.
Как только они оказались в центре парка, тропинка стала больше и разрослась в целостную пешеходную дорожку, окольцевавшую небольшое озеро, вокруг которого стояли скамейки с редкими посетителями. Неподалёку располагалась лужайка, наполненная громкоголосыми детьми. Вокруг водоёма росло множество цветов и кустиков; едва зацветшие азалии доминировали в своих алых оттенках над прочими растениями.
Чонгук внимательно окинул взором представившуюся перед ним картину, испытывая палитру волнующих эмоций; желание сесть за пианино и сыграть что-нибудь нежное и романтичное усилилось в огромном масштабе.
- Знаешь, можно было бы встретиться и сыграть как-нибудь вместе: в футбол у меня тоже получается, - послышался позади голос Юнги, резким ударом топора порубивший полёт вдохновения Чонгука.
Незаметно закатив глаза, Чон позволил волне раздражения пройтись по его и без того напряжённому телу. Внезапно тяжёлая рука упала на плечо юноши, и он любопытно оглянулся, сталкиваясь взглядом с хитрыми щёлками Джинёна.
- Смотри, кто сидит возле озера, - кивнув в сторону водоёма, ядовито протянул друг. К удивлению Чонгука, Юнги не последовал за подскочившим к нему Джинёном.
Взор Чонгука плавно метнулся к озеру, и, слегка сощурившись, он различил фигуру, прятавшуюся на дальней уединённой скамейке. Сперва Чон не понял, кем мог бы являться данный человек; спустя пару секунд он распознал знакомые черты, и усмешка разползлась по его более не напряжённому лицу.
- Это же...
- Твой щекастый сталкер, - гоготнул Джинён, заставив остановиться всю компанию.
- Что вы встали? Сами же хотели побыстрее оказаться в квартире? - недовольно протянул стоявший чуть поодаль Джухён, вперив руки в бока туловища. Рядом с ним расположились озадаченные Чосон и Минхёк.
Юнги остался на пару шагов позади.
Чонгук взволнованно улыбнулся, предвкушая возможность вылить раздражение и напряжение на другого человека. Казалось бы, он только и ожидал момента, когда его злость и агония выйдут наружу; жертвой мог оказаться кто угодно. Ему чрезвычайно повезло, что он натолкнулся на одного из своих мерзких одноклассников.
- Чем это он там занимается, - любопытно протянул Джинён, в ожидании косясь на Чонгука. Любитель шоу.
Облизнув губы, Чонгук решительно направился в сторону скрытой под оголёнными ветками деревьев скамейки:
- Сейчас и узнаем.
Джинён с ядовитой улыбкой на губах последовал за ним.
- Что вы опять собрались делать, черти, - неохотно плетясь за ними, жалобно проворчал Джухён, ненавидевший конфликты и испорченный характер Чонгука. Он словно предчувствовал, что прогулка не могла обойтись без очередной сценки.
Оказавшись возле скамейки, Чонгук бесшумно приблизился к однокласснику и незаметно осмотрел его. Тот самозабвенно что-то рисовал, склонившись над альбомом и совершенно игнорируя посторонние шумы. На мгновение Чон попал под его очарование: этот юноша с лёгкостью отделил себя от реальности и отдался своим фантазиям. Одетый в чёрную и широкую одежду, он казался младше и полнее; его чёлка слегка взмокла, и на лице проступал румянец; брови парня были нахмурены, а глаза устремлены на листок бумаги.
Чонгук знал его: Пак Чимин. Пухлощёкий, социофобный, жуткий, вечно сидящий в одиночестве на задней парте. Никто с ним не общался, да и при желании юноша вряд ли подпустил бы кого-либо к себе. Чона он всегда раздражал своим пустым и бессмысленным существованием; его тёмные глаза-щёлочки то и дело наблюдали за их компанией, что вдвойне выводило Чонгука из себя. Зачем этот мерзкий и толстый чудик постоянно пялился в их сторону?
- И что ты рисуешь? - прервал тишину Джинён, очутившийся справа от Чона.
Чимин вздрогнул и резко поднял голову; его глаза опасливо расширились, а пухлые ладошки мгновенно захлопнули альбом. Прижав предмет к груди, он взглянул на Чонгука и, встретившись с ним своим оленьим взглядом, резко опустил голову вниз, визуально вжавшись в скамейку и тихо прошептав:
- Ничего.
- Я думал, ты не покидаешь свою комнату, - хмыкнул Чонгук, наконец ощущая разгоревшееся внутри желание выбросить на кого-нибудь порцию скопившегося яда, - думал, ты можешь только сидеть дома и жевать.
Сложив руки на груди, Чонгук подошёл ближе и склонился к закрывшему глаза Чимину. Всё тело Чона излучало опасность и угрозу; видеть влияние, которое он оказывал на едва не трясущегося от страха мальчишку, приводило Чонгука в неописуемый восторг.
- Покажи, что ты рисуешь, щекастый, - твёрдо и повелительно потребовал Чонгук, глазами указывая на синий альбом, который юноша продолжал крепко прижимать к себе.
Облизнув губы, Чимин стиснул предмет ещё сильнее, отодвигаясь от Чонгука в сторону и шепча:
- Не стоит.
- Я не предлагал, я потребовал, - усмехнулся Чонгук, решив подойти к Чимину сзади. Перегнувшись через спинку скамейки, он вытянул руки и захватил уголки альбома, не без борьбы брюнета выхватывая предмет из его пухлых пальцев.
- Отдай, пожалуйста, - высоким и надрывным от волнения голосом жалобно проговорил Чимин, обернувшись в сторону Чонгука; на уголках его узких глаз заблестели слёзы. - Прошу тебя, не надо это смотреть. Отдай, пожалуйста, - он попытался вернуть вещь себе, привстав и вытянув руки вперёд.
Но Чонгук оказался проворнее: сделав пару шагов назад, он с истинным удовольствием раскрыл альбом и принялся изучать рисунки, игнорируя перешедшие в слёзы и мольбы слова одноклассника. Джинён, очутившийся вновь позади Чонгука, с любопытством заглянул через его плечо.
Брови Чона нахмурились, как только он распознал собственные черты лица, аккуратно прорисованные на практически каждом листе бумаги. Его глаза, нос, губы; выражения его лица при определённых эмоциях; его пальцы, его фигура. Чонгук принялся судорожно и небрежно листать альбом, с ужасом наталкиваясь на всевозможные изображения его самого.
Внутри Чонгука словно лопнул шар, сдерживавший весь гнев внутри него все эти годы. Какой-то мерзкий мальчишка влюбился в него.
- Вот дела... - послышался шокированный голос Джинёна.
- Что это за мерзость, - воскликнул Чонгук, теряя последние капли спокойствия, - что всё это значит? - его голос наполнился нотами угрозы и стал звучать так, как никогда не звучал ранее.
Кинув альбом в лицо плачущего одноклассника, он ощутил, с какой силой забилось его сердце; что, если этот Чимин мог догадываться о его ориентации? Испуганный и озлобленный, Чонгук отступил на шаг назад и поднял на Пака взгляд полный ярости. Юноша прижимал альбом к себе трясущимися пальцами, и по его пухлым щекам скатывались слёзы; глаза парня мгновенно опухли и стали ещё меньше.
- Пожалуйста, прости меня, это не то, о чём ты подумал, Чонгук, прости меня, я просто, я... - речь Чимина была быстрая и импульсивная, в его повышенных тонах проскальзывали боль и безумие.
- Ты мерзкий пидор, - злобно проговорил Чонгук, наблюдая, как отчётливо лицо Пака менялось в гримасу, наполненную болью и страданием, - ты одержим мной, да? Жирный, противный, мерзкий пидор, - закричал он, игнорируя голос Джухёна, внезапно вмешавшегося в разговор откуда-то сзади.
Слёзы беспрерывно скатывались по щекам сохраняющего молчание Чимина, пока он судорожно складывал вещи в свой потрёпанный портфель, яростно прикусывая нижнюю губу и сдерживая всхлипы. Его руки тряслись слишком сильно, затрудняя процесс застёгивания портфеля, и это расстраивало юношу только сильнее. Сердце Пака словно обливалось кровью или похожей на то жгучей массой. Слова Чонгука впечатывались глубокими ранами в его помутневшее сознание.
- Думаешь, раз девушки тебя не любят, то парни полюбят? А ты знаешь, как это мерзко - быть геем? - продолжал говорить Чонгук, на этот раз сделав парочку угрожающих шагов навстречу Паку. - Знал бы ты, какой ты противный. Ты ведь никому такой не нужен! Ты словно ошибка природы! - ощущая боль в собственном сердце, вперемешку с дикой, неконтролируемой яростью, кричал Чон, тыкая пальцем едва не в лицо плачущего Чимина.
- Хватит! - внезапно вмешался третий голос, и сквозь пелену гнева Чонгук ощутил, как кто-то крепко сжал его руку и дёрнул назад. Обернувшись в слепой агонии, он распознал черты взбесившегося Юнги. - Закрой свой паршивый рот и оставь мальчишку в покое!
Воспользовавшись шансом, Чимин застегнул портфель и, сделав пару нестойких шагов, побежал в противоположную от компании сторону, не различая ничего перед собой, кроме пелены слёз.
Позади слышалась гневная перепалка Чонгука и вмешавшегося в разговор парня.
Z Z Z
Вокруг вновь царила тишина. Мартовское солнце скрылось, и сквозь занавески больше не падали его тёплые лучи. Комната была погружена во тьму. На этот раз атмосфера была наполнена мрачностью; уют покинул стены этого дома.
Чимин сидел прямо на полу, прижимая колени к груди и безэмоционально глядя перед собой. Возле него повсюду валялись куски порванной бумаги, некогда составлявшие единое целое; некогда являющие собой портрет прекрасного юноши.
Не было эмоций. Чимин впервые за столько лет не испытывал ничего.
Рядом запиликал телефон, уведомляющий о новом сообщении в открытом диалоге. Брюнет медленно перевёл взгляд на экран и, прочитав содержимое, прикрыл глаза, делая глубокий вдох и наконец-то успокаиваясь.
Кому: Папа
Привет, Пап. Я подумал над твоим предложением... Знаешь, всё-таки я бы хотел доучиться последние школьные годы в Сеуле. Забери меня.
От кого: Папа
Привет! Рад слышать! Жди, скоро приеду.