ЛИЛИТ
Я родилась в маленьком приморском городке. Мое имя, Лилит, всегда звучало загадочно, словно эхо древних легенд. Мама, предчувствуя скорую смерть, выбрала его для меня. Она ушла, когда мне было всего семь , а папа, не выдержав горя, последовал за ней, спрыгнув с обрыва, где мы часто встречали рассветы.
Оставшись одна, я попала в приемную семью. Они были ко мне равнодушны, видели во мне лишний рот. Чтобы избавиться от меня, они отдали в балетную школу.
Балет стал моей тюрьмой и убежищем одновременно. Строгая дисциплина, изнурительные тренировки закаляли мой характер, но и давали мне возможность выразить то, что я не могла сказать словами. На сцене я была другой, яркой и свободной. Но за этой маской скрывались глубокие раны.
Я помню, как стояла у станка, отражаясь в зеркалах. Мое тело было гибким, но глаза полны тоски. Мадам Дюваль, наша строгая преподавательница, часто говорила: "Лилит, ваши движения слишком резки. Балет требует плавности". Ее слова больно ранили меня. Казалось, я никогда не достигну совершенства.
Часами я оставалась одна в зале, пытаясь заглушить боль танцем. Однажды, когда все ушли, я медленно вращалась перед зеркалом, чувствуя себя другой.
Я стояла у зеркала, рассматривая свое отражение. Тонкая, как тростинка, с глазами цвета бездонного колодца. Балерина, говорили они. Но я чувствовала себя скорее марионеткой, которой дергают за ниточки.
Каждое па, каждый взмах руки отдавался острой болью, но я не могла позволить себе жалобы. Преподаватель, этот высокий, сухощавый мужчина с холодными глазами, требовал совершенства. Любая ошибка каралась издевательствами, унижениями.
Я помню, как однажды, споткнувшись во время репетиции, я упала. Он подошел ко мне, наклонился и прошептал на ухо: «Ничтожество». В тот момент что-то во мне сломалось. Я подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза. Впервые в жизни я почувствовала настоящую ярость.
Балетная школа, в которую ее отдали, стала для Лилит еще одним адом. Ее преподаватель, человек с садистскими наклонностями, находил удовольствие в издевательствах над юной танцовщицей. Ее гибкое тело преврати-лось в орудие его страстей, а грациозные движения - в инструмент пытки.
Каждая репетиция была для Лилит мучением. Каждый жест, каждое движение вызывали в ней острую боль, но она терпела. Она научилась скрывать свои страдания за маской безразличия, превратившись в бездушную куклу. Но внутри бушевала буря. Гнев, ненависть, жажда мести – все эти эмоции медленно разъедали ее изнутри. Она мечтала о мести, о том, чтобы причинить боль всем, кто причинил боль ей.
Однажды, во время очередной репетиции, когда преподаватель перешел все границы, что-то внутри Лилит сломалось. Она посмотрела ему в глаза, и в ее взгляде не было больше страха, только холодная ярость.
Сердце колотилось, будто в груди бился не орган, а дикий зверь. Холодный пот лился по лицу, пропитывая подушку, словно я тонула в собственном страхе. Открыть глаза было мучительно, но я сделала это. Комната, обычно такая уютная, теперь казалась чужой, враждебной.
В памяти всплывали обрывки кошмара. Сцена, залитая прожектором, рев разъяренной толпы, их искаженные, звериные лица. Я была прикована к месту, не в силах пошевелиться. Их когтистые лапы тянулись ко мне, горячее дыхание обжигало кожу. И мадам Дюваль, с ее искаженным злобой лицом, направляющая на меня смертельный луч света.
Я вскочила с кровати, сердце выпрыгивало из груди. Комната казалась меньше, чем обычно, стены давили на меня, как каменные плиты гроба. Я подошла к окну и отдернула занавеску. За окном, в темноте ночи, что-то шевелилось. Тень, мелькнувшая в кустах, заставила меня отшатнуться. Может, мне просто показалось?
Вернувшись к кровати, я обхватила колени руками и попыталась успокоиться. Но страх не отступал. Я чувствовала, как он проникает в каждую клеточку моего тела, охватывая меня ледяным оцепенением. В ушах все еще звучал тот ужасный рев, и мне казалось, что он доносится не из сна, а из самой глубины моей души.
Это все равно что пытаться поймать ветер в ладони, который сейчас бушует на улице. Погода не на шутку разыгралась. И я честно не знаю, разбудил меня ураган или эта внутренняя тревога, которую я сама себе пытаюсь объяснить. Она подобна бездонному колодцу, в глубинах которого я тону, но не хочу выбираться. Слова здесь бессильны, они лишь бледные тени того, что я ощущаю. Это скорее инстинктивное чувство, некое внутреннее волнение, которое я не могу объяснить. И я не знаю, как к этому относиться, так как такого никогда не было до момента, когда я последний раз ходила на обрыв встречать восход солнца.
В попытках заснуть я оглядываю комнату. Изначально мне кажется, что мне показалось, и это просто игра теней, мои глаза не так хорошо видят, как обычно, и мне приходится сфокусировать внимание. Меня с головой охватывает трепет, когда наши взгляды встречаются. И я боюсь, что становлюсь пленницей этого необъяснимого чувства.