Неоновые огни Орлеана. Преступление

— Ну что, приятель, как ты и хотел, Маривилл во всей красе, — сказал дальнобойщик, поправив замызганную бейсболку. — Приехали.

Он перевозил морепродукты с западных ферм, и весь грузовик напрочь провонялся рыбным смрадом. Но зато рыжебородый толстый каджун не задавал лишних вопросов.

— До центра можно добраться на трамвае, — добродушно посоветовал он. — Остановка через квартал отсюда. Только ни с кем не разговаривай, а то сам знаешь...

— Знаю, спасибо.

Джон расплатился с дальнобойщиком, повесил рюкзак на плечо и вышел на свежий воздух.

Воздух, пахнущий свободой. И пусть из-за жары и влажности дышать было тяжело, этот вкусный запах опьянял и лишь усиливался с каждым вдохом. Свобода! Дорога автостопом заняла больше четырех часов, но другого способа добраться до Орлеана из федеральной тюрьмы не существовало.

Особенно, если ты провел в ней долгих девять лет.

Потянувшись в карман за пачкой сигарет, Джон взглянул на монстра из бетона и стекла, что предстал перед ним. Раньше здесь не было торгового центра. Со стороны он походил на огромный безжизненный муравейник. Игривое солнце только что покинуло горизонт, и в ранний час молл выглядел заброшенным и никому не нужным. Не верилось, что к обеду кому-то всерьез понадобятся шмотки из однотипных магазинов в кредит и безвкусная стряпня из фастфуда. И все это – под аккомпанемент кассовых аппаратов и галдеж толпы. Памятная табличка с благодарностью кому-то из Ривьеров украшала вход. А вокруг нарядного глянцевого фасада не стесняясь разверзлась нищета Маривилла.

Коричневая от отходов Монре источала туман, стыдливо скрывая уродливый одноэтажный пригород, исполосованный нитями проводов. Джон растерянно осмотрелся, ища глазами знакомые ориентиры. Что-то выглядело знакомым, что-то – абсолютно неузнаваемым. Он узнал халабуду соседа, который каждый вечер напивался до чертиков и колотил жену. Сейчас гнилое крыльцо вконец покосилось, а желтую краску смыли дожди. Рядом с ним оброс кустарником гараж, в котором старый морпех хранил рыбацкую лодку. Вероятно, все-таки помер от рака легких. Продуктовая лавка когда-то была прямо на углу перекрестка, а это означало, что...

Торговый центр возвели на месте дома, где Джон провел самые счастливые три года своей жизни.

Зло сплюнув, Джон отвернулся и неторопливо зашагал к азиатской закусочной. «Лапшичную Кейда» никто не тронул. Вероятно, она охранялась правильным покровителем и даже обзавелась дополнительными столиками. Желтых Джон любил не больше черных, но узкоглазые засранцы знали толк в острой еде.

Дожидаясь рамен, Джон то и дело вспоминал разговор с прокурором своего уголовного дела. Начался он с того, что тюремщики вывели Джона из камеры и отвели к посетителю из верхних кабинетов – большая редкость для федеральной тюрьмы.

— Здравствуй, Джон. — Прокурор был приветлив, что означало только одно: ему что-то понадобилось. Никто просто так не вызывает сидельца спустя девять лет заключения, если не намерен выведать что-то позарез нужное для нового расследования. Конечно, бывало, что гости предвещали освобождение за хорошее поведение, но в случае с Джоном шансы на такую благосклонность равнялись нулю. — Пожалуйста, присаживайся.

Помимо прокурора в допросной находился еще один следователь: лысеющий мулат с бородой, проросшей белыми волосками седины. Джон решил не выходить за рамки приличия и послушно сел по другую сторону стола. Не то чтобы он мог позволить себе иное поведение.

— Как поживаешь?

По привычке не склонный к общению Джон молча повел плечами, что, впрочем, в условиях тюремного заключения можно было считать удобной чертой характера. Так проще выживать. А Джон терпеть не мог светский треп из вежливости.

— Хочу познакомить тебя с инспектором Темерсоном. Он из отдела ФБР по борьбе с наркотиками, — пояснил прокурор. Со своим наметившимся брюшком Темерсон больше походил на заядлого семьянина, чем на спецагента. — Он ведет специальное расследование по наркоторговле. У нас есть... предложение для тебя.

— Ясно... Надумали сделать из меня «крота»? — понял Джон.

Инспектор Темерсон, нахмурившись, изучал Джона так же тщательно, как до этого – его досье, и наконец подал голос:

— Раз уж ты сам об этом заговорил... Позволь немного предыстории.

Он надел очки в толстой оправе и принялся поочередно выкладывать из папки фотографии, разворачивая их на столе перед Джоном. Первым шел портрет немолодого лощеного мажора с обманчиво добрым лицом и строгими глазами. Напыщенная рожа была знакома каждому Орлеанскому ребенку. Незнание законов не освобождает от ответственности, а незнание самоназванных Орлеанских господ не гарантирует и того, что ты проснешься утром целым и невредимым.

— Думаю, пару месяцев назад ты уже слышал о смерти Валериана Ривьера, — сказал Темерсон. — В представлении он не нуждается. Его мафиозные кланы довольно давно управляют городом и считают себя его основателями... Валериана отравили, и анонимный криминальный авторитет заявил о своей причастности. Химера.

Рядом с плутократом легло изображение пятнистого пиксельного лица, вселяющего ужас то ли из-за своей репутации, то ли из-за мрачно пустующих глазниц.

— Его группировка по кускам отвоевывает Орлеан у французов, и, надо признаться, весьма успешно. Не без участия этого наркотика.

Темерсон вытащил сразу две фотографии: волшебного вида цветок, своими неоновыми лепестками напоминающий сказочную иллюстрацию, и ампулу с синим флуоресцентным веществом.

— Глизерфин. Производится на основе мощного успокоительного. Он в ходу у богачей, несмотря на опасность передозировки и сильную токсичность. Улики против Химеры косвенные, но сын Ривьера требует возмездия.

Джон окинул фотографии безразличным взглядом и столь же равнодушно посмотрел на инспектора.

— Здесь я не помощник. Я не криминалист и даже до курса по химии не доучился, — сказал он.

— Это еще не все. На днях в комиссариате Орлеана произошел взлом, если можно так выразиться. Преступники, состоящие в группировке Химеры, выкрали списки двойных агентов и информаторов. Как ты понимаешь, все они выведены или скоро будут выведены из игры. Комиссар Роше запросил помощь у федералов.

— Видимо, этот Химера порядочно допекает и тех, и других, — с нескрываемым удовольствием заметил Джон.

Прокурор не разделял его восторженных чувств:

— Он торгует защитой и разбирается с грабежами и убийствами быстрее полиции, а люди обожают линчевание... Орлеан превращается в сплошной рассадник анархизма.

— Химера носит маску, и о нем ни черта неизвестно, — безрадостно добавил Темерсон. — Мы знаем, что он использует зашифрованные технологии, сложные преступные схемы и исключительно горизонтальные связи между сторонниками. Так называемые «отряды Химеры». Низовые цепочки обособлены, а в верхние невозможно проникнуть. Здесь требуется человек, который сможет найти подход к бандам и дилерам...

— Все еще не вижу, чем я могу вам помочь. По моему уголовному делу заметно, что дипломат из меня еще хуже, чем химик, — усмехнулся Джон. Ему проще было досидеть еще семь лет, чем становиться коповским «кротом».

— Хочешь, чтобы мы превратили твою отсидку в ад? — грубо поинтересовался прокурор.

Любое неприкрытое давление мгновенно воспламеняло в Джоне агрессию, а к чему она приводила, мог бы в красках рассказать надзиратель тюрьмы.

— Да что ты знаешь про ад, сученыш?

Темерсон с укором взглянул на прокурора и неловко кашлянул, заметив, как в подступах раздражения Джон порывался встать и машинально сжал кулаки.

— Джон... Несмотря на то, что ты сделал, я знаю – ты неплохой парень. То, что с тобой случилось... Тебя можно понять, и, в конце концов, все люди ошибаются...

Сразу стало понятно, кто тут играет в «доброго полицейского».

— Это не было ошибкой, — возразил Джон. — Так и задумывалось. У вас это называется «Тяжкое убийство первой степени с особой жестокостью», забыли? Без возможности досрочного освобождения.

От безучастного признания и отсутствия раскаяния Темерсон неуютно заерзал на стуле и еще сильнее нахмурил брови.

— Как бы то ни было... У тебя есть навыки, которые нам пригодятся, — честно признал он. — Если полученная тобой информация поможет в поимке Химеры, я попрошу губернатора пересмотреть твое дело и сократить срок.

— Причем здесь Химера и мои навыки?

— От тебя не требуется полного профессионального внедрения. Один из информаторов перед тем, как его схватили, успел передать наводку на дилера Глизерфина. Американка японского происхождения по кличке «Хонда». Она состоит в банде «Янтарных скорпионов» и не раз привлекалась за угон. Твои таланты помогут с ней подружиться. Если ты победишь ее в гонке, она обратит на тебя внимание. Если проявишь себя, возможно, предложит работу на Химеру. Без рекомендаций в ближний круг Химеры никак не попасть. А после мы сами разберемся.

Из груди Джона вырвался вздох понимания. Понимания и отдаленной надежды не только вновь сесть за руль, но и вернуть себе прежнюю жизнь.

— Я хочу полную амнистию.

Прокурор тут же запротестовал:

— Я не могу это гарантировать! Если общественность узнает, она съест нас с потрохами.

Джон пожал плечами.

— Тогда отведите меня обратно.

— Не спеши, нам есть чем еще тебя заинтересовать, — вклинился в перепалку Темерсон.

С явным неудовольствием инспектор выложил на стол женский фоторобот. За последнюю неделю Джон готов был все отдать за сигарету, но сейчас он не пожалел бы и своей загубленной души, чтобы вместо картинки увидеть реального человека.

Однако на его лице нельзя было уловить и тени того радостного волнения, которое его охватило.

— Мы нашли ее, — сказал Темерсон и опустил глаза под тяжелым испытующим взглядом Джона. — Девушку, похожую на нее, видели в Норгейте.

— Чушь собачья, — мгновенно отреагировал Джон. — Ее там нет.

— Почему же?

— Просто нет и все.

Не дождавшись пояснения, Темерсон продолжил:

— И тем не менее... Мы могли бы помочь друг другу. Я направлю людей на ее поиски, и уверяю, что мы найдем ее. А взамен ты подружишься с гонщицей, подсмотришь там, подслушаешь тут... Дашь нам имена. Предложение более чем выгодное...

Почему-то посчитав, что Джон уже дал согласие, прокурор добавил сладкой приманке ложку дегтя:

— Ради сохранения прикрытия полиция Орлеана не осведомлена о твоем задании, так что постарайся не попадаться. У тебя не будет никаких полномочий. Если понадобится навести справки или еще какая-либо помощь, обращайся к инспектору Темерсону. Он приедет в Орлеан следом за тобой и будет тебя курировать.

— Ты сможешь начать жизнь с чистого листа, Джон. Все зависит только от тебя, — сказал инспектор. — Что скажешь?

Джон сказал бы, что Темерсон вешает ему лапшу на уши. У «кротов» нет срока годности, ими, как шлюхами, пользуются до тех пор, пока «крота» не вычислят или он не подохнет в перестрелке. Исход один – смерть. Но все же Джон понимал величину того шанса, что ему представился, пусть и в подарочной обертке полицейского рабства.

Глянув на фоторобот, лишь отдаленно похожий на дорогое сердцу любимое лицо, Джон раздумывал едва ли больше секунды.

— Вы снимите с меня наручники или как?

И теперь он ехал в трамвае, безропотно отдавшись дороге и изучая в окне лениво пробуждающийся Орлеан. Ривьеры заметно подлатали город, влив в него баснословные деньги. Их именем были названы парки, паромы и поле для гольфа. Небоскребы нависали по обе стороны от реки, демонстрируя человеческое превосходство над природой. Фасады пестрели рекламными щитами и неоновыми надписями, а над крышами то и дело проносились дроны. Большой, шумный и расфуфыренный центр сильно отличался от родного Маривилла, где даже дышалось легче. Возможно, причиной мнимой нехватки воздуха был вшитый в ключицу Джона подкожный микрочип с трекером, на котором настоял Темерсон. Чтобы обнулить таймер полицейской тревоги, необходимо было каждый день созваниваться с инспектором. Современные технологичные кандалы придавливали к земле не меньше средневековых железных аналогов.

Начался утренний выпуск новостей, и водитель сделал радио погромче.

— ...И пока центральный округ готовится к фестивалю джаза и намывает фасады и тротуары, у отдаленных районов свой праздник, — вещал диктор «Орлеанского вестника», анархического сетевого канала. — На днях детская больница Тимберлейна получила крупное пожертвование, полностью покрывающее стоимость капитального ремонта и запасов лекарств. Простодушные детишки передают благодарный привет Химере, а Комиссар Роше уже пригрозил руководству больницы проверкой, не имеют ли эти деньги криминальный источник и стоит ли их изъять. Вероятно, крыша, отремонтированная за счет грязных долларов, подорвет чьи-то моральные ценности или нарушит какой-то закон. Пишите, что вы думаете о доблестном комиссаре в комментариях под выпуском.

Хмыкнув, Джон оценил яркую подачу новостного материала.

Первым делом он решил хорошенько выспаться в приличной гостинице, вдоволь наесться местной уличной еды и утолить жажду свободы на какой-нибудь ночной автостраде, бесконечно уходящей вдаль. Для этого на выделенные ему деньги он приобрел у мелкого барыги десятилетний серый «Мустанг», ожидавший свою очередь на свалку. В мастерской пришлось с ним повозиться: заменить запчасти для трассы, ремни и шланги, подрегулировать сцепление и пересобрать двигатель, и все равно при торможении «Мустанг» слегка вело влево. В остальном Джон нашел с привередой общий язык и убедился, что не подрастерял навык ни в авторемонте, ни в вождении.

Казалось, жизнь действительно начиналась заново. Он арендовал крохотную квартирку над пиццерией на вынос, подыскал объявление о найме автомеханика и не так уж сильно психовал из-за каждодневной июньской грозы, что вела к подтоплениям. Для полного счастья Джону не хватало единственного родного человека, который у него когда-либо был. Строки ее последнего письма навсегда отпечатались в его сердце, болезненно сжимая его и выкручивая от тоски.

«Дорогой друг! Мне уже намного легче, прошу, не волнуйся обо мне. Как мы и договаривались, я покидаю Орлеан, чтобы не навлечь на себя неприятности. Я уже купила билет до Вирджинии. Каждый день я буду ждать тебя там, где мы были счастливы. Встретимся на пирсе наших грез».

«Видели ее в Норгейте», как бы не так!

Мысль о том, чтобы уехать за ней из Орлеана, была глотком свежего воздуха.

Джон ненавидел его. И за дожди, и за туманы, и за цветное население, и за то, какие страдания он ему принес. Грязный, пропахший тиной и сточными канавами, под пестрыми богатыми фасадами Орлеан прятал глубокую нищету, высокую преступность, глухую необразованность и поголовную безработицу. Здесь ценилось только занятое тобой место под солнцем, которое ты обязан раз за разом отвоевывать и подтверждать. В дневную жару орлеанцы сидели дома, а с наступлением ночи в городе просыпалась жизнь. Богачи развлекались в своих фешенебельных кварталах, а никому не нужные окраины наполнялись цветной швалью, ищущей только две вещи: легкую наживу и дозу наркоты. Почти каждую ночь где-то в темноте раздавались выстрелы. Без пушки выходить на улицы было опасно. А теперь к этому смраду прибавилась еще одна дрянь под названием «Химера». Пожалуй, в Орлеане был только один плюс – теплая зима, для которой хватало кожаной куртки.

Орлеан не просто так сыскал мировую славу Города убийств, и Джон не намерен был здесь оставаться. Но для начала придется вынуть микрочип и разобраться с инспектором.

— Вы сотрудничаете с Ривьерами? — напрямик спросил Джон во время следующего созвона с ним.

Вопрос заставил Темерсона занервничать.

— Почему ты спрашиваешь? Ривьеры публично поддерживают закон, но Валериан не раз выхватывал своих людей из рук федералов. Одновременно он помогал в поимке кое-каких крупных мафиози, чтобы заменить их своими... В любом случае, тебе нельзя видеться с кем-то из его окружения, чтобы отряды Химеры не заподозрили тебя в связях с этой семейкой.

Джон не любил, когда кто-то указывал ему, что делать, и обычно это плохо заканчивалось.

— Ходят страшилки, что единственные, кто видел Химеру, это те, кого он тут же убивал. Как вы предлагаете мне искать его?

— Ты сам сказал, что это всего лишь страшилки. Начни с гонщицы. Поработай курьером, и со временем войдешь в ближний круг. Ты же спец, Химера оценит твои способности.

Со временем... Которое Джон и так потерял черти сколько. Лучше уж он сбросит с себя «хвост» и срежет путь до финиша.

Для этого придется встретиться с еще одним следователем, третьим за неделю.