Искусство шагать по лезвию
**Замок Лауреллинов, западное крыло. Поздний вечер.
Сайренна стояла у окна библиотеки замка Лауреллинов, и утренний свет, пробивающийся сквозь витражи, превращал её золотые волосы в пламя. За окнами шумел сад, но внутри неё был полный штиль. Спокойствие перед бурей.
После ссоры с отцом и той злополучной пощёчины она не плакала. Она думала. Тихо, методично, как Эларион учил её в детстве: «Холодный ум и горячее сердце — это не противоположности. Это идеальное оружие».
Теперь она знала, чего он хочет. Он видел её будущей королевой, а не женой какого-нибудь стареющего союзника. И если путь к трону пролегает через королевский двор — она туда отправится.
Как туда попасть?
Глаза Сайренны остановились на списке поставок. Их виноградники давали лучшие ягоды в Южных землях, и дом Мауров — несмотря на силу — зависел от вина Лауреллинов. Доставки замедлились после последнего урожая, и виноток стал поводом для напряжённых переговоров.
Что, если использовать это?
В тот же день она написала письмо. Строгое, сдержанное, и всё же изящно приправленное льстивыми нотами. В нём она приглашала леди Мелинн, сестру Арданис и тётку Рональда, в их замок на «обсуждение новых условий сотрудничества» и дегустацию изысканных вин Лауреллинов. В письме было ровно столько дипломатии, сколько нужно, и ровно столько женского обаяния, чтобы тётка заинтересовалась.
— Если не через принца, то через его кровь, — шептала Сайренна себе, запечатывая письмо сургучом. — Каждый узел начинается с первого стежка.
На следующий вечер она предстала перед отцом. Холодная, без страха. Почти гордая.
— Я отправила приглашение Мелинн Маур. Скажи, отец, если её семья будет расположена к нашей, они помогут мне попасть ко двору?
Эларион отложил кубок, приподнял бровь и долго молчал.
— Ты начинаешь действовать, как настоящая Лауреллин, — сказал он наконец, и в его голосе звучало удовлетворение. — Продолжай. Я прослежу, чтобы приглашение дошло быстро.
_______
Карета дома Мауров въехала в Виноградные холмы на закате, когда солнце окрасило грозди виноягод в багряные искры. Лошади фыркали, а стража, сопровождавшая повозку, бросала осторожные взгляды по сторонам. Упрямая гордость Мауров не позволяла им расслабиться даже на земле союзников.
Из кареты первой вышла леди Мелинн — высокая, статная, с резкими чертами лица и льдисто-серыми глазами. За ней, молчаливыми тенями, шли её дочь и сын. Мелинн была облачена в строгий дорожный наряд, но каждый шов, каждая застёжка кричали о богатстве и вкусе.
Сайренна вышла им навстречу в терракотовом платье, скромно элегантном, но достаточно изящном, чтобы говорить без слов: я хозяйка, и я достойна внимания. Она склонила голову, точно рассудив, сколько уважения следует показать без унижения собственного достоинства.
— Леди Мелинн, — мягко сказала она, — честь для нас принимать вас на земле Лауреллинов.
— Надеюсь, не только честь, но и практическая польза, — с легкой усмешкой отозвалась Мелинн, оглядывая виноградники. — Нам есть что обсудить.
— Конечно, — Сайренна кивнула, — но я надеялась, что прежде вы позволите угостить вас нашей последней партией вина. Оно... вызывает откровенность.
Позже, в оранжерее, под сводами стекла и виноградных лоз, Сайренна и Мелинн сидели друг напротив друга. Между ними — кубки вина, тяжёлые, как ожидания.
— Признаюсь, — заговорила Мелинн, крутя кубок, — я удивлена, что Эларион доверил столь тонкие переговоры дочери.
— Он не доверил, — Сайренна улыбнулась, прищурив глаза, — он позволил мне взять инициативу. А это — редкий жест.
— И чем же ты надеешься меня удивить?
Сайренна откинулась на спинку кресла, и её голос стал чуть тише, но твёрже:
— Ваш племянник — умен, амбициозен... и одинок. При дворе немало врагов. Но представьте себе союзницу, которая понимает язык власти так же хорошо, как язык страсти. Представьте, если бы новая королева ценила дом своей тёти выше прочих.
Мелинн на миг задержала взгляд. Слишком прямолинейно? Или слишком тонко?
— Амбиции — опасная вещь, дитя, — сказала она наконец. — Особенно, если их не подкрепляет сила.
— Мой отец — Эларион Лауреллин. Я — его дочь. А это, поверьте, сила куда опаснее меча.
Мелинн рассмеялась впервые.
— Посмотрим, леди Сайренна. Посмотрим, чего ты действительно стоишь.
________
**Оранжерея хамка Лауреллинов, поздний вечер.
Вечерний воздух был насыщен ароматом переспелого винограда, густым, как кровь. Свет люстр отражался в стеклянных стенах, и казалось, что звёзды дрожат прямо внутри купола. Виноградные лозы сплетались с канделябрами, как если бы сама природа прислушивалась к их разговору.
Мелинн молча смотрела на Сайренну, а та чуть склонила голову, будто оценивая что-то в глазах старшей женщины.
— Знаете, леди Мелинн, — начала она, — я с детства наблюдала, как мужчины ведут свои игры, как бросают друг другу вызовы, гремят саблями и словами. Но самые изящные победы, — она сделала паузу и отпила глоток вина, — всегда принадлежали женщинам. Те, что молчали, но направляли. Улыбались, но держали меч за спиной.
— И вы хотите сказать, что мы с вами... такие? — в голосе Мелинн мелькнула осторожность.
Сайренна кивнула, чуть ухмыльнувшись:
— Я говорю, что только умная женщина может по-настоящему понять умную женщину. Ту, что умеет ждать. Ту, что умеет выбирать сторону прежде, чем стороны вообще будут объявлены.
Мелинн чуть приподняла бровь.
— И вы предлагаете мне выбрать вас?
— Я предлагаю союз. Не обещание, не пустую клятву. Но возможность. — Голос Сайренны стал мягче, но и опаснее, как бархат с лезвием внутри. — Если я стану женой наследника... А позже королевой, — я не забуду, кто первым протянул руку. Кто помог мне дойти до трона.
Мелинн поставила кубок, медленно и точно.
— Слишком много "если", дитя.
— Но если это "если" сбудется... вы и ваша семья станете в числе избранных. Незаменимых. Ваши дети больше никогда не останутся в тени, как и вы сами.
На мгновение повисла тишина, ее нарушало только дуновение ветра по ветвям деревьев.
Мелинн улыбнулась — впервые искренне, хоть и холодно.
— Пожалуй, мне нравится ваша дерзость.
Сайренна ответила таким же взглядом — светлым, уверенным, острым.
— А мне — ваша проницательность.
И кубки вновь встретились в тосте, в котором не было вина, но было нечто куда крепче — начало тайного союза.