Правило игры

Коридоры были слишком узки для её желания бежать. Каждый шаг звоном отдавался в ушах, словно внутренние часы отсчитывали время. Тик-так. Тик-так.

Мелисса удивленно вздрогнула, вспомнив, что далеко не одна. Точнее, близко не одна. Очень близко.

Симус единовременно шатался с ней, так, что их руки время от времени соприкасались. Мелисса знала, что он расстроен до того сильно, что уже раздражен. Она бы и сама находилась в весьма плачевном состоянии, если бы не паника.

Во многом поспособствовали этому Дементоры, что так мило сорвали игру.

Холод до последнего шага отдавался в позвоночнике, не желая затихнуть. Обрывки воспоминаний, хотя скорее мыслей летали в голове; быстро, без возможности понять. И Мелисса не понимала. Даже того, что ничего не понимает, тоже понять была не в силах. Она уходила в зону, где силы не имеют значения. С каждым стуком подошвы они улетучивались через уши, через каждый выдох, через каждое моргание век.

Рывком Мелисса была прижата к стене. Спиной ударилась о камень, глухо отдававший болью во всё теле. И без того сбитое дыхание перекрывало другое, чужое тело, не давая вдохнуть во всю грудь. Он слишком близко.

И уже не стук обуви отсчитывал время, а собственное сердце. Тик-так. Так отчетливо. Тик-так.

Через непонимание она рассматривала заплатку на его куртке: аккуратными стежками синий кусочек ткани был пришит к нагрудному карману, что казался на несколько оттенков светлее самой заплатки.

Синий цвет всегда вызывал у Мелиссы беспокойство, поскольку это был один из любимых оттенков отца, и потому она часто замечала мелкие детали в интерьере этого цвета, что слегка пестрили на фоне серо-блеклых. Но самым пугающем была трость в виде змеи, а если точнее — её глаза: темно синие камешки, что, казалось, сливались с остальным «телом», но стоит редкому солнцу блеснуть на секунду, они загорались едким пламенем, что так странно сочеталось с ощущением падения с водопада куда-то в бездну синего взгляда.

И страх, что солнце всё-таки блеснет, не отпускал Мелиссу практически ни на секунду; всё время, что она проводила рядом с отцом, она в первую очередь косилась именно на трость, что так умело замаскировало своё оружие.

Но в этом синем читалась... нежность. Материнская нежность. Очевидно, это дело рук его матери, потому что Симус не смог бы пришить заплатку так ровно. Он вообще бы не смог пришить её, чего тут мелочиться.

Нежность. Нежность. Нежность.

Взгляд тревожно перебегал на переплетении ниток, желая запомнить каждую деталь того, что ей ведомо только по догадкам. Она может себе представить эту нежность, практически почувствовать, но в этом и разница — чувствовать. Нужно чувствовать. Но Мелисса не знает как. Но зачем? Хотела же быть независимой, свободной и особенной дочерью, которая оставила все свои слабости в пускай не далеком, но прошлом.

Мелисса не может.

Сердце екнуло вниз — не в пятки, а в желудок, разбившись осколками, царапая органы. Время вышло.

Глаза застыли, зацепившись за больно аккуратный шов, но, не успев толком в него вглядеться, Мелисса дрогнула — рука заправила прядь волос за ухо. Его рука.

Мелисса по инерции бросила взгляд на спутника, и встретилась с слишком понимающим и решительным взглядом в ответ.

Мелисса не готова. Она не готова снова быть уязвимой.

И в темно-карих глазах нет той материнской нежности, и поэтому ей не хочется смотреть, тем более вглядываться в них.

Мелисса снова дрогнула — тыльная сторона руки прошлась по ключицам. Сторона его руки. Она опускалась ниже, по плечу, поглаживая холодную кожу своим потом и пресным теплом.

Мелисса вздохнула, но — рука резко обвела запястье — и вздох превратился в истерическую усмешку.

Она до сих пор старалась заставить Симуса вглядеться, может, даже понять, но делала тем только хуже.

Стараясь переключится, Мелисса снова услышала стук своего сердца. Тик-так. Тик-так.

Раз, два, три. На раз, два, три — и мозг, собрав остатки разума, заставляет ноги бежать.

— Мелисса! — где то за спиной, а значит — уже далеко.

Мелисса даже не думала, что является тем самым человеком, который всегда бежит так, словно сзади — обрыв, что с каждым шагом всё ближе. Внезапно в голову стукнуло осознание — она вообще почти не бегала. Она всегда ходила ровно, шаг в шаг. Может, конечно, раза два ускорялась, когда летом они с братом гуляли в окрестностях дома, но были они под присмотром домовиков, возможно, поэтому она и не помнит толком. А сейчас —Мелисса бежит. Бежит по-настоящему, убегая и испытывая адреналин от того, что убегает от человека.

Слишком странно.

Вообще всё слишком странно. Всё слишком подозрительно знакомо: эти ступени, факела, перила, стук туфель — Мелисса знает это наизусть. Она знает, куда идет. Она знает, как туда идти.

Странно.

А странное не может быть вечным, и внезапная преграда тому доказательство — лестница. Нет, она не поднимется по ней. Мелиссе даже думать об этом тяжело. Думать уже в общем было тяжело.

Руки уперлись в колени. Мелисса дышала, наблюдая как пряди волос медленно покачиваются в так выдохам. Дурнота начинала накрывать, как только она поняла, на что это похоже — волны. Томно качающеюся в морской глади. А ведь утром она была так довольна, что не заплела их, наплевав на правила приличия. Вот и причина, по которой это правило было придумано вообще — дурнота.

Так и рвалось из груди детское: «Мама, заплети мне хвостик!».

Мелисса распахнула глаза до упора, не желая их закрывать, ведь это равноценно заточению.

Она не вправе отступать...

Раз, два, три — вдох — выпрямилась, проведя рукой по волосам и прикрыв наконец то глаза.

Она не вправе отступать, ведь партия начата. Мелисса чувствовала, что первый ход — за ней, и она была готова его сделать. И снова шаг.

— Э... Фортуна майор? — с надеждой, что пароль, быть может, остался прежним, произнесла Мелисса.

— Не уж то ты полагаешь, что я не исправлю пароль? — возмущено проговорил новый обитатель портрета. — Я, Сэр Кэдоган, не настолько ещё глуп, чтобы пренебрегать, отмечу, вашей безопасностью! Ах ты, отродье жалкое, специально выводишь меня, дабы проскочить не замеченной? — Замахнулся слишком большим, для своего роста, мечом. — Да я... Дамблдору доложу. Вот именно, Дамблдору! — слишком гордо. — Имя и фамилия, мисс. Тьфу!

— Мелисса Малфой, сэр. — Мелиссу всё это начинает забавлять. Совсем чу-чуть прошло с проникновения Блэка, поэтому стоило ожидать, что подозрительность будет пронизывать воздух, но чтобы так...

— Малфой? — подняв брови, присмотрелся Кэдоган. — Малфой... Без пароля не пущу!

— Блять... — прошипела под нос Мелисса, еще раз проведя рукой по волосам.

— Не пущу!

Что-то на «м» вертелось на языке, но мозг, как на зло, не откликался. Что-то такое красное и мягкое, точно клубника под сливками, но с неприятным значением... Что-то... Что-то... Фарш!..

— Тараканий фарш! — не совсем радостно воскликнула она. Но получилось чересчур громко, от чего Кэдоган, оперившийся на меч, упал, не рассчитав наклона своего тела.

— Мерлинова поджелудочная! Да проходи уже! — пыхтя и пытаясь подняться, он наконец то пропустил Мелиссу в Гостиную.

И вновь пустая. Слишком часто за последнее время ей удавалось побыть здесь одной. Слишком часто. Казалось бы, Мелисса столько возилась с портретом, с коридорами и лестницами, с Симусом, черт его, Финниганом, а прошло совсем немного времени, раз никто ещё не добрался сюда. Да, многие захотят проведать Поттера, но, зная Мадам Помфри, на долго они там не задержатся. Остается винить во всём этом обед или уже ужин. Да уж, приятно, вероятно, поесть горячей курочки после появления Дементоров, что с таким упоением высасывают, в прямом смысле, чужие силы. Но нет, Мелисса туда не пойдет. Она лучше здесь посидит. Одна.

Рассчитав, что самым разумным сейчас будет подняться в спальню, а не как в прошлый раз уснуть в гостиной, она легкой походкой обошла диванчик и поспешила в небольшое девичье крыло.

Заходящее солнце добавило красок в комнату, хотя та, благодаря Браун, в этом и не нуждалась. Слишком сильная тяга к розовому цвету начинала даже настораживать, но сейчас она вызывала у Мелиссы лишь отвращение, поскольку плакатики, зеркальце на столике, статуэтка кролика (видимо, в память о Пушистике) и остальное по мелочи — всё это пестрило на фоне красно-черно-непонятных оттенков чужих кроватей. Мешало заходящему солнцу обрисовать комнату по своему, превратив всё в единую и целостную композицию. Мелиссу, как художницу, это раздражало.

Запрыгнув на свою кровать и закрывшись балдахином, дабы не видеть этого безобразия, Мелисса уткнулась в подушку, ничего, при этом, не испытывая. Возможно, эмоций стало слишком много, и потому кажется, что их вовсе нет, но мысли в любом случае — пусты.

Мелисса точно помнит, что чувства обычно хлещут через край, и справляется она с этим легко — рисует. Но сейчас, когда этого нет, а есть только тупое желание взяться за карандаши, она приходила в замешательство. Всё слишком странно. Слишком. Слишком много этого «слишком».

Отодвинув балдахин, Мелисса распахнула верхний ящик, где лежали и учебные свитки с перьями, и карандаши с углем. Ухватив тетрадку и мятую упаковку карандашей, она откинулась обратно, — но уже на подушку, а не в подушку.

Сделав глубокий вдох и закрыв глаза, она открыла упаковку и взяла первый попавшийся карандаш.

Синий...

Чертов синий...

Мелисса сделала вид, что так и должно быть. Зевнув, она распахнула тетрадь на последней странице — не многой из тех, что остались нетронутыми — и чиркнула.

Прошло часа два, но по ощущениям полчаса, не более. Все уже пришли, но Мелисса толком этого не понимала. Едва вслушиваясь в обрывки фраз, которыми обменивались соседки, она рисовала. На листке творилось что-то странное — синяя комнатка. Не исключено, что Мелисса просто решила поиграть в дизайнера, ведь эта комната напоминала ей и свою домашнею, и ту, в которой она находилась сейчас, и ту, в которой обитали родители. Это напрягало. Через это напряжение, после осознания, что она нарисовала, Мелисса поняла ещё одно — тело затекло.

Вырвала листок — тетрадь не хотелось таскать.

Передвинувшись, с трудом, в гостиную, под не удивленные взгляды соседок, она уселась в своё любимое кресло, что не было занято по обыкновению Поттером и Уизли, поскольку они были слишком озабоченны проигрышем, чтобы рассиживаться у камина.

Атмосфера творилась странная — казалось, что всё как не может быть привычно, только вот тоска и даже гнев витали в воздухе. Но кто знает, может, это так пахло от поленьев в камине.

Сложив по-турецки ноги и положив на них вырванный листок, она с трудом пыталась понять, что это значит. Комната слишком незнакомо-знакомая, слишком странно-обыкновенная и очень мертвенно-живая: Впереди окно, позади, видимо, дверь. Также, как и в родительской спальне. Шкаф у окна, стол с другой стороны и кровать в самом углу, потому что видна она была только наполовину. Также, как у Мелиссы в комнате. Несмотря на то, что кровать была весьма невзрачна из-за своего местонахождения, было ясно — это не её кровать, а хогвартская кровать с балдахином. И всё синее. Зловеще синее.

Не желая больше смотреть на этот цвет, Мелисса откинула голову на спинку кресла, но, не успела она отвлечься, её глазам пристал другой синий. Искрений синий. Долго ли Симус наблюдал за ней, Мелисса не сообразила, но факт остается фактом — он смотрит. Сидя за одним из двух столов, что находился между портретным проемом, стеной и пустым креслом. Смотрит то ли безразлично, то ли сердито, либо пытаясь заставить себя ничего не чувствовать, либо и впрямь ничего не чувствуя.

Секунда — глаза перебежали на заплатку, ощущая удовлетворение, будто уже были зависимы от этого. Тело ослабло, словно кто-то сжал сердце, наполняя грудь ощущением теплого молока, полученным прямиком из рук матери. Какое блаженство. Эти стежки, что были чуть размыты от расстояния, при теплом освещении казались ещё более родными. Но не её родными.

Это не её заплатка.

Её пришивала рука не её матери.

Глаза застыли, не испытывая больше спокойствия. Синий начал прожигать их. Мелисса перевела их на другой синий — на свой рисунок — и в горле начал закипать ком. Судорожный вдох.

К черту, — решила Мелисса, и отложила листок с карандашом, усевшись на корточки у камина. Достать бы уголь, чтобы зачеркнуть это дьявольское место — синюю комнату. Взяв кочергу, Мелисса стала приглядываться ко всему разнообразию догоравших углей, которых было не так много, как ей хотелось бы.

Достав что-то более или менее неплохое, она вернулась обратно, уже желая как обычно положить голову на один подлокотник, закинув ноги на второй, как внезапно застыла, увидев неприметную копну волос.

Взгляд будто приклеился к Грейнджер. Мелисса видела, как та спускается с лестницы, обходит учеником и направляется к камину. К креслу, что чуть правее от неё.

Мелисса даже не скрывала своего удивления, поскольку одну Грейнджер, даже без общества учебников, видишь крайне редко.

Она села в то самое кресло, на которое подумала Мелисса, и вытянулась в струнку, проницательно глядя на камин. Мелисса же, в свою очередь, расположилась в кресле, поудобнее растянув конечности.

— Не знала, что ты рисуешь, — не дав Мелиссе даже полоску закрасить, начала Грейнджер, удивительно, но предпринимательским тоном.

Ожидаемо? Мелисса не понимает.

— Об это никто не знает, — как то само собой пришло в голову, и Мелиссе очень понравился этот ответ: не навязчиво, но и не грубо, — идеально.

— Мне кажется, что о тебе вообще никто ничего не знает...

Мелисса рассмеялась, уже позабыв о своих планах.

— А разве нужно?

Врёт — конечно нужно

Грейнджер повернула голову в её сторону, всматриваясь.

— А ты пыталась? Ну, хотя бы познакомится с кем нибудь? — Мелисса подняла взгляд, не зная, что на это ответить.

— А зачем? Никто не захочет всё равно.

— Ну, Рон в прошлом году хотел, правда лишь для того, чтобы подобраться к твоему брату...

— Вот именно.

Мелисса, конечно, хотела с ней поболтать, только вот надеялась на более непринужденные темы.

— Ты же понимаешь, что это очень глупо. Даже если тебе не хочется общения, это не значит, что нужно строить из себя изгнанницу, которую никто не понимает.

— И от куда ты знаешь, кто понимает меня, а кто нет?!

— Снова — строишь из себя человека, которого никто не в силах понять.

— Почему ты вообще так мною озабочена?

— Не тобой, а гиппогрифом. — Такого поворота событий Мелисса не предвидела. — Когда я увидела тебя с Симусом, мне показалось, что ещё не всё потеряно. Я про дело с твоим братом, разумеется. Может ты сможешь поговорить с ним, найти компромисс или что-то в это роде?

После легкого оцепенения, Мелисса снова рассмеялась, только уже нервозно и даже неуверенно.

— Он меня не услышит. Даже не надейся.

— Но всё равно, ты же хорошо знаешь свою семью, сможешь помочь.

— Чем? И почему тебя так волнует судьба этого существа? Ведь это просто одно из множества таких же существ. А Хагрид... ну, будет лесничим, как и был. Небольшая встряска не помешает — в будущем будет внимательнее.

— Ясно... — процедила Грейнджер. — Теперь то ясно, какова Мелисса Малфой на самом деле. Спокойной ночи, — закончила она, поднимаясь с кресла.

— Ой, какая досада! — осклабилась Мелисса, не очень понимая спокойствие, которым облилось сердце. А точнее — не понимая вовсе. Ей стало страшно, что только подумав об этом ощущении, оно внезапно улетучится. И Мелисса не думала. — Да ладно, помогу чем смогу.

Грейнджер обернулась, с подозрением вперив острый взгляд.

— Ладно. Завтра поход в Хогсмид — можно в Трех метлах поговорить и решить, что мы можем сделать для Клювокрыла. Сейчас слишком поздно и все мы слишком сонные, что обсуждать такие серьезные темы. И учти, я делаю это не ради тебя, а ради Хагрида. Спокойной ночи. — И она ушла в спальню.

Мелисса не долго ещё, после этого, сидела перед камином. Она и правда была слишком сонная, чтобы обсуждать такие серьезные темы. Когда она резко поднялась, рисунок скользнул на пол. Чудом вспомнив про него, Мелисса вновь присела на корточки, и без сожаления смяла листок бумаги, бросив на последок в камин.

— К черту, — хмыкнула она в голос, отряхивая руки от угля.

* * *

За ночь снег окутал Замок и его окрестности. Мелиссе пришлось экстренно искать своё зимнее бордовое пальто и теплую черную беретку. С прошлого года Мелисса сильно выросла, поэтому вещи были новые, странно контрастируя с белыми патлами, потрескавшееся губами, заспанными глазами и старыми перчатками, которые осенью она подрезала в районе пальцев, чтобы удобнее было их носить, не подумав, что потом это будет лишь мешать.

Спрятав пальцы в карманы теплого пальто, Мелисса шла за своими коллегами. Гермиона объяснила Рональду, что да как. Тот нахмурился, но высказываться не стал, делая вид, будто Мелиссы здесь нет.

Мелисса была заинтригована. Очень заинтригована. Не то чтобы она была прям очень тронута историей Хагрида, но раз такое дело — ладно. Всё равно нужно как то отмазаться от Финигана.

Дабы слегка унять беспокойство касательно отношения брата ко всему, что она устроила, Мелисса жевала ту самую клубничку, что покупала в Сладком королевстве.

Сначала кажется, будто конфета стандартного клубнично-сливочного вкуса, но стоит слегка прислушаться к переплетению вкусов, и ты уже слышишь птичье пение, чувствуешь на коже солнечные лучи и понимаешь, что всё ещё впереди. Не нужно бежать. Ведь Мелисса до сих пор в начале июня, купается в приятных запахах Поместья и сидит в саду, пытаясь обрисовать на будущее всё то спокойствие, что сейчас испытывает.

И впрямь, мысли про Драко, рождественские каникулы, что неизбежно приближались, про учебную программу, которая давит на мозг — улетучились, потерявшись в облаках, что ещё пуще осыпали Хогсмид снегом.

Нет смысла переживать.

Сердце окутывало желание помочь Хагриду, может, чтобы он пригласил когда-нибудь её на чашечку чая, а может, чтобы увидеть удивленное лицо брата, когда он узнает. Хотя как он может узнать? Ведь Мелисса так упорно проявляла предосторожность в последние недели.

— Мы хотели зайти в Сладкое королевство. Ты не против? — обернувшись к Мелиссе, сказала Гермиона, уже заранее понимая, что та очень навряд ли откажется.

Мелисса кивнула.

Народу было ещё больше, чем в Хэллоуин. Возможно, дело было в Рождественском обновлении, а может и в самом Рождестве.

Мелисса прислонилась к стенке, сложив руки на груди. На это раз она ничего покупать не будет. Сливочное пиво, стоит признать, её привлекает куда больше, да и сигарет она планировала докупить, чтобы на каникулы осталось. Оказывается, Уизли не такие уж и плохие продавцы, как она предполагала, да и цены у них слишком доступные, хотя ей казалось, что из-за своей бедности они задерут их настолько, что даже Министр магии не сможет себе этого позволить.

Пока Рональд и Грейнджер ходили где-то в толпе, Мелисса закурила, надеясь, что это нарушение правил замечено не будет.

В горле по-прежнему першило, стоило дыму обжечь его, но теперь Мелисса находила в этом удовольствие. Она надеялась, что ещё недельки две — и эта горечь исчезнет, уступив место пьянящему спокойствию, похожему на действие карамельных клубничек.

Запрокинув голову, она сделала долгую затяжку. Глаза захлопнулись. Мелисса выдохнула дым. Какое облегчение. Такого она давно не испытывала, а может, не испытывала вовсе. В кармане оставалось ещё две карамельки, но она решила отложить их на вечер и на завтрашнее утро, чтобы продлить удовольствие.

Вдыхая никотин, Мелисса наблюдала за коллегами, что остановились в углу, совсем неподалеку от неё, под надписью: «О вкусах не спорят!» Судя по тому, что расслышала Мелисса, она искали что-то для бедного Поттера, который снова остался в Замке по какой то неведомой Мелиссе причине. Были у неё догадки, что это каким то образом касается Сириуса Блэка, но как это связано с Поттером она объяснить не могла. С ним как будто бы связано всё, поэтому искать логическую связь было бессмысленно.

Стоит отметить, что сам по себе Блэк её не волновал. Родственник, что случайно попал на Гриффиндор... Предатель, осквернитель. Да, может он впрямь Пожиратель смерти, что провел четырнадцать лет в Азкабане. Но какое значение это имеет для Мелиссы?

Она бросила окурок на пол, прижав его ногой.

— Фу, — поморщилась Грейнджер, — гадость какая! Гарри они уж точно не понравятся.

Мелисса сделала шаг к ним, заинтригованная тем, что вызвало у Грейнджер такое отвращение. Но не успела, поскольку Рональд уже положил загадочную сладость на полку, взяв что-то более интересное.

— Тогда возьмем это, — ухмыльнулся он, протягивая Гермионе банку с тараканами.

— Ещё чего! — услышала Мелисса восклицание за спиной. Быстро обернувшись, она увидела Поттера.

— Гарри! — очередное восклицание. Она снова оглянулась, непонимающе взирая на Грейнджер.

— Ты что, научился трансгресировать? — обрадовался Рон.

— Это что, какая то ловушка?! — вспылила Мелисса.

Но Поттер быстро объяснился. Мелисса не удивилась. Да даже если бы он и впрямь научился трансгресировать — не удивительно. Всё крутится вокруг него.

Он сказал, что осенью нашел потаённый ход рядом с Гостиной пуффендуя, и теперь свободно пользуется им, проникая в Хогсмид.

Мелисса прислонила ладонь ко лбу, закрыв глаза. Тебя это не касается, — начала твердить она про себя, стараясь угомонить непонимание.

— Это не моё дело, но вы уверены, что это безопасно?

— Какая разница? — вмешался Рональд, не особо разделяя доверия, что, видимо, испытывал Поттер.

— Ладно, поверю вам на слово, — хмыкнула Мелисса, гордо выпрямляясь. — Но, в любом случае, — она сигаретой показала на объявление, что было приклеено на двери магазина:

ПО УКАЗУ МИНИСТЕРСТВА МАГИИ

Сообщаем покупателям, что дементорам приказано каждую

ночь после заката солнца обходить улицы Хогсмида.

Эту временную меру предосторожности отменят после

поимки Сириуса Блэка. Советуем покупателям после захода солнца оставаться дома.

Счастливого Рождества!

— Его найдут. Охрана усилена, а Поттеру нельзя ходить сюда. Его найдут с лёгкостью.

— Это опрометчиво! — пролепетала Грейнджер, пытаясь воззвать к благоразумию. — Вдруг дементоры нагрянут в Хогсмид прямо сегодня, прямо сейчас?

— Да они в такую метель и не разглядят Гарри. — Рональд кивнул в сторону улицы, где ветер чуть ли не сносил прохожих с ног. Мелисса рассмеялась. — Господи, Гермиона. Рождество на носу!

Грейнджер нервно закусила губу.

— Ты на меня донесешь? — улыбнулся Гарри. Уизли с внезапным подозрением глянул на Мелиссу, но та старалась этого не замечать.

— Ну что ты! Нет, конечно. Но все-таки, Гарри...

— Гарри, ты свистульки видел? — перебил Гермиону Рон, и та обреченно вздохнула.

За время, что Рон и Гермиона знакомили Поттера с Хогсмидом, небо заметно потемнело, а ветер стал ещё более ледяным. Мелисса совсем позабыла, что она здесь делает, и потому, когда Грейнджер упомянула о Трёх метлах, она словно шлепнулась головой о землю, внезапно осознав, что карамель больше не действует. На словно отяжелевших ногах она направилась за троицей в Три метлы.

В пабе было очень душно и шумно. Несмотря на окоченевшие пальцы, Мелисса была бы не прочь покинуть это помещение, которое больше не чуть не привлекало её. Но, уже давшая согласие на сотрудничество, Мелисса протиснулась к маленькому столику, что стоял в дальнем углу между окном и рождественской ёлкой.

— Это мадам Розмерта, — сообщил Рональд, заливаясь краской. — Пойду принесу нам по кружке.

Пока Уизли покупал сливочное пиво, Гермиона достала из своей сумки блокнот и шлепнула его на стол.

Мелисса нервно сжала пальцы.

— Так, — торжественно начала Гермиона, взглянув на неё, — вчера вечером я записала несколько возможных действий, в которых ты сможешь нам помочь. Я понимаю, что на многое из этого списка ты не согласишься, но попробовать стоит, — почему бы и нет, собственно?

— Ну, может быть. Так, и что же это за действия? — Мелиссе не понравилось это слово. Оно вызывало волну мурашек по спине, ведь обычно Мелисса совершает действия только у себя в голове, если не считать последний месяц, разумеется. Она чувствовала стеснение в груди. Она не хотела разговаривать.

Грейнджер раскрыла свой блокнот примерно на середине, и деловым тоном начала:

— Первое — обычный диалог. Ты можешь поговорить с братом, как я уже упоминала вчера, найти компромисс или что-то в этом роде. Или... — тут с громким стуком Рональд поставил заказ на стол, — или помочь нам найти информацию — какое-нибудь исключение из правил, закон, убеждающую историю — то, что каким то образом сможет, хотя бы, смягчить приговор. — Она придвинула одну из четырех кружек поближе к себе. — Это основное. — Сделала глоток.

— Или, — вступил в диалог Поттер, — просто написать отцу, придумав какую-нибудь историю, что убедит его уступить.

— Или избить своего братца, — спокойно добавил Рональд.

— Рон! — прикрикнула на него Грейнджер. — Мы уже это обсуждали, поэтому...

— Не, ну а что? По-моему очень действенно.

Мелисса невольно призадумалась. Поговорить с Драко можно хотя бы ради интереса, помочь копаться в библиотеке будет, конечно, не так интересно, но таким образом она сможет влиться в коллектив намного быстрее, чем думала. Третье... третье можно исключить, ну а четвертое, очень вероятно, станет итогом первого.

— Так-с, ну на первое и четвертое я согласна, в крайнем случае я и в библиотеке порыться могу.

— Отлично, — медленно прошептала Грейнджер, записав что то в блокноте. — Стоп, что? Четвертое?

— Ну а почему бы и нет, — несколько смущенно отрезала Мелисса.

— А я что говорил! — довольный собой, а может и Мелиссой тоже, воскликнул Рон.

— Ладно, твоё дело. — Она перелистнула страницу. — Теперь не менее важное — место и то, что ты ему наплетешь. Мест, конечно, не так много, и самое вероятное — Большой зал. Ну или после уроков.

— Большой зал. Он как то безопаснее. — И Мелисса была уверена в этом.

— Ну да. — Гермиона подняла на неё взгляд. — Понимаю, что будет лучше, если ты придумаешь всё на месте, но всё же... Три главных аспекта, что нужно затронуть — ваши взаимоотношения, его больная рука и, непосредственно, гиппогриф.

— Наши взаимоотношения? А... — Мелисса не поняла, — а зачем? И что мне, это, сказать на этот счет, как бы...

— Да что угодно. Не важно, как ты это всё свяжешь, но поверь — только таким образом можно до него достучаться. Ты согласна?

— Ну, не то чтобы...

— Отлично! — Гермиона захлопнула блокнот. — Теперь договорились.

Мелисса ощутила себя потерянно. Поговорить с братом... заманчиво, но непонятно. Мысль, что это закончится просто ужасно, что после она пожалеет, не покидала. На более идиотскую идею она никогда ещё не соглашалась. Это будет просто провал, и очень жаль, что Гермиона этого не понимает.

Дверь распахнулась, и Мелиссе пришлось отлепить взгляд от своей кружки. Мысли в миг заткнулись, увидев МакГонагалл, Флитвика, Хагрида и Министра магии. Мелисса перевела свой взгляд на то место, где сидел Поттер, весьма заинтригована тем, что он предпримет, но увидела лишь пустой стул, перед которым, на столе, стояло недопитое сливочное пиво.

После секунды непонимания, она заглянула под стол, чуть не поперхнувшись очередным глотком. Очень весело.

— Мобилиарбус! — прошептала Гермиона, передвинув елку таким образом, чтобы Гарри не был виден даже из-под стола.

Компания учителей уселась за соседним столиком, и тут же к ним подошла мадам Розмерта. Раздав им напитки, она побежала за своим бокалом, приняв приглашение Министра магии.

Мелисса вперила взгляд в профессора МакГонагалл, пытаясь перенять хоть чуточку её храбрости. Её вид всегда воодушевлял Мелиссу, и порой в не самом хорошем смысле этого слова. Мелиссе нравится искать пример для подражания. Когда человек похож на неё или занимается, ведет себя, живет так, как видит этот мир сама Мелисса, она начинает ощущать почву под ногами. Она всегда ищет человека, не просто для подражания, а для опоры и веры в то, что с ней всё нормально. МакГонагалл стала именно таким человеком, первым в её жизни. Мелисса несколько раз замечала в ней себя, ту себя, которую она хочет видеть.

Мелисса старалась вдвойне на уроках трансфигурации, слегка забивая на остальные предметы. И всё это ради того, чтобы МакГонагалл её похвалила.

И, смотря на неё сейчас, Мелисса чувствовала прилив энергии, той энергии, что она предпочитает тратить на риск. Слава Мерлину, у неё есть возможность выплеснуть это. Да хоть сегодня вечером, если она придумает, что сказать брату.

— И правильно делает, — твердо сказала профессор МакГонагалл, но Мелисса, что не особо вслушивалась в диалог, не очень поняла, к чему это. — Как мы стали бы преподавать в присутствии таких чудовищ?

На слове «чудовищ» мысли снова переметнулись на братца, которому воображение пририсовала не самые приятные, для лицезрения, элементы.

— А мне как то не верится, что Сириус Блэк мог переметнуться на сторону Темного Лорда. Это на него не похоже... — задумалась мадам Розмерта. Мелисса через силу заставила себя поусерднее вслушаться. — Помню его студентом Хогвартса... Скажи мне тогда кто нибудь, что из него выйдет черный маг, я бы подумала, что этот тип выпил слишком много медовухи.

— Вы, Розмерта, говорите, что помните его студентом, — заметила профессор МакГонагалл. — А помните, кто был его лучшим другом?

— Ну а как же не помнить? — усмехнулась Розмерта. — Два неразлучных друга. Они часто приходили сюда. Так и стоят перед глазами — Сириус Блэк и Джеймс Поттер. — Мелиссу это не удивило, но желание взглянуть на Поттера и увидеть его лицо возросло в разы. И словно в ответ на её вопрос под столом раздался удар кружки об пол. Видимо, он этого не знал.

— Да уж, Блэк и Поттер. Таких проказников ещё поискать надо. Но учились они, стоит отметить, относительно неплохо. Да ещё бы, с такими шуточками одних основ мало. Таких учеников ни раньше, ни позже не было!

— Ну это ещё неизвестно. — промычал Хагрид. — Фред и Джордж Уизли, пожалуй, дадут им фору. — И Мелисса была с ним согласна. Близнецы были из тех, кому на месте не сидится. Также, как и мне, — внезапно, даже слишком внезапно, подумала Мелисса.

В голове у Мелиссы начала вырисовываться картинка, как можно связать то, на что она подписалась, с тем, к чему стремится.

Вспомнив, что упускает информацию, Мелисса вновь вслушалась в разговор за соседним столиком.

— Заклятие Доверия — одно из самых сложных, оно запечатывает тайну в сердце человека, — Хранителя Тайны, как его называют. Эту тайну не возможно раскрыть, только если сам Хранитель её не выдаст. Вы-Знаете-Кто мог годами искать Лили и Джеймса и не нашел, даже если бы сунул нос в окно их дома.

— Значит, Блэк был Хранителем Тайны Поттеров. — У Мелиссы брови взлетели к верху.

— Да, Поттер убеждал Дамблдора, что Блэк скорее сам погибнет, чем выдаст их, — ответила МакГонагалл. — Но Дамблдор всё равно за них тревожился. Он даже сам себя предложил в Хранители Тайны. — Мелисса несколько раз поморгала — как можно такое доверить такому? Как можно быть такими глупцами? Вот Мелисса бы не позволила такому случится, она бы не позволила себе довериться такому человеку. Только не Мелисса. Только не она.

— Получается, он подозревал Блэка?

— Ну, не то чтобы подозревал, но ему сообщали, что кто-то из друзей Поттера переметнулся на темную сторону. Он уже какое то время знал, что среди нас завелся предатель.

— Но Джеймс настоял на своем?

— Да, настоял, — вздохнул Фадж. — Заклинание применили, а через две недели...

— Блэк предал их? — как старушка, что читает детектив, прошептала мадам Розмерта.

— Да. Ему надоело быть двойным агентом, он хотел открыто объявить, на чьей он стороне, потому и выдал Лили с Джеймсом. А дальше вы знаете: Сам-Знаете-Кто убил их. Хотел и малыша Гарри... кхм-кхм... убить, да только не вышло, и потеряв свою волшебную силу, он бежал. Блэк ничего не оставалось, как тоже улизнуть...

— Гнусный, смердящий душепродавец! — прорычал Хагрид на весь бар. И Мелиссе очень захотелось с ним согласится. Она никогда не слышала эту историю в подробностях, зная только основное. — Я тогда его видел. Наверное, самый последний перед тем убийством. Это я спас Гарри, вынес его из развалин. Лили-то... — дальше Мелисса не слушала, разглядывая пенку на дне своей кружки. Тут Хагрид внезапно разрыдался, и она решила всё таки поднять взгляд.

— Хагрид, пожалуйста, умерьте голос, — взмолилась МакГонагалл. Мелисса снова вперила в неё свой взгляд, одним ухом слушая рыдания Хагрида: — ...А он ещё говорит: «Я крестный Гарри, отдайте мне его»...И как я это не догадался!.. Эх, дубина я, дубина!.. Он бы увез его на мотоцикле да и кинул в море... Нет у него ни свата, ни брата!..

Хагрид замолчал. И никто после не решался нарушить тишину.