Мамины объятия
В такие дни как этот Виктор понимал, что не смог искоренить из души липкий страх, сковывающий тело и мысли. Тревожная зацикленность возвращалась, словно и не было никаких шагов вперёд — так страшно ему было. Хотелось одного: чтобы день поскорее перетёк в ночь, а за ней показалось следующее утро.
Виктор посмотрел в окно: наряженные в отутюженные рубашки ребята шли с линейки. Точно, сегодня ведь худший день в жизни каждого школьника — День знаний. Виктор даже обрадовался тому, что вырос. По школе он не скучал никогда.
Губы успели превратиться в обкусанное нечто, ногти Виктор тоже сгрыз — это была одна из отстойных привычек, которую в нормальном состоянии он умел контролировать. «Нормальное» — именно так Виктор описывал своё настроение всю жизнь. Как дела? Нормально. Как ты себя чувствуешь? Нормально. Как прошёл день? Нормально. Окружающие не спрашивали дальше, услышав это слово. Вот уж действительно волшебство. Лучше, чем сказать правду, ведь тогда вопросов не избежать. Ответов у Виктора всё равно бы не нашлось — он и сам по большей части не понимал, что с ним происходит.
Сегодня Яков должен был помогать родственникам с магазином, поэтому Виктор коротал вечер, читая книгу. Точнее делая вид — в основном он вздыхал и, не прекращая, думал о плохом. Ещё одна привычка, которую при нормальном состоянии он сдерживал. Виктор сделал вывод, что «нормально» у него было только рядом с Яковом. Наедине с собой всё возвращалось на исходную. Когда же они весь день тусовались вместе: пили чай на балконе, слушали музыку, гуляли и болтали — времени на «плохое» не оставалось. Будто Виктор действительно смещал фокус.
Поначалу волнение было словно фантомным, ненастоящим, высосанным из пальца. В общем, Виктор не верил в его «настоящесть». Но чем больше проходило времени, тем сильнее Виктор ощущал неприятное дежавю. Воспоминания тысячами пчёл жалили кожу, а потом эти укусы зудели так сильно, что Виктор в кровь расчёсывал руки. В горле расплывалась горечь, из-за которой он потерял аппетит, ощущая не проходящую тошноту. Живот крутило битый час, однако Виктор повторял себе, что это только наваждение. Очередная выдумка. Ведь ничего не предвещало беды.
Тем не менее, легче не становилось. Наоборот, парень накрутил себя настолько, что стал сравнивать состояние с тем, которое преследовало его в день смерти Оксаны. Его интуиция тогда буквально кричала о том, что происходит в соседней комнате. Виктор не мог спокойно сидеть на месте как сделал тогда.
Судорожно натянув кофту на домашнюю футболку, Виктор запрыгнул в кроссовки на босые ноги и вышел из квартиры. Поднявшись на этаж выше, он остановился около шестидесятой квартиры и позвонил. Виктор то и дело заглядывал в свой телефон: там была открыта переписка с Яковом.
«Вы уже закончили?»
Был в сети в 16:12
Никто не отвечал. Виктор надавил на дверной звонок сильнее, словно от силы, которую он приложит, будет зависеть скорость ответа. Едва ли парень Виктор думал о том, который сейчас час и о тёмной безмолвной лестничной клетке. Что уж там, он даже не подумал о родителях Якова, которые могли сейчас видеть третий сон. Виктор переживал только о том, что друг даже не отписался, когда закончил с работой. Это было не в его духе.
Неожиданно дверь приоткрылась, и оттуда показалось вытянутое бледное лицо низкой женщины. Виктор сразу узнал в ней маму Якова, вернее, он знал её как тётю Свету. Он и правда видел её раньше у себя дома и пересекался во дворе.
Сердце у него перестало исправно работать. Виктор понял всё сразу, но отказывался верить. Мысли менялись с первой космической скоростью. «Да быть не может! Мало ли что могло произойти. Может она смотрела грустный фильм до моего прихода, вот и расплакалась. Да, наверняка, и поэтому долго открывала — не слышала из-за шума телевизора. И глаза из-за фильма опухли, и лицо покраснело из-за него же. Наверняка, да, точно».
— Виктор? — надломленным голосом уточнила тётя Света и от этого тона подкосились ноги. Оксана говорила также.
Виктор машинально кивнул. Всё тело в момент ослабло, и он присел. А потом разрыдался. Тёплые руки принялись обнимать его, и ощущалось это как мамины объятия. Совсем так же.