Вышел навсегда
— Как?
Вот и всё что он смог из себя выдавить. Рациональной частью себя Виктор понимал, что надо было сдержаться и поддержать тётю Свету вместо того чтобы сидеть на грязном бетоне и размазывать сопли по её груди. Но это оказалось слишком. Снова это слово, снова это произошло.
Произнося «как» он имел в виду: «Как я мог это допустить? Как самый лучший человек, которого я знал, мог умереть? Как Яков мог меня оставить? Как же мне теперь жить?» и только в последнюю очередь: «Как это произошло?». Виктор сочился эгоизмом, он был воплощением эгоизма в своих мыслях и действиях, заложником исключительно собственных чувств. А ещё он опять остался один в этом идиотском городе. В этом идиотском доме, полном отчаяния и потерянных надежд на исцеление. Виктор и сам не понимал, почему злится именно на город и квартиру, а не на судьбу. Наверное, злиться на что-то материальное легче, чем на какую-то там судьбу.
Разве жизнь могла быть настолько несправедлива? Даже Виктор не мог поверить, что, да, так и есть. Он думал, может это очередной розыгрыш, чёрный юмор в духе Якова. Да, точно. Виктор безумно рассмеялся, казалось он вот-вот и потеряет рассудок. Он продолжал заливаться смехом, пока не охрипло горло, и не пропал воздух. Виктор слышал, как на лестницу вышли соседи, не понимающие, какого чёрта здесь происходит в такой поздний час. Виктор задыхался, пока тётя Света продолжала обнимать его. Даже вложив все силы, он не смог бы почувствовать тогда её собственную скорбь и отчаяние, пропитавшие насквозь его кофту вместе со слезами. Они впитались не только в ткань, а гораздо глубже — в кожу, в кровь, добрались до самого сердца.
Бог знает сколько они сидели в подъезде. И сколько просидели бы ещё, если бы соседи не начали возмущаться. Светлана подняла Виктора на ноги и, практически полностью переложив вес парня на свои худые плечи, завела его в квартиру. Там стало ещё хуже. В квартире безошибочно пахло им: одеколон стоял на тумбочке в коридоре, Виктор был уверен, что это тот самый запах, которым была пропитана теперь и его собственная квартира — древесные и цитрусовые ноты угадывались в воздухе, забивались в ноздри и лёгкие. Слёзы хлынули с новой силой: невозможно, непрошено, безвозвратно.
Смятение вкупе с неверием подобно наркотикам сотворили с ним что-то дурное: тело не его, разум не его, боль тоже чужая. Ведь такого попросту не могло случиться. Затуманенный рассудок твердил: это неправда. Дурной сон, из которого Виктор скоро очнётся. Пальцы щипали кожу на руке с такой силой, что тёте Свете пришлось держать его.
На кухне поникшей, сгорбленной фигурой сидел отец Якова. Мужчина потирал короткую бороду и смотрел перед собой и в то же время никуда — до того отстранённый у него был взгляд. Виктора усадили напротив мужчины, но тот даже не шелохнулся. Глаза у него были такие же красные как у тёти Светы.
— Точно прокляли, — тихо сказала женщина. Она бесцельно ходила по кухне, хватаясь то за тряпку, то за кружки из раковины. — Когда мы последний раз в церковь ходили? Когда, Женя? Это нам за наши грехи, — она шмыгнула носом и уткнулась им в полотенце. — За одним не уследили, второго не сохранили. Господи, что же это такое... А водитель этот, урод, даже не остановился. Прямо около дома. Что же творится, — женщина зашлась приступом судорожных слёз. Всё её тело тряслось так, что Виктору стало страшно — уж не приступ ли?
Парень покачнулся и растерянно посмотрел на Светлану. Что она только что сказала? У Виктора запершило в горле, и он встал, придерживаясь рукой за стол. Когда звон в ушах притих, Виктор миновал коридор и подошёл прямо к комнате Якова. Сам не понял, как нашёл её с первого раза, ведь планировка квартиры была совсем другой.
Дверь была открыта, все вещи лежали на местах, будто их владелец лишь несколько минут назад вышел из комнаты. Надкушенное яблоко валялось на столе около клавиатуры, компьютер был оставлен в спящем режиме. На кровати лежали наушники, видимо, забыл, а ещё там валялась «Всматриваясь в солнце» Ялома. Разве Виктор одалживал ему эту книгу?
Виктор провёл рукой по не заправленной кровати, и слёзы снова потекли по щекам. Сколько же их в нём? Могут ли слёзы в один момент закончиться и никогда больше не появляться? Виктор знал, что нет.
Ещё он знал, что не справится один, что не сможет снова стать одиноким. Но и уйти Виктору тоже не хватило бы сил, ведь это означало забыть Якова. Не только его улыбчивое лицо и короткие тёмные волосы, а ещё его шутки, даже самые глупые, но всё равно смешные, его голос, его любовь к жизни.
Виктор сел за компьютерный стол и глубоко вдохнул. Воздух ещё не успел унести запах кожи и одеколона, а время ещё не стёрло его недавнее присутствие, его дух. Около монитора Виктор увидел рамку с фотографией. На ней были запечатлены два мальчика в одинаковых красных кофтах: один постарше, другой помладше. У одного в глазах плескалось веселье, второй был темнее тучи. Виктор с удивлением обнаружил в этом хмуром длинноволосом мальчике Якова. Не трудно было догадаться, что рядом был его брат. Вот что имела в виду Светлана. Сердце щемило от тяжести потери.
В кармане зазвонил телефон, Виктор достал его: звонила сестра. Парень сбросил вызов и положил голову на стол.
Он закрыл глаза и стал ждать возвращения Якова.