Не по правилам
2005 год
В июле произошло сразу две ужасные вещи. Первой неприятностью оказался день рождения Есении. На этот раз праздник не был обычным застольем с кучей еды, рюмок и незнакомых людей, хотя всё это тоже присутствовало. Сене исполнилось десять, первый юбилей, всё такое. В общем, отмечали с размахом, на даче. Второй же неприятностью стал приезд двоюродной сестры Есении по тому же поводу. Если по отдельности Сеня и Юля были ещё ничего, то вместе — что-то невыносимое. Им нравилось всячески доставать Виктора. Как-то раз они силой завернули его в одеяло так, что торчала только шея и голова и щекотали, пока он визжал, умоляя прекратить. Происходило это тоже на каком-то празднике и взрослые сидели на кухне. Музыка играла достаточно громко, чтобы скрыть его выкрики, поэтому Оксана отнюдь не скоро пришла на помощь. И Есении, и Юле тогда влетело по самое не хочу, но как только Оксана закрыла за собой дверь, история повторилась. И продолжала повторяться из раза в раз: вот он задыхается, потому что Есения прижала к его лицу подушку, вот он плачет от страха, потому что девочки рассказали ему страшную историю, вот он спотыкается и падает, убегая от Юли, которая хотела облить его холодной водой из шланга, вот он... Они постоянно выдумывали новые издёвки.
Обычно Виктора брали на дачу родителей Влада, только когда выдавались тёплые выходные. В деревне было здо́рово: много цветов, яблоня посреди огорода, смешной умывальник с кривым зеркалом и курицы в курятнике. Всё на даче было неплохо, кроме дедушки и бабушки. Оксана сказала их так называть, сам же Виктор знал, что они ему не родственники. Пожилые люди тоже это знали: от одного их взгляда Виктору хотелось лезть под стол. К нему присматривались, как к бездомному щенку на обочине — вроде жалко, но забрать себе не хочется. Виктор не знал о чём с ними говорить.
— Как учишься? — спросила бабушка Таня.
— Я только в сентябре пойду в первый класс.
Та не стала дальше пытаться вести разговор и переключилась на Есению, точнее, на «любимую внученьку». Виктору вроде и польстило то, что он казался старше, но радости это не прибавило. Хотелось домой.
Делать было нечего, поэтому Виктор сидел на диване и теребил край пледа. Оксана и Влад жарили мясо на улице и ждали прихода остальных гостей, оставив ребёнка на произвол судьбы. К его удивлению, рядом сел дедушка Толя (Виктору нравилось созвучие их с бабушкой имён) и положил себе на колени шахматную доску. До этого Виктор избегал разговоров с дедушкой, потому что тот ему казался каким-то угловатым и грубым: кустистые белые брови почти полностью закрывали глаза, а глубокие морщины исполосовали лоб, словно он постоянно хмурился.
— В шашки-то играть умеешь?
Виктор оживился:
— Нет, научите меня!
Мужчина хмыкнул, лицо у него вмиг разгладилось и уже не казалось мальчику злым. Расставляя шашки по доске, дедушка Толя объяснял правила:
— Ходим только по диагонали на соседнюю пустую клетку. Нужно перепрыгнуть шашку другого цвета, чтобы забрать её себе. Ходи первый.
Виктор облизнул губы и дотронулся до крайней шашки, но потом передумал и схватился за другую.
— Не-ет, дотронулся — ходи.
Такого в правилах он не слышал, но спорить с пожилыми было ещё страшнее, чем со взрослыми. Когда половина шашек были съедены, дедушка Толя взял свою чёрную шашку и переставил её через всё поле, съев сразу две белые шашки Виктора.
— Так же нельзя! — не сдержался Виктор.
Дед рассмеялся, забирая шашки.
— А это называется «дамка». Если шашка стоит на последней горизонтали, то может ходить на любое количество клеток.
Виктор почесал затылок. Почему нельзя было озвучить все правила сразу? Он совсем не понимал старших. В конце Виктор, конечно, проиграл, но когда дед протянул руку для рукопожатия, досаду как ветром сдуло. Мальчик крепко пожал руку, улыбаясь.
Гостей было тьма тьмущая — от тёти Вики, которая работала вместе с Оксаной, до соседки бабушки Тани. Все собрались в беседке, посадив Есению во главе стола. Виктору есть не хотелось — кусок в горло не лез. Когда начали говорить пятый тост, мальчик совсем заскучал. Днём на улице было не продохнуть — жара стояла невыносимая, а ближе к вечеру неожиданно поднялся ветер, и разбушевалась гроза. Виктор сидел в доме, играя в шашки с самим с собой под звуки музыки и шум дождя. Есения и Юля сидели рядом и рассматривали подарки, пока за окном вдруг не сверкнуло. Тогда они побросали кукол и начали носиться от одного окна к другому, чтобы посмотреть на вспышки молнии, и смеялись, когда гремел гром. Устав бегать, девочки уселись на диван.
— А ты знаешь о шаровой молнии? — спросила Сеня.
Юля хихикнула, прикрыв кривозубый рот ладонью.
— Чего? — мальчик отложил шашки.
— Это молния в форме шара, которая летает в воздухе, — приглушённо сказала она. — Говорят, что она может залететь в открытое окно, а потом... БАБАХ! — Есения громко хлопнула в ладоши.
Виктор щёлкнул зубами. Лампа у них над головами покачнулась от ветра и замигала, а потом раз — и погасла. Молния сверкнула ярче прежнего, разрезав небо очень близко. Виктор заплакал от страха. Ему хотелось как можно быстрее закрыть форточку, через которую проникал ветер, колышущий занавески, но тело у Виктора одеревенело. Есения и Юля радостно завизжали, когда вновь загремел гром. Юля потянулась к окну и открыла его нараспашку, высунув руки. Она весело смеялась, брызгая Виктора водой. Он ужаснулся. Разве им не следует как можно скорее отключить всё электричество и запереться? Неужели это было ещё одно правило, которое ему недосказали?
Лампа снова загорелась, но напряжение продолжало скакать, прямо как сердце у Виктора в груди. Он прижал к себе руки и лёг под плед, притворившись спящим. Даже сквозь закрытые веки Виктор увидел вспышки молнии и мысленно попрощался, когда в очередной раз грянул гром. Он был уверен, что шаровая молния убьёт его. Так он стал бояться грозы.