Пыль на портрете

Вся неделя прошла в безумной суматохе. Но результат стараний стоил того.

Снаружи, пространство, где проводилась вечеринка, оставляло желать лучшего.
Мечта любого суицидника и мазохиста: пол с прогнившими деревянными ступенями, стены покрыты мхом и плесенью, а в углу, кажется, гнездились крысы. Где-то шевелились насекомые, чьё происхождение никто не хотел уточнять.
Пыль, облупленная штукатурка, разбитые окна, которые сдерживались магией лишь на честном слове.

Но стоило войти внутрь — и всё менялось.

Обсерватория ожила.
Потолок светился, как внутри заколдованной бутылки с фейерверками: разноцветные огни пульсировали в такт музыке, будто само помещение дышало вместе с толпой. Столы наполненные алкоголем и закусками. На одном кто-то танцевал, закрутив мантии в узел, на другом всё ещё стояли напитки — зелья, смешанные с алкоголем, искрились в колбах.

Пол переливался, как жидкий неон, кто-то наколдовал мягкие ковры, валялись подушки, из углов доносились вспышки заклинаний. Дискосфера плавала в воздухе, отбрасывая фиолетово-розовые пятна на стены.

Весь зал был накрыт мощным заглушающим заклинанием — ни один звук не просачивался наружу. Даже если кто-то кричал, как будто его подожгли, за пределами башни царила тишина. Идеальный вакуум.
Их никто не услышит.

В одном углу — Тео и Алиса.
Он в чёрном полурастегнутом худи с объёмным капюшоном. Под ним — винтажная майка. Обнимал её за талию притягивая ближе к себе, будто боялся упустить.
Она в чёрном полупрозрачном топе, коротких чёрных шортах, облегающих, с высокой посадкой. Поверх них — тонкая чёрная накидка. Она обвила его шею руками, будто хватаясь за свой последний шанс. Спустя мгновение поцелуй.

Он провёл рукой по её спине, скользнул вниз, вплотную притянул к себе — так, что между ними не осталось ни капли воздуха.
Её пальцы зарылись в его волосы. В ответ, он углубил поцелуй.

Губы Алисы были мягкими, теплыми, с привкусом алкоголя и чего-то мятного. Ему определённо нравился этот вкус. Их ритм сбился. Он сжал её бёдро сквозь ткань, а она прижалась ближе. Стон вырвался сам собой.

Языки скользнули друг к другу — медленно.
Он прикусил её нижнюю губу — лёгким, почти ленивым движением, будто дразнил.
Алиса лишь улыбнулась сквозь поцелуй и в провела языком по его верхней губе, а после укусила в ответ.

Пальцы Тео скользнули под её топ. Она уже забыла как дышать, сильнее цыпляясь за него.
Губы будто горели. Движения — глубже, более резкие. Этот поцелуй заключал в себе все самые грязные, постыдные, но такие желанные мечты.

Через некоторое время они всё же отстранились. Ненадолго. Дышали в унисон, тяжело. На скулах — легуий румянец, то ли от алкоголя, то ли от возбуждения.
Губы — припухшие, блестящие, влажные, ярко‐красные, это гораздо лучше любой помады.
И на мгновение взгляды встретились.

— Нотт, если ты ещё раз вот так смотришь на меня, — пробормотала она, не отрываясь, — я тебя прямо здесь..
Не дожидаясь ответа, Тео снова накрыл её губы.

У противоположной стены — Драко и Гарри.

Точнее, Гарри, который уже с третьей попытки объяснял, почему всё это - идиотизм, и почему Драко вечно ведёт себя, как кретин с синдромом превосходства.
Голос был немного сдавленным, язык чуть спотыкался — смесь алкоголя, усталости и злости.

— Ты просто... — Гарри покачнулся, ухватившись за стену. — Я тебя ненавижу. Всегда. Постоянно. Даже когда молчишь. Особенно когда молчишь.
Он ткнул пальцем в грудь Драко, и наклонился ближе чем следовало бы. — И не думай, что я не замечаю. Все эти взгляды. Все эти... тонкие, блядь, намёки. Тебе, видимо, весело, да?

Драко молчал. Смотрел. Прямо. Холодно. Внимательно. Расматривая такие родные, но одновременно ужасно чужие глаза, губы, скулы..
И вдруг шагнул ближе. Почти вплотную.

— Ты пьяный, Поттер.
Гарри усмехнулся, на удивление трезво.
— Ты даже не слушал.

Их дыхание смешалось. Лоб к лбу. Резкое напряжение между ними — почти электричество. Слишком близко. Слишком долго.

— Скажи что-нибудь, Малфой. Или иди к черту.

Он не ушёл.

Просто схватил Гарри за затылок и поцеловал.

Не мягко. Не нежно. Не просительно.
Так, будто хотел заткнуть.
Гарри замер. Но лишь на секунду.
Потом вцепился в ворот Драко, рывком притянув ближе, почти с яростью. Они целовались жадно, глухо, будто дрались — только без слов и ударов, только с руками, с зубами, с дыханием, вырывающимся из груди.

Губы сталкивались с шумом, грубостью. Драко сжал Гарри за талию, вдавливая в стену. Тот застонал сквозь поцелуй, прикусил нижнюю губу. Драко не остановился — наоборот, будто это было разрешение.

— Иди нахуй, — выдохнул Гарри между поцелуями.

— С удовольствием, — отозвался Драко, снова впиваясь в его рот, чуть сместившись к шее, к уху. Тёплое дыхание обожгло кожу.

Они больше не слышали музыку. Только сердцебиение в висках и своё хриплое, почти рваное дыхание.

Потом Драко резко отстранился, схватил Гарри за руку.

— Пошли.

— Куда?..

— Подальше отсюда, где меньше ненужных глаз.

Он потянул его за собой сквозь толпу. И Гарри пошёл. Без вопросов.

Проходя мимо старого письменного стола, который кто-то превратил в барную стойку. Парни совсем не заметили - Пэнси. Та лишь обвела их лукавым взглядом и слегка ухмыльнулась. А после переключила своё внимание на милую, обворожительную когтевранку.

Они говорили раньше. Не много, не громко — слишком много чужих ушей, Но Пэнси запомнила всё: голос девушки был чуть хрипловатым, сдержанным, словно она привыкла держать себя в руках даже тогда, когда внутри всё горело. Это нравилось. И возбуждало.

Сейчас та стояла чуть в стороне от общего хаоса, облокотившись на колонну, словно рассчитывала, что её не заметят.

— Опять прячешься, Элис? — голос её был чуть ниже обычного, почти мурлыкающий.

— Я просто наблюдала, — сказала она, не поднимая взгляда. Но в голосе не было ни страха, ни отстранённости.

— Хм, а я думала - ждала, — Пэнси усмехнулась. Подошла ближе. Спина Элис упёрлась в камень, а тело Пэнси в неё. — Меня.

Губы коснулись подбородка - мимолётно. Потом - выше, к щеке, к уху. Дыхание горячее, намеренное.

— Ты знаешь, я всё утро представляла, как ты выглядишь без всей этой одежды, — прошептала Пэнси, раздвигая чужие ноги, — и пока не решила, было ли это преувеличением… или наоборот.

Пальцы скользнули по линии талии, под ткань. Когтевранка тихо вдохнула, цепляясь пальцами за пояс мантии Пэнси.

— Я... думала, ты не подойдёшь

— Ну, тогда ты ещё не научилась думать, — Пэнси рассмеялась и, не дав ей опомниться, накрыла её губы.

Поцелуй — требовательный, влажный, уже привычный. Без поисков. Они знали, как двигаются губы друг друга, как отреагирует тело. Пэнси прижалась теснее, одной рукой удерживая девушку за талию, другой скользнув ниже.

Элис тихо застонала в поцелуй — сдержанно, но неуклюже, как будто позволила себе это впервые за весь вечер. Пальцы Пэнси легли под рубашку уверенно, с дразнящей медлительностью.

— Кто-то может увидеть, — выдохнула та, уже зарываясь лицом в её шею.

Пэнси не отстранилась. Только улыбнулась, чуть прикусив её мочку уха.

— И? Думаешь, мне есть дело?

Она скользнула рукой выше, под ткань, обхватила грудь — медленно, с наслаждением. А потом, не прерывая ласки, развернула их так, чтобы теперь Элис оказалась спиной к ней.

— Так лучше? — прошептала, проводя губами по её щеке.

Через вгновенее рука опустилась ниже. Под нижнее белье

Пальцы двигались медленно. Поцелуи — всё ниже, к шее, к ключицам. Тело девушки дрожало, но не от страха — от возбуждения. От невозможности сдержаться.

— Скажи, — Пэнси подняла взгляд, их лбы почти соприкасались, — хочешь, чтобы я остановилась?

Ответа не последовало. Только судорожный выдох и горячая ладонь, легшая ей на шею. Притянув ближе.

Чуть поодаль от царства страстей, в полутени барной стойки, сверкавшей обломками старых чар, спорили Блейз и Гермиона.

Вернее, спорила она. Он — лениво поддакивал, с тем самым видом, каким кот смотрит на канарейку в клетке.

— Это, — отчеканила Гермиона, указывая на мерцающий флакон, — не зелье, а потенциально запрещённое вещество. У Невилла галлюцинации. У Лаванды — язык стал фиолетовым. Насовсем.

— А у Финнигана появились крылья, — заметил Блейз, отхлебнув что-то дымящееся и синее. — По-моему, неплохо. Он всегда хотел летать. Ну… или падать красиво.

Гермиона фыркнула. В её глазах плясал раздражённый огонь. Она была уставшей, переполненной, и, судя по покрасневшим щекам, немного — совсем чуть-чуть — пьяной.

— Я просто говорю, что нормальный человек…

— …не приходит на вечеринки с моральным уставом в голове, — перебил её Забини. — Пожалей свой мозг, Грейнджер. Хотя бы на вечер.

Он опёрся о стойку ближе, подался вперёд. Локоть почти касался её руки.

— Или, может быть, ты вовсе не из тех, кто приходит сюда за весельем?

— Что ты хочешь этим сказать? — её брови взлетели.

— То, что ты всё это время не сводишь глаз с Уизли, — небрежно бросил он, глянув через плечо. — Тот, кстати, сейчас вот-вот впадёт в кому от чар Делакур. Смотри, как он потеет.

Гермиона резко обернулась. Рон и правда стоял в двух шагах от Флёр, глядя на неё, как заворожённый подросток на постер с полуголой ведьмой. Губы приоткрыты, взгляд остекленевший, и да, он явно потел.

— Он просто… — Гермиона сжала губы. — Он идиот.

— Абсолютно, — согласился Блейз, ухмыляясь. — Ты же не будешь ревновать такого?

— Я не ревную, — отрезала она. — Она меня не интересует.

— Как и я тебя, — с непоколебимым спокойствием кивнул он.

— Безусловно.

Они замолчали. Оба. Но молчание было давольно комфортным, в особенности для неё. Гермиона кинула быстрый взгляд в его сторону, подмечая, что он действительно похож на кота.

— Тебе жарко? — неожиданно спросил он.

— Что?

— Щёки. Красные. Или это от вида Уизли, размазывающегося перед вилой?

— Это просто ты пьяный.

— Я? — он усмехнулся. — Я лишь разогрет. Эмоционально. Видишь ли, спор с умной девушкой - лучший афродизиак. — короткая пауза, но после, немного придя в себя — Может, тебе стоит выпить, — предложил он, уже наливая что-то янтарное и тягучее в её стакан. — Обещаю, не отравлено. Или…

— Я не пью с сомнительными личностями.

— А я пью только с теми, кто знает слово «сомнительный».

Кинув взгляд в сторону Рона, который продолжал крутится возле Делакур. Она взяла стакан. Сделала глоток. И поморщилась.

— Ужас.

— Жизнь вообще - дрянной коктейль. Но с правильной подачей - идёт на ура.

Он посмотрел на неё. Не так, как обычно смотрят на однокурсниц, или соперников. А как то больно внимательно, всматриваясь и пытаясь запомнить каждую деталь.

— И ты правда думаешь, что хочешь сидеть здесь весь вечер, пока твой гениальный Уизли вытирает слюни о волосы Делакур?

Гермиона ничего не ответила. Только ещё один глоток.

— Я могу тебя развлечь, — сказал Блейз почти шёпотом. Не пошло. Спокойно, даже слишком.

— Ты только что сказал, что я тебя не интересую.

— Да. Но разве ты не хочешь забыться?

Секунду она молчала, потом посмотрела в бокал и мягко, чуть тише, чем стоило бы, — Удиви меня, Забини.

И он, конечно, усмехнулся.

А вечер в обсерватории постепенно угасал, оставляя после себя лишь остаточный аромат алкоголя, магии и незаконченных признаний. В суматохе страстей, оживлённом неоновом свете и заглушающем заклинании мелькали обрывки слов и взглядов, которые больше не требовали подтверждения. Тела, успокоившиеся после бурных столкновений и тихих поцелуев, будто отдавали дань прошедшей ночи. В тот момент, когда последний отблеск огней растворялся в тишине, в воздухе оставался лёгкий намёк — обещание, что даже в хаосе эта ночь оставила неизгладимый след.

И каждый, кто пережил её, уносил с собой частичку свободы, разбавленную сладостью запретного удовольствия.