Слишком близко
Утро наступило слишком резко, особенно для тех кто почти всю ночь провел в башне.
Холодное, серое, словно насмехающееся над тем, что происходило в обсерватории всего несколько часов назад. Воздух тянул сыростью, окна заволокло тонкой пеленой — магия рассеялась, огни погасли, ковры исчезли. Оставив после себя лишь запах перегара, следы помады на стекле и чью-то потерянную мантию, одинокую, как брошенное обещание.
Гарри проснулся раньше, чем хотелось бы. Тупая боль в висках, странная тяжесть на груди и чужая рубашка, пахнущая чем-то острым. Он сел, резко, дернувшись, где-то нащупал свои очки, и только одев их понял: он не в своей комнате.
Он даже не в башне Гриффиндора.
Вокруг - серебристо-зелёные шторы, эмблема со змеёй на полу, на прикроватной тумбе аккуратно разложеные книги, а рядом с ними два флакона с зельями.
Возле самого Поттера небрежно раскинувшись, спал Малфой. Он лежал на животе, лицом в подушку, волосы растрепаны, полуголое довольно худое тело, только пах закрыт зеленым покрывалом. И выглядел парень до отвратительного спокойно.
Гарри потёр глаза. Потом — висок. Потом снова посмотрел на Драко.
Слизеринец тихо посапывал утыкаясь в подушку. Поттер не заметил, но уже был околдован магией своего спавшего возлюбленного.
Тело Драко было произведением искусства, бледная, как фарфор кожа, платиновые волосы, как серебро на тёмной подушке. Слабые солнечные лучи, ложились мягкими бликами на обнажённую грудь парня, будто очерчивая каждый изгиб, столь прекрасного тела. В этот момент Малфой был похож на хрусталь, такой дорогой, но столь хрупкий, что одно лишнее движение и он рухнет в дребезги.
От таких мыслей Гарри съёжился, и бросил быстрый взгляд на шею парня, но тут же его задержал, заметив красно-синие пятно. Поняв что именно это за пятно, он смутился, а уши приобрели алый оттенок.
Но оторвать взгляд всё ещё стоило неимоверно много усилий, ведь сейчас передним лежал его враг. Парень который ненавидит его до дрожи, тот кто так давно засел в душе избранного.
Гарри разозлился, когда увидел статью, о себе и Алисе. Он хотел пойти и придушить Скитер, которая могла разрушить и без того хрупкое, маленькое перемирие с Драко. Он безумно боялся, что тот всё не так поймёт и отвалится ещё больше.
Но все мысли ушли, когда к нему подсела Алиса с ...Драко. Сердце начало стучать с бешеной скоростью от понимания как близко находится парень.
Гарри тогда сидел будто между лезвиями — и при этом не хотел двигаться. Не хотел, чтобы что-то нарушилось.
Это было... неправильно.
Он не мог объяснить. Не хотел вникать. Потому что за объяснением стоял страх.
Как можно так сильно чувствовать к человеку, который тебя ненавидит?
Это не была симпатия. Не было притяжения в обычном смысле. Это даже любовью не назовёшь, скорее одержимость.
Он замечал всё: как Драко смотрит на него украдкой. Как щурится при свете, когда устал. Как всегда сжимает пальцы в кулак, если злится.
Замечал — и ненавидел себя за это.
Он боялся этих чувств.
Но всё равно — искал глазами, каждый раз поднимал голову, когда кто-то упоминал Драко, говорил о нём постоянно, наслаждался его голосом даже когда тот звучал колко.
Хранил в памяти каждую их ссору, как другие хранят письма.
Когда они шли по залу, когда над ним зашептались — Гарри чувствовал себя не униженным, не загнанным.
А нужным.
Как будто наконец стал частью чего-то. Пусть и хрупкого, как ледяная плёнка на воде.
И теперь, вспоминая, он знал: Драко был для него как порез на губе - неприятный, но ты всё равно продолжаешь трогать его снова и снова, потому что боль даёт осязаемость.
Окутанный воспоминаниями, он не заметил как его рука оказалась на чужой шеи. очерчивая узоры на оставленном им, засосе.
Тело под рукой вздрогнуло, и тут Поттер не выдержал, наклонился поцеловать, медленно, будто боялся спугнуть.
Поцелуй получился лёгким, почти невисомым. Коснулся уголка губ — не более. Просто чтобы почувствовать их. Убедиться, что это не наваждение. Что Драко здесь. Что его губы действительно такие тёплые, мягкие, настоящие..
И вдруг — движение.
Рука Драко поднялась, почти лениво, будто по наитию. Скользнула по горлу Гарри, остановилась на затылке и с неожиданной силой потянула ближе. Губы слились — уже не призрачно.
С требовательностью, с жадностью, с тем долгим внутренним голодом, который они оба так упорно игнорировали.
Малфой целовал, так, что казалось, что завтра уже не будет, а есть только сейчас и здесь. Он открывал глаза, но в его движениях было что-то почти болезненное. Словно этот поцелуй был не просто жестом - а криком. Молчаливым признанием. Или отчаянной попыткой удержать то, что уже давно было потеряно.
Гарри замер, чувствуя, как всё сжимается внутри. Сердце словно забилось под самым горлом. Он провёл пальцами по ребрам Драко, стараясь не думать. Не анализировать. Только чувствовать.
И он почувствовал.
Любимое тело вздрогнуло, от таких интимных прикосновений, но поцелуй не разорвался, а лишь углубился.
Они изучали друг друга, пытаясь найти, то чего раньше не просто не могло существовать.
И когда их губы наконец разъединились, оба не сразу открыли глаза.
Между ними повисло молчание, натянутое, как струна. В нём было всё: и страх, и признание, и тысячи несказанных слов.
Драко медленно выдохнул, глаза всё ещё прикрыты.
Гарри не выдержал, — Ты всё ещё ненавидишь меня?
— Больше, чем кого-либо. — Он приподнялся, коснулся губами его плеча.
Гарри провёл пальцами по линии его челюсти. Аккуратно. Почти трепетно.
— Это…
— Бессмысленно, — перебил Драко. — Сложно. Больно. Всё, что угодно. — он выдержал паузу, а после продолжил — но, возможно, это лучше, чем ничего.
Гарри склонился к нему и едва коснулся своими губами лба.
— Я не знаю, что из нас выйдет.
— Ничего хорошего этого точно.
Они больше не говорили.
Лишь касания, поцелуи. Молча.
Так, будто каждое прикосновение могло заменить фразу. Будто, если заговорить — всё исчезнет.
Гарри провёл рукой по чужим волосам, запоминая ощущение, как будто мог его забыть. Драко отозвался лёгким вздохом, почти неслышным, словно не был уверен, имеет ли право на это тепло.
Они лежали, только изредка кидая бессмысленные фразы, обнажённые, уставшие, и такие живые.
Словно ночь, что прошла, стала чем-то большим, чем просто телами с желаниями.
— Ты, Поттер, стал моей слабостью — вдруг тихо сказал Драко, почти у уха. — Я не переживу, если ты исчезнешь.
Гарри не ответил. Только крепче обнял его за талию, подтянув ближе, вдавив лоб в его ключицу. Малфой не стал сопротивляться.
Он тоже не знал, что из этого выйдет.
Но впервые за долгое время не хотел ничего разрушать первым.